А темные комочки вдруг превратились в разноцветные парашютики.
Под куполами па тоненьких стропах раскачивались человечки, ветер нес их чуть в сторону. Ребята с криком бросились ловить их. Бросился и Боря.
– Катапультой? – спросил Андрей. – Здорово придумано!
Боря, не дожидаясь, пока парашютисты спустятся, стал прыгать и на лету хватать их – одного, второго, третьего. Толкнул плечом Наташку – будет знать! – и перехватил четвертого, летевшего в ее ладони человечка.
А когда все парашютисты были расхватаны, лайнер уже стоял на тротуаре и над ним таял прозрачный дымок.
– Ничего, – сказал Андрей, – честное слово, ничего! Ох и Геннадий у тебя!
– Он не считает эту модель очень удачной, – пояснил Вова, – он хотел отработать полную безопасность при полете. В каждом кресле личная катапульта.
Вова нагнулся, открыл в фюзеляже дверцу, и на его ладонь выбежали три синевато-черных жучка.
«Так вон оно что, – понял Боря. – Без жучков ты не мог!»
– Живы, молодцы! – Вова потрогал упругие усики, улыбнулся и, оглядев жучков со всех сторон, подбросил их вверх.
Жучки раскрыли крылья и улетели.
«Эх ты, собаковод, ежиковод, жучковод! – подумал Боря. – Далеко ж тебе до брата!» И все-таки Вова был ничего мальчонка и к Боре относился лучше других; ну, не так, как Наташка, но, в общем, хорошо.
Боря успел схватить шестерых парашютистов – маленьких, тяжеленьких, вроде бы из свинца, человечков. За спинами у них были прикреплены раскрытые зеленые ранцы, в них-то и были парашюты, Сшитые из тончайшей шелковистой ткани, они приятно скрипели в пальцах. А если спрятать одного? И не успел Боря до конца додумать, надо ли это делать, как быстро скомкал в руке один парашютик, отвернулся от ребят и вместе с человечком незаметно сунул в карман. У него не будет, никогда не будет этого лайнера, но парашютист все-таки останется. Не так обидно хоть…
– Давайте их сюда, – сказал Андрей и стал собирать парашютистов, подсчитывая:
– Одиннадцать… Четырнадцать…. У кого пятнадцатый? У кого?
Боря молчал. Кровь прилила к его щекам. Что делать? Отдать? Выбросить? Признаться? Нет, теперь нельзя… Еще хуже будет…
– Может, куда-нибудь завалился? – спросила Наташка.
Ребята бросились искать парашютиста.
– Не у тебя? – Андрей посмотрел на Борю.
– У меня. Где ж еще? – ответил Боря и сам удивился своей дерзости и находчивости.
КЛЯТВА
Андрей понял – не у него, и Боря почувствовал себя еще увереннее. Куда делась его робость? Он не узнавал себя. Вдруг он вспомнил про Глеба и тут же отыскал его глазами. Глеб стоял, прислонившись к кирпичной стене школы, еще более грустный и кислый. И не скажешь, что утром звонил он ему и так бодро говорил про кинокамеру – фильмы снимать будет!
Огорчается, что лайнер не его? Хитрости не хватает на этот раз?
Борю прямо распирало от уверенности. Он подошел к Глебу:
– Ну как лайнер? Так себе?
– Уйди, – сдавленно сказал Глеб, и одно веко у него заморгало.
Боря даже чуть испугался:
– Ты что?
– Отстань.
Воображает, гонит! Боря из-за него столько мук терпит, а ему хоть бы хны…
«А что, если самому… – вдруг подумал Боря, – самому добыть этот лайнер? Нет, не получится… Но ведь он не пробовал! Надо же когда-нибудь решиться превозмочь себя!»
– Ты.., ты хотел бы иметь такой? – шепотом спросил он у Глеба.
– Стукну, – выдавил Глеб.
«Конечно, хотел бы!» – подумал Боря и отошел от Глеба: он и в самом деле мог запросто – и почище Андрея – двинуть кулаком в челюсть или в живот; он не разбирался – куда. Только Андрей дрался редко, и при всех, и взрывался, как бомба, а Глеб – спокойно, исподтишка. Этого не знали в классе, а Боря сам видел, как однажды Глеб колотил за что-то в подворотне своего дома одного мальчонку. Глеб и раньше, до случая с лодкой, ни с кем не дружил, а теперь и подавно. Ходил в школу и домой один и за партой сидел в полном одиночестве, и это не тяготило его. Ну ни капельки! И какой злющий. И, наверно, глаза у него всегда прищурены, чтоб получше скрыть злость: в открытых глазах она всем видна, а попробуй разгляди ее сквозь щелки!
Но Боря не должен его бояться.
– А хочешь, я получу его? – сказал Боря, и в голове его неожиданно созрел план того, что он должен сделать, когда добудет лайнер. Лайнера еще не было, а план уже был!
Глеб промолчал.
– Хочешь? – повторил Боря и увидел, как в узких щелках Глеба забился острый блеск.
– Ты? – Глеб презрительно смерил его глазами.
И тут Боря понял: он сделает то, что решил!
– Я, – сказал Боря, и его вдруг понесло. – Я получу лайнер, если ты мне отдашь за него.., знаешь что?
– Что? – надменно спросил Глеб. Но Борю это уже не смутило: он теперь знал, как с Глебом говорить и что от пего требовать.
– Подводную лодку! Отдашь или пет?
Глеб молчал и не смотрел на него. Он смотрел, как Вова быстро складывает парашютики и всовывает в крошечные ранцы за спиной человечков.
– Отдам, – сказал Глеб, не оборачиваясь.
– Точно?
– Да, – подтвердил Глеб, сдаваясь.
Да, да, он сдался. Он почти сдался ему!
Кто думал, что так получится? Прекрасно!
Боря где-то читал: бывают такие минуты, когда человек решает по-другому повернуть свою жизнь. Такая минута для пего настала! Он вдруг понял причину всех неудач и горестей: слишком мягкий, робкий, податливый у него характер.
Хватит быть сопляком! Хватит унижаться перед всеми! Они привыкли, что он робок и трусоват? Он будет другим. Главное – ничего не бояться. Надо обмануть? Обманывай. Надо хитрить? Хитри!
Хватит бояться! Хватит дрожать!
И они будут уважать его, остерегаться. Пальцем показывать будут: вон Боря прошел, Боря Крутиков… Ему все трын-трава!
Он будет таким. Будет. И не когда-нибудь, а сегодня.
Сейчас. С этой вот секунды.
Такова была его клятва.
Боря подошел к Вове. Тот уже поместил в лайнер всех человечков. Всех, кроме одного. Наташка с Митей и Витей продолжали искать его.
ВОВА ЦЫП-ЦЫП-ЦЫП
Боря присел возле Вовы и потрогал двигатели лайнера, они были еще теплые. «Будь хитрым, – приказал себе Боря, – хитрей тебя никого пет!» Когда Андрей отошел в сторонку, Боря быстро спросил:
– Хочешь, я дам тебе за него что-нибудь? – И чуть не сказал: «Цыпленок».
– Нет, – ответил Вова. – Он ведь не совсем мой…
– Брат еще сделает.
– Думаешь, это так легко?
– Ничего я не думаю, я предлагаю тебе…
Вдруг над ними появился Андрей.
– Что это он тебе предлагает? – спросил он у Вовы, и Боря незаметно толкнул его коленом, чтоб молчал.
– Да просто так, – сказал Вова.
Андрей пристально посмотрел на Борю. Лоб у Андрея был напряжен. Уж очень он воображал в этой летной кожаной куртке, хоть вся она была потерта и поломана в сгибах. А хитрости – ни на грош!
– Ну смотри… – сказал Андрей сквозь зубы.
«Проваливай отсюда и не распоряжайся, – подумал Боря и, сунув в карман руку, нащупал твердого человечка, запутавшегося в нитках-стропах. – Вот как про этого парашютиста ты ничего не знаешь, так и про все другое не узнаешь… Ясно? А самолет скоро будет мой…»
Вот бы сказать это вслух – глаза б у того на лоб выскочили! Но разве хитрые так поступают?
Все стали расходиться. Глеб придержал рукой Борю и сплюнул тугой струйкой:
– Хвастун! Он глянул на тебя, а ты и готов. Как кролик перед удавом.
– Тогда увидишь! – отрезал Боря. – На днях, а может даже сегодня, я приду к тебе за лодкой…
– Приходи, – сказал Глеб, – жду. С нетерпением!
И посмотрел на часы.
Боря догнал ребят и пошел рядом с Вовой. По дороге часть ребят отсеялась, но кое-кто еще тащился за ними. А Боря хотел остаться вдвоем. Это было совершенно необходимо – остаться вдвоем с Вовой. И для этого Боре пришлось поработать. За ними увязались было Митя с Витей – они закидывали Вову вопросами о лайнере, ну и, конечно, эта самая Наташка. С ними надо было немедленно и безжалостно разделаться, пока Вова не дошел до дому.
Боря резко повернулся к ним.
– А вы куда? – Он даже замахнулся на них, и Митя с Витей отпрянули в стороны.
Оставалась еще Наташка. Она бежала рядом, выставив вперед свой длинный нос; видно, у всех любопытных вырастают от любопытства такие вот носы.
– А ты? Не слыхала?
И Наташка ускакала от них на своих тонких, быстрых ногах.
Боря огляделся – никого вокруг. Все шло как надо.
Он полуобнял Вову, нагнулся к нему и тихо сказал:
– Могу дать тебе шариковую ручку с тремя цветами… Хочешь?
– Я не хочу его менять, – сказал Вова. – Его Гена делал больше месяца.
– И еще дам запасные стержни с разной пастой – красной, синей и зеленой.
– Не надо. – Вова крепко держал под мышкой коробку.
– А чего б ты хотел?
– Ничего.
– Могу дать в придачу футбольный мяч, будешь стукать, – сказал Боря и подумал: «А как же я сам обойдусь без мяча?»
Вова молчал.
– Ну, тогда еще танк, он ездит и стреляет – огонь из пушки.
– Из магазина? – спросил Вова.
«Откуда ж еще!» – чуть не крикнул Боря: он ведь не мог, как его Гена, сам делать машины… «Что ж ему предложить?» – в смятении перебирал в уме Боря, вспомнил про Глеба и вдруг придумал – замечательно придумал. И уже у самого дома сказал:
– Помнишь, ты недавно встретил возле дома меня с дядей Шурой, и он был с Клоуном…
– Это, тот черный доберман-пинчер? – сразу вскинулся Вова. – Ох и собачка!
– Так вот, у них есть щенки этой породы, одного они обещали папе…
Вова прямо-таки притих весь и остановился.
– Дам тебе и его в придачу.
Глаза Вовы изучали Борино лицо. Глаза у него были жалостливые, добрые, чуткие… Боре стало нехорошо, и он отвернулся. Но другого выхода у него не было.
– Не веришь? Я вижу, ты не веришь! – Боря оскорбленно вскинул голову. – Тогда идем к моей маме, она подтвердит.
Боря знал, что Вова никуда не пойдет.
– Не нужно, – сказал тот. – Только чтоб ты и вправду…
Вот до чего довел его Глеб своим обменом!
– Даю слово! И ты знаешь, какая это редкая порода? Такого щепка и за пятьдесят рублей не купишь, а я его в придачу…
– Ну я просто не знаю, – засомневался Вова и вздохнул.
– У тебя никого нет дома? – быстро спросил Боря.
– Мама, но она сейчас уходит… А что?
– А то, что я скоро забегу к тебе… Ладно?
– Зачем? – Вова поглядел па него испуганными глазами в белых, поросеночьих ресницах. – Лучше в другой раз, я ведь не хочу…
– Да ты не бойся! Я только на минутку, – ласково сказал Боря и побежал к своему подъезду.
И тут он увидел, что к этому же подъезду с тросточкой-зонтиком идет их соседка Александра Александровна – сухопарая, негнущаяся, как и ее тросточка-зонтик, старушка в древней черной соломенной шляпке и черном пальто.
Она всегда ходила с книжкой в руке, была неслыханно вежливой со всеми и неслыханно прямой, придирчивой, и временами от всего этого Боря невыносимо страдал.
Все ей не так! И дверью лифта нельзя слишком громко хлопнуть, и хохотать вечером у ее двери – как будто дом был ее собственностью, – и даже на балконе нельзя обильно поливать цветы – вода, видите ли, капает на ее балкон…
Но главная неприятность произошла совсем недавно. Боря заметил на скамье у подъезда кем-то забытую книгу с синим обрезом, полистал ее, но прочитать ничего не смог: она была на каком-то иностранном языке. Но зато бумага была великолепная – плотная, гладкая, белая. Боря не взял эту книгу, а только вырвал из середины двойной лист – какого голубя сделать можно! – а книгу оставил на скамье.
Прибежав домой, он тут же сделал голубя, пустил с балкона и бросился вниз, чтоб подобрать его. И увидел у подъезда Александру Александровну с голубем в одной руке и с книгой в другой.
Видно, книга была ее – спохватилась и вышла за ней, а голубь, как нарочно, спикировал к ее ногам…
– Твой? – спросила она.
Боря кивнул.
Язык у него отнялся. Откуда же знал он, что это была редкая, не переведенная у нас книга какого-то «бесподобного Анатоля Франса»! Ведь не по-русски же напечатана!
Ну и до мамы с отцом дошло… 0-о-ох!
Александра Александровна жила под ними, и Боря старался не ездить с ней в лифте.
Увидев ее, он прибавил шагу, почти побежал вперед, нырнул в подъезд, вскочил в кабину лифта и нажал кнопку своего шестого этажа. Он ехал вверх, и щеки его горели как в лихорадке. Ура! Здорово он придумал про собачку!
Боря на миг представил, как поразится Глеб, когда он принесет ему этот лайнер.
Боря выскочил из кабины и кинулся в квартиру. Уже в коридоре по ребячьим голосам понял, что к Костику опять нагрянули первоклассники. Боре это не очень нравилось: вечно у них толчея…
Он толкнул дверь. На полу ребята заводили ключом и пускали по жестяным рельсам разноцветные вагончики, и они резво, как мыши, бегали, проносились сквозь тоннели и стрелки, подлетали к вокзалу.
Боря сунул в карман трехцветную ручку с запасными стержнями, взял мяч, вылетел из квартиры и поехал вниз.
НЕ ПОДДАВАТЬСЯ ЖАЛОСТИ!
Сразу бежать к Вове он не решился: его мама наверняка была еще дома. Как при ней возьмешь лайнер?
Боря побежал к Вовиному подъезду, вспрыгнул на деревянную оградку – она закачалась, затрещала – и оперся о большой старый тополь, росший против Вовиных окон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Под куполами па тоненьких стропах раскачивались человечки, ветер нес их чуть в сторону. Ребята с криком бросились ловить их. Бросился и Боря.
– Катапультой? – спросил Андрей. – Здорово придумано!
Боря, не дожидаясь, пока парашютисты спустятся, стал прыгать и на лету хватать их – одного, второго, третьего. Толкнул плечом Наташку – будет знать! – и перехватил четвертого, летевшего в ее ладони человечка.
А когда все парашютисты были расхватаны, лайнер уже стоял на тротуаре и над ним таял прозрачный дымок.
– Ничего, – сказал Андрей, – честное слово, ничего! Ох и Геннадий у тебя!
– Он не считает эту модель очень удачной, – пояснил Вова, – он хотел отработать полную безопасность при полете. В каждом кресле личная катапульта.
Вова нагнулся, открыл в фюзеляже дверцу, и на его ладонь выбежали три синевато-черных жучка.
«Так вон оно что, – понял Боря. – Без жучков ты не мог!»
– Живы, молодцы! – Вова потрогал упругие усики, улыбнулся и, оглядев жучков со всех сторон, подбросил их вверх.
Жучки раскрыли крылья и улетели.
«Эх ты, собаковод, ежиковод, жучковод! – подумал Боря. – Далеко ж тебе до брата!» И все-таки Вова был ничего мальчонка и к Боре относился лучше других; ну, не так, как Наташка, но, в общем, хорошо.
Боря успел схватить шестерых парашютистов – маленьких, тяжеленьких, вроде бы из свинца, человечков. За спинами у них были прикреплены раскрытые зеленые ранцы, в них-то и были парашюты, Сшитые из тончайшей шелковистой ткани, они приятно скрипели в пальцах. А если спрятать одного? И не успел Боря до конца додумать, надо ли это делать, как быстро скомкал в руке один парашютик, отвернулся от ребят и вместе с человечком незаметно сунул в карман. У него не будет, никогда не будет этого лайнера, но парашютист все-таки останется. Не так обидно хоть…
– Давайте их сюда, – сказал Андрей и стал собирать парашютистов, подсчитывая:
– Одиннадцать… Четырнадцать…. У кого пятнадцатый? У кого?
Боря молчал. Кровь прилила к его щекам. Что делать? Отдать? Выбросить? Признаться? Нет, теперь нельзя… Еще хуже будет…
– Может, куда-нибудь завалился? – спросила Наташка.
Ребята бросились искать парашютиста.
– Не у тебя? – Андрей посмотрел на Борю.
– У меня. Где ж еще? – ответил Боря и сам удивился своей дерзости и находчивости.
КЛЯТВА
Андрей понял – не у него, и Боря почувствовал себя еще увереннее. Куда делась его робость? Он не узнавал себя. Вдруг он вспомнил про Глеба и тут же отыскал его глазами. Глеб стоял, прислонившись к кирпичной стене школы, еще более грустный и кислый. И не скажешь, что утром звонил он ему и так бодро говорил про кинокамеру – фильмы снимать будет!
Огорчается, что лайнер не его? Хитрости не хватает на этот раз?
Борю прямо распирало от уверенности. Он подошел к Глебу:
– Ну как лайнер? Так себе?
– Уйди, – сдавленно сказал Глеб, и одно веко у него заморгало.
Боря даже чуть испугался:
– Ты что?
– Отстань.
Воображает, гонит! Боря из-за него столько мук терпит, а ему хоть бы хны…
«А что, если самому… – вдруг подумал Боря, – самому добыть этот лайнер? Нет, не получится… Но ведь он не пробовал! Надо же когда-нибудь решиться превозмочь себя!»
– Ты.., ты хотел бы иметь такой? – шепотом спросил он у Глеба.
– Стукну, – выдавил Глеб.
«Конечно, хотел бы!» – подумал Боря и отошел от Глеба: он и в самом деле мог запросто – и почище Андрея – двинуть кулаком в челюсть или в живот; он не разбирался – куда. Только Андрей дрался редко, и при всех, и взрывался, как бомба, а Глеб – спокойно, исподтишка. Этого не знали в классе, а Боря сам видел, как однажды Глеб колотил за что-то в подворотне своего дома одного мальчонку. Глеб и раньше, до случая с лодкой, ни с кем не дружил, а теперь и подавно. Ходил в школу и домой один и за партой сидел в полном одиночестве, и это не тяготило его. Ну ни капельки! И какой злющий. И, наверно, глаза у него всегда прищурены, чтоб получше скрыть злость: в открытых глазах она всем видна, а попробуй разгляди ее сквозь щелки!
Но Боря не должен его бояться.
– А хочешь, я получу его? – сказал Боря, и в голове его неожиданно созрел план того, что он должен сделать, когда добудет лайнер. Лайнера еще не было, а план уже был!
Глеб промолчал.
– Хочешь? – повторил Боря и увидел, как в узких щелках Глеба забился острый блеск.
– Ты? – Глеб презрительно смерил его глазами.
И тут Боря понял: он сделает то, что решил!
– Я, – сказал Боря, и его вдруг понесло. – Я получу лайнер, если ты мне отдашь за него.., знаешь что?
– Что? – надменно спросил Глеб. Но Борю это уже не смутило: он теперь знал, как с Глебом говорить и что от пего требовать.
– Подводную лодку! Отдашь или пет?
Глеб молчал и не смотрел на него. Он смотрел, как Вова быстро складывает парашютики и всовывает в крошечные ранцы за спиной человечков.
– Отдам, – сказал Глеб, не оборачиваясь.
– Точно?
– Да, – подтвердил Глеб, сдаваясь.
Да, да, он сдался. Он почти сдался ему!
Кто думал, что так получится? Прекрасно!
Боря где-то читал: бывают такие минуты, когда человек решает по-другому повернуть свою жизнь. Такая минута для пего настала! Он вдруг понял причину всех неудач и горестей: слишком мягкий, робкий, податливый у него характер.
Хватит быть сопляком! Хватит унижаться перед всеми! Они привыкли, что он робок и трусоват? Он будет другим. Главное – ничего не бояться. Надо обмануть? Обманывай. Надо хитрить? Хитри!
Хватит бояться! Хватит дрожать!
И они будут уважать его, остерегаться. Пальцем показывать будут: вон Боря прошел, Боря Крутиков… Ему все трын-трава!
Он будет таким. Будет. И не когда-нибудь, а сегодня.
Сейчас. С этой вот секунды.
Такова была его клятва.
Боря подошел к Вове. Тот уже поместил в лайнер всех человечков. Всех, кроме одного. Наташка с Митей и Витей продолжали искать его.
ВОВА ЦЫП-ЦЫП-ЦЫП
Боря присел возле Вовы и потрогал двигатели лайнера, они были еще теплые. «Будь хитрым, – приказал себе Боря, – хитрей тебя никого пет!» Когда Андрей отошел в сторонку, Боря быстро спросил:
– Хочешь, я дам тебе за него что-нибудь? – И чуть не сказал: «Цыпленок».
– Нет, – ответил Вова. – Он ведь не совсем мой…
– Брат еще сделает.
– Думаешь, это так легко?
– Ничего я не думаю, я предлагаю тебе…
Вдруг над ними появился Андрей.
– Что это он тебе предлагает? – спросил он у Вовы, и Боря незаметно толкнул его коленом, чтоб молчал.
– Да просто так, – сказал Вова.
Андрей пристально посмотрел на Борю. Лоб у Андрея был напряжен. Уж очень он воображал в этой летной кожаной куртке, хоть вся она была потерта и поломана в сгибах. А хитрости – ни на грош!
– Ну смотри… – сказал Андрей сквозь зубы.
«Проваливай отсюда и не распоряжайся, – подумал Боря и, сунув в карман руку, нащупал твердого человечка, запутавшегося в нитках-стропах. – Вот как про этого парашютиста ты ничего не знаешь, так и про все другое не узнаешь… Ясно? А самолет скоро будет мой…»
Вот бы сказать это вслух – глаза б у того на лоб выскочили! Но разве хитрые так поступают?
Все стали расходиться. Глеб придержал рукой Борю и сплюнул тугой струйкой:
– Хвастун! Он глянул на тебя, а ты и готов. Как кролик перед удавом.
– Тогда увидишь! – отрезал Боря. – На днях, а может даже сегодня, я приду к тебе за лодкой…
– Приходи, – сказал Глеб, – жду. С нетерпением!
И посмотрел на часы.
Боря догнал ребят и пошел рядом с Вовой. По дороге часть ребят отсеялась, но кое-кто еще тащился за ними. А Боря хотел остаться вдвоем. Это было совершенно необходимо – остаться вдвоем с Вовой. И для этого Боре пришлось поработать. За ними увязались было Митя с Витей – они закидывали Вову вопросами о лайнере, ну и, конечно, эта самая Наташка. С ними надо было немедленно и безжалостно разделаться, пока Вова не дошел до дому.
Боря резко повернулся к ним.
– А вы куда? – Он даже замахнулся на них, и Митя с Витей отпрянули в стороны.
Оставалась еще Наташка. Она бежала рядом, выставив вперед свой длинный нос; видно, у всех любопытных вырастают от любопытства такие вот носы.
– А ты? Не слыхала?
И Наташка ускакала от них на своих тонких, быстрых ногах.
Боря огляделся – никого вокруг. Все шло как надо.
Он полуобнял Вову, нагнулся к нему и тихо сказал:
– Могу дать тебе шариковую ручку с тремя цветами… Хочешь?
– Я не хочу его менять, – сказал Вова. – Его Гена делал больше месяца.
– И еще дам запасные стержни с разной пастой – красной, синей и зеленой.
– Не надо. – Вова крепко держал под мышкой коробку.
– А чего б ты хотел?
– Ничего.
– Могу дать в придачу футбольный мяч, будешь стукать, – сказал Боря и подумал: «А как же я сам обойдусь без мяча?»
Вова молчал.
– Ну, тогда еще танк, он ездит и стреляет – огонь из пушки.
– Из магазина? – спросил Вова.
«Откуда ж еще!» – чуть не крикнул Боря: он ведь не мог, как его Гена, сам делать машины… «Что ж ему предложить?» – в смятении перебирал в уме Боря, вспомнил про Глеба и вдруг придумал – замечательно придумал. И уже у самого дома сказал:
– Помнишь, ты недавно встретил возле дома меня с дядей Шурой, и он был с Клоуном…
– Это, тот черный доберман-пинчер? – сразу вскинулся Вова. – Ох и собачка!
– Так вот, у них есть щенки этой породы, одного они обещали папе…
Вова прямо-таки притих весь и остановился.
– Дам тебе и его в придачу.
Глаза Вовы изучали Борино лицо. Глаза у него были жалостливые, добрые, чуткие… Боре стало нехорошо, и он отвернулся. Но другого выхода у него не было.
– Не веришь? Я вижу, ты не веришь! – Боря оскорбленно вскинул голову. – Тогда идем к моей маме, она подтвердит.
Боря знал, что Вова никуда не пойдет.
– Не нужно, – сказал тот. – Только чтоб ты и вправду…
Вот до чего довел его Глеб своим обменом!
– Даю слово! И ты знаешь, какая это редкая порода? Такого щепка и за пятьдесят рублей не купишь, а я его в придачу…
– Ну я просто не знаю, – засомневался Вова и вздохнул.
– У тебя никого нет дома? – быстро спросил Боря.
– Мама, но она сейчас уходит… А что?
– А то, что я скоро забегу к тебе… Ладно?
– Зачем? – Вова поглядел па него испуганными глазами в белых, поросеночьих ресницах. – Лучше в другой раз, я ведь не хочу…
– Да ты не бойся! Я только на минутку, – ласково сказал Боря и побежал к своему подъезду.
И тут он увидел, что к этому же подъезду с тросточкой-зонтиком идет их соседка Александра Александровна – сухопарая, негнущаяся, как и ее тросточка-зонтик, старушка в древней черной соломенной шляпке и черном пальто.
Она всегда ходила с книжкой в руке, была неслыханно вежливой со всеми и неслыханно прямой, придирчивой, и временами от всего этого Боря невыносимо страдал.
Все ей не так! И дверью лифта нельзя слишком громко хлопнуть, и хохотать вечером у ее двери – как будто дом был ее собственностью, – и даже на балконе нельзя обильно поливать цветы – вода, видите ли, капает на ее балкон…
Но главная неприятность произошла совсем недавно. Боря заметил на скамье у подъезда кем-то забытую книгу с синим обрезом, полистал ее, но прочитать ничего не смог: она была на каком-то иностранном языке. Но зато бумага была великолепная – плотная, гладкая, белая. Боря не взял эту книгу, а только вырвал из середины двойной лист – какого голубя сделать можно! – а книгу оставил на скамье.
Прибежав домой, он тут же сделал голубя, пустил с балкона и бросился вниз, чтоб подобрать его. И увидел у подъезда Александру Александровну с голубем в одной руке и с книгой в другой.
Видно, книга была ее – спохватилась и вышла за ней, а голубь, как нарочно, спикировал к ее ногам…
– Твой? – спросила она.
Боря кивнул.
Язык у него отнялся. Откуда же знал он, что это была редкая, не переведенная у нас книга какого-то «бесподобного Анатоля Франса»! Ведь не по-русски же напечатана!
Ну и до мамы с отцом дошло… 0-о-ох!
Александра Александровна жила под ними, и Боря старался не ездить с ней в лифте.
Увидев ее, он прибавил шагу, почти побежал вперед, нырнул в подъезд, вскочил в кабину лифта и нажал кнопку своего шестого этажа. Он ехал вверх, и щеки его горели как в лихорадке. Ура! Здорово он придумал про собачку!
Боря на миг представил, как поразится Глеб, когда он принесет ему этот лайнер.
Боря выскочил из кабины и кинулся в квартиру. Уже в коридоре по ребячьим голосам понял, что к Костику опять нагрянули первоклассники. Боре это не очень нравилось: вечно у них толчея…
Он толкнул дверь. На полу ребята заводили ключом и пускали по жестяным рельсам разноцветные вагончики, и они резво, как мыши, бегали, проносились сквозь тоннели и стрелки, подлетали к вокзалу.
Боря сунул в карман трехцветную ручку с запасными стержнями, взял мяч, вылетел из квартиры и поехал вниз.
НЕ ПОДДАВАТЬСЯ ЖАЛОСТИ!
Сразу бежать к Вове он не решился: его мама наверняка была еще дома. Как при ней возьмешь лайнер?
Боря побежал к Вовиному подъезду, вспрыгнул на деревянную оградку – она закачалась, затрещала – и оперся о большой старый тополь, росший против Вовиных окон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18