Жан никого не хотел видеть и принимать, ясно осознавая, что не испытывает ни благодарности к мужественному перпиньянцу, ни, тем более, желания выразить ее. Если бы юноша обхватил руками шею своего спасителя, то ощутил бы сильнейшее искушение задушить его!
И поэтому только месье Дардантор, Марсель да еще несколько туристов, верных программе путешествия, добросовестно осмотрели Себду. Женщины же, не вполне оправившись от волнения и усталости, решили посвятить этот день отдыху, что весьма огорчило Марселя, встречавшегося с Луизой лишь за завтраком и обедом.
В Себду, для ознакомления с которым туристам хватило и часу, не было ничего примечательного — но не для Кловиса Дардантора, обнаружившего здесь типичный набор печей для обжига извести, черепичных заводиков и мельниц, встречающихся почти во всех населенных пунктах провинции Оран. Перпиньянец обошел со спутниками и стену с бастионами, окружавшую это селение — аванпост французской колонии в течение нескольких лет. Кроме того, как раз в тот день, во вторник, состоялся большой арабский базар, и наш герой выказал живейший интерес к экзотическому коммерческому предприятию.
На следующее утро, 19 мая, караван снова двинулся в путь, чтобы пройти сорок километров, отделявших Себду от Тлемсена. За Уэд-Мерджа, притоком Тафны, экскурсанты проследовали вдоль обширной плантации алжирского ковыля, пересекли ручьи с прозрачной водой, прошли насквозь рощу, позавтракали в караван-сарае — на высоте в тысячу пятьсот метров, миновали деревню Терни и Черные горы и, переправившись через Уэд-Сакаф, добрались наконец до места назначения. После столь тяжелого перехода туристы устроились в хорошей гостинице, чтобы провести там весь следующий день.
В дороге Жан держался в стороне ото всех и едва отвечал на знаки почти отцовского внимания со стороны месье Дардантора. К отчаянию юноши примешивался стыд: он оказался обязанным тому, кого хотел сделать своим должником!
Утром, едва вскочив с кровати, обиженный парижанин разбудил Марселя:
— Ну, что ты об этом скажешь?
Но его кузен не мог ничего сказать хотя бы по той простой причине, что еще не отошел ото сна.
Жан расхаживал по комнате взад и вперед, жестикулировал, скрещивал руки на груди и горько упрекал судьбу. Нет, он уже не сможет относиться ко всему весело, как обещал раньше! Теперь он будет воспринимать жизнь только трагически!
На еще раз настойчиво поставленный вопрос Марсель ответил, вставая:
— Об одном прошу тебя, Жан, успокойся! Раз неудача столь неотступно преследует нас, то лучше смириться...
— И отказаться от нашего замысла?! — возразил незадачливый мечтатель. — Я знаю, что такое невезенье, но склонять перед ним голову не собираюсь — это было бы уж слишком! Тем более что из трех возможностей усыновления, оговоренных в кодексе, нам представились только две: огонь и вода. Правда, несносный Дардантор, который мог бы попасть в поезде в объятия пламени, а в Саре очутиться в волнах и дважды быть спасенным нами, сам оказывается спасителем!.. Поскольку пожар почему-то в качестве жертвы выбрал тебя, а водная стихия — меня!
— Хочешь знать мое мнение, Жан?
— Говори!
— Все это очень забавно.
— Вот как, ты действительно так считаешь?
— Да! И думаю, что если и произойдет на завершающем этапе нашего путешествия третье происшествие — к примеру, нападение, то Дардантор спасет нас тогда обоих разом!
Жан топнул ногой, отшвырнул стул и стукнул кулаком по оконному стеклу, едва не разбив его. Как ни удивительно, но такого мечтателя и фантазера, как он, охватила неистовая ярость.
— Видишь ли, старина, тебе следовало бы отказаться от мысли заставить месье Дардантора усыновить тебя, как сделал это я, — увещевал разбушевавшегося юношу Марсель.
— Никогда!
— К тому же, став твоим спасителем, этот новоиспеченный соперник бессмертного Перришона так же полюбит тебя, как и меня!
— Я не нуждаюсь в его благосклонности. Мне нужно только, чтобы он усыновил одного из нас, и пусть меня покарает Магомет, если я не найду способа стать его приемным сыном!
— И каким же образом ты добьешься этого, если удача неизменно оказывается на стороне месье Дардантора?
— Столкну его в первый же встреченный нами поток... Если понадобится, подожгу номер, в котором он будет спать... Найму банду туарегов, чтобы напала на караван... Наконец, устрою ему западню...
— Да знаешь ли ты, что ждет тебя с западней?
— Что именно?
— Ты сам попадешь в нее, и извлечет тебя оттуда не кто иной, как тот же месье Дардантор, любимец добрых фей, фаворит Провидения, прототип удачливого человека, которому все в жизни нипочем и для которого колесо госпожи Фортуны всегда вращается в желаемом направлении...
— Пусть так, но при первой же возможности я поверну это чертово колесо туда, куда захочу...
— Не забывай, Жан, сейчас мы находимся в Тлемсене...
— Ну и что?
— А то, что через три-четыре дня мы вернемся в Оран, и самое разумное, что сможем сделать, — это зашвырнуть наши мечты о будущем в корзину забвения и, подписав контракт, начать службу в Седьмом полку! — Заметим, точности ради, что, когда Марсель произносил эту фразу, голос его дрогнул.
— Бедный мой друг, — поддел кузена Жан, — я думаю, что мадемуазель Луиза...
— Да, Жан, да!.. Но... к чему грезить о том, что никогда не станет реальностью... Как бы там ни было, я сохраню об этой девушке неизгладимые воспоминания...
— Ты что же, совсем покорился судьбе?..
— Да, это так...
— Наверное! Так же, как я смирился с тем, что не стану приемным сыном месье Дардантора! — вскричал Жан. — И если хочешь знать мое мнение, то из нас двоих именно у тебя больше шансов на удачу...
— Ты с ума сошел!
— Нет... Посуди сам, злосчастье не ополчилось против тебя, и, я думаю, мадемуазель Элиссан легче будет стать госпожой Лориан, нежели Жану Таконна — Жаном Дардантором, хотя в моем случае, казалось бы, речь идет лишь о простой смене фамилии!
Пока кузены беседовали в преддверии завтрака, Кловис Дардантор при помощи слуги неспешно занимался своим туалетом, поскольку осмотр Тлемсена и его окрестностей наметили на послеполуденное время.
— Патрик, что ты думаешь об этих молодых людях? — спросил хозяин.
— О месье Жане и месье Марселе?
— Да.
— Думаю, что один из них мог погибнуть в воде, а другой — в пламени, если бы вы, сударь, рискуя собственной жизнью, не бросились самоотверженно спасать их от страшной смерти!
— И было бы очень жаль, случись такое: ведь оба заслуживают долгой и счастливой жизни! Обладая столь добрым нравом, умом, чувством юмора, они могли бы проложить себе дорогу в этом мире, не правда ли, Патрик?
— Мое мнение в точности совпадает с вашим. Не позволит ли мне сударь поделиться с ним выводом, к коему пришел я в результате собственных размышлений?
— Позволю... если только не будешь щеголять витиеватыми фразами!
— Что? Может, сударь заранее усомнился в справедливости моего вывода?
— Давай без разглагольствований, не ходи вокруг да около!
— Разглагольствований! — повторил Патрик, оскорбленный этим вульгарным словом.
— Откроешь ты, наконец, свои шлюзы?
— Не соизволит ли сударь сформулировать для меня свое мнение о сыне месье и мадам Дезирандель?
— Об Агафокле?.. Это славный юноша... немного, конечно... и недостаточно... да и слишком... малый, но ко всему подходит не с того боку! Один из незрелых характеров, которые раскрываются только после женитьбы! Возможно, он несколько дубоват... Дай-ка мне расческу для усов!
— Извольте, сударь!
— Но это такой дуб, из каких делают самых лучших мужей. Ему подобрали превосходную партию, и я уверен, что этой супружеской паре счастье было бы обеспечено во всех отношениях... Кстати, ты так и не родил своего вывода, Патрик...
— Он родится естественным образом, когда сударь ответит милостиво на второй вопрос, если ваша снисходительность разрешит мне его поставить...
— Ставь, ставь, переставляй!
— Что думает сударь о мадемуазель Элиссан?
— Она очаровательна, привлекательна и добра, и хорошо сложена, и возвышенна, и умна, одновременно смешлива и серьезна... Мне недостает слов... так же, как щетки для волос... Куда же она запропастилась?
— Вот она, сударь.
— Если бы я был женат, хотел бы иметь подобную...
— Щетку?..
— Нет, негодник ты эдакий! Такую жену, как дорогая Луиза!.. И повторяю, Агафокл сможет похвастать, что вытащил у судьбы счастливый билетик!
— Таким образом, сударь считает возможным утверждать, что брак сей — дело решенное?
— Да, как если бы рука мэра уже соединила эти юные создания! Кстати, только затем мы и прибыли в Оран! Конечно, я надеюсь, что путешествие сблизит суженых. Все уладится, Патрик! Молодые девушки всегда колеблются чуток... Это в их натуре! Ты потом вспомнишь, о чем я тебе сейчас говорю: через три недели мы будем танцевать на свадьбе, и я выкину такие антраша, что только ахнешь!
Патрик с явным отвращением воспринял намерение «выкинуть антраша» во время столь торжественной церемонии!
— Ну вот, я готов, — заявил месье Дардантор. — Но я так и не услышал вывода, подсказанного твоими собственными размышлениями...
— Да, верно. Однако я удивлен, как подобное могло ускользнуть от проницательности сударя...
— Да скажешь ли ты, наконец, что за вывод ты сделал?
— Он столь очевиден, что сударь и сам придет к нему... после моего третьего вопроса...
— Третьего?..
— Если сударь не желает...
— Ну, бери же быка за рога, сукин ты сын! Похоже, ты хочешь меня разозлить!
— Сударь отлично знает, что я неспособен сделать что-либо подобное, направленное против его особы...
— Так выскажешь ты или нет свой третий вопрос?
— Не обратил ли сударь внимания на перемены в поведении месье Марселя Лориана после отъезда из Орана?
— Нашего дорогого Марселя?.. И правда... похоже, он очень благодарен мне за ту маленькую услугу, что я был счастлив оказать ему... а также его кузену...
— Речь идет только о месье Марселе Лориане, а не о месье Жане Таконна, — заявил Патрик. — Не заметил ли сударь, что мадемуазель Элиссан бесконечно нравится этому юноше и что он уделяет ей больше внимания, чем позволительно по отношению к девушке, которая уже наполовину связана брачными узами и за которой супруги Дезирандель ходят, как настоящие законные тени, и не без резона?..
— Ты это видел, Патрик?
— Как это ни неприятно сударю.
— Да... мне уже говорили... Эта добрая мадам Дезирандель... Я думаю... Ба, да это же чистая игра воображения!
— Осмелюсь утверждать, что мадам Дезирандель не единственная, кто это замечал...
— Вы не отдаете себе отчета в том, что говорите — ни одни, ни другие! — воскликнул месье Дардантор. — А если это правда, то до чего можно дойти?! Нет, я советовал устроить брак Агафокла и Луизы и буду и впредь ему способствовать, и он обязательно состоится!
— Сожалею, что приходится вступать в противоречие с сударем, но вынужден настаивать на моем видении вещей...
— Настаивать... и за спиной играть мелодию на кларнете!..
— Обвиняя людей в слепоте, — произнес сухо Патрик.
— Но это бессмыслица, ничтожество ты эдакое!.. Марсель... парень, которого я вырвал из бушующего пламени... добивается Луизы!.. Это так же глупо, как если бы ты утверждал, что обжора Орьянталь намерен просить ее руки!
— Я ни словом не обмолвился о месье Эсташе Орьянтале, — ответил Патрик. — Месье Эсташ Орьянталь не имеет ничего общего с этим делом, касающимся, прежде всего месье Марселя Лориана.
— Где моя труба?
— Труба сударя?..
— Да, то есть моя шляпа...
— Вот шляпа сударя. Шляпа, а не труба, — промолвил сердито оскорбленный Патрик.
— Запомни хорошенько, ты не знаешь, что говоришь! Ты в этом ни капельки не смыслишь и бесцеремонно запускаешь лапу в чужую душу!
Взяв шляпу, месье Дардантор разрешил слуге удалиться.
Однако не исключено, что перпиньянец чувствовал себя несколько поколебленным в своей уверенности... Да, этот лентяй Агафокл не продвинулся ни на шаг... И, кстати, Дезирандели вознамерились напустить на него холоду, словно он несет ответственность за мысли Марселя Лориана!..
Месье Дардантору вспомнились кое-какие мелкие факты, и в результате он дал себе зарок смотреть на все открытыми глазами.
Но в то утро во время завтрака перпиньянец не заметил ничего подозрительного. И, уделив Марселю несколько меньше внимания, чем обычно, все свое дружелюбие перенес на Жана, своего «последнего спасенного».
Что же касается Луизы, то она выказывала искреннюю привязанность к месье Дардантору, и тот стал, наконец, догадываться, что она слишком уж хороша для ничтожества, предназначенного ей в мужья... и что они сочетаются не лучше, чем соль и сахар...
— Месье Дардантор! — окликнула перпиньянца мадам Дезирандель во время десерта.
— Слушаю вас, дорогая, — отозвался он.
— Проходит ли железная дорога между Тлемсеном и Сиди-бель-Аббесом?
— Да, но только строящаяся...
— Жаль!
— Почему же?
— Потому что месье Дезирандель и я предпочли бы возвратиться по ней в Оран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30