Гэллегер вынул его и положил на пол.
Куб начал расти и вскоре вновь стал бутылкой.
— А теперь стол. Смотри.
Гэллегер вынул небольшую пирамидку, и та через минуту обрела первоначальную форму.
— Видишь? Держу пари, что компания, занимающаяся складированием, много дала бы за это. Там можно разместить мебель со всего Бруклина, но будут сложности с изъятием нужных вещей. Сам понимаешь: изменение физической природы…
— Нужно просто составлять план, — рассеянно сказал Ваннинг. — Сделать рисунки находящихся внутри предметов и обозначить их.
— Сразу видно юриста, — заметил Гэллегер. — А я бы чего-нибудь выпил.
Он вернулся на диван и присосался к мундштуку.
— Я дам тебе за этот шкаф шесть кредитов, — предложил Ваннинг.
— Можешь забирать. Все равно он занимает тут слишком много места. Жаль, что его самого нельзя сунуть внутрь его самого. — Гэллегер засмеялся.
— Забавно звучит…
— Ты так считаешь? Держи. — Ваннинг вынул из бумажника деньги. — Куда их положить?
— Сунь их в «Чудовище», там у меня банк… Спасибо.
— Готово… Слушай, объясни мне получше эту хохму с куском сахара. Не одна же сила тяжести втягивает кусок в пробирку, правда?
— Точно. Еще и осмос. Или нет, осмос как-то связан с яйцами. Может, это овуляция? Проводимость, конвекция, абсорбция? Жаль, что я не изучал физику, тогда бы я знал нужные слова. А так я полный осел. — Гэллегер снова потянул из мундштука.
— Абсорбция… Дело не только в том, что сахар поглощает воду. В данном случае стол как бы пропитался условиями, царящими внутри шкафа… Как губка или промокашка.
— Что, стол?
— Нет, я, — коротко ответил Гэллегер, и воцарилась тишина, прерываемая бульканьем — это он вливал себе в горло алкоголь.
Ваннинг вздохнул и повернулся к шкафу. Прежде чем поднять его своими мускулистыми руками, он старательно закрыл дверцу на ключ.
— Уже уходишь? Спокойной ночи. Всего хорошего… всего хорошего…
— Спокойной ночи.
— Все-го хо-ро-ше-го! — пропел Гэллегер, заваливаясь спать.
Ваннинг еще раз вздохнул и вышел в ночной холод. На небе сверкали звезды, и лишь на юге их перекрывало зарево Нижнего Манхеттена. Горящие белым огнем небоскребы слагались в рваный узор. Огромная реклама превозносила достоинства вамбулина:
«Вамбулин тебя воскресит!»
Машина Ваннинга стояла у тротуара. Он сунул шкаф внутрь и кратчайшим путем направился в свой офис. Ему вдруг вспомнился По.
«Украденное письмо», лежавшее на самом верху, просто вывернутое наизнанку и переадресованное, изменилось до неузнаваемости. Господи, какой отличный сейф выйдет из этого шкафа! Ни один вор не будет его взламывать по той простой причине, что он не будет закрыт. Ваннинг мог бы наполнить сейф деньгами, и те тут же стали бы неузнаваемы. Идеальный тайник.
Но на каком принципе он действует?
Гэллегера спрашивать было бесполезно, он творил по наитию и не знал, что примула, растущая на берегу реки, обычная примула, зовется primula vulgaris. Понятие силлогизма для него не существовало, он делал выводы, не прибегая ни к общим, ни к частным предпосылкам.
Ваннинг задумался. Два предмета не могут одновременно занимать одно и то же место, значит, в шкафу все-таки есть какое-то пространство…
Однако это были только догадки, а должен быть и точный ответ. Пока Ваннинг его не нашел.
Он добрался до центра и направил машину к зданию, в котором занимал целый этаж. На грузовом лифте он поднял шкаф наверх, однако не стал ставить в своем кабинете — зачем привлекать внимание? — а поместил в небольшую кладовку.
Вернувшись в кабинет, Ваннинг задумался. А может… Негромко звякнул звонок. Задумавшись, Ваннинг не услышал его, а когда звук все-таки проник в его мозг, подошел к видеофону и нажал кнопку. Серое, мрачное и бородатое лицо адвоката Хэттона заполнило экран.
— Добрый день, — сказал Ваннинг.
Хэттон кивнул.
— Я пытался застать вас дома, но не успел и потому звоню в офис…
— Не думал, что вы сегодня позвоните. Дело разбирается завтра. Не поздновато ли для разговоров?
— «Дугон и сыновья» хотели, чтобы я с вами поговорил. Кстати, я был против.
— Вот как?
Хэттон нахмурил густые темные брови.
— Как вам известно, я представляю истца. Есть очень много улик против Макилсона.
— Это вы так говорите, но доказать что-то невероятно тяжело.
— Вы против применения скополамина?
— Разумеется, — ответил Ваннинг. — Я не допущу, чтобы моему клиенту кололи эту дрянь!
— Присяжным это не понравится.
— Ничуть не бывало. Дело в том, что Макилсону скополамин противопоказан. У меня есть медицинская справка.
Голос Хэттона стал еще резче.
— Ваш клиент растратил эти облигации, и я могу это доказать.
— Стоимостью в двадцать пять тысяч, верно? Большая потеря для «Дугана и сыновей». А что вы скажете о моем предположении? Скажем, двадцать тысяч найдутся…
— Это частный разговор? Вы не записываете?
— Разумеется. Вот смотрите… — Ваннинг поднял вверх шнур с разъемом.
— Строго между нами.
— Это хорошо, — ответил адвокат Хэттон. — Тогда я могу объявить вам, что вы вульгарный мошенник…
— Фу!
— Это старый трюк, во-от с такой бородой. Макилсон стянул пять кусков в облигациях, обмениваемых на кредиты; ревизоры уже проверяют это. Потом он пришел к вам, и вы убедили его взять еще двадцать тысяч, а затем предлагаете их вернуть, если «Дуган и сыновья» закроют дело. И делите эти пять тысяч со своим клиентом, что не так уж и мало.
— Ничего подобного я не признаю.
— Конечно, не признаете, даже в разговоре по частной линии. Но это само собой разумеется. Только трюк этот давно устарел, и мои клиенты не собираются с вами возиться, а передают дело в суд.
— И вы позвонили, только чтобы мне это сказать?
— Нет, я хочу обсудить вопрос с присяжными. Вы согласны на применение к ним скополамина?
— Вполне, — ответил Ваннинг. Присяжные его не интересовали. Испытание скополамином избавит от многих дней, а может, и недель судебной возни.
— Хорошо, — буркнул Хэттон. — Предупреждаю: от вас и мокрого места не останется.
Ваннинг ответил грубым жестом и выключил видеофон. Предстоящая схватка в суде вытеснила из головы мысли о шкафе и четвертом измерении. Ваннинг вышел из конторы. У него еще будет время детально изучить возможности, которые таит в себе этот тайник, а сейчас он не хотел забивать голову. Дома он распорядился приготовить себе выпить и повалился на постель.
Назавтра Ваннинг выиграл дело, применяя сложные юридические крючки и используя двусмысленные прецеденты. Свое доказательство он построил на том, что облигации не были обменены на деньги. Сложные экономические таблицы доказали это за Ваннинга. Обмен облигаций даже на пять тысяч кредитов вызвал бы подвижку на рынке ценных бумаг, а ничего подобного не произошло. Эксперты Ваннинга завели присяжных в совершенно непроходимые дебри. Чтобы доказать вину, требовалось показать или буквально, или косвенным путем, что облигации существовали с двадцатого декабря, то есть с даты последней ревизии. Прецедентом послужило дело Донована против Джонса.
Хэттон тут же вскочил с места.
— Ваша честь, Джонс позднее признался в растрате!
— Что никак не влияет на первоначальное решение, — тут же парировал Ваннинг. — Закон не имеет обратной силы. Вердикт не был изменен.
— Прошу защиту продолжать.
И защита продолжала, возводя сложное здание казуистической логики.
Хэттон выходил из себя.
— Ваша честь, я!..
— Если мой почтенный оппонент представит суду хотя бы одну облигацию — всего одну из вышеупомянутых — я сдамся.
Председатель иронически улыбнулся.
— Действительно, если такое доказательство будет представлено, обвиняемый окажется в тюрьме сразу же после оглашения приговора. Вам это хорошо известно, мистер Ваннинг. Пожалуйста, продолжайте.
— Охотно. Итак, согласно моей версии, эти облигации никогда не существовали. Это просто результат ошибки при счете.
— Но ведь подсчет выполняли на калькуляторе Педерсона?
— Такие ошибки случаются, и сейчас я это докажу. Пригласите моего следующего свидетеля…
Свидетель, специалист по вычислительной технике, объяснил, как может ошибаться калькулятор Педерсона, и привел примеры. На одном Хэттон его поймал.
— Протестую, ваша честь. В Родезии, как всем известно, локализованы объекты экспериментального характера. Свидетель не уточнил, о какой именно продукции идет речь. Не потому ли, что Объединенные Предприятия Гендерсона занимаются главным образом радиоактивными рудами?
— Свидетель, вам задан вопрос.
— Я не могу на него ответить. В моих документах нет такой информации.
— Довольно красноречивый пробел! — рявкнул Хэттон. — Радиоактивность выводит из строя хрупкий механизм калькулятора Педерсона. Но в конторах фирмы «Дуган и сыновья» нет ни радиоактивных элементов, ни продуктов их распада.
Встал Ваннинг.
— Я хотел бы спросить, окуривались ли в последнее время эти конторы?
— Да. Этого требует закон.
— Использовался определенный тип соединения хлора?
— Да.
— Прошу пригласить моего следующего свидетеля.
Свидетель, физик и одновременно работник Ультрарадиевого Института, объяснил, что гамма-лучи сильно воздействуют на хлор, вызывая ионизацию. Живые организмы могут ассимилировать продукты распада радия и передавать их дальше. Некоторые клиенты фирмы «Дуган и сыновья» подвергались воздействию радиоактивности…
— Это смешно, ваша честь! Спекуляция чистейшей воды…
Ваннинг изобразил обиду.
— Хочу напомнить дело Дэнджерфилда против «Астро Продактс», Калифорния, тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Все сомнения трактуются в пользу обвиняемого. Я настаиваю, что калькулятор Педерсона, которым считали облигации, мог быть неисправен. Если так оно и было на самом деле, следовательно, облигации не существовали, и мой клиент невиновен.
— Пожалуйста, продолжайте, — сказал судья, жалея, что он не Джеффрис и не может послать всю эту чертову банду на эшафот.
Юриспруденция должна опираться на факты, это вам не трехмерные шахматы. Впрочем, это неизбежное следствие политических и экономических сложностей современной цивилизации. Вскоре стало понятно, что Ваннинг выиграет дело.
Он его и выиграл. Присяжные были вынуждены признать правоту ответчика. Под конец отчаявшийся Хэттон выступил с предложением использовать скополамин, но это предложение было отклонено. Ваннинг подмигнул своему оппоненту и с шумом захлопнул папку.
Он вернулся в контору, а в половине пятого начались неприятности. Едва секретарша успела сообщить о некоем мистере Макилсоне, как ее отпихнул худощавый мужчина средних лет, тащивший замшевый чемодан гигантских размеров.
— Ваннинг, мне позарез нужно с тобой поговорить!..
Адвокат нахмурился, встал из-за стола и кивком отослал секретаршу. Когда дверь за ней закрылась, он бесцеремонно спросил:
— Что ты здесь делаешь? Я же сказал, чтобы ты держался от меня подальше. Что у тебя в чемодане?
— Облигации, — неуверенно объяснил Макилсон. — Что-то не получилось…
— Идиот! Приволочь сюда облигации!.. — Одним прыжком Ваннинг оказался у двери и старательно запер ее на ключ. — Как только Хэттон наложит на них лапу, ты вмиг окажешься за решеткой! А меня лишат диплома! Убирайся немедленно!
— Ты сначала выслушай, ладно? Я пошел с этими облигациями в Финансовое Объединение, как ты и сказал, но… но там меня уже поджидал фараон. К счастью, я вовремя его засек. Если бы он меня поймал…
Ваннинг глубоко вздохнул.
— Я же велел тебе оставить облигации на два месяца в тайнике на станции подземки…
Макилсон вытащил из кармана бюллетень.
— Правительство начало замораживать рудные акции и облигации. В одну неделю все будет кончено. Я не мог ждать — деньги оказались бы заморожены до второго пришествия.
— Покажи-ка этот бюллетень. — Ваннинг полистал его и тихо выругался.
— Откуда он у тебя?
— Купил у мальчишки перед тюрьмой. Я хотел проверить курс рудных акций.
— Гмм… понятно. А не пришло тебе в голову, что бюллетень может быть фальшивым?
У Макилсона отвисла челюсть.
— Фальшивым?
— Вот именно. Хэттон догадался, что я хочу вытащить тебя из тюрьмы, и держал его наготове. А ты купил этот номер, дал полиции улики, а меня подвел под монастырь.
— Но я…
Ваннинг сморщился.
— Как, по-твоему, почему ты увидел того фараона в Финансовом Объединении? Они могли сцапать тебя в любой момент, но решили испугать настолько, чтобы ты приперся ко мне, и одним выстрелом убить двух зайцев! Для тебя — камера, а для меня — прощание с адвокатурой. Проклятье!
Макилсон облизал губы.
— А может, мне уйти через черный ход?
— Сквозь кордон полиции, который там, конечно, торчит? Вздор! Не прикидывайся большим идиотом, чем ты есть!
— А ты… ты не можешь их спрятать?
— Где? Они просветят мой стол рентгеновскими лучами. Нет, я просто… — Ваннинг вдруг замолчал. — Гмм, спрятать, говоришь… Спрятать!.. Он повернулся к диктофону.
— Мисс Хартон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Куб начал расти и вскоре вновь стал бутылкой.
— А теперь стол. Смотри.
Гэллегер вынул небольшую пирамидку, и та через минуту обрела первоначальную форму.
— Видишь? Держу пари, что компания, занимающаяся складированием, много дала бы за это. Там можно разместить мебель со всего Бруклина, но будут сложности с изъятием нужных вещей. Сам понимаешь: изменение физической природы…
— Нужно просто составлять план, — рассеянно сказал Ваннинг. — Сделать рисунки находящихся внутри предметов и обозначить их.
— Сразу видно юриста, — заметил Гэллегер. — А я бы чего-нибудь выпил.
Он вернулся на диван и присосался к мундштуку.
— Я дам тебе за этот шкаф шесть кредитов, — предложил Ваннинг.
— Можешь забирать. Все равно он занимает тут слишком много места. Жаль, что его самого нельзя сунуть внутрь его самого. — Гэллегер засмеялся.
— Забавно звучит…
— Ты так считаешь? Держи. — Ваннинг вынул из бумажника деньги. — Куда их положить?
— Сунь их в «Чудовище», там у меня банк… Спасибо.
— Готово… Слушай, объясни мне получше эту хохму с куском сахара. Не одна же сила тяжести втягивает кусок в пробирку, правда?
— Точно. Еще и осмос. Или нет, осмос как-то связан с яйцами. Может, это овуляция? Проводимость, конвекция, абсорбция? Жаль, что я не изучал физику, тогда бы я знал нужные слова. А так я полный осел. — Гэллегер снова потянул из мундштука.
— Абсорбция… Дело не только в том, что сахар поглощает воду. В данном случае стол как бы пропитался условиями, царящими внутри шкафа… Как губка или промокашка.
— Что, стол?
— Нет, я, — коротко ответил Гэллегер, и воцарилась тишина, прерываемая бульканьем — это он вливал себе в горло алкоголь.
Ваннинг вздохнул и повернулся к шкафу. Прежде чем поднять его своими мускулистыми руками, он старательно закрыл дверцу на ключ.
— Уже уходишь? Спокойной ночи. Всего хорошего… всего хорошего…
— Спокойной ночи.
— Все-го хо-ро-ше-го! — пропел Гэллегер, заваливаясь спать.
Ваннинг еще раз вздохнул и вышел в ночной холод. На небе сверкали звезды, и лишь на юге их перекрывало зарево Нижнего Манхеттена. Горящие белым огнем небоскребы слагались в рваный узор. Огромная реклама превозносила достоинства вамбулина:
«Вамбулин тебя воскресит!»
Машина Ваннинга стояла у тротуара. Он сунул шкаф внутрь и кратчайшим путем направился в свой офис. Ему вдруг вспомнился По.
«Украденное письмо», лежавшее на самом верху, просто вывернутое наизнанку и переадресованное, изменилось до неузнаваемости. Господи, какой отличный сейф выйдет из этого шкафа! Ни один вор не будет его взламывать по той простой причине, что он не будет закрыт. Ваннинг мог бы наполнить сейф деньгами, и те тут же стали бы неузнаваемы. Идеальный тайник.
Но на каком принципе он действует?
Гэллегера спрашивать было бесполезно, он творил по наитию и не знал, что примула, растущая на берегу реки, обычная примула, зовется primula vulgaris. Понятие силлогизма для него не существовало, он делал выводы, не прибегая ни к общим, ни к частным предпосылкам.
Ваннинг задумался. Два предмета не могут одновременно занимать одно и то же место, значит, в шкафу все-таки есть какое-то пространство…
Однако это были только догадки, а должен быть и точный ответ. Пока Ваннинг его не нашел.
Он добрался до центра и направил машину к зданию, в котором занимал целый этаж. На грузовом лифте он поднял шкаф наверх, однако не стал ставить в своем кабинете — зачем привлекать внимание? — а поместил в небольшую кладовку.
Вернувшись в кабинет, Ваннинг задумался. А может… Негромко звякнул звонок. Задумавшись, Ваннинг не услышал его, а когда звук все-таки проник в его мозг, подошел к видеофону и нажал кнопку. Серое, мрачное и бородатое лицо адвоката Хэттона заполнило экран.
— Добрый день, — сказал Ваннинг.
Хэттон кивнул.
— Я пытался застать вас дома, но не успел и потому звоню в офис…
— Не думал, что вы сегодня позвоните. Дело разбирается завтра. Не поздновато ли для разговоров?
— «Дугон и сыновья» хотели, чтобы я с вами поговорил. Кстати, я был против.
— Вот как?
Хэттон нахмурил густые темные брови.
— Как вам известно, я представляю истца. Есть очень много улик против Макилсона.
— Это вы так говорите, но доказать что-то невероятно тяжело.
— Вы против применения скополамина?
— Разумеется, — ответил Ваннинг. — Я не допущу, чтобы моему клиенту кололи эту дрянь!
— Присяжным это не понравится.
— Ничуть не бывало. Дело в том, что Макилсону скополамин противопоказан. У меня есть медицинская справка.
Голос Хэттона стал еще резче.
— Ваш клиент растратил эти облигации, и я могу это доказать.
— Стоимостью в двадцать пять тысяч, верно? Большая потеря для «Дугана и сыновей». А что вы скажете о моем предположении? Скажем, двадцать тысяч найдутся…
— Это частный разговор? Вы не записываете?
— Разумеется. Вот смотрите… — Ваннинг поднял вверх шнур с разъемом.
— Строго между нами.
— Это хорошо, — ответил адвокат Хэттон. — Тогда я могу объявить вам, что вы вульгарный мошенник…
— Фу!
— Это старый трюк, во-от с такой бородой. Макилсон стянул пять кусков в облигациях, обмениваемых на кредиты; ревизоры уже проверяют это. Потом он пришел к вам, и вы убедили его взять еще двадцать тысяч, а затем предлагаете их вернуть, если «Дуган и сыновья» закроют дело. И делите эти пять тысяч со своим клиентом, что не так уж и мало.
— Ничего подобного я не признаю.
— Конечно, не признаете, даже в разговоре по частной линии. Но это само собой разумеется. Только трюк этот давно устарел, и мои клиенты не собираются с вами возиться, а передают дело в суд.
— И вы позвонили, только чтобы мне это сказать?
— Нет, я хочу обсудить вопрос с присяжными. Вы согласны на применение к ним скополамина?
— Вполне, — ответил Ваннинг. Присяжные его не интересовали. Испытание скополамином избавит от многих дней, а может, и недель судебной возни.
— Хорошо, — буркнул Хэттон. — Предупреждаю: от вас и мокрого места не останется.
Ваннинг ответил грубым жестом и выключил видеофон. Предстоящая схватка в суде вытеснила из головы мысли о шкафе и четвертом измерении. Ваннинг вышел из конторы. У него еще будет время детально изучить возможности, которые таит в себе этот тайник, а сейчас он не хотел забивать голову. Дома он распорядился приготовить себе выпить и повалился на постель.
Назавтра Ваннинг выиграл дело, применяя сложные юридические крючки и используя двусмысленные прецеденты. Свое доказательство он построил на том, что облигации не были обменены на деньги. Сложные экономические таблицы доказали это за Ваннинга. Обмен облигаций даже на пять тысяч кредитов вызвал бы подвижку на рынке ценных бумаг, а ничего подобного не произошло. Эксперты Ваннинга завели присяжных в совершенно непроходимые дебри. Чтобы доказать вину, требовалось показать или буквально, или косвенным путем, что облигации существовали с двадцатого декабря, то есть с даты последней ревизии. Прецедентом послужило дело Донована против Джонса.
Хэттон тут же вскочил с места.
— Ваша честь, Джонс позднее признался в растрате!
— Что никак не влияет на первоначальное решение, — тут же парировал Ваннинг. — Закон не имеет обратной силы. Вердикт не был изменен.
— Прошу защиту продолжать.
И защита продолжала, возводя сложное здание казуистической логики.
Хэттон выходил из себя.
— Ваша честь, я!..
— Если мой почтенный оппонент представит суду хотя бы одну облигацию — всего одну из вышеупомянутых — я сдамся.
Председатель иронически улыбнулся.
— Действительно, если такое доказательство будет представлено, обвиняемый окажется в тюрьме сразу же после оглашения приговора. Вам это хорошо известно, мистер Ваннинг. Пожалуйста, продолжайте.
— Охотно. Итак, согласно моей версии, эти облигации никогда не существовали. Это просто результат ошибки при счете.
— Но ведь подсчет выполняли на калькуляторе Педерсона?
— Такие ошибки случаются, и сейчас я это докажу. Пригласите моего следующего свидетеля…
Свидетель, специалист по вычислительной технике, объяснил, как может ошибаться калькулятор Педерсона, и привел примеры. На одном Хэттон его поймал.
— Протестую, ваша честь. В Родезии, как всем известно, локализованы объекты экспериментального характера. Свидетель не уточнил, о какой именно продукции идет речь. Не потому ли, что Объединенные Предприятия Гендерсона занимаются главным образом радиоактивными рудами?
— Свидетель, вам задан вопрос.
— Я не могу на него ответить. В моих документах нет такой информации.
— Довольно красноречивый пробел! — рявкнул Хэттон. — Радиоактивность выводит из строя хрупкий механизм калькулятора Педерсона. Но в конторах фирмы «Дуган и сыновья» нет ни радиоактивных элементов, ни продуктов их распада.
Встал Ваннинг.
— Я хотел бы спросить, окуривались ли в последнее время эти конторы?
— Да. Этого требует закон.
— Использовался определенный тип соединения хлора?
— Да.
— Прошу пригласить моего следующего свидетеля.
Свидетель, физик и одновременно работник Ультрарадиевого Института, объяснил, что гамма-лучи сильно воздействуют на хлор, вызывая ионизацию. Живые организмы могут ассимилировать продукты распада радия и передавать их дальше. Некоторые клиенты фирмы «Дуган и сыновья» подвергались воздействию радиоактивности…
— Это смешно, ваша честь! Спекуляция чистейшей воды…
Ваннинг изобразил обиду.
— Хочу напомнить дело Дэнджерфилда против «Астро Продактс», Калифорния, тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Все сомнения трактуются в пользу обвиняемого. Я настаиваю, что калькулятор Педерсона, которым считали облигации, мог быть неисправен. Если так оно и было на самом деле, следовательно, облигации не существовали, и мой клиент невиновен.
— Пожалуйста, продолжайте, — сказал судья, жалея, что он не Джеффрис и не может послать всю эту чертову банду на эшафот.
Юриспруденция должна опираться на факты, это вам не трехмерные шахматы. Впрочем, это неизбежное следствие политических и экономических сложностей современной цивилизации. Вскоре стало понятно, что Ваннинг выиграет дело.
Он его и выиграл. Присяжные были вынуждены признать правоту ответчика. Под конец отчаявшийся Хэттон выступил с предложением использовать скополамин, но это предложение было отклонено. Ваннинг подмигнул своему оппоненту и с шумом захлопнул папку.
Он вернулся в контору, а в половине пятого начались неприятности. Едва секретарша успела сообщить о некоем мистере Макилсоне, как ее отпихнул худощавый мужчина средних лет, тащивший замшевый чемодан гигантских размеров.
— Ваннинг, мне позарез нужно с тобой поговорить!..
Адвокат нахмурился, встал из-за стола и кивком отослал секретаршу. Когда дверь за ней закрылась, он бесцеремонно спросил:
— Что ты здесь делаешь? Я же сказал, чтобы ты держался от меня подальше. Что у тебя в чемодане?
— Облигации, — неуверенно объяснил Макилсон. — Что-то не получилось…
— Идиот! Приволочь сюда облигации!.. — Одним прыжком Ваннинг оказался у двери и старательно запер ее на ключ. — Как только Хэттон наложит на них лапу, ты вмиг окажешься за решеткой! А меня лишат диплома! Убирайся немедленно!
— Ты сначала выслушай, ладно? Я пошел с этими облигациями в Финансовое Объединение, как ты и сказал, но… но там меня уже поджидал фараон. К счастью, я вовремя его засек. Если бы он меня поймал…
Ваннинг глубоко вздохнул.
— Я же велел тебе оставить облигации на два месяца в тайнике на станции подземки…
Макилсон вытащил из кармана бюллетень.
— Правительство начало замораживать рудные акции и облигации. В одну неделю все будет кончено. Я не мог ждать — деньги оказались бы заморожены до второго пришествия.
— Покажи-ка этот бюллетень. — Ваннинг полистал его и тихо выругался.
— Откуда он у тебя?
— Купил у мальчишки перед тюрьмой. Я хотел проверить курс рудных акций.
— Гмм… понятно. А не пришло тебе в голову, что бюллетень может быть фальшивым?
У Макилсона отвисла челюсть.
— Фальшивым?
— Вот именно. Хэттон догадался, что я хочу вытащить тебя из тюрьмы, и держал его наготове. А ты купил этот номер, дал полиции улики, а меня подвел под монастырь.
— Но я…
Ваннинг сморщился.
— Как, по-твоему, почему ты увидел того фараона в Финансовом Объединении? Они могли сцапать тебя в любой момент, но решили испугать настолько, чтобы ты приперся ко мне, и одним выстрелом убить двух зайцев! Для тебя — камера, а для меня — прощание с адвокатурой. Проклятье!
Макилсон облизал губы.
— А может, мне уйти через черный ход?
— Сквозь кордон полиции, который там, конечно, торчит? Вздор! Не прикидывайся большим идиотом, чем ты есть!
— А ты… ты не можешь их спрятать?
— Где? Они просветят мой стол рентгеновскими лучами. Нет, я просто… — Ваннинг вдруг замолчал. — Гмм, спрятать, говоришь… Спрятать!.. Он повернулся к диктофону.
— Мисс Хартон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27