Но не дай вам бог переиграть, не дай бог ошибиться! Все это - заметить, разложить по полочкам, проанализировать, сделать предварительные выводы я успел за те две-три минуты, что стоял посреди камеры, изображая растерянность и ни на кого, вроде бы, не глядя. - Принес черт подарочек! Ни вчера, ни сегодня! - процедил сквозь зубы Шрам. - Ладно. Он сюда не просился! - осадил его Дед. - Садись, - кивнул мне на табуретку напротив нар. Приоритеты определялись. Дед - авторитет. Если под кого и подстраиваться, то под него. Бугай - гора мышц при старике. К самостоятельным действиям вряд ли способен, но шею свернет в секунду, только мигни, задумываться не будет. Шрам - ходит под стариком, но рвется к власти. От такого в любой момент жди фортеля. Пожалуй, самый непредсказуемый, самый опасный в этой компании. Пацан - так, шестерка. Ни веса, ни голоса не имеет. При определенных обстоятельствах его можно попытаться использовать. Я сел. - Кто будешь? - спросил Дед. А кто я? Бежавший зек без криминального стажа? Солдат без части? Вор без выгоды? - Я случайно тут. По недоразумению. Я мимо шел... - забормотал я. - Ладно, понял. Ложись, прохожий. Отдыхай пока, - приказал Дед. Пацан спрыгнул с верхних нар. Удивленный странной, не принятой в подобных заведениях вежливостью, я забрался на нары. Было ясно, что люди, собравшиеся в камере не случайные знакомые. Для этого они общались слишком накоротке. Либо они высиживают здесь не первую неделю, либо, что более вероятно, знают друг друга давно. В любом случае следовало держать ухо востро. Я немного повздыхал, поворочался и сделал вид, что уснул. - Эй, наверху, - окликнул меня Дед. Я не ответил, сонно посапывая, иногда, для пущей убедительности, всхрапывая. - Погляди его, - распорядился Дед. Шрам встал, зажег спичку, приблизил ее к моим глазам. Ну, этим нас не возьмешь. Еще в учебке нас учили как правильно изображать крепко спящего человека. - Спит, - уверенно сообщил Шрам, - как младенец. - Лучше бы этот младенец спал дома, - проворчал Бугай. - Давай к делу, - потребовал Дед. - Тогда сегодня, - сказал Шрам, - завтра нас переведут в горотдел и хана. Оттуда не уйдешь. - А отсюда? - Попробовать можно. Отдел на ремонте, временно впихнут в случайное помещение, легавых - всего ничего и, наверняка спят как сурки. Если попасть в коридор, то в конце есть окно, на нем решетка на скорую руку. Пустяк - толкнуть раз. - А как в коридор попасть? - Как раньше думали, так и попасть... Похоже, в камере готовился побег! Мое неожиданное появление, естественно, не входило в планы заговорщиков. Что они предпримут? Отложат попытку или попытаются нейтрализовать меня? Судя по их настрою, последнее более вероятно. Надо было подумать о своей безопасности. Я заворочался "во сне", повернулся, принял наиболее безопасную позу - лег на бок, плотно уперевшись спиной в стену, левую руку положил под себя на случай удара заточкой снизу, сквозь нары, ноги подтянул к груди, защищая живот. Заговорщики напряженно замолкли, снова поднялись, проверили сплю ли я, успокоились. Что делать? Поднять тревогу они мне, конечно, не дадут. Значит, предупредить побег нельзя. Остается бороться за свою жизнь в момент побега. Времени на то, чтобы долго возиться со мной у них не будет. Значит у меня есть шанс... Увы, моему шансу сработать было не суждено. - Давай! - скомандовал Дед. Я напрягся, но было поздно. Со стороны изголовья метнулась чья-то рука, вывернула, задрала мне, ухватясь за подбородок, голову. В горло, напротив сонной артерии, уперлась, царапая кожу, отточенная сталь. Сейчас достаточно было несильно толкнуть заостренный гвоздь, штырь, ложку или что там у них за оружие, чтобы черной струей брызжущей крови из меня в несколько минут вытекла жизнь! Как глупо! По шее частыми горячими каплями поползла кровь, но глубже заточка не шла. Я вспомнил примету фронтовых разведчиков - если сразу не убили, значит не убьют, значит ты им зачем-то нужен. - Тс-с! Молчи, дурак, если жить хочешь! - зашипел мне в ухо Шрам. Одновременно кто-то забарабанил в дверь. Шрам чуть ослабил хватку и я смог оглядеться. Стучал Пацан. Деда видно не было. Бугай стоял, свесив голову, возле зарешеченного окна и от его шеи вверх шла туго натянутая, сплетенная из разорванной рубахи, веревка. Бугай повесился?! Когда?! Почему?! - Откройте! - орал Пацан, барабаня в дверь пустой кружкой. Наконец подошел милиционер, спросил через дверь: - Что там у вас? - Скорей! Заключенный повесился! Милиционер внимательно взглянул в глазок, наверняка увидел обвисшее тело Бугая, секунду посомневался не крикнуть ли, как предписывалось, помощь, но потом решил действовать быстро и самостоятельно. - Всем сесть на нары, руки сложить на колени! - скомандовал он и, открыв дверь, быстро прошел к Бугаю. Пацан запрыгнул на нары, прикрыв меня и Шрама. Милиционер, кося глазом на нары, потянулся к веревке и тут Бугай ожил. Сильнейшим ударом в пах и, мгновением позже, в лицо он свалил милиционера, быстро освободил узел веревки, пропущенной под мышки, прыгнул к двери. Пацан соскочил с нар и, на всякий случай, зажал рот милиционеру. Расчет преступников был верен. Наверное ни в каком другом случае милиционер не открыл бы камеру и не вошел бы туда ночью в одиночку. Его подвела человечность. Сержант стал приходить в себя, замычал, задвигался на полу. Дед приблизился к нему и, убедившись, что его слышат, сказал: - Мы взяли заложника. Понял? Ты понял?! Ты будешь молчать полчаса! Если мы заметим погоню, мы убьем его, - и Дед отодвинулся, чтобы милиционер увидел меня с приставленной к горлу заточкой. - Ты понял?! Милиционер кивнул. - Мы убьем его. Убьем! - повторил Дед и сильным ударом в висок снова отключил милиционера. Вот в чем дело! Теперь я буду служить буфером между заговорщиками и погоней. Мной, как мешком с песком они будут защищаться от милицейских пуль. Но почему они не взяли в заложники сержанта? Да потому, что за милицейскую жизнь дают вышку, а за гражданскую - срок, - сам себе ответил я. И еще это значит, что убивать они будут всерьез, для шантажа они предпочли бы сержанта. - Пошли, - скомандовал Дед. - Ты все понял? - угрожающе спросил Шрам. Я моргнул глазами. - Попробуешь вырваться или крикнуть - считай себя мертвяком, - предупредил Шрам и подтвердил серьезность своих намерений, чиркнув по моему горлу заточкой. Я дернулся от резкой боли. По одному выскочив за дверь мы дошли до окна в конце коридора. Бугай навалился на решетку и, тихо раскачав ее, вытянул из стены крепежные крючья. Окно было открыто. Протиснувшись в образовавшуюся щель мы попрыгали вниз. - Ходу! - скомандовал Дед. Из-за ближайшего угла просигналила фарами машина. Значит, их ждали. И, значит, этот побег, исключая мое присутствие, не был импровизацией. Преступники ввалились в машину. - А это кто? - спросил водитель. - Страховой полис, - ответил Дед. - Поехали! Сзади, со стороны отделения милиции послышался шум, свистки. - Поздно, - подумал я. - Поздно! - хихикнул Шрам и только теперь отнял от моей шеи заточку, поздно проснулись мусорки! Машина рванулась с места. - Медленней! - распорядился Дед, - не хватало еще за превышение скорости нарваться на ГАИ. Хватит нам проколов. Значит это и будет их схрон, - понял я, оглядывая двухкомнатную квартиру планировки пятидесятых годов. Не так уж плохо: отопление, вода, свет, коммунальные услуги. Мое, месячной давности логово было куда проще земля, ветки со всех сторон, да подушка елового лапника под животом. И все же чувствовал я себя там, в земляной берлоге, гораздо комфортней. - Шагай! - толкнул меня в спину Бугай. - Ох! Хорошо! - пропел Шрам, упав в кресло и блаженно раскидав в стороны руки и ноги. - После казенных-то нар! Дед проверил запоры на двери, сбоку отодвинул штору, оглядел улицу, потом комнаты, мазнул глазами по мне. - Значит так, - сказал он. - Касается всех! Отсюда ни шагу. На балкон не выходить, в окна не выглядывать, двери не открывать, гвалт не поднимать, про пьянки-гулянки забыть! Ясно? - У тебя режим, как в СИЗО, - недовольно пробурчал Шрам. - С этого, - кивнул Дед, игнорируя недовольство Шрама, - глаз не спускать. Возьми-ка, - бросил Пацану веревку. Молодой завернул мне руки за спину и то ли от неумения, то ли от излишнего усердия так стянул кисти, что они мгновенно затекли. - Потише бы! - попытался возразить я, и тут же получил не очень профессиональный, но достаточно болезненный удар по почкам. - Потерпишь. - Я-то потерплю, но что вы будете делать, когда у меня руки отпадут? Дед пододвинулся ближе, глянул на мои кисти. - Запомни, у тебя здесь голоса нет! Ты здесь немой! Понял? Если замечу, что ты с кем-то разговариваешь - вырежу язык, - и, отворачиваясь, неожиданно и сильно шлепнул меня по лицу тыльной стороной ладони. Из разбитой губы брызнула кровь. - Ослабь узел. Нам нужен не труп, а заложник, - приказал он Пацану. - Всем отдыхать. Большой на стреме. С первой минуты нового заточения моя голова стала работать на побег. В этой схватке я проигрывал уже не зачет, не месяцы дополнительной службы, я проигрывал жизнь. Но и выигрыш был соответствующий! Тут хочешь не хочешь заработаешь головой. В принципе путей спасения было четыре: окна в комнатах и на кухне и входная дверь. К двери мне, конечно, приблизиться не дадут. Можно попытаться вывалиться в окно - разбежаться, прыгнуть, выбить корпусом стекло. Но что останется от меня после слепого падения с четвертого этажа? И что ждет меня внизу: бетонный козырек, броня асфальта, острый как штыки частокол ограды палисадника? Знать бы. Нет, такой путь оставим на самый крайний случай. Спастись для того, чтобы всю оставшуюся жизнь пролежать в гипсе - сомнительное счастье. Вернемся к двери. Открывается она внутрь, значит одним ударом ее не выбить. Замок запирается ключом, быстродействующей защелки нет. Нейтрализовать четырех здоровых мужиков, чтобы иметь время провозиться с запорами, вряд ли удастся. Это не гангстерский боевик. Пока занимаешься с двумя, третий всадит меж лопаток нож. А есть еще и четвертый и пятый хозяин квартиры. Голыми руками здесь не обойтись. Ладно, проехали. Что толку про себя размахивать кулаками, когда они за спиной перекручены веревкой. Разделим проблему на составляющие. Вначале руки, потом двери, окна и все прочее. Освободить руки - вот первоочередная задача, за нее и будем воевать. - Эй, на вышке! Мне до ветру надо, - окликнул я своего круглосуточного охранника. - Чево тебе? - повернул голову в мою сторону Пацан. - На парашу веди, говорю. Терпежу нет. - Ничего, перетопчешься. Нанялся я с тобой в сортир бегать! - Я терпеть не буду! Мне в этой компании стесняться не перед кем, предупредил я, - а понравиться ли твоим дружкам жить в одном помещении с моими обгаженными штанами, я не знаю. Я специально злил Пацана, заставляя его делать то, что он делать не желал, унижая его самолюбие, указывая на отведенное ему в иерархии банды сомнительное место то ли надзирателя, то ли мальчика-служки. - Ты давай шустрей думай, а то как бы мои кишки не обогнали твои извилины! - Ладно, вставай. В коридоре я продолжал давать наставления. - Ты, парень, не злись. Твое дело маленькое... если у меня маленькое. Мне в сортир ходить, тебе - меня водить. Ты моя сортирная приставка. А вот это ты зря, - охнул я, получив удар под ребра, - я вот обижусь и никуда не пойду. Что тогда? Я белье стирать не стану, у меня руки связаны. Твои начальники тоже. Заставят тебя дерьмо отскребать. А это дело для будущего воровского авторитета несмываемое, - опять удар. - Что же ты так неловко руками размахиваешь? Опять меня задел. Слабость Пацана заключалась в его желании быть сильным. Окружающий мир он воспринимал сквозь призму больного подросткового самолюбия. Каждый поступок он оценивал с точки зрения его демонстративной престижности. Добавляет он ему авторитета или нет. Вот на этой струнке больного самолюбия и надлежало мне играть марш свободы. Какое дело было бы уверенному в себе бандиту до оскорблений, которые бормочет в его адрес пленник? Ведь он почти труп. Как можно обижаться на труп, на, считай, неодушевленный предмет? Можно обижаться на шкаф? А на потолок, пол? А этот обижается, негодует, расстраивается. Злись, Пацан. Разгорайся. Молоти меня почем зря. Каждый твой удар несет не боль - надежду. Чем меньше ты контролируешь эмоции, тем легче тобой управлять. В туалете Пацана ждал еще один, сокрушительный удар по самолюбию. - Штаны сними, - потребовал я. - Что-о? - на мгновение опешил Пацан. - Я говорю штаны сними и вон ту бумажку помни как следует. Готовься, готовься, мне самому не справиться, - распорядился я, нагло ухмыляясь в лицо своему надзирателю и, естественно, получил то, чего добивался сильный удар в челюсть. Падал я по заранее обдуманной траектории, собирая на своем пути все самые громкие предметы. Звон и грохот банок, стаканов и рухнувших полок был слышен, наверное, по всему дому. Через мгновение все "жильцы" квартиры теснились в дверях. - Вы что? С ума съехали? - Он, он, он, - бормотал Пацан, не в силах подобрать достойные эпитеты, Гад!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33