Госпожа Златорада поднялась со стула и несколько секунд стояла, молча глядя на узницу сверху вниз. На сей раз улыбка ее была довольно жестокой.
Наконец она произнесла:
– До свидания, мисс Примроза. Вы дали мне чрезвычайно интересную пищу для размышлений.
И вышла, оставив старую деву сидеть с перепуганным лицом перед выцветшими от времени гобеленами.
В тот же день мастер Натаниэль получил от Люка Коноплина письмо, которое его очень озадачило и встревожило.
В нем говорилось:
Ваша милость,
я буду очень рад, если Вы заберете мастера Ранульфа с этой фермы, потому что вдова замышляет что-то недоброе. Я в этом уверен, а кое-кто здесь говорит, что много лет назад она убила своего мужа, не одна, а с кем-то. Хотя я не представляю, кто может иметь недобрые чувства против мастера Ранульфа, но возьму на себя смелость и расскажу Вашей милости то, что я слышал.
Дело было так. Однажды вечером, уж не знаю почему, только я долго не мог уснуть и решил, что усну, если пожую чего-нибудь! Так вот, к полуночи я вылез из постели и пошел на кухню поискать кусочек хлеба. Уже на середине лестницы я услышал чьи-то тихие голоса, кто-то говорил: «Боюсь я Шантиклеров». Я остановился, замер, где стоял, и стал слушать. Потом заглянул в кухню, и хоть огонь уже почти потух, но я смог разглядеть вдову и человека, закутанного в плащ, который сидел напротив, спиной к лестнице. Лица его я не видел. Они говорили тихо, сначала я мог разобрать только отдельные слова, но они часто вспоминали Шантиклеров. Еще человек сказал что-то насчет того, чтобы поссорить Шантиклеров с мастером Амброзием Жимолостью, потому что у мастера Амброзия было видение герцога Обри. И если бы я не знал вдову – какая она умная и хитрая, – то подумал бы, что это две несчастные старые сплетницы, выжившие из ума. А потом тот человек положил ей руку на колено и заговорил очень тихо, но на этот раз я все разобрал и запомнил каждое слово, о чем и пишу Вашей милости: «Я боюсь встречных приказов. Ты же знаешь шефа и его образ действий – в любой момент он может предать всех, кто с ним работает. Вилли Висп дал юному Шантиклеру фрукт без моего ведома. Я уже рассказывал тебе, что они сговорились с твоим полоумным ткачом, и это испугало меня больше всею».
А потом он стал говорить совсем тихо, так что я уже почти ничего не разбирал, услышал только: «Те, кто ходят по Млечному Пути, часто оставляют следы. Так что пусть он идет другим путем».
А потом он встал и собрался уходить, а я тихонько вернулся в свою комнату. Но так и не уснул, потому что все время думал над тем, что услышал. И хотя это может показаться ерундой, мне стало страшно, это уж точно. А сумасшедшие люди иногда так же опасны, как плохие люди, поэтому я надеюсь, что Ваша милость извинит меня за все, что я тут написал, удостоит ответом и заберет отсюда мастера Ранульфа, потому что мне не нравится, как вдова смотрит на него, очень не нравится.
Надеюсь, что письмо застанет Вашу милость в добром здравии, в каком пребываю и я – Ваш преданный слуга
Люк Коноплин.
Как хотелось мастеру Натаниэлю немедленно вскочить на коня и, не останавливаясь, мчаться на ферму! Но это было невозможно. Поэтому он тотчас же отправил грума с приказом скакать день и ночь, чтобы доставить письмо Люку Коноплину. В нем он приказывал немедленно отвезти Ранульфа на ферму недалеко от Лунотравья (эта деревня располагалась в милях пятнадцати на север от Лебеди-на-Пестрой, на протяжении многих лет он покупал там сыр).
Потом он сел и стал искать хоть какой-то смысл в таинственном диалоге, подслушанном Люком.
У Амброзия было видение! Неизвестный! Следы на Млечном Пути!
Реальность становилась туманной и угрожающей.
Нужно выяснить, кто эта вдова. Не привлекалась ли она когда-нибудь к суду? Не теряя ни минуты, мастер Натаниэль решил просмотреть ее дело.
От отца он унаследовал хорошую библиотеку юридической литературы. Книжные полки были тесно заставлены томами в переплетах из телячьей кожи. Здесь были эдикты, кодексы и судебные дела. Некоторые были написаны от руки, старинной вязью, еще в те времена, когда в Доримаре не было книгопечатания.
В этих книгах оживало прошлое. С пожелтевших пергаментных страниц герои записей представали в доброжелательном, чуть ироническом свете. Иногда здесь встречались собственные замечания писца, некоторые сентенции или замечания личного характера, например: «Закон терпеливо ждет своего часа, а я не могу дождаться обеда» или карикатура на какого-нибудь судью, нарисованная на полях. Ощущение от чтения этих раритетов легко представить, если вообразить, что одна из гипсовых голов на фасаде старого дома вдруг лукаво подмигнула.
Самое острое наслаждение мастеру Натаниэлю доставляло чтение уголовных процессов. Строгий язык судебных протоколов великолепно способствовал строгому изложению фактов.
Незначительные детали повседневной жизни и скромные предметы обихода становились пугающе живыми на этом фоне. Так алая герань просвечивает сквозь густой осенний туман…
Он очень удивился, обнаружив по оглавлению, что дело вдовы Бормоти нужно искать в разделе уголовных процессов. Более того, это было дело по обвинению в убийстве.
Но ведь Эндимион Хитровэн, убеждая его отправить Ранульфа на ферму, говорил, что это вполне тривиальный случай, касающийся жалованья, причитавшегося уволенному слуге?
Истец, батрак по имени Копайри Карп, был уволен покойным фермером Бормоти. Обвинение, которое он выдвинул против его вдовы, заключалось в том, что она отравила своего мужа ивовым соком.
Однако, ознакомившись с протоколами судебного разбирательства, мастер Натаниэль полностью согласился с решением судьи о невиновности вдовы и тем суровым предупреждением, которое судья вынес истцу за его необоснованное и тяжкое обвинение против достойной женщины.
Тем не менее, мастер Натаниэль не мог выбросить из головы письмо Люка и чувствовал, что у него не будет ни минуты покоя, пока грум не привезет с фермы новые вести.
Когда вечером он сидел у камина в гостиной, в сотый раз размышляя о таинственном незнакомце в плаще, которого Люк видел у хозяйки фермы, госпожа Златорада внезапно нарушила тишину вопросом:
– Что ты знаешь об Эндимионе Хитровэне, Нат?
– Что я знаю об Эндимионе Хитровэне? – повторил он рассеянно. – Ну, он прекрасный лекарь, он проявляет дурной вкус в выборе галстуков и еще худший вкус в выборе шуток. И по какой-то неведомой мне причине он имеет на меня зуб…
Он остановился на середине предложения и про себя пробормотал: «Клянусь Солнцем, Луной и Звездами! А если это…»
Люк говорил, что его незнакомец боялся Шантиклеров.
Странный тип этот Хитровэн! Однажды в его голосе он услышал Звук. Откуда он приехал? Кем он был? Никто в Луде-Туманном не знал его прошлого.
И его особый интерес к старине… Все считали, что это безобидное и бесполезное хобби. Однако… Прошлое туманно и небезопасно, как куча гнилой листвы. Прошлое молчит. Оно принадлежит мертвым… Но госпожа Златорада опять спрашивала его о чем-то, и ее следующий вопрос никак не вязался с предыдущим:
– В каком году случилась Великая засуха? Мастер Натаниэль ответил, что она была ровно сорок лет назад, и поинтересовался:
– А почему ты о ней вспомнила?
Но госпожа Златорада не обратила внимания на его слова.
– А когда Эндимион Хитровэн появился в Луде-Туманном?
Мастер Натаниэль задумался.
– Погоди, – сказал он, – это случилось задолго до того, как мы поженились. Да, я помню, мы приглашали доктора, когда у моей матери был плеврит, и это было вскоре после его приезда, потому что он тогда почти не говорил на доримарском языке… Это было, должно быть, лет тридцать назад.
– Понятно, – сухо отозвалась госпожа Злато рада. – Но я случайно узнала, что он уже находился в Доримаре во время засухи.
И она передала ему утренний разговор с мисс Примрозой, а также рассказала о полой панели в Палате Гильдий и о том, что, по словам стражника, Эндимион Хитровэн выстукивал стены.
– Я думаю, – заключила она, – что именно он из чувства мести и нелюбви к нам, а также из-за жажды власти организовал это кошмарное происшествие. Тайный ход был бы очень кстати для его контрабандных дел. Вот почему все ваши меры предосторожности оказались напрасными. А кому же еще знать о тайном ходе в Палате Гильдий, как не Эндимиону Хитровэну!
– Клянусь Солнцем, Луной и Звездами! – возбужденно воскликнул мастер Натаниэль, – не удивлюсь, если ты окажешься права, Златорада. У тебя есть голова на плечах!
Госпожа Златорада снисходительно улыбнулась.
Тут он вскочил со стула и закричал:
– Пойду расскажу Амброзию!
И голос его зазвенел от нетерпения.
Но сможет ли он убедить неторопливого и упрямого мастера Амброзия? О подозрениях, не основанных на достоверных фактах, трудно рассказывать другим. Они, как вино, которое нельзя перевозить, а нужно пить на месте.
Во всяком случае стоит постараться.
– Амброзий, у тебя когда-нибудь было видение герцога Обри? – еще с порога закричал мастер Натаниэль, влетая в курительную к своему другу.
Мастер Амброзий сердито нахмурился.
– Ты на что намекаешь, Нат? – спросил он обиженно.
– Ответь мне. Я совсем не шучу, это очень серьезно. У тебя было когда-нибудь видение герцога Обри?
Мастер Амброзий беспокойно заерзал на стуле. Он совсем не гордился этим.
– Видишь ли, – начал он неуверенно, – думаю, что можно и так сказать… Это случилось в Академии – в тот день, когда сбежала моя негодная девчонка. И я был так расстроен… Возможно, этим объясняется и то, что ты называешь видением.
– А ты говорил кому-нибудь об этом?
– Нет, да чтобы я… – начал мастер Амброзий в негодовании, но вдруг запнулся: – Ах, да! Боюсь, что говорил. Я упомянул об этом в разговоре с Эндимионом Хитровэном. О, лучше бы мне не делать этого. Клянусь Жареным Сыром! Что с тобой происходит, Нат?
Мастер Натаниэль находился в состоянии крайнего возбуждения.
– Я был прав! Я был прав! – повторял он, радуясь собственной проницательности.
– Прочти-ка, Амброзий, – и он нетерпеливо сунул ему письмо Люка.
– Хм! – произнес мастер Амброзий, дочитав до конца. – Не возьму в толк, чему ты так раду ешься?
– Ты что, не понимаешь? – волновался мастер Натаниэль. – Этот таинственный незнакомец в плаще скорее всего и есть Эндимион Хитровэн… Никто больше не знает о том, что у тебя было видение.
– О да, Нат. Ну дурак же я был, что рассказал ему! Но я не понимаю, чем это может нам помочь.
Тут мастер Натаниэль рассказал ему о предположениях госпожи Златорады. Мастер Амброзий заворчал и промямлил что-то о женской подозрительности и скороспелых выводах. Однако он воспринял все гораздо серьезнее, чем хотел показать. После некоторых колебаний он согласился пойти в Палату Гильдий, чтобы исследовать полую панель. А со стороны мастера Амброзия это было большой уступкой, так как подобный поступок был для него нехарактерен.
– Ура! Амброзий! – потирал руки мастер Натаниэль. – Готов поставить сыр Лунотравья против бутылки твоего лучшего «Цветка-в-янтаре», что мы обнаружим негодяя-лекаря у истоков всего этого дела!
– Тебя хлебом не корми, Нат, дай только поспорить, – сказал мастер Амброзий с улыбкой. – Помнишь, когда мы были еще мальчишками, ты хотел выменять моего породистого щенка на чучело павлина, настолько траченного молью, что от него одно название осталось, и что-то еще, погоди-погоди, кажется полкулька заплесневелых леденцов…
– И добавил еще поломанную музыкальную шкатулку, которая заедала в середине песни «К оружию, бравые сыны Доримара» и начинала тарахтеть и гудеть, как майский жук, – подхватил мастер Натаниэль.
Глава 13
Что мастер Натаниэль и мастер Амброзий обнаружили в Палате Гильдий
Мастеру Натаниэлю не терпелось обследовать Палату Гильдий до возвращения грума, которого он послал на ферму с письмом для Люка Коноплина.
Тот, по-видимому, воспринял приказ скакать день и ночь буквально, так как вернулся в Луд на редкость быстро. Мастер Натаниэль был в восторге от его расторопности, однако ему не удалось добиться ничего существенного в ответ на свои нетерпеливые вопросы о Ранульфе. Главное, мальчик здоров и счастлив, а смущение парня в присутствии хозяина и его заплетающийся язык казались совершенно естественными.
На самом же деле грум и не приближался к ферме Бормоти!
В придорожной таверне он встретил какого-то рыжеволосого парня, который щедро угостил его очень хмельным вином, после чего грум крепко проспал всю ночь и большую часть следующего дня прямо на полу в таверне.
Проснувшись, он пришел в ужас от того, что так много потеряно времени, но успокоился, когда трактирщик передал ему письмо от рыжеволосого парня. Тот извинился за то, что стал, хоть и косвенно, причиной задержки гонца, посланного по срочному делу Верховным Сенешалем (пропустив стаканчик, грум похвастался важностью своей миссии), а посему взял на себя смелость забрать у него письмо, гарантируя его доставку по адресу на конверте так же быстро, а может, и быстрее, чем это смог бы сделать сам гонец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36