А сон – это защитный рефлекс. Он обеспечивает нормальный рефлекс и заодно сберегает энергию...
На лестничной площадке находилось широкое окно, через которое днем можно было видеть больничный парк. Когда они проходили мимо, Горрел остановился, и его рука непроизвольно легла на штору. Тут же он перехватил внимательный взгляд Морли.
– Табу, доктор? – спросил он.
Морли оглядел всех трех мужчин. Горрел был совершенно спокоен, на его лице не было ни капли волнения. Ленг сидел на перилах, лениво наблюдая то за Морли, то за Горрелом. Лишь Авери казался слегка взволнованным, на его напряженном лице проступила бледность. В голове у Морли мелькнула совершенно не относящаяся к делу мысль: видимо, им придется бриться два раза в день. Затем: где же, черт побери, Нейл? Он-то знал, что они непременно выглянут в окно, как только появится такая возможность.
Он заметил, что Ленг широко улыбнулся ему, и пожал плечами, стараясь скрыть свою растерянность.
– Продолжайте, если вы этого хотите.
Горрел кивнул, распахнул шторы, и ночь ворвалась в окно. В темноте неясно вырисовывались очертания темных улиц и холмов, и лишь мигавшая на крыше далекого супермаркета неоновая реклама хоть как-то освещала местность. Ни Ленг, ни Горрел не почувствовали ничего необычного, и скоро их интерес угас. Сердце Авери резко прыгнуло вверх, но он быстро взял себя в руки, подошел к окну и, взглянув на чистое, безоблачное небо с яркими сияющими звездами, подставил лицо под мягкие порывы теплого ветра.
Морли тоже подошел к окну и облокотился на подоконник рядом с Авери. Краем глаза он следил за троицей в поисках каких-нибудь изменений (учащения дыхания, блеска глаз), свидетельствующих об отрицательном воздействии. Ему вспомнилось предупреждение Нейла: сон – это рефлекс, переходящий в привычку. Но если мы перерезали несколько нервных окончаний, ведущих к гипоталамусу, это никак не значит, что сон не может овладеть организмом другими путями. В конце концов рано или поздно нам придется рискнуть и вывести их на улицу ночью.
Морли все еще раздумывал над этим, когда кто-то коснулся его плеча.
– Доктор, – услышал он голос Ленга. – Доктор Морли.
Он оторвался от созерцания звездного неба и огляделся. Авери и Горрел были уже на середине лестницы, и только Ленг стоял рядом.
– Что случилось?
– Ничего. Просто мы уходим в зал, – он внимательно оглядел Морли. – С вами все в порядке?
Морли провел руками по лицу.
– Боже, я наверное задремал. – Он взглянул на часы. Четыре двадцать. Они стояли у окна более пятнадцати минут. – А я еще волновался о вас!
Все заулыбались.
– Доктор, – сказал Горрел. – Я могу порекомендовать вам хорошее снотворное!
Около пяти часов силы стали покидать их. Почки стали хуже справляться со своими функциями и перестали полностью выводить вредные вещества, которые пошли в ткани. Руки стали влажными и скованными, ноги подгибались, как резиновые. Все чувства притупились, тело сковала усталость.
Сначала Авери подумал, что это был приступ мигрени, но, увидев состояние своих друзей, понял, что ошибся. Он без интереса взял в руки журнал и принялся листать его; пальцы повиновались не лучше куска пластилина. В конце концов к ним спустился Нейл, свежий и бодрый, пританцовывавший на носках ботинок.
– Как прошла ночь? – повернувшись к ним вполоборота, с улыбкой спросил он. – Чувствуете себя о'кей?
– Не очень, доктор, – сказал Горрел. – Легкий приступ бессонницы.
Улыбку Нейла как ветром сдуло, и он, поманив их за собой, быстрым шагом направился к хирургическому центру.
В девять, побрившись и переодевшись, Горрел, Авери и Ленг зашли в лекционный зал. Они снова чувствовали себя бодрыми и спокойными. Головная боль и оцепенение прошли после принятия нескольких таблеток, и Нейл сказал им, что через неделю почки будут нормально справляться с возросшей нагрузкой.
Весь день они провели в хирургическом центре, испытывая на себе различные тесты, наблюдая на экране за мельканием геометрических фигур и переливами цветовых комбинаций. Нейл, казалось, был вполне удовлетворен результатами.
– Увеличилась скорость реакций, да и память стала лучше, – рассказывал он Морли, когда троица ушла на отдых. – Они стали технически более уравновешенными.
Нейл указал на множество карточек с результатами тестов, разложенных по столу.
– Взгляните на результаты Ленга! А вы еще волновались. Скоро он вспомнит все мельчайшие эпизоды своей жизни.
Морли одобрительно кивнул, его первые тревоги оказались несостоятельными.
Следующие две недели Морли или Нейл по ночам постоянно находились рядом с бодрствующей троицей, внимательно наблюдая за поведением мужчин во время восьми «дополнительных» часов. Нейл постоянно проводил различные тесты, записывая наблюдения всех ночных дежурств, и, казалось, напитывал своим энтузиазмом всю группу.
Морли начала пугать эта несколько наигранная эмоциональная связь между Нейлом и тремя мужчинами. Они уже практически не видели разницы между доктором и экспериментом. (Звоните в колокольчик, когда животное ест, и если вы через какой-то промежуток времени, достаточный для привыкания, прекратите звонить, то животное не сможет питаться.)
В конце концов это стало настораживать и самого Нейла.
Когда после бессонной ночи у него разболелась голова и он решил провести целый день дома в постели, он позвал к себе Морли.
– По-моему, это зашло слишком далеко.
Морли согласно кивнул головой.
– Скажите им, что я очень устал и собираюсь проспать сорок восемь часов подряд, – распорядился Нейл, складывая в папку толстую кипу бумаг. – Что я принял снотворное, чтобы хорошенько отдохнуть. Выложите им, что я собираюсь провести много времени в темноте.
– Смотрите не переборщите, доктор, – предупредил Морли. – Они могут сильно невзлюбить вас.
Нейл только улыбнулся в ответ.
Этой ночью Морли дежурил с десяти вечера до шести часов утра. Сначала он проверил готовность медперсонала, а затем направился к пациентам. Присев на софу рядом с Ленгом, он взял в руки журнал и стал внимательно наблюдать за мужчинами. В ярком свете ламп их лица имели какой-то бледный, голубоватый оттенок.
Медсестра предупредила его, что Авери и Горрел слишком долго играли в теннис, но около одиннадцати они закончили игру и сели рядом с Ленгом. Большую часть времени они провели за чтением, лишь дважды прерывая это занятие для прогулок в кафетерий. Морли рассказал им о Нейле, но, к его удивлению, никаких комментариев не последовало.
Ночь протекала медленно. Авери читал, а Горрел играл сам с собой в шахматы.
Морли дремал.
Лишь Ленг чувствовал какую-то неудовлетворенность. Тишина и спокойствие, царившие в зале, действовали ему на нервы. Послушав музыку, он встал, выключил проигрыватель и проверил на себе ассоциативный тест, используя слова в правых верхних углах страниц книги как контрольный лист.
Морли повернулся к нему.
– Что-нибудь интересное?
– Да, есть несколько особенностей, – ответил Ленг и, подумав, спросил: – Как вы думаете, каков будет следующий шаг?
– Шаг? – недоумевающе переспросил Морли.
– Ну да, шаг. Триста миллионов лет назад наши предки стали дышать кислородом из воздуха, это был первый шаг. А теперь второй – избавление от сна.
– Ну, эти шаги не совсем аналогичны, – сказал Морли. – То, что мы стали дышать воздухом, скорее следствие, а не причина того, что мы вышли из океана. Это было просто приспособление.
Ленг кивнул.
– Об этом я тоже думал. Скажите, вам когда-нибудь приходило в голову, что наша психика «нацелена» на смерть?
Морли улыбнулся.
– Много раз, – пробормотал он, размышляя, к чему же клонит Ленг.
– Что бы мы ни делали, – продолжил Ленг, – какие бы наслаждения мы ни испытывали, что бы ни происходило вокруг нас – наша психика не видит дальше надгробного памятника на своей могиле. А почему? Ответ лежит на поверхности – каждую ночь мы получаем наглядное напоминание о неизбежном роке, судьбе.
– Вы имеете в виду сон? – предположил Морли.
– Вот именно! Сон можно назвать псевдосмертью. Конечно, вы не можете понять этого. Я думаю, даже Нейл не осознает до конца всей вредности сна.
«Вот в чем дело, – догадался Морли, – Ленг принялся анализировать происходящее с точки зрения человека без сна. Интересно, – подумал он, – что лучше: пациент, хорошо разбирающийся в психологии, или пациент, не понимающий эту науку?»
– Уничтожьте сон, – продолжил Ленг, – и вы уничтожите страх, защитные механизмы, комплексы наконец, связанные с ним. Вы снимете огромный груз с плеч нашей психики, и, возможно, у нее появится новая «цель».
– Например?
– Не знаю точно. Может быть... личность?
– Интересно, – прокомментировал Морли. Часы показывали три часа ночи. Он решил провести следующий час за проверкой тестовых результатов Ленга. Выждав пять минут, он встал и направился к двери.
Ленг нервно провел рукой по софе.
– Где же, черт возьми, Морли? – спросил он, выжидательно глядя на дверь.
– По-моему, он вышел в дежурную комнату, – ответил Авери, листавший журнал. – Десять минут назад. И с тех пор его не видно. А ведь кто-то должен постоянно наблюдать за нами.
Горрел, игравший сам с собой в шахматы, оторвался от доски:
– Эти бессонные ночи скоро доконают его. Вы бы лучше разбудили его до прихода Нейла. Наверняка он спит где-нибудь на стопке наших тестов.
Ленг улыбнулся. Горрел, подойдя к проигрывателю, выбрал пластинку, поставил ее и включил звук на среднюю громкость.
Только когда зазвучала музыка, Ленг заметил, каким тихим и пустынным казался зал до этого. Лишь иногда тишину, царившую ночью в клинике, нарушал какой-нибудь негромкий звук: скрип кресла или шум кондиционера.
Ленг встал и направился к двери. Он знал, что Нейл не поощряет общения с медперсоналом, но отсутствие Морли волновало его.
Ленг подошел к двери и заглянул в окошко.
Комната была пуста.
Свет был включен: две каталки были на своих местах у стены, третья, с разложенными по деревянной поверхности карточками, стояла посреди комнаты. Людей не было.
Поколебавшись, Ленг решил открыть дверь, но она оказалась запертой.
– Авери! Здесь никого нет!
– Посмотри в хирургическом отделении, – посоветовал Горрел.
Ленг подошел к следующей двери. Свет был выключен, в темноте виднелись лишь силуэты столов.
– Никого. – Он дернул дверную ручку. – Здесь заперто.
Горрел выключил проигрыватель и вместе с Авери подошел к двери.
– Они где-то здесь, по крайней мере один человек, – Авери указал на крайнюю дверь. – А как насчет этой?
– Заперта, – сказал Ленг, – и шестьдесят девятая, ведущая вниз, тоже.
– Давайте посмотрим в кабинете Нейла, – предложил Горрел. – Если их там нет, то это наверняка какая-нибудь шуточка доктора.
В двери офиса Нейла не было окошка.
Авери постучал, выждал немножко и постучал громче.
– Бесполезно, – сказал Ленг, заглянувший в щель между дверью и полом. – Свет выключен.
В зале оставалось только две двери: одна – ведущая в кафетерий, другая – выходящая к автомобильной стоянке рядом с клиникой.
– Может быть, Нейл специально подстроил это? – спросил Авери. – Чтобы посмотреть, как мы переносим ночь.
– Но Нейл спит... – начал Ленг.
– Вряд ли, – перебил его Горрел. – Наверняка он сейчас наблюдает за нами вместе с Морли.
Они вернулись обратно в кресло.
Тишину, наступившую в зале, нарушало только ритмичное тиканье часов.
Три пятнадцать ночи.
Изменений было не заметно. По стенам зала мелькнули какие-то тени и замерли в углах, практически ничего не сделав. Сначала движение было плавным, мельчайшие изменения не улавливались человеческим глазом.
Зал стал медленно уменьшаться. Стены, дрогнув, стали дюйм за дюймом сдвигаться, вторгаясь на «суверенную» территорию пола. По мере сближения их очертания стали искажаться: неоновые лампы стали затухать; электрокабель, вьющийся вдоль стены, и ряд кондиционеров расплылись в неясные пятна.
Потолок стал медленно проседать.
Горрел сидел, облокотившись о шахматную доску.
Вечный шах.
Он какое-то время продолжал двигать фигуры, затем, подняв голову, огляделся. Он был уверен, что Нейл наблюдает за ним. Горрел хотел выискать щель, в которую смотрел доктор, но безуспешно. Стены выглядели серыми и безликими: на них ничего не было, за исключением кабеля, дверей и кондиционеров.
Горрел убрал доску и растянулся на софе. Он уже собирался поделиться результатами своих планов с Авери и Ленгом, когда вдруг сообразил, что где-то поблизости может быть спрятан микрофон.
Перелистнув пару страниц журнала, он решил поразмяться: встал, прошелся по залу, сделал несколько упражнений с гантелями, а после вернулся к шахматам.
Поиграв полчаса в шахматы, он опять огляделся: ему надоела эта конспирация Нейла. Обходя комнату в поисках потайной «замочной скважины», Горрел взглянул на часы.
Три пятнадцать ночи.
Зал продолжал уменьшаться. Теперь, став меньше в два раза, он напоминал большую коробку без окон и дверей.
1 2 3