Но Модьун отказался быть вовлеченным во что-то
более нечестное, чем ложь относительно того, как произносится его имя,
плюс неправильная идентификация его в качестве обезьяны. А в остальном он
требовал только правды.
Он сказал:
- Я требую, чтобы суд шел по правилам, установленным человеком.
Последовала долгая пауза. Наконец, судья подозвал к себе прокурора и
адвоката. Трое беседовали шепотом. Потом два юриста возвратились к своим
столам. Когда они сели, судья любезным тоном обратился ко всему залу
заседаний и сказал:
- Так как показания этого свидетеля являются важными, мы решили
согласиться на примитивную процедуру, к которой он привык у себя дома, в
Африке.
После этого он повернулся к Модьуну и сказал с упреком:
- Я искренне надеюсь, что потом вы извинитесь перед защитником за
оскорбление, которое вы нанесли ему публично.
Он продолжал вежливо:
- Какая процедура вас устроит, мистер Модьун?
- Правильно... - начал Модьун.
- Там, откуда вы прибыли, - вставил судья.
- ...существует процедура, давно установленная человеком, - продолжал
Модьун. - Она заключается в том, что прокурор должен задать мне ряд
относящихся к делу вопросов, и каждый раз ждать моего ответа.
- Какого рода вопросы? - спросил человек-гиена на скамье, который был
готов отступить, но находился в растерянности.
- Сначала нужно спросить мое имя, - сказал Модьун.
- Но мы знаем ваше имя, - последовал удивленный ответ. - Оно же
написано здесь на повестке.
- Такие факты должны устанавливаться во время непосредственного
допроса, - твердо сказал Модьун.
Судья засомневался:
- Такой метод может задержать нас здесь на весь день.
- Может быть, даже на неделю, - согласился Модьун.
Почти все находящиеся в зале заседаний вздохнули.
А судья, мгновенно забыв о вежливости, резко ответил:
- Невозможно!
Но после другой паузы он обратился к прокурору:
- Приступайте.
Человек-гиена, исполняющий роль прокурора, вышел вперед. Он выглядел
неуверенно. Тем не менее, он задал главные вопросы:
- Как ваше имя?
- Действительно ли вы обезьяна из Африки?
- Вы тот, кого обвиняют в том, что он нелегально проник на борт
корабля?
- Знаете ли вы, в чем обвиняют подсудимых?
При этом вопросе Модьун впервые попытался сопротивляться, беря на
себя одновременно роль и свидетеля, и защитника.
18
- Я протестую против этого вопроса, потому что то, в чем обвиняют
подсудимых, не является преступлением по законам, установленным человеком
прежде, чем люди отступили за барьер и оставили остальную Землю своим
друзьям, людям-животным.
Так аргументировал свою точку зрения Модьун. Он продолжал:
- Если это и проступок, то только незначительный, и возможное
наказание за него - заключение в каюте не больше, чем на два-три дня.
Когда он дошел до этого места, его прервал судья, который сказал, что
по его определению подсудимые совершили уголовное преступление, караемое
смертью.
- По определению? - спросил Модьун.
- Да, - был ответ.
- Покажите мне это определение, - сказал Модьун.
Служащий суда, человек-гиена в лоснящемся черном костюме и рубашке с
высоким воротником, имеющий ученый вид, принес книгу, в которой в главе 31
на странице 295 в параграфе 4 строка 7 начиналась словами: "...следует
считать уголовным преступлением, которое карается тюремным заключением,
штрафом или смертью".
- Разрешите посмотреть, - попросил Модьун.
Служащий посмотрел на судью, спрашивая согласия, и, когда тот кивнул,
передал том человеку. Модьун перечитал строки, посмотрел последний лист,
прочитал то, что было там, победоносно посмотрел и сказал:
- Это не тот закон, который создал человек, а неправильная и
неприемлемая редакция меньшинства из людей-животных - людей-гиен.
Гиена-судья сказал:
- Я заявляю, что закон правильный и пригодный.
Его голос стал значительно менее вежливым.
- По моему мнению, - продолжал Модьун, - вы должны признать
подсудимых невиновными на том основании, что преступление не доказано.
- Я хочу задать вам один вопрос, - сказал судья. - Вы собираетесь
давать показания или нет? Если нет, то, пожалуйста, освободите место
свидетеля.
Он говорил с раздражением. Едва ли был подходящий момент, чтобы уйти,
поэтому Модьун сказал:
- Я буду давать показания, но я оставляю за собой право снова поднять
этот вопрос, когда придет время.
Судья повернулся к гиене-прокурору.
- Продолжайте допрос важного свидетеля, - сказал он.
- Как вы попали на борт этого корабля? - спросил прокурор.
- Я прошел по космодрому к одному из нескольких сотен входов. Подошел
к подъемнику. Он поднял меня примерно на сто этажей, и я вышел из лифта в
коридор. Я был убежден, что благополучно поднялся на борт корабля, и это
оказалось правдой, - закончил Модьун.
В зале заседаний стало тихо, когда фактическое рассмотрение дела
завершилось. Высокий тощий человек-гиена, который задавал вопросы, казался
растерянным. Но через некоторое время он овладел собой и сказал:
- Посмотрите на скамью подсудимых!
Модьун посмотрел в указанном направлении и, конечно, увидел своих
четверых друзей-животных.
Прокурор спросил:
- Узнаете ли вы кого-нибудь из этих людей?
- Я узнаю их всех, - сказал Модьун.
Арестованные с шумом задвигались. Неррл осел в кресле, как будто его
ударили.
- Соблюдайте порядок в суде, - резким голосом закричал судья.
Прокурор продолжал:
- Присутствовал ли кто-нибудь из этих людей, - он махнул рукой в
сторону обвиняемых, - когда вы шли по космодрому, входили в лифт и
поднимались на борт корабля?
С места, где он сидел, человек мог видеть, как напряглись
люди-животные, сидевшие на местах для публики. Модьун чувствовал, как
многие из них невольно затаили или замедлили дыхание, очевидно, ожидая,
что его ответ будет утвердительным. Модьун повернулся к судье:
- Ваша честь, я понимаю, что моему ответу на этот вопрос придается
большое значение. Как будто каждый автоматически предполагает, что
утвердительный ответ повредит арестованным. Вы тоже так считаете?
Длинное тощее создание наклонилось к нему:
- Ваша обязанность, как свидетеля, только правдиво отвечать на
вопросы, - сказал он. - Какие выводы я смогу сделать в окончательном
приговоре, определит логика, которой руководствуется суд.
- И все же, - возразил Модьун, - вы - член малочисленной группы,
которая захватила все важные государственные посты, включая то, что только
люди-гиены имеют право проводить судебное разбирательство и быть
присяжными в суде. Поэтому я подозреваю, что ваш приговор может быть не
совсем беспристрастным. Если вы сможете убедить меня, что он будет
беспристрастным, я с радостью отвечу на вопросы.
- Он будет беспристрастным, - сказал судья.
Модьун покачал головой.
- Боюсь, что мы не понимаем друг друга. Каждый может утверждать, что
суд беспристрастный. Но, как вы можете убедить меня, с учетом того, что вы
- член узурпирующего меньшинства, что вы не осудите этих арестованных, не
выслушав их?
- Я собираюсь снова попросить вас либо давать показания, либо уйти, -
холодно сказал судья.
- Я буду давать показания, - сказал Модьун.
- Очень хорошо. Каков же ваш ответ на вопрос?
- Арестованные были со мной, когда я поднялся на корабль.
- Аааааааахххх! - выдохнула аудитория.
Они реагировали, как один. Это был звук единого вздоха, как будто
много существ одновременно вздохнуло.
Судья опустил молоток, призывая к порядку. Когда, наконец, в зале
заседаний снова воцарилось молчание, Модьун сказал адвокату:
- Видите, я обнаружил, что связь четырех арестованных со мной считают
важной уликой против них.
- А что же еще можно предположить? - спросил судья, едва скрывая
торжество.
Человек посмотрел на него с сожалением.
- Предположение, что я сопровождал их, не может служить обвинением.
Предположим, что, хотя они были со мной, они не знали о моих намерениях. -
Модьун махнул рукой: - Может существовать множество подобных
предположений.
Судья кивнул прокурору.
- Продолжайте допрос этого свидетеля и особенно обратите внимание на
те вопросы, которые он поднял. Кажется, в конце концов, он собирается
отвечать правдиво, поэтому добейтесь от него правды.
В этом был смысл, Модьун должен был с этим согласиться. Хотя он мог
рассуждать о правде философски, он не собирался лгать о действительно
происшедших событиях. Прокурор выжимал из него одно признание за другим. В
конечном счете он сказал: да, четверо обвиняемых заранее знали, что он
намеревался попасть на борт межзвездного экспедиционного корабля. Да,
действительно, один из обвиняемых предложил это, а другие согласились с
его планом.
Когда Модьун закончил, судья посмотрел на адвоката.
- Есть вопросы к вашему свидетелю, сэр?
- Нет, - был ответ. - Я, действительно, не вижу смысла в том, чтобы
терять время, продолжая судебное разбирательство.
- Я согласен с вами, - сказал судья.
После этого он повернулся к арестованным.
- Встать! - скомандовал он.
Четверо обвиняемых нерешительно встали.
Судья продолжал:
- Ваша вина установлена этим свидетелем, - начал он.
- Эй! - громко сказал Модьун.
Судья не обратил внимания и уверенно продолжал:
- Я приказываю, чтобы вас четверых отвели в камеру...
- А как насчет присяжных? - закричал Модьун. - Это же суд присяжных.
- ...и держали там одну неделю, пока вы будете ждать ответа на
апелляцию в верховный суд. Если верховный суд вас не помилует, то ровно
через неделю с этого дня вы будете расстреляны группой стрелков,
использующих оружие N.
Он махнул рукой полицейским, которые стояли рядом с заключенными.
- Уведите осужденных, - приказал он. Теперь он повернулся к Модьуну и
сказал вежливым тоном:
- Я хочу поблагодарить вас за честные показания, которые помогли
установить истинную виновность четырех осужденных, и нам теперь необходимо
провести дальнейшую бюрократическую процедуру.
- Да, - с сомнением сказал Модьун.
19
"Я сделал все, что мог", - так казалось Модьуну. Не нужно делать
ничего больше, просто дать событиям идти своим чередом.
Но весь остаток дня судебного заседания тело Модьуна оставалось
неприятно разгоряченным. Это, конечно, результат безрассудства его желез,
которое не мог выносить идеальный с точки зрения философии мозг. Что
касается привязанности его тела к Руузбу и остальным, то самым нелепым
выглядело то, что Модьун встретил их совершенно случайно.
"Я не выбрал их за особые качества, которые потом обнаружил в них".
В день выхода из-за барьера Модьун остановил автомобиль с четырьмя
пассажирами и занял одно из двух свободных мест. Вот и все. Не было
разницы между этими четырьмя в автомобиле и любыми другими
людьми-животными.
Модьун убеждал себя, что это реальное отображение его отношений с
ними.
Но его тело все еще оставалось разогретым более, чем обычно.
На четвертое утро после судебного разбирательства раздался звонок.
Когда Модьун открыл дверь, там стоял офицер-гиена в форме. Он был вежлив и
сообщил, что "четверо осужденных получили отказ в ответ на апелляцию
верховному суду. Суд настаивает, чтобы главному свидетелю сообщили о
решении".
Модьун собирался поблагодарить и закрыть дверь, когда почувствовал,
что его лицо сильно покраснело от такой новости. Он поспешно сказал:
- Я хочу посетить осужденных перед казнью. Это можно организовать?
- Я буду счастлив навести справки от вашего имени и сообщу о решении,
- сказал офицер.
Оказалось, что Модьун может. Ему разрешат посетить осужденных
накануне казни - вечером шестого дня после судебного разбирательства.
Модьун должен был согласиться, что во всем этом деле они ведут себя
очень любезно и законно. Его прежнее чувство, что за всем этим стоит
какой-то хитрый план, направленный против него, казалось, было
неправильным.
Снаружи тюремная камера выглядела просто, как спальня, но туда вела
дверь, запертая на засов. Перед дверью сидел гиена-караульный. Он
внимательно прочитал письменное разрешение Модьуна на посещение и потом
отпер дверь, подождал, пока тот войдет, и запер ее за Модьуном.
Прошло несколько минут, в течение которых помещение казалось пустым,
потом с низкой койки спустилась пара ног, и Неррл сел с приглушенным
восклицанием:
- Господи, посмотрите, кто здесь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
более нечестное, чем ложь относительно того, как произносится его имя,
плюс неправильная идентификация его в качестве обезьяны. А в остальном он
требовал только правды.
Он сказал:
- Я требую, чтобы суд шел по правилам, установленным человеком.
Последовала долгая пауза. Наконец, судья подозвал к себе прокурора и
адвоката. Трое беседовали шепотом. Потом два юриста возвратились к своим
столам. Когда они сели, судья любезным тоном обратился ко всему залу
заседаний и сказал:
- Так как показания этого свидетеля являются важными, мы решили
согласиться на примитивную процедуру, к которой он привык у себя дома, в
Африке.
После этого он повернулся к Модьуну и сказал с упреком:
- Я искренне надеюсь, что потом вы извинитесь перед защитником за
оскорбление, которое вы нанесли ему публично.
Он продолжал вежливо:
- Какая процедура вас устроит, мистер Модьун?
- Правильно... - начал Модьун.
- Там, откуда вы прибыли, - вставил судья.
- ...существует процедура, давно установленная человеком, - продолжал
Модьун. - Она заключается в том, что прокурор должен задать мне ряд
относящихся к делу вопросов, и каждый раз ждать моего ответа.
- Какого рода вопросы? - спросил человек-гиена на скамье, который был
готов отступить, но находился в растерянности.
- Сначала нужно спросить мое имя, - сказал Модьун.
- Но мы знаем ваше имя, - последовал удивленный ответ. - Оно же
написано здесь на повестке.
- Такие факты должны устанавливаться во время непосредственного
допроса, - твердо сказал Модьун.
Судья засомневался:
- Такой метод может задержать нас здесь на весь день.
- Может быть, даже на неделю, - согласился Модьун.
Почти все находящиеся в зале заседаний вздохнули.
А судья, мгновенно забыв о вежливости, резко ответил:
- Невозможно!
Но после другой паузы он обратился к прокурору:
- Приступайте.
Человек-гиена, исполняющий роль прокурора, вышел вперед. Он выглядел
неуверенно. Тем не менее, он задал главные вопросы:
- Как ваше имя?
- Действительно ли вы обезьяна из Африки?
- Вы тот, кого обвиняют в том, что он нелегально проник на борт
корабля?
- Знаете ли вы, в чем обвиняют подсудимых?
При этом вопросе Модьун впервые попытался сопротивляться, беря на
себя одновременно роль и свидетеля, и защитника.
18
- Я протестую против этого вопроса, потому что то, в чем обвиняют
подсудимых, не является преступлением по законам, установленным человеком
прежде, чем люди отступили за барьер и оставили остальную Землю своим
друзьям, людям-животным.
Так аргументировал свою точку зрения Модьун. Он продолжал:
- Если это и проступок, то только незначительный, и возможное
наказание за него - заключение в каюте не больше, чем на два-три дня.
Когда он дошел до этого места, его прервал судья, который сказал, что
по его определению подсудимые совершили уголовное преступление, караемое
смертью.
- По определению? - спросил Модьун.
- Да, - был ответ.
- Покажите мне это определение, - сказал Модьун.
Служащий суда, человек-гиена в лоснящемся черном костюме и рубашке с
высоким воротником, имеющий ученый вид, принес книгу, в которой в главе 31
на странице 295 в параграфе 4 строка 7 начиналась словами: "...следует
считать уголовным преступлением, которое карается тюремным заключением,
штрафом или смертью".
- Разрешите посмотреть, - попросил Модьун.
Служащий посмотрел на судью, спрашивая согласия, и, когда тот кивнул,
передал том человеку. Модьун перечитал строки, посмотрел последний лист,
прочитал то, что было там, победоносно посмотрел и сказал:
- Это не тот закон, который создал человек, а неправильная и
неприемлемая редакция меньшинства из людей-животных - людей-гиен.
Гиена-судья сказал:
- Я заявляю, что закон правильный и пригодный.
Его голос стал значительно менее вежливым.
- По моему мнению, - продолжал Модьун, - вы должны признать
подсудимых невиновными на том основании, что преступление не доказано.
- Я хочу задать вам один вопрос, - сказал судья. - Вы собираетесь
давать показания или нет? Если нет, то, пожалуйста, освободите место
свидетеля.
Он говорил с раздражением. Едва ли был подходящий момент, чтобы уйти,
поэтому Модьун сказал:
- Я буду давать показания, но я оставляю за собой право снова поднять
этот вопрос, когда придет время.
Судья повернулся к гиене-прокурору.
- Продолжайте допрос важного свидетеля, - сказал он.
- Как вы попали на борт этого корабля? - спросил прокурор.
- Я прошел по космодрому к одному из нескольких сотен входов. Подошел
к подъемнику. Он поднял меня примерно на сто этажей, и я вышел из лифта в
коридор. Я был убежден, что благополучно поднялся на борт корабля, и это
оказалось правдой, - закончил Модьун.
В зале заседаний стало тихо, когда фактическое рассмотрение дела
завершилось. Высокий тощий человек-гиена, который задавал вопросы, казался
растерянным. Но через некоторое время он овладел собой и сказал:
- Посмотрите на скамью подсудимых!
Модьун посмотрел в указанном направлении и, конечно, увидел своих
четверых друзей-животных.
Прокурор спросил:
- Узнаете ли вы кого-нибудь из этих людей?
- Я узнаю их всех, - сказал Модьун.
Арестованные с шумом задвигались. Неррл осел в кресле, как будто его
ударили.
- Соблюдайте порядок в суде, - резким голосом закричал судья.
Прокурор продолжал:
- Присутствовал ли кто-нибудь из этих людей, - он махнул рукой в
сторону обвиняемых, - когда вы шли по космодрому, входили в лифт и
поднимались на борт корабля?
С места, где он сидел, человек мог видеть, как напряглись
люди-животные, сидевшие на местах для публики. Модьун чувствовал, как
многие из них невольно затаили или замедлили дыхание, очевидно, ожидая,
что его ответ будет утвердительным. Модьун повернулся к судье:
- Ваша честь, я понимаю, что моему ответу на этот вопрос придается
большое значение. Как будто каждый автоматически предполагает, что
утвердительный ответ повредит арестованным. Вы тоже так считаете?
Длинное тощее создание наклонилось к нему:
- Ваша обязанность, как свидетеля, только правдиво отвечать на
вопросы, - сказал он. - Какие выводы я смогу сделать в окончательном
приговоре, определит логика, которой руководствуется суд.
- И все же, - возразил Модьун, - вы - член малочисленной группы,
которая захватила все важные государственные посты, включая то, что только
люди-гиены имеют право проводить судебное разбирательство и быть
присяжными в суде. Поэтому я подозреваю, что ваш приговор может быть не
совсем беспристрастным. Если вы сможете убедить меня, что он будет
беспристрастным, я с радостью отвечу на вопросы.
- Он будет беспристрастным, - сказал судья.
Модьун покачал головой.
- Боюсь, что мы не понимаем друг друга. Каждый может утверждать, что
суд беспристрастный. Но, как вы можете убедить меня, с учетом того, что вы
- член узурпирующего меньшинства, что вы не осудите этих арестованных, не
выслушав их?
- Я собираюсь снова попросить вас либо давать показания, либо уйти, -
холодно сказал судья.
- Я буду давать показания, - сказал Модьун.
- Очень хорошо. Каков же ваш ответ на вопрос?
- Арестованные были со мной, когда я поднялся на корабль.
- Аааааааахххх! - выдохнула аудитория.
Они реагировали, как один. Это был звук единого вздоха, как будто
много существ одновременно вздохнуло.
Судья опустил молоток, призывая к порядку. Когда, наконец, в зале
заседаний снова воцарилось молчание, Модьун сказал адвокату:
- Видите, я обнаружил, что связь четырех арестованных со мной считают
важной уликой против них.
- А что же еще можно предположить? - спросил судья, едва скрывая
торжество.
Человек посмотрел на него с сожалением.
- Предположение, что я сопровождал их, не может служить обвинением.
Предположим, что, хотя они были со мной, они не знали о моих намерениях. -
Модьун махнул рукой: - Может существовать множество подобных
предположений.
Судья кивнул прокурору.
- Продолжайте допрос этого свидетеля и особенно обратите внимание на
те вопросы, которые он поднял. Кажется, в конце концов, он собирается
отвечать правдиво, поэтому добейтесь от него правды.
В этом был смысл, Модьун должен был с этим согласиться. Хотя он мог
рассуждать о правде философски, он не собирался лгать о действительно
происшедших событиях. Прокурор выжимал из него одно признание за другим. В
конечном счете он сказал: да, четверо обвиняемых заранее знали, что он
намеревался попасть на борт межзвездного экспедиционного корабля. Да,
действительно, один из обвиняемых предложил это, а другие согласились с
его планом.
Когда Модьун закончил, судья посмотрел на адвоката.
- Есть вопросы к вашему свидетелю, сэр?
- Нет, - был ответ. - Я, действительно, не вижу смысла в том, чтобы
терять время, продолжая судебное разбирательство.
- Я согласен с вами, - сказал судья.
После этого он повернулся к арестованным.
- Встать! - скомандовал он.
Четверо обвиняемых нерешительно встали.
Судья продолжал:
- Ваша вина установлена этим свидетелем, - начал он.
- Эй! - громко сказал Модьун.
Судья не обратил внимания и уверенно продолжал:
- Я приказываю, чтобы вас четверых отвели в камеру...
- А как насчет присяжных? - закричал Модьун. - Это же суд присяжных.
- ...и держали там одну неделю, пока вы будете ждать ответа на
апелляцию в верховный суд. Если верховный суд вас не помилует, то ровно
через неделю с этого дня вы будете расстреляны группой стрелков,
использующих оружие N.
Он махнул рукой полицейским, которые стояли рядом с заключенными.
- Уведите осужденных, - приказал он. Теперь он повернулся к Модьуну и
сказал вежливым тоном:
- Я хочу поблагодарить вас за честные показания, которые помогли
установить истинную виновность четырех осужденных, и нам теперь необходимо
провести дальнейшую бюрократическую процедуру.
- Да, - с сомнением сказал Модьун.
19
"Я сделал все, что мог", - так казалось Модьуну. Не нужно делать
ничего больше, просто дать событиям идти своим чередом.
Но весь остаток дня судебного заседания тело Модьуна оставалось
неприятно разгоряченным. Это, конечно, результат безрассудства его желез,
которое не мог выносить идеальный с точки зрения философии мозг. Что
касается привязанности его тела к Руузбу и остальным, то самым нелепым
выглядело то, что Модьун встретил их совершенно случайно.
"Я не выбрал их за особые качества, которые потом обнаружил в них".
В день выхода из-за барьера Модьун остановил автомобиль с четырьмя
пассажирами и занял одно из двух свободных мест. Вот и все. Не было
разницы между этими четырьмя в автомобиле и любыми другими
людьми-животными.
Модьун убеждал себя, что это реальное отображение его отношений с
ними.
Но его тело все еще оставалось разогретым более, чем обычно.
На четвертое утро после судебного разбирательства раздался звонок.
Когда Модьун открыл дверь, там стоял офицер-гиена в форме. Он был вежлив и
сообщил, что "четверо осужденных получили отказ в ответ на апелляцию
верховному суду. Суд настаивает, чтобы главному свидетелю сообщили о
решении".
Модьун собирался поблагодарить и закрыть дверь, когда почувствовал,
что его лицо сильно покраснело от такой новости. Он поспешно сказал:
- Я хочу посетить осужденных перед казнью. Это можно организовать?
- Я буду счастлив навести справки от вашего имени и сообщу о решении,
- сказал офицер.
Оказалось, что Модьун может. Ему разрешат посетить осужденных
накануне казни - вечером шестого дня после судебного разбирательства.
Модьун должен был согласиться, что во всем этом деле они ведут себя
очень любезно и законно. Его прежнее чувство, что за всем этим стоит
какой-то хитрый план, направленный против него, казалось, было
неправильным.
Снаружи тюремная камера выглядела просто, как спальня, но туда вела
дверь, запертая на засов. Перед дверью сидел гиена-караульный. Он
внимательно прочитал письменное разрешение Модьуна на посещение и потом
отпер дверь, подождал, пока тот войдет, и запер ее за Модьуном.
Прошло несколько минут, в течение которых помещение казалось пустым,
потом с низкой койки спустилась пара ног, и Неррл сел с приглушенным
восклицанием:
- Господи, посмотрите, кто здесь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26