12. ЛИЦОМ ПЕРЕД ВЕЧНОСТЬЮ (или: ПЕРЕД ЛИЦОМ ВЕЧНОСТИ)
- У меня нет денег - шепнул обеспокоенный Сидоров в оттопыренное ухо
Слезного Скитальца, между тем как Гуру приветливо "сделал ручкой", давая
понять, что выход находится там же где и вход. У двери уже ждал тип в
простыне с медным тазиком в руках. В тазике словно причудливые насекомые
"копошились" мятые трешки, рубли и пятерки.
"Не из их ли "тел", благоухающий "светоч"? - мелькнула крамольная
мысль в голове неискушенного Сидорова.
Аристарх торжественно выудив из недр нового финского (и где только
люди достают?) костюма - тройки столь же новую десятку (и где только
люди... ах да, это я уже спрашивал) и объявил:
- Подкожные Калерия не сном, не духом... С получки отдашь!
И пока Сидоров, сраженный широтой участия в его незавидной судьбе,
словно свежемороженая рыба, отловленная и разделанная лихими ребятами из
Азовско-Черноморского пароходства (Азчеррыба), безмолвно стоял, выпучив
глаза и раскрыв рот, Слезный Скиталец жестом завсегдатая ресторана где
обслуживают только интуристов, опустил десятку в тазик и спокойно
распахнул дверь ведущую на лестничную площадку...
То что Аристарха Варфоломеевича там ожидало произвело на него такое
впечатление, будто он увидел как диктор центрального телевидения, вдруг,
посреди передачи - встал, повернулся к зрителям тылом и, так сказать, его
обнажил.
- Ккк... аа... лерр... Лерррочка, я так рад тебя видеть... - радостно
проблеял Слезный Скиталец.
- Так говоришь подкожные? - задумчиво сказали снаружи и из тьмы
вынырнула изящная женская ручка, небрежно удалившая Петухова от
спасительных пенат, принадлежащих апостолу нетрадиционных методов в
медицине.
- Женись! И любые пришельцы будут тебе не страшны! - успел пискнуть
муж-шатун, и дверь стремительно захлопнулась.
Сидоров с бутылью из-под "Наполеона" и тип в простыне, не выпускающий
из рук медный тазик синхронно прильнули, каждый своим левым ухом к
двери... Из-за двери доносился оживленный диалог двух любящих сердец:
- Так говоришь подкожные! А вот мы сейчас проверим не завалилось ли
там еще чего-нибудь...
- Но, Лерочка, птичка...
- Помолчи! С тех пор, как я позволила осчастливить себя твоей птичьей
фамилией, ты постоянно на что-то намекаешь... Кто я, в конце-концов по
твоему, курица?
- Ты моя...
- Молчи! Правильно говорила моя мама...
- Но твоя мама...
- Не трогай мою маму!
- Но, Лерочка, птичка...
Диалог стал глуше, по-видимому собеседники "легли на крыло".
- Полетели в гнездышко... петушок, там я приготовлю для тебя...
чахохбили!
- А вот этого не надо! Только без рук... это негигиенично и
негуманно...
Сидоров не отрывая уха от двери попытался заглянуть в глаза типу в
махровой простыне.
- Втирать... на ночь... - прошептал тип.
- Капать в левую ноздрю... - отвечал Сидоров тоже шепотом.
Счастливый обладатель простыни кивнул и протянул Сидорову руку
ладонью в верх, как гладиатор просящий пощады:
- Тут вам передали.
На его ладони лежал листок черного картона на котором пламенело
только одно слово:
ВОЗДЕЙСТВИЕ
- Спасибо, - прошептал Сидоров, - у вас свечки случайно нет? А то в
коридоре - хоть глаз выколи...
- Держите, - шепнул тип и, когда Сидоров с зажженной свечой в одной
руке и бутылкой псевдонаполеона в другой решительно переступил порог,
поддернул сползающую простыню и рявкнул:
- Ходят тут всякие! Потом подтирай за ними!
И Сидоров тут же вспомнил, что забыл в логове Гуру от медицинской
философии туфли и даже дефицитные в наше время носки, правда штопанные,
хотя вполне еще приличные.
Но, стоя лицом перед Вечностью, Сидоров поборол мелкособственнические
инстинкты. Тут главное было подыскать примеры из прошлого вдохновляющие на
путь самоотречения, самопознания, самосовершенствования и самовыражения.
Лев Толстой, например, тоже, как известно, ходил босиком (или босяком?), а
Диоген вообще жил в антисанитарных условиях, используя порожнюю тару,
которую как некондиционную отвергали, по-видимому, в Древнегреческих
приемных пунктах. Сосед же Сидорова - Иван Прокидайло, хотя целиком в
имеющуюся у него тару не влазил, но зато имел ее столько, что мог
разместится в ней по частям даже со своей собакой Шваброй или, на сданную
посуду безбедно прожить до глубокой старости, а может - купить цветной
телевизор, если бы только хотел и цветные телевизоры вдруг появились в
свободной продаже. Опять же, неприхотливый Гуру счастливо жил и работал на
крохотном детском матрасике. Тут важна была вера (а может и любовь) в
правильность выбранной тропы самоотречения и тогда она (тропа) могла
помочь выйти на большую дорогу самопознания. А там было уже рукой подать
до проспекта самосовершенствования (самовыражения, самофинансирования,
самоокупаемости и т.д.).

13. ЦЕЛИ И СРЕДСТВА
Сидоров шлепал босыми ногами по остывающим камням одной из
многочисленных дорог Большого Города (не путать с Большой Дорогой), и
пламя свечи чуть покачивалось в такт шагам, не столько освещая путь,
сколько ослепляя идущего. Мутная жидкость в чреве тары из-под "Наполеона"
мерно колыхалась навевая фаталистический подход к жизненным катаклизмам. И
в то же время ассоциативно инициируя ощущение неотвратимой быстротечности
времени, словно маятник, задавая отсчет повернутых вспять лет, тусклой
панорамой наползающих на подернутый влажной пеленой взор Сидорова,
обращенный вовнутрь, в мрачные глубины Маленького существа, оборачиваясь
парадоксом противоречивых мер: потенциальных и осуществившихся величин.
Маленький Мир Сидорова, войдя в соприкосновение с Большим Миром
вокруг, ощутил деструктивные изменения, рассыпаясь прахом, в следствие
неосознанной ошибки, заложенной бог знает когда, в его, может изначально,
порочную структуру.
Свеча в руке рыдала стеариновыми слезами.
Вселенская печаль обуяла Сидорова. Еще не зная КАК, он, Сидоров,
понял - что УЖЕ не так.
Бессмысленный бег по дороге, ведущей в Никуда, при всех кажущихся
степенях свободы, оставлял бегущего в жестких рамках наезженной колеи.
Сидоров как клоп, ползущий по внутренней стороне банки, до недавнего
времени даже не догадывался, что его Мирок, не есть Мир. Для этого
необходимо было вырваться в иное измерение и взглянуть на себя со стороны
и иными глазами. Осознать себя. Если конечно то что необходимо было
осознавать имелось в наличии.
Свеча рыдала...
ЗЕЛЕНЫЙ ЛУЧ УДАРИЛ ВНЕЗАПНО...
Свеча мгновенно расплавилась, залив руку раскаленным стеарином.
Сидоров взвыл и упал на четвереньки (точнее падал на четвереньки, но
вовремя сориентировавшись приземлился на три конечности, потому что
четвертой он судорожно прижимал к животу бутыль с универсальным от многих
напастей средством, сила которого, как вы уже знаете, крылась в помете
тибетских яков).
После ослепительного луча и в результате утраты свечи Сидоров
оказался погруженным во мрак, что принесло ему, как не странно, некоторое
облегчение. Ибо мучительный дисбаланс, несмотря на общее ухудшение
обстановки, выровнялся. Контраст между Внутренним и Внешним, как бы
сгладился. Еще мгновение назад Сидоров чувствовал себя глубоководной
рыбой, безжалостно извлеченной на поверхность: Внутренний Мирок Сидорова
разбух, раздулся, грозя разорвать внешнюю оболочку. Мысли сбивались и
метались испуганной вороньей стаей. Теперь Сидоров вдруг ясно
почувствовал, что тот Сидоров, чей лик взлелеянный, выпестованный и свято
хранимый, оберегаемый, как оберегают старую мозоль, оказался как и
злополучные уведомления из картона, но не черного, а серого. И вот картон
лопнул, маска спала, а под ней... НИЧЕГО. Цели - самообман! Средства -
достойные этих целей. Сидоров был, а вроде как не был. Зеленый луч пробил
крохотную брешь в броне Сидорова, и Бронесидоров - лопнул как мыльный
пузырь.
Но это, конечно, фигурально, а Сидоров натуральный стоял на трех
конечностях (надо отметить - прочно стоял) посреди Большого Города,
впавшего в глубокий, похоже летаргический, сон.
Время остановилось. Сидоров крохотным серым муравьем распластался на
асфальте. Дома, высящиеся равнодушными Голиафами, презрительно косились на
маленького Давида, взяв наконец реванш за увековеченный позор
мифологического тезки-прообраза.
Но они торжествовали явно преждевременно.
Сидоров встал, быстро разделся и методично натерся чудодейственным
средством, презентованным непритязательным (не путать с непрезентабельным)
Гуру. Бутыль из-под "Наполеона" опустела. Сидоров неспешно оделся,
стараясь особенно не принюхиваться, и твердым шагом отправился на поиски
телефонной будки.

- Алло! Аристарх?
- Его нет дома. С вами говорит автоответчик - Аристарх второй...
- Мне нужна твоя помощь, Аристарх! Сейчас, немедленно...
Аристарх второй принял. Аристарх первый будет поставлен в
известность. Отбой. Бип! Бип! Бип...
- Алло, Маша...
- Я сколько раз тебе говорила: не звони ты мне!
- Маша, мне плохо!
- Наконец-то! Должна же справедливость восторжествовать, в
конце-концов.
- Но...
- Прощай.

- Алло. Добрый вечер. Это я - Сидоров...
- Какой вечер, Сидоров? Ты что - спятил? Уже глухая ночь и я сплю
сном праведника, чего и тебе желаю...
- Петрович...
- Иди спать Сидоров! Завтра снова на работу опоздаешь, а потом опять
будешь клянчить льготные путевки в дом отдыха.
- Но...
- Спокойной ночи, Сидоров.

14. ГНИЛОЙ ЗУБ (КРАТКИЙ ОЧЕРК ПОПУЛЯРНОЙ СТОМАТОЛОГИИ)
Обильно унавоженный Сидоров шел по гулкой пустынной улице, и Город
стыдливо отворачивался от назойливого раздражителя: отторгая и игнорируя.
- Сидоров!
Вопрос не требовал ответ, так как был собственно не вопросом.
- УЖЕ? - спросил Сидоров, аналогично нетребовательно. Ответ он и так
знал.
- Но как же гуманность, принцип невмешательства? Разве так обращаются
с представителями слаборазвитых цивилизаций?
- Иногда, для того чтобы избавиться от общего недомогания -
достаточно удалить гнилой зуб.
- Неужели достаточно только один... зуб?
- Ну не один. Может несколько...
- Это и есть точки минимального воздействия?
- Да, конечно... Ну и разит от вас, Сидоров. Это что - помет
тибетских яков?
- Не уклоняйтесь от стоматологической темы. Меня интересует вопрос:
нельзя ли ограничиться пломбой?
- Нельзя.
- Я так и думал, - рассеянно протянул Сидоров и задумчиво окинул
взором фигуру, старающуюся держаться в тени, - ну что же, если экстракция
одного гнилого... Сидорова будет способствовать оздоровлению целой
цивилизации... Это у вас что, бластер?
И не ожидая ответа Сидоров повернулся к представителю наверняка более
развитой цивилизации спиной, ощущая между лопатками умный и твердый, как
гвоздь в ботинке, взгляд пришельца.
Босые ступни приятно холодил остывший уже асфальт, шершавый как
кошачий язык.
"Глупо. Ужасно глупо... Как хочется оказаться в той точке времени,
начиная с которой стали нанизываться, даже не ошибки, а так - бессмыслицы,
досадные недоразумения, последствия беспечности, бездумности,
безалаберности, да мало еще каких "без", образуя тяжелую крепкую цепь
каторжника, приковывающую обладателя этого экстравагантного аксессуара к
самому себе. И бегство с этой каторги увы, по-видимому, невозможно. По
крайней мере достоверных случаев неизвестно. Кроме, разве что самого
радикального. Но в этом варианте, беглая составляющая, даром что духовная,
норовит прихватить и материальный носитель. Нет, смерть это самое глупое
мероприятие, в котором неизбежно приходиться участвовать человеку,
ведущему активную общественную жизнь..."
Сидоров вдруг понял, что он стоит перед дверью своей квартиры в доме
по улице имени "179 Отчетно-выборного Собрания на заводе Резиновых
Изделий". (Кстати, вы обратили внимание, как часто встречаются вдруг и...
ах, да, это я уже говорил.)
Как он сюда попал, Сидоров ответить затруднялся. Где-то под левой
лопаткой все еще чувствовался взгляд Старшего Брата по разуму.
Меж дверью и дверным косяком торчал лист черного картона...
Сидоров не спеша взял в руки очередное послание.
УВЕДОМЛЕНИЕ
СИДОРОВ УВЕДОМЛЕННЫЙ ПРЕДШЕСТВУЮЩИМИ УВЕДОМЛЕНИЯМИ
УВЕДОМЛЯЕТСЯ АЛЬТЕРНАТИВНО В ТОМ
ЧТО ОН НЕ ЯВЛЯЕТСЯ БОЛЕЕ КРИТИЧЕСКОЙ ТОЧКОЙ
ВОЗДЕЙСТВИЕ ПРЕКРАЩАЕТСЯ
ОТПУЩЕННАЯ ПОРЦИЯ ВОЗДЕЙСТВИЯ СЧИТАЕТСЯ АННУЛИРОВАННОЙ
ВПРЕДЬ ДО ОЧЕРЕДНОГО УВЕДОМЛЕНИЯ
Буквы вновь были холодного серебристого цвета, четкие и выпуклые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9