Да, так оно и оказалось – под стволом стоял номер 4557993.
Вынув магазин, я пересчитал патроны. Стреляли четыре раза, по крайней мере два выстрела были смертельными.
Стоя с револьвером в руке, я погрузился в раздумье. В этой истории все выглядело чересчур просто и очевидно, чтобы быть правдой. Нахмурившись, я перебрасывал оружие в руках, потом, повинуясь внезапному импульсу, погасил свет и спустился в гостиную. Там я набрал номер Криди. Стрелки на часах показывали без четверти десять.
Трубку на другом конце провода снял Хилтон:
– Резиденция мистера Криди. Кто вам нужен?
– Соедините меня с миссис Криди.
– Я соединю с ее секретаршей, сэр, если вы подождете.
Раздались обычные щелчки, потом знакомый голос спросил:
– Кто говорит?
– Лу Брэндон. Миссис Криди у себя?
– Боюсь, она не будет с вами разговаривать.
– У меня дело необычайной важности, – нетерпеливо сказал я. – Мне необходимо с ней поговорить.
– Подождите у телефона, я узнаю, подойдет ли она.
Я ждал, с ненужной силой прижимая трубку к уху.
Через некоторое время вновь послышался голос секретарши:
– Мне очень жаль, но миссис Криди не желает с вами разговаривать.
Я хмуро усмехнулся:
– Она должна выслушать меня, это в ее интересах. Передайте, что погиб ее старый друг. Кто-то застрелил его, и полиция может явиться к ней с минуты на минуту.
– Что вы сказали?
– Соедините с миссис Криди. Она будет горько раскаиваться, если откажется говорить со мной!
Наконец голос Бриджетт Криди произнес:
– Если вы не прекратите донимать меня, я буду вынуждена жаловаться мужу.
– Отлично, – ответил я, – жалуйтесь сейчас же. Он будет наверняка доволен. Но я не думаю, что муж поможет вам избежать неприятностей. Ваш друг Жак Трисби лежит у себя дома с пулей в спине. Рядом с трупом – ваш автоматический револьвер.
Из груди ее вырвался негромкий вздох:
– Вы лжете!
– Хорошо, тогда сидите и спокойно ждите Ренкина, – сказал я. – Больше мне нет дела до вас. Я рискую головой, разговаривая с вами по телефону.
Она продолжала учащенно дышать в трубку.
– Вы говорите, он убит?
– Да, он мертв. Теперь ответьте на вопрос: где вы были между пятью и шестью вечера?
– Здесь, в своей комнате.
– Вас кто-нибудь видел?
– Нет, я была одна.
– Секретарша не заходила к вам?
– Она в это время отсутствовала.
– Что вы сделали с револьвером, который я вам отдал?
– Положила в спальне.
– Кто мог его взять?
– Кто угодно. Шкаф не был заперт.
– К вам никто не приходил?
– Нет.
Нахмурившись, я посмотрел на стену.
– Не знаю, почему у меня появилось желание помочь вам, – сказал я. – Ваш револьвер со мной, я забрал его из спальни Трисби. После анализа пули полиция, возможно, установит, что стреляли из вашего оружия, но будем надеяться, что ей не повезет. Кажется, кто-то хочет спихнуть на вас вину за убийство Трисби. В общем, сидите тихо и молитесь, чтобы господь помог вам выпутаться из этой истории.
Прежде чем она успела что-нибудь сказать, я положил трубку.
Я осторожно вышел из «Белой дачи», погасив всюду свет и заперев двери.
Когда я вернулся домой, было четверть одиннадцатого. Под пальмами стоял одинокий «кадиллак» с потушенными фарами. В окнах бунгало света не было. Я вошел в темный холл. Здесь, включив свет, я некоторое время стоял прислушиваясь, не убирая руки с револьвера.
– Это ты, Лу? – раздался голос Марго.
– Что ты делаешь в темноте? – спросил я, проходя в спальню.
Она лежала возле окна, и в свете луны неясно вырисовывался ее силуэт.
– Я люблю смотреть на море, – ответила Марго. – Не включай электричество, дорогой.
На ней была лишь черная шелковая пелерина, через которую просвечивало тело. Она протянула мне руку.
– Подойди ближе и сядь, Лу, – сказала она. – Здесь хорошо, не правда ли? Нет ничего прекрасней ночного моря!
Я сел рядом, но руки не взял. Образ мертвого Трисби, стоявший перед глазами, не располагал к интимности.
– Что-нибудь случилось, дорогой?
– Марго, ведь ты была когда-то влюблена в Трисби?
Наступила длительная пауза, и ее рука опустилась.
– Да, – ответила она наконец с отчужденностью в голосе, – я была влюблена. Мне нравилось в нем здоровье и сила и даже поразительное самомнение. Слава богу, мое чувство исчезло так же быстро, как и возникло. Я никогда не прощу себе это увлечение.
– Все мы совершаем в жизни ошибки, о которых потом сожалеем, – заметил я, отыскивая в кармане сигарету. Прикуривая от зажигалки, я видел, что она, приподняв голову, смотрит на меня широко открытыми глазами.
– С Жаком что-нибудь случилось? Ты был там?
– Он убит. Его застрелили.
– Убит? – Из ее груди вырвался стон. – О, Лу! Он обращался со мной жестоко и подло, но в нем было что-то…
Не закончив фразы, она умолкла.
– Это, конечно, Бриджетт! – сказала она через минуту.
– Я не уверен.
Внезапно Марго села.
– Я не сомневаюсь, что это сделала Бриджетт. Ведь она пыталась убить его, разве не так? – Спустив ноги с кушетки, Марго продолжала: – Она убила его! Но ничего, безнаказанно ей это не пройдет! Отец добьется правды!
– Предположим, добьется, а что дальше?
В темноте я почувствовал на себе ее пристальный взгляд.
– Как что? Он выкинет ее из дома!
– Я полагал, ты не станешь впутывать в это дело полицию, – спокойно заметил я.
– Конечно, нет, полиция ничего не будет знать. Отец просто вышвырнет ее вон.
В окно я увидел, как к бунгало на большой скорости приближался автомобиль, на крыше которого мигала красно-синяя сигнальная лампа.
– Не думаю, что полицейские останутся в стороне, – сказал я, поднимаясь. – Через минуту они будут здесь. – Я вышел в холл и сунул оба револьвера – свой и миссис Криди – в ящик тумбочки.
Глава тринадцатая
1
Машина остановилась перед домом, и из нее вылез Ренкин в сопровождении сержанта Кенди.
Я вышел навстречу.
– Мне надо поговорить с вами, – сказал Ренкин. – Пойдемте в бунгало.
– Обернитесь, лейтенант, – негромко произнес я, и вы, возможно, передумаете.
Ренкин посмотрел на «кадиллак» и на стоявший рядом «бьюик».
– Ну и что? – спросил он.
– Вы, конечно, знаете, кто владелец «кадиллака». Если вас не интересует капитанское звание, входите. Но тогда – я это гарантирую – вам не видать повышения, как своих ушей.
– Хорошо. Мы побеседуем по пути к Трисби.
– К Трисби вы поедете один, лейтенант, мне там нечего делать, – ответил я. – У меня хватает хлопот и с владельцем «кадиллака».
– Вы поедете или мы повезем вас силой? – неожиданно нетерпеливым и угрожающим голосом спросил Ренкин.
Приблизившись к нам, Кенди многозначительно сунул руку в карман пиджака.
– Хорошо, коль вы настаиваете, – счел за лучшее согласиться я. – Но что вам нужно?
– Хватит морочить нам голову, – раздраженно сказал Ренкин. – Вы только что вернулись от Трисби.
– Попробуйте доказать это, – сказал я, садясь в полицейский автомобиль.
Я посмотрел на бунгало; Марго не подавала никаких признаков, что находится там.
– Дайте мне револьвер, – потребовал Ренкин.
– У меня его нет.
– Где он?
– В бунгало.
– Поехали обратно, – приказал водителю лейтенант.
Машина развернулась. Преследуемый Кенди по пятам, я вошел в дом. Я старался загородить тумбочку от сержанта, но тот, оттолкнув меня, выдвинул ящик и извлек револьвер. Это был принадлежащий мне револьвер тридцать восьмого калибра.
– Он? – спросил сержант.
– Да.
Я удивленно посмотрел в ящик: револьвер Бриджетт бесследно исчез.
Кенди заглянул в ствол и обнюхал его. Потом положил в карман.
– Кто оставил здесь «кадиллак»?
– Спроси об этом у лейтенанта, – буркнул я в ответ. – Зачем я вам понадобился?
– Не представляйся дурачком. Мы видели, как ты вышел от Трисби.
– Почему же меня не арестовали сразу?
– Не было ордера на арест.
– Кто подписал ордер?
– Капитан.
– Холдинг знает об этом?
Кенди пошевелил языком, перемещая во рту жевательную резинку.
– Забудь о Холдинге, ситуация в городе изменилась.
Когда мы подошли к машине, Ренкин спросил:
– Нашли?
– Да, – ответил Кенди, протягивая револьвер.
– Вы обвиняете меня в убийстве Трисби и его слуги?
– Я никого ни в чем не обвиняю, – ответил Ренкин устало. – Мне приказано доставить вас, и я выполняю распоряжение.
– Но ведь Холдинг…
– О нем вы узнаете в свое время, а сейчас заткнитесь.
Больше за дорогу не было произнесено ни слова.
Пользуясь тем, что никто не мешал думать, я еще раз сделал обзор всех происшествий, невольным участником которых мне довелось стать в Сан-Рафеле. Когда человек внимательно анализирует минувшие дела и события, ему зачастую удается обнаружить связующее звено между, казалось бы, разрозненными фактами. Так случилось и со мной. Неожиданно я почувствовал, что держу в руках ключ ко всем хитросплетениям.
Я не успел по-настоящему восхититься своей сообразительностью, так как вскоре мы подъехали к «Белой даче».
Ренкин и я вышли из автомобиля.
– Поезжай обратно в бунгало, – сказал лейтенант своему помощнику. – Обыщи дом, все, что найдешь, привези сюда. Отправляйся.
Кенди коснулся плеча водителя, и через минуту машина скрылась из вида.
– Думаете, она успела уехать? – спросил у меня Ренкин.
– Конечно. Что случилось с Холдингом?
– Сук, на котором вы сидели, Брэндон, с треском обломился. Кенди договорился с судьей Гаррисоном, и Холдинг снова поддерживает администрацию. В городе больше нет оппозиции.
Слова полицейского были для меня полной неожиданностью.
– Поторопитесь, – сказал Ренкин, – капитан не любит, когда его заставляют ждать. Вас предупреждали, чтобы вы не совались в это дело, теперь пеняйте на себя.
– Но Холдинг дал мне добро на продолжение расследования.
– Вы разве не видели, что это за тип?
Когда мы поднялись на веранду, по ней взад и вперед расхаживали трое полицейских. В ярко освещенной гостиной с сосредоточенным видом сновал фотограф и работали специалисты по отпечаткам пальцев.
– Капитан здесь? – спросил Ренкин у одного из них.
– Наверху.
Поднявшись по лестнице, мы оказались в спальне, где поперек кровати по-прежнему лежало тело Трисби. У окна виднелась массивная фигура Кетчена. Два человека в штатском рылись в многочисленных ящиках.
Капитан стоял к нам спиной, глядя в окно. Он курил сигару, и дым полз по комнате серыми облачками, распространяя неприятный сильный запах.
Минуты две тянулось томительное молчание.
– Где его револьвер? – не оборачиваясь, сказал Кетчен.
Все было рассчитано на то, чтобы вывести меня из душевного равновесия, расслабить волю. Это был старый полицейский прием, много раз испытанный на простофилях.
Ренкин отошел от двери, и его место сразу занял другой инспектор – на случай, если я попытаюсь удрать.
– Наручники на нем?
– Нет, капитан. – Лицо Ренкина напряглось.
– Почему нет? – прорычал Кетчен. Его хриплый, полный ненависти голос мог вызвать содрогание у кого угодно.
– Я не думал, что в этом есть необходимость.
– Тебе платят не за то, чтобы думать. Немедленно надеть!
Ренкин извлек из кармана наручники и подошел ко мне. Я протянул руки, и стальные кольца с лязгом сомкнулись.
– Приказание выполнено, капитан, – сказал он, отходя прочь.
Кетчен медленно повернулся. Его жестокое лицо было багрово-темным от застоявшейся крови. Глаза – маленькие и беспокойные, как у бродячего слона, – смотрели с яростью.
– Ты думал, что тебе все так и сойдет? Что тебя защитит Холдинг? Не вышло! Сейчас ты будешь горько раскаиваться в своей ошибке!
Он приближался ко мне. В его глазах прыгали безумные красные искорки.
– Я знал, что повстречаюсь с тобой еще раз, – продолжал он. – Но будь проклят, если я рассчитывал когда-нибудь изловить тебя на двойном убийстве.
– Вам не удастся свалить на меня вину, – сказал я, не отрывая от него взгляда. – Их убили шесть часов назад, и вы об этом отлично знаете.
Для человека его габаритов удар был удивительно быстрым. Я едва успел увернуться от его левой. К сожалению, у меня не было времени уклониться от удара другой рукой, и кулак Кетчена опустился с такой силой, будто это бил копытом мул. Я рухнул на пол, надо мной тотчас раздался разъяренный голос Кетчена:
– Поднимите!
Один из инспекторов обхватил меня и поставил на ноги. Покачнувшись, я согнулся чуть ли не пополам. Никто не произнес ни слова, наблюдая за моими отчаянными попытками принять вертикальное положение.
– Мы отвезем тебя в управление, – сказал Кетчен с усмешкой, – и запрем в камеру. Чтобы ты не скучал, я пришлю трех-четырех ребят, которые будут тебя развлекать. Побывав в компании с ними, ты признаешься во всех четырех убийствах, скотина.
Я знал – стоило мне сказать хотя бы слово, как он вновь примется избивать меня, и поэтому молча глядел на него.
– Если тебя не признают виновным, – продолжал Кетчен, – мы упрячем тебя в тюрьму за незаконное проникновение на чужую территорию. Ты получишь три месяца, но каждый день мои ребята будут выколачивать из тебя мозги. – Он повернулся к Ренкину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Вынув магазин, я пересчитал патроны. Стреляли четыре раза, по крайней мере два выстрела были смертельными.
Стоя с револьвером в руке, я погрузился в раздумье. В этой истории все выглядело чересчур просто и очевидно, чтобы быть правдой. Нахмурившись, я перебрасывал оружие в руках, потом, повинуясь внезапному импульсу, погасил свет и спустился в гостиную. Там я набрал номер Криди. Стрелки на часах показывали без четверти десять.
Трубку на другом конце провода снял Хилтон:
– Резиденция мистера Криди. Кто вам нужен?
– Соедините меня с миссис Криди.
– Я соединю с ее секретаршей, сэр, если вы подождете.
Раздались обычные щелчки, потом знакомый голос спросил:
– Кто говорит?
– Лу Брэндон. Миссис Криди у себя?
– Боюсь, она не будет с вами разговаривать.
– У меня дело необычайной важности, – нетерпеливо сказал я. – Мне необходимо с ней поговорить.
– Подождите у телефона, я узнаю, подойдет ли она.
Я ждал, с ненужной силой прижимая трубку к уху.
Через некоторое время вновь послышался голос секретарши:
– Мне очень жаль, но миссис Криди не желает с вами разговаривать.
Я хмуро усмехнулся:
– Она должна выслушать меня, это в ее интересах. Передайте, что погиб ее старый друг. Кто-то застрелил его, и полиция может явиться к ней с минуты на минуту.
– Что вы сказали?
– Соедините с миссис Криди. Она будет горько раскаиваться, если откажется говорить со мной!
Наконец голос Бриджетт Криди произнес:
– Если вы не прекратите донимать меня, я буду вынуждена жаловаться мужу.
– Отлично, – ответил я, – жалуйтесь сейчас же. Он будет наверняка доволен. Но я не думаю, что муж поможет вам избежать неприятностей. Ваш друг Жак Трисби лежит у себя дома с пулей в спине. Рядом с трупом – ваш автоматический револьвер.
Из груди ее вырвался негромкий вздох:
– Вы лжете!
– Хорошо, тогда сидите и спокойно ждите Ренкина, – сказал я. – Больше мне нет дела до вас. Я рискую головой, разговаривая с вами по телефону.
Она продолжала учащенно дышать в трубку.
– Вы говорите, он убит?
– Да, он мертв. Теперь ответьте на вопрос: где вы были между пятью и шестью вечера?
– Здесь, в своей комнате.
– Вас кто-нибудь видел?
– Нет, я была одна.
– Секретарша не заходила к вам?
– Она в это время отсутствовала.
– Что вы сделали с револьвером, который я вам отдал?
– Положила в спальне.
– Кто мог его взять?
– Кто угодно. Шкаф не был заперт.
– К вам никто не приходил?
– Нет.
Нахмурившись, я посмотрел на стену.
– Не знаю, почему у меня появилось желание помочь вам, – сказал я. – Ваш револьвер со мной, я забрал его из спальни Трисби. После анализа пули полиция, возможно, установит, что стреляли из вашего оружия, но будем надеяться, что ей не повезет. Кажется, кто-то хочет спихнуть на вас вину за убийство Трисби. В общем, сидите тихо и молитесь, чтобы господь помог вам выпутаться из этой истории.
Прежде чем она успела что-нибудь сказать, я положил трубку.
Я осторожно вышел из «Белой дачи», погасив всюду свет и заперев двери.
Когда я вернулся домой, было четверть одиннадцатого. Под пальмами стоял одинокий «кадиллак» с потушенными фарами. В окнах бунгало света не было. Я вошел в темный холл. Здесь, включив свет, я некоторое время стоял прислушиваясь, не убирая руки с револьвера.
– Это ты, Лу? – раздался голос Марго.
– Что ты делаешь в темноте? – спросил я, проходя в спальню.
Она лежала возле окна, и в свете луны неясно вырисовывался ее силуэт.
– Я люблю смотреть на море, – ответила Марго. – Не включай электричество, дорогой.
На ней была лишь черная шелковая пелерина, через которую просвечивало тело. Она протянула мне руку.
– Подойди ближе и сядь, Лу, – сказала она. – Здесь хорошо, не правда ли? Нет ничего прекрасней ночного моря!
Я сел рядом, но руки не взял. Образ мертвого Трисби, стоявший перед глазами, не располагал к интимности.
– Что-нибудь случилось, дорогой?
– Марго, ведь ты была когда-то влюблена в Трисби?
Наступила длительная пауза, и ее рука опустилась.
– Да, – ответила она наконец с отчужденностью в голосе, – я была влюблена. Мне нравилось в нем здоровье и сила и даже поразительное самомнение. Слава богу, мое чувство исчезло так же быстро, как и возникло. Я никогда не прощу себе это увлечение.
– Все мы совершаем в жизни ошибки, о которых потом сожалеем, – заметил я, отыскивая в кармане сигарету. Прикуривая от зажигалки, я видел, что она, приподняв голову, смотрит на меня широко открытыми глазами.
– С Жаком что-нибудь случилось? Ты был там?
– Он убит. Его застрелили.
– Убит? – Из ее груди вырвался стон. – О, Лу! Он обращался со мной жестоко и подло, но в нем было что-то…
Не закончив фразы, она умолкла.
– Это, конечно, Бриджетт! – сказала она через минуту.
– Я не уверен.
Внезапно Марго села.
– Я не сомневаюсь, что это сделала Бриджетт. Ведь она пыталась убить его, разве не так? – Спустив ноги с кушетки, Марго продолжала: – Она убила его! Но ничего, безнаказанно ей это не пройдет! Отец добьется правды!
– Предположим, добьется, а что дальше?
В темноте я почувствовал на себе ее пристальный взгляд.
– Как что? Он выкинет ее из дома!
– Я полагал, ты не станешь впутывать в это дело полицию, – спокойно заметил я.
– Конечно, нет, полиция ничего не будет знать. Отец просто вышвырнет ее вон.
В окно я увидел, как к бунгало на большой скорости приближался автомобиль, на крыше которого мигала красно-синяя сигнальная лампа.
– Не думаю, что полицейские останутся в стороне, – сказал я, поднимаясь. – Через минуту они будут здесь. – Я вышел в холл и сунул оба револьвера – свой и миссис Криди – в ящик тумбочки.
Глава тринадцатая
1
Машина остановилась перед домом, и из нее вылез Ренкин в сопровождении сержанта Кенди.
Я вышел навстречу.
– Мне надо поговорить с вами, – сказал Ренкин. – Пойдемте в бунгало.
– Обернитесь, лейтенант, – негромко произнес я, и вы, возможно, передумаете.
Ренкин посмотрел на «кадиллак» и на стоявший рядом «бьюик».
– Ну и что? – спросил он.
– Вы, конечно, знаете, кто владелец «кадиллака». Если вас не интересует капитанское звание, входите. Но тогда – я это гарантирую – вам не видать повышения, как своих ушей.
– Хорошо. Мы побеседуем по пути к Трисби.
– К Трисби вы поедете один, лейтенант, мне там нечего делать, – ответил я. – У меня хватает хлопот и с владельцем «кадиллака».
– Вы поедете или мы повезем вас силой? – неожиданно нетерпеливым и угрожающим голосом спросил Ренкин.
Приблизившись к нам, Кенди многозначительно сунул руку в карман пиджака.
– Хорошо, коль вы настаиваете, – счел за лучшее согласиться я. – Но что вам нужно?
– Хватит морочить нам голову, – раздраженно сказал Ренкин. – Вы только что вернулись от Трисби.
– Попробуйте доказать это, – сказал я, садясь в полицейский автомобиль.
Я посмотрел на бунгало; Марго не подавала никаких признаков, что находится там.
– Дайте мне револьвер, – потребовал Ренкин.
– У меня его нет.
– Где он?
– В бунгало.
– Поехали обратно, – приказал водителю лейтенант.
Машина развернулась. Преследуемый Кенди по пятам, я вошел в дом. Я старался загородить тумбочку от сержанта, но тот, оттолкнув меня, выдвинул ящик и извлек револьвер. Это был принадлежащий мне револьвер тридцать восьмого калибра.
– Он? – спросил сержант.
– Да.
Я удивленно посмотрел в ящик: револьвер Бриджетт бесследно исчез.
Кенди заглянул в ствол и обнюхал его. Потом положил в карман.
– Кто оставил здесь «кадиллак»?
– Спроси об этом у лейтенанта, – буркнул я в ответ. – Зачем я вам понадобился?
– Не представляйся дурачком. Мы видели, как ты вышел от Трисби.
– Почему же меня не арестовали сразу?
– Не было ордера на арест.
– Кто подписал ордер?
– Капитан.
– Холдинг знает об этом?
Кенди пошевелил языком, перемещая во рту жевательную резинку.
– Забудь о Холдинге, ситуация в городе изменилась.
Когда мы подошли к машине, Ренкин спросил:
– Нашли?
– Да, – ответил Кенди, протягивая револьвер.
– Вы обвиняете меня в убийстве Трисби и его слуги?
– Я никого ни в чем не обвиняю, – ответил Ренкин устало. – Мне приказано доставить вас, и я выполняю распоряжение.
– Но ведь Холдинг…
– О нем вы узнаете в свое время, а сейчас заткнитесь.
Больше за дорогу не было произнесено ни слова.
Пользуясь тем, что никто не мешал думать, я еще раз сделал обзор всех происшествий, невольным участником которых мне довелось стать в Сан-Рафеле. Когда человек внимательно анализирует минувшие дела и события, ему зачастую удается обнаружить связующее звено между, казалось бы, разрозненными фактами. Так случилось и со мной. Неожиданно я почувствовал, что держу в руках ключ ко всем хитросплетениям.
Я не успел по-настоящему восхититься своей сообразительностью, так как вскоре мы подъехали к «Белой даче».
Ренкин и я вышли из автомобиля.
– Поезжай обратно в бунгало, – сказал лейтенант своему помощнику. – Обыщи дом, все, что найдешь, привези сюда. Отправляйся.
Кенди коснулся плеча водителя, и через минуту машина скрылась из вида.
– Думаете, она успела уехать? – спросил у меня Ренкин.
– Конечно. Что случилось с Холдингом?
– Сук, на котором вы сидели, Брэндон, с треском обломился. Кенди договорился с судьей Гаррисоном, и Холдинг снова поддерживает администрацию. В городе больше нет оппозиции.
Слова полицейского были для меня полной неожиданностью.
– Поторопитесь, – сказал Ренкин, – капитан не любит, когда его заставляют ждать. Вас предупреждали, чтобы вы не совались в это дело, теперь пеняйте на себя.
– Но Холдинг дал мне добро на продолжение расследования.
– Вы разве не видели, что это за тип?
Когда мы поднялись на веранду, по ней взад и вперед расхаживали трое полицейских. В ярко освещенной гостиной с сосредоточенным видом сновал фотограф и работали специалисты по отпечаткам пальцев.
– Капитан здесь? – спросил Ренкин у одного из них.
– Наверху.
Поднявшись по лестнице, мы оказались в спальне, где поперек кровати по-прежнему лежало тело Трисби. У окна виднелась массивная фигура Кетчена. Два человека в штатском рылись в многочисленных ящиках.
Капитан стоял к нам спиной, глядя в окно. Он курил сигару, и дым полз по комнате серыми облачками, распространяя неприятный сильный запах.
Минуты две тянулось томительное молчание.
– Где его револьвер? – не оборачиваясь, сказал Кетчен.
Все было рассчитано на то, чтобы вывести меня из душевного равновесия, расслабить волю. Это был старый полицейский прием, много раз испытанный на простофилях.
Ренкин отошел от двери, и его место сразу занял другой инспектор – на случай, если я попытаюсь удрать.
– Наручники на нем?
– Нет, капитан. – Лицо Ренкина напряглось.
– Почему нет? – прорычал Кетчен. Его хриплый, полный ненависти голос мог вызвать содрогание у кого угодно.
– Я не думал, что в этом есть необходимость.
– Тебе платят не за то, чтобы думать. Немедленно надеть!
Ренкин извлек из кармана наручники и подошел ко мне. Я протянул руки, и стальные кольца с лязгом сомкнулись.
– Приказание выполнено, капитан, – сказал он, отходя прочь.
Кетчен медленно повернулся. Его жестокое лицо было багрово-темным от застоявшейся крови. Глаза – маленькие и беспокойные, как у бродячего слона, – смотрели с яростью.
– Ты думал, что тебе все так и сойдет? Что тебя защитит Холдинг? Не вышло! Сейчас ты будешь горько раскаиваться в своей ошибке!
Он приближался ко мне. В его глазах прыгали безумные красные искорки.
– Я знал, что повстречаюсь с тобой еще раз, – продолжал он. – Но будь проклят, если я рассчитывал когда-нибудь изловить тебя на двойном убийстве.
– Вам не удастся свалить на меня вину, – сказал я, не отрывая от него взгляда. – Их убили шесть часов назад, и вы об этом отлично знаете.
Для человека его габаритов удар был удивительно быстрым. Я едва успел увернуться от его левой. К сожалению, у меня не было времени уклониться от удара другой рукой, и кулак Кетчена опустился с такой силой, будто это бил копытом мул. Я рухнул на пол, надо мной тотчас раздался разъяренный голос Кетчена:
– Поднимите!
Один из инспекторов обхватил меня и поставил на ноги. Покачнувшись, я согнулся чуть ли не пополам. Никто не произнес ни слова, наблюдая за моими отчаянными попытками принять вертикальное положение.
– Мы отвезем тебя в управление, – сказал Кетчен с усмешкой, – и запрем в камеру. Чтобы ты не скучал, я пришлю трех-четырех ребят, которые будут тебя развлекать. Побывав в компании с ними, ты признаешься во всех четырех убийствах, скотина.
Я знал – стоило мне сказать хотя бы слово, как он вновь примется избивать меня, и поэтому молча глядел на него.
– Если тебя не признают виновным, – продолжал Кетчен, – мы упрячем тебя в тюрьму за незаконное проникновение на чужую территорию. Ты получишь три месяца, но каждый день мои ребята будут выколачивать из тебя мозги. – Он повернулся к Ренкину:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24