За разгрузкой, которая казалась бесконечной из-за постоянно подъезжавших новых грузов, наблюдали купцы всех верований и стран, стоявшие, опершись о перила, на трех этажах строения. За ними виднелись небольшие комнаты-клетушки, запираемые на тяжелые двери с самодельными висячими замками. Это был караван-сарай, или по-местному кашмирский серай, как пояснил мне мой провожатый, который, подобно Вергилию перед Данте, раздвигал, казалось, передо мной все препятствия, настолько хорошо он знал здешние порядки, обычаи и правила.
– Это парао, место отдыха, – сказал мистер Крейтон. – Обычно около него стоят ворота гарпий, тех, что подводят глаза, красят волосы и таким образом ловят в свои сети соскучившихся по женщинам богатых путников.
Я усмехнулся такому утонченному обороту речи. И действительно, пройдя кашмирский серай, мы вышли к некоему подобию ворот, на поперечной перекладине которых горел масляный фонарь. За воротами стоял почти такой же деревянный дом, как только что мной виденный. Еще у ворот я услышал приятные звуки, издаваемые, казалось, не музыкальными инструментами, а голосом. Как оказалось, это был самый необычный музыкальный инструмент, который мне приходилось видеть, – нечто вроде огромной мандолины с великим множеством струн. Необычному инструменту вторили барабаны и дудки с пузатым основанием. Во внутреннем дворике разместились музыканты, а перед ними танцевали редкие по красоте женщины. По периметру двора, весьма, к слову сказать, большого, на деревянных настилах были разложены старые потрепанные ковры. На многих коврах сидели или лежали мужчины, многие из них ели, кто-то курил кальян, некоторые, собравшись небольшой группой, вели тихую беседу. По виду, как я уже научился различать, мужчины были купцами, причем многие приехали из Аравии, так как были одеты в пестрые халаты и носили большие, крашенные хной бороды. Мы уселись на один из ковров, причем, едва сев, я подумал, что гораздо удобнее было бы облачиться, подобно купцам, в халат, так как сидеть на полу, по-турецки скрестив ноги, в костюме очень неудобно. Едва мы сели, к нам тотчас же подскочил юркий индиец. Узнав мистера Крейтона, он заметно обрадовался.
– Сахиб Крей вернулся, – затараторил он на ломаном английском, постоянно кланяясь. – Сейчас все будет хорошо. Очень хорошо.
И индиец убежал. Не прошло и минуты, как перед нами стояли чашки с душистым чаем, сладкий шербет, поданный на тарелке с маленькой посеребренной ложечкой, и множество засахаренных долек апельсина и лимона, которые, похоже, мистер Крейтон чрезвычайно любил, потому что, как только их принесли, он тотчас схватил горсть и тут же отправил себе в рот. Вскоре нам подали медный кувшин красивой чеканки с легким виноградным вином, а позже принесли кальяны. Ранее я никогда не курил из кальяна, поэтому мой гид показал, как это делается.
– Не пугайтесь, – счел долгом предупредить он, – если увидите мир в несколько ином свете. Дело в том, что здесь в табак добавляют немного пыльцы индийской конопли. Для дурмана. Поверьте, это очень возбуждает.
Я полулежал на ковре, курил кальян с наркотиком, пил легкое вино, наблюдал за удивительными танцами и ожидал, когда же мы с мистером Крейтоном предадимся разврату. Мистер Крейтон же нисколько не торопился отдать меня в руки опытнейших служительниц культа загадочной Тантры, лениво глядя то на импровизированную сцену, то на загорающиеся в рано темнеющем южном небе звезды, то на купцов, во множестве собравшихся отдохнуть после торгового дня. Никто не обращал на нас внимания, все делали, что хотели. Это было чрезвычайно приятное времяпрепровождение.
Вскоре окончательно стемнело. И только когда слуги зажгли во дворе факелы, к нам вышли девушки. Это были проститутки, которые совершенно не походили на тех, что я видел в Париже, чахлых и жадных. Не походили они и на итальянских шлюх, ленивых и скучных, видимо, никогда не высыпающихся, потому что круги под их глазами являются самой яркой профессиональной чертой. Не были вышедшие к нам девушки похожи и на самых географически близких представительниц древнейшей профессии, виденных мной в Египте. Египтянки казались мне сплошь дебелыми, раскормленными, с бедрами словно подушки и животами как курдюки. Индианки оказались стройными, с осиной талией и большой грудью. Бедра же их были не большими, но и не маленькими. Глаза девушек зачаровывали. Как и говорил мистер Крейтон, они были подведены черной краской, белки ярко блестели при свете потрескивающих факелов, а радужная оболочка была такой черной, что даже зрачков не отличить. Они вели себя так, словно сами готовы были заплатить, лишь бы переспать с клиентом. Бесстыдно садясь к каждому мужчине на колени, они ласкались и прижимались, гладя при этом довольных мужчин по спинам, головам и ногам. На вид девушкам не было еще и пятнадцати, они казались свежими, но отнюдь не невинными, что делало связь с ними еще более заманчивой и привлекательной.
Одна из юных проституток подошла к нам, и я готов уже был принять ее на колени, как тут же подскочил неизвестно откуда возникший давешний юркий индиец, который тотчас отогнал от нас девушку. На мой недоуменный взгляд мистер Крейтон лишь загадочно улыбнулся.
– Эти девки не для нас, – пояснил он мне. – Нас ждут более изысканные, те, что содержатся наверху. – И он глазами показал мне на двери на балконе второго этажа, что слабо виднелись в свете факелов.
Лишь только когда кальян перестал давать ароматный дым, пропущенный через прохладную воду, мой провожатый наконец-то поднялся и подал индийцу знак. Тот с поклонами принял от него деньги и повел нас к заветным дверям второго этажа. Мы поднялись по шаткой лестнице и, пройдя несколько дверей, остановились в центре. Я бросил взгляд вниз. Вид с балкона на двор открывался удивительно красивый. Только побывав в парао еще несколько раз, я понял, что видел мир в ярких красках из-за наркотического действия индийской конопли, которую подмешивали в табак.
Мы вошли в просторную комнату и уселись на большой турецкий диван. Тут же на зов индийца в комнату стали входить и выстраиваться перед нами девочки. Им было чуть более десяти лет, но это оказались профессиональные проститутки, ярко накрашенные, полуголые, с почти сформировавшейся фигурой. Их грудь была только-только прикрыта множеством разноцветных бус, а бедра обвивала лишь длинная прозрачная ткань.
– Вот, сэр Джек, за что я так люблю Индию, – с довольным видом сказал мистер Крейтон, похотливо оглядывая выстроившихся перед нами девочек-подростков, многие из которых бесстыдно разглядывали нас, словно оценивали плотно упрятанные под одежду мужские достоинства. – На родине подобное, к сожалению, уже запрещено, а здесь это лучшее, что могут вам предложить.
Он тотчас же выбрал одну из девочек и увел ее с собой в боковую дверь. Я последовал его примеру.
Глава вторая
Хозяин дома устало потянулся и встал из-за стола, чтобы размять затекшие члены. Подойдя к окну и осторожно отодвинув тяжелую портьеру, он убедился, что констебль продолжает вести наблюдение за его домом, спрятавшись в небольшой подворотне, сжатой с обеих сторон высокими каменными стенами домов. Констебль, несмотря на строжайший запрет в подобного рода делах, курил дешевую сигару, пряча ее огонек в ладони, чашечкой сложенной у рта. Джентльмен покачал головой. Если бы он мог, то немедленно бы вышел из дому, перешел улицу и своей тростью с круглым набалдашником из слоновой кости непременно бы надавал невежде тумаков. Пусть бы потом жаловался начальнику Скотленд-Ярда, тот все равно никогда бы не посмел дать ход жалобе, так как у лейб-медика королевской семьи имелись высокие связи.
Отойдя от окна и обойдя стол, джентльмен подошел к шкафу, достал оттуда большую книгу с красочными цветными гравюрами и раскрыл ее наугад. На его смотрело раскосое лицо, перекошенное от боли. Человек медленно умирал от нестерпимых мучений. Палач, изображенный на гравюре рядом с умирающим, с довольным видом продолжал острыми щипцами отрывать от тела жертвы очередной кусок. Это была книга о самых ужасных пытках и казнях, изобретенных в далеком Китае, который он изволил посетить после Индии. На обратной стороне каждой гравюры имелось подробное описание пытки или казни, изображенной на ней. Даже не переворачивая страницу, джентльмен уже знал, что ему попалась так называемая казнь тысячи кусочков. Во время казни палач, выбранный из наиболее искусных и опытных, должен был вырывать из наказываемого по одному куску живой плоти. И только тогда, когда будет вырван тысячный кусок, жертва должна умереть. Будучи свидетелем подобного изуверства, джентльмен полагал, что хитрые палачи тайком дают несчастным жертвам перед казнью настойку опия, чтобы те не умерли преждевременно. Последний же кусок всегда отрывался из самого сердца, после чего наказанный обязательно умирал.
Джентльмен закрыл книгу, которая была составлена под его руководством, и именно поэтому он дословно знал ее содержание. На нижней полке шкафа среди нескольких старинных фолиантов по анатомии стоял небольшой ящик, обитый красным сафьяном. Один из нижних углов ящика имел более темный цвет. Видимо, он стоял в луже крови, оттого ткань пропиталась и слегка изменила цвет. Джентльмен любовно погладил ящик, затем открыл его и взором человека, целиком отдававшегося своему хобби, оглядел аккуратно разложенные хирургические инструменты. Это был малый операционный набор. Прекрасная сталь, острейшие инструменты, заточенные не уличным точильщиком ножей, у которого с утра уже трясутся руки, а опытным мастером, чистые, тщательно промытые и вытертые до зеркального блеска замшевой тряпочкой, хранившейся тут же в ящике, – все это олицетворяло для джентльмена его духовный поиск, его устремления, его душу и сердце, такие же блестящие, острые и холодные. Любовно проведя кончиками пальцев по выпуклостям ножей, скальпелей, зажимов, лейб-медик королевской семьи осторожно закрыл ящик.
Немного пройдясь по кабинету, он вернулся к столу и продолжал писать.
* * *
Я уехал из Англии в 1878 году, а вернулся только в 1881-м. Путешествие мое было чрезвычайно удачным. Прожив почти год в Индии, я отправился в загадочный Китай, где продолжил свой увлекательный поиск запретных сексуальных удовольствий. Теперь я уже наверняка знал, чего я хочу и чего жажду от жизни.
Не стану подробно останавливаться на том, что более всего привлекло меня в загадочном и непостижимом Китае, скажу только, что наибольшее внимание мною уделялось мучениям, применяемым одним человеком к другому, в коих чрезвычайно преуспели китайцы.
Там же я познакомился с опиумом. Сей продукт природы сильно походил на пыльцу индийской конопли, которую также подмешивали в табак, однако же, в отличие от конопли, опий не возбуждал, а, напротив, затормаживал желания. Зато он отправлял в мир красочных грез и сновидений, которых я ранее никогда не видел. Сказочные миры открывались моему спящему взору.
Вернувшись в Англию, я первым делом отправился к нашему семейному адвокату, который, по моему распоряжению, должен был продать родовое поместье вместе с усадьбой и всей обстановкой, за исключением коллекции знаменитых прадедушкиных картин итальянских мастеров, которая, как оказалось, стоила теперь целое состояние. Однако их я оставил себе не из-за этого, ведь я стал после смерти родителей единственным наследником немалого состояния, а из-за того, что изображенные на картинах сцены продолжали вызывать во мне волнующие кровь чувства. Приехав к адвокату, мистеру Джонасу Олдейкру, старенькому сухонькому старичку, который помнил деда еще зеленым юношей, я обнаружил, что адвокат сделал все в лучшем виде, и даже выручил за поместье несколько большую сумму, чем предполагалось.
– Мой дорогой Джек, – обратился ко мне мистер Олдейкр, сидя в глубоком кресле и поглядывая на меня сквозь золоченое пенсне. – Вы, как и всякий достойный джентльмен, в начале самостоятельной жизни объездили земной шар, что весьма похвально. Так как ваши родители умерли, то позвольте на правах старшего дать вам один совет. Как шутят в среде нашей адвокатской братии – совершенно бесплатный. – Тут старый мистер Олдейкр зашелся сухим смешком. – Пора вам браться за ум и начинать печься о своей карьере. Для этого у вас имеется все необходимое: состояние, титул, прекрасное образование. Мой совет, переезжайте в Лондон, идите в общество, ваши университетские друзья уже наверняка там и будут рады еще одному представителю их круга. Рад буду услужить вам, как служил вашему батюшке и сэру Джейкобу, – добавил он с легким поклоном на мои слова благодарности.
Совет старого адвоката был весьма кстати. Конечно, я и без него мог бы догадаться, что пора устраивать будущее, однако мистер Олдейкр облек подсознательное понимание в словесную форму и программу действий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Это парао, место отдыха, – сказал мистер Крейтон. – Обычно около него стоят ворота гарпий, тех, что подводят глаза, красят волосы и таким образом ловят в свои сети соскучившихся по женщинам богатых путников.
Я усмехнулся такому утонченному обороту речи. И действительно, пройдя кашмирский серай, мы вышли к некоему подобию ворот, на поперечной перекладине которых горел масляный фонарь. За воротами стоял почти такой же деревянный дом, как только что мной виденный. Еще у ворот я услышал приятные звуки, издаваемые, казалось, не музыкальными инструментами, а голосом. Как оказалось, это был самый необычный музыкальный инструмент, который мне приходилось видеть, – нечто вроде огромной мандолины с великим множеством струн. Необычному инструменту вторили барабаны и дудки с пузатым основанием. Во внутреннем дворике разместились музыканты, а перед ними танцевали редкие по красоте женщины. По периметру двора, весьма, к слову сказать, большого, на деревянных настилах были разложены старые потрепанные ковры. На многих коврах сидели или лежали мужчины, многие из них ели, кто-то курил кальян, некоторые, собравшись небольшой группой, вели тихую беседу. По виду, как я уже научился различать, мужчины были купцами, причем многие приехали из Аравии, так как были одеты в пестрые халаты и носили большие, крашенные хной бороды. Мы уселись на один из ковров, причем, едва сев, я подумал, что гораздо удобнее было бы облачиться, подобно купцам, в халат, так как сидеть на полу, по-турецки скрестив ноги, в костюме очень неудобно. Едва мы сели, к нам тотчас же подскочил юркий индиец. Узнав мистера Крейтона, он заметно обрадовался.
– Сахиб Крей вернулся, – затараторил он на ломаном английском, постоянно кланяясь. – Сейчас все будет хорошо. Очень хорошо.
И индиец убежал. Не прошло и минуты, как перед нами стояли чашки с душистым чаем, сладкий шербет, поданный на тарелке с маленькой посеребренной ложечкой, и множество засахаренных долек апельсина и лимона, которые, похоже, мистер Крейтон чрезвычайно любил, потому что, как только их принесли, он тотчас схватил горсть и тут же отправил себе в рот. Вскоре нам подали медный кувшин красивой чеканки с легким виноградным вином, а позже принесли кальяны. Ранее я никогда не курил из кальяна, поэтому мой гид показал, как это делается.
– Не пугайтесь, – счел долгом предупредить он, – если увидите мир в несколько ином свете. Дело в том, что здесь в табак добавляют немного пыльцы индийской конопли. Для дурмана. Поверьте, это очень возбуждает.
Я полулежал на ковре, курил кальян с наркотиком, пил легкое вино, наблюдал за удивительными танцами и ожидал, когда же мы с мистером Крейтоном предадимся разврату. Мистер Крейтон же нисколько не торопился отдать меня в руки опытнейших служительниц культа загадочной Тантры, лениво глядя то на импровизированную сцену, то на загорающиеся в рано темнеющем южном небе звезды, то на купцов, во множестве собравшихся отдохнуть после торгового дня. Никто не обращал на нас внимания, все делали, что хотели. Это было чрезвычайно приятное времяпрепровождение.
Вскоре окончательно стемнело. И только когда слуги зажгли во дворе факелы, к нам вышли девушки. Это были проститутки, которые совершенно не походили на тех, что я видел в Париже, чахлых и жадных. Не походили они и на итальянских шлюх, ленивых и скучных, видимо, никогда не высыпающихся, потому что круги под их глазами являются самой яркой профессиональной чертой. Не были вышедшие к нам девушки похожи и на самых географически близких представительниц древнейшей профессии, виденных мной в Египте. Египтянки казались мне сплошь дебелыми, раскормленными, с бедрами словно подушки и животами как курдюки. Индианки оказались стройными, с осиной талией и большой грудью. Бедра же их были не большими, но и не маленькими. Глаза девушек зачаровывали. Как и говорил мистер Крейтон, они были подведены черной краской, белки ярко блестели при свете потрескивающих факелов, а радужная оболочка была такой черной, что даже зрачков не отличить. Они вели себя так, словно сами готовы были заплатить, лишь бы переспать с клиентом. Бесстыдно садясь к каждому мужчине на колени, они ласкались и прижимались, гладя при этом довольных мужчин по спинам, головам и ногам. На вид девушкам не было еще и пятнадцати, они казались свежими, но отнюдь не невинными, что делало связь с ними еще более заманчивой и привлекательной.
Одна из юных проституток подошла к нам, и я готов уже был принять ее на колени, как тут же подскочил неизвестно откуда возникший давешний юркий индиец, который тотчас отогнал от нас девушку. На мой недоуменный взгляд мистер Крейтон лишь загадочно улыбнулся.
– Эти девки не для нас, – пояснил он мне. – Нас ждут более изысканные, те, что содержатся наверху. – И он глазами показал мне на двери на балконе второго этажа, что слабо виднелись в свете факелов.
Лишь только когда кальян перестал давать ароматный дым, пропущенный через прохладную воду, мой провожатый наконец-то поднялся и подал индийцу знак. Тот с поклонами принял от него деньги и повел нас к заветным дверям второго этажа. Мы поднялись по шаткой лестнице и, пройдя несколько дверей, остановились в центре. Я бросил взгляд вниз. Вид с балкона на двор открывался удивительно красивый. Только побывав в парао еще несколько раз, я понял, что видел мир в ярких красках из-за наркотического действия индийской конопли, которую подмешивали в табак.
Мы вошли в просторную комнату и уселись на большой турецкий диван. Тут же на зов индийца в комнату стали входить и выстраиваться перед нами девочки. Им было чуть более десяти лет, но это оказались профессиональные проститутки, ярко накрашенные, полуголые, с почти сформировавшейся фигурой. Их грудь была только-только прикрыта множеством разноцветных бус, а бедра обвивала лишь длинная прозрачная ткань.
– Вот, сэр Джек, за что я так люблю Индию, – с довольным видом сказал мистер Крейтон, похотливо оглядывая выстроившихся перед нами девочек-подростков, многие из которых бесстыдно разглядывали нас, словно оценивали плотно упрятанные под одежду мужские достоинства. – На родине подобное, к сожалению, уже запрещено, а здесь это лучшее, что могут вам предложить.
Он тотчас же выбрал одну из девочек и увел ее с собой в боковую дверь. Я последовал его примеру.
Глава вторая
Хозяин дома устало потянулся и встал из-за стола, чтобы размять затекшие члены. Подойдя к окну и осторожно отодвинув тяжелую портьеру, он убедился, что констебль продолжает вести наблюдение за его домом, спрятавшись в небольшой подворотне, сжатой с обеих сторон высокими каменными стенами домов. Констебль, несмотря на строжайший запрет в подобного рода делах, курил дешевую сигару, пряча ее огонек в ладони, чашечкой сложенной у рта. Джентльмен покачал головой. Если бы он мог, то немедленно бы вышел из дому, перешел улицу и своей тростью с круглым набалдашником из слоновой кости непременно бы надавал невежде тумаков. Пусть бы потом жаловался начальнику Скотленд-Ярда, тот все равно никогда бы не посмел дать ход жалобе, так как у лейб-медика королевской семьи имелись высокие связи.
Отойдя от окна и обойдя стол, джентльмен подошел к шкафу, достал оттуда большую книгу с красочными цветными гравюрами и раскрыл ее наугад. На его смотрело раскосое лицо, перекошенное от боли. Человек медленно умирал от нестерпимых мучений. Палач, изображенный на гравюре рядом с умирающим, с довольным видом продолжал острыми щипцами отрывать от тела жертвы очередной кусок. Это была книга о самых ужасных пытках и казнях, изобретенных в далеком Китае, который он изволил посетить после Индии. На обратной стороне каждой гравюры имелось подробное описание пытки или казни, изображенной на ней. Даже не переворачивая страницу, джентльмен уже знал, что ему попалась так называемая казнь тысячи кусочков. Во время казни палач, выбранный из наиболее искусных и опытных, должен был вырывать из наказываемого по одному куску живой плоти. И только тогда, когда будет вырван тысячный кусок, жертва должна умереть. Будучи свидетелем подобного изуверства, джентльмен полагал, что хитрые палачи тайком дают несчастным жертвам перед казнью настойку опия, чтобы те не умерли преждевременно. Последний же кусок всегда отрывался из самого сердца, после чего наказанный обязательно умирал.
Джентльмен закрыл книгу, которая была составлена под его руководством, и именно поэтому он дословно знал ее содержание. На нижней полке шкафа среди нескольких старинных фолиантов по анатомии стоял небольшой ящик, обитый красным сафьяном. Один из нижних углов ящика имел более темный цвет. Видимо, он стоял в луже крови, оттого ткань пропиталась и слегка изменила цвет. Джентльмен любовно погладил ящик, затем открыл его и взором человека, целиком отдававшегося своему хобби, оглядел аккуратно разложенные хирургические инструменты. Это был малый операционный набор. Прекрасная сталь, острейшие инструменты, заточенные не уличным точильщиком ножей, у которого с утра уже трясутся руки, а опытным мастером, чистые, тщательно промытые и вытертые до зеркального блеска замшевой тряпочкой, хранившейся тут же в ящике, – все это олицетворяло для джентльмена его духовный поиск, его устремления, его душу и сердце, такие же блестящие, острые и холодные. Любовно проведя кончиками пальцев по выпуклостям ножей, скальпелей, зажимов, лейб-медик королевской семьи осторожно закрыл ящик.
Немного пройдясь по кабинету, он вернулся к столу и продолжал писать.
* * *
Я уехал из Англии в 1878 году, а вернулся только в 1881-м. Путешествие мое было чрезвычайно удачным. Прожив почти год в Индии, я отправился в загадочный Китай, где продолжил свой увлекательный поиск запретных сексуальных удовольствий. Теперь я уже наверняка знал, чего я хочу и чего жажду от жизни.
Не стану подробно останавливаться на том, что более всего привлекло меня в загадочном и непостижимом Китае, скажу только, что наибольшее внимание мною уделялось мучениям, применяемым одним человеком к другому, в коих чрезвычайно преуспели китайцы.
Там же я познакомился с опиумом. Сей продукт природы сильно походил на пыльцу индийской конопли, которую также подмешивали в табак, однако же, в отличие от конопли, опий не возбуждал, а, напротив, затормаживал желания. Зато он отправлял в мир красочных грез и сновидений, которых я ранее никогда не видел. Сказочные миры открывались моему спящему взору.
Вернувшись в Англию, я первым делом отправился к нашему семейному адвокату, который, по моему распоряжению, должен был продать родовое поместье вместе с усадьбой и всей обстановкой, за исключением коллекции знаменитых прадедушкиных картин итальянских мастеров, которая, как оказалось, стоила теперь целое состояние. Однако их я оставил себе не из-за этого, ведь я стал после смерти родителей единственным наследником немалого состояния, а из-за того, что изображенные на картинах сцены продолжали вызывать во мне волнующие кровь чувства. Приехав к адвокату, мистеру Джонасу Олдейкру, старенькому сухонькому старичку, который помнил деда еще зеленым юношей, я обнаружил, что адвокат сделал все в лучшем виде, и даже выручил за поместье несколько большую сумму, чем предполагалось.
– Мой дорогой Джек, – обратился ко мне мистер Олдейкр, сидя в глубоком кресле и поглядывая на меня сквозь золоченое пенсне. – Вы, как и всякий достойный джентльмен, в начале самостоятельной жизни объездили земной шар, что весьма похвально. Так как ваши родители умерли, то позвольте на правах старшего дать вам один совет. Как шутят в среде нашей адвокатской братии – совершенно бесплатный. – Тут старый мистер Олдейкр зашелся сухим смешком. – Пора вам браться за ум и начинать печься о своей карьере. Для этого у вас имеется все необходимое: состояние, титул, прекрасное образование. Мой совет, переезжайте в Лондон, идите в общество, ваши университетские друзья уже наверняка там и будут рады еще одному представителю их круга. Рад буду услужить вам, как служил вашему батюшке и сэру Джейкобу, – добавил он с легким поклоном на мои слова благодарности.
Совет старого адвоката был весьма кстати. Конечно, я и без него мог бы догадаться, что пора устраивать будущее, однако мистер Олдейкр облек подсознательное понимание в словесную форму и программу действий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31