На столе лежало второе письмо, полученное на этой неделе епископом захолустного прихода от верховного понтифика (первосвященника) вселенской церкви Папы Климента VII.
В первом секретном послании, полученном неделю назад, Папа указывал епископу, как следует вести себя в связи с обращением прихожанина графа де Шарни. Молодой граф пожелал выставить в храме на всеобщее обозрение верующих так называемую плащаницу – отрез полотна с изображением тела, якобы погребальные пелены Христа.
Раб рабов божьих, как именует себя в письме Папа, считает, что требуется время для принятия решения о разрешении или запрещении публичного показа. По мнению Святого престола, следует проверить, что же представляет эта плащаница: есть ли это произведение рук человеческих или нечто большее.
Достопочтенному епископу было настоятельно рекомендовано выбрать из художников своего города человека богобоязненного и порядочного. Следовало проинструктировать этого человека о деликатном характере его миссии и предложить дать заключение об изображении на полотне. Для заключения предписывалось взять с полотна нитки с тех мест, где есть изображение. Художник должен попробовать определить, как именно, какими средствами создано на полотне изображение.
Это заключение должно быть сделано письменно и отправлено вместе с пробами в Ватикан при строжайшем соблюдении конфиденциальности. При этом высочайше обещано было, что в ближайшие дни будет направлено еще одно послание. Папа обещал детально разъяснить, почему нужно быть предельно осторожным при обращении с плащаницей и принять всяческие меры для сохранения результатов исследования в тайне.
Уже на следующий день после получения первого письма Папы, епископ пожаловал в дом де Шарни со своим знакомым художником. Его старый приятель, можно сказать друг детства, уже много лет зарабатывал на жизнь написанием парадных портретов многочисленных представителей бедного, но гордого местного дворянства.
Молодого графа де Шарни неожиданный визит епископа нисколько не удивил. Граф уже несколько месяцев назад обратился письмом к Святому Престолу за разрешением на показ плащаницы, однако и не надеялся получить ответ от недавно избранного Папы лично.
Узнав о полученном высочайшем указании провести небольшое исследование, граф, не раздумывая, провел гостей в комнату, соседнюю с приемной.
Кроме покрытого белоснежной скатертью длинного большого стола с деревянным ковчегом посредине, в комнате ничего не было. Стол был низким, его столешница находилась на уровне немного выше колен взрослого человека. Было понятно, что этот стол был сделан специально, не для трапез.
Не без труда сняв и отставив крышку ковчега, граф бережно вынул сложенное полотно и аккуратно развернул его на столе во всю длину.
На льняном полотнище, длина которого соотносилась к ширине примерно как четыре к одному, были явственно видны желто-коричневые пятна. Граф предложил гостям отойти от стола так, чтобы можно было охватить взглядом все полотно. При таком цельном взгляде становилось очевидным, что в левой половине полотна находится как бы отпечаток человека, лежащего лицом вверх, головой к центру полотна, а в правой половине – отпечаток той же фигуры, но лицом вниз. Отпечатки головы почти соприкасались друг с другом.
Помимо желто-коричневых отпечатков лица и тела, на полотне были четко видны более темные, красно-коричневые пятна. И епископу и художнику по малому размышлению стало понятно, что эти пятна в принципе могут соответствовать по месту расположения большим и малым ранам Христа, нанесенным бичом, терновым венцом, гвоздями и копьем.
Приглашенному художнику графом было разрешено взять образцы волокон полотна из двух пятен, соответствующих правой руке и правой ноге. После совместного обсуждения, было также решено взять пробу и из большого пятна, расположенного на боку. Небольшие, почти невидимые кусочки ниток художник брал острым пинцетом и складывал в маленькие пакетики из тонкой полупрозрачной бумаги.
И вот в ожидании заключения уважаемого художника, епископ вновь и вновь перечитывал только что доставленное гонцом второе послание понтифика.
Как следовало из второго письма Папы, им создана особая комиссия для формирования официального мнения Святого Престола по поводу возможного происхождения плащаницы. Конечно, если будет доказано, что это всего лишь изображение, творение рук человеческих, то дискуссия будет закончена. Но если останется повод для сомнений, то следует достопочтимому епископу принять к сведению следующее.
В ряде не вошедших в канон, но сохранившихся до наших дней письменных памятников первых христиан, плащаницу упоминают в связи с апостолом Фаддеем (он же Иуда апостол, не Искариот), братом Иисуса по плоти. Как следует из упомянутых источников, апостол Фаддей унес обнаруженную в гробнице по вознесению Христа плащаницу от преследования иудеев в Эдессу.
Следует сопоставить это предание с другими фактами. Уважаемому Епископу наверняка известна история исцеления царя Авгаря. Римские, а позднее византийские историки, начиная с Евсевия Кессарийского, пишут о том, что Царь Эдесский Авгарь V, современник Христа, излечился от проказы, прикоснувшись к нерукотворному образу Спасителя.
Святой Престол не препятствовал распространению легенды о том, что это был плат, который Спаситель приложил к своему лицу и затем послал царю. Ведь другого толкования нерукотворного образа Спасителя ранее не было. Однако, в легенде этой всегда было непонятно, почему историки Византии называли плат с нерукотворным обликом Спасителя «тетрадион».
Как следует из обращения молодого графа де Шарни, полотно, судя по всему, многие годы хранилось свернутым вчетверо так, что было видно лишь лицо. Учитывая все изложенное, созданная комиссия считает возможной гипотезу о том, что недавно обретенная плащаница могла быть тем самым нерукотворным образом, которому поклонялись сначала в Эдессе, а затем в Константинополе.
Это предположение имеет под собой дополнительные серьезные основания. Есть достоверные свидетельства того, что один из французских рыцарей, участвовавших в четвертом крестовом походе, носил фамилию Шарни. Поход, как известно, завершился в 1204 году завоеванием и разграблением Константинополя. Именно с этого времени из летописей исчезло упоминание о погребальных пеленах Христа, ранее ежегодно выставлявшихся в храме Святой Софии.
Папа обращал внимание достопочтенного епископа, что упомянутый рыцарь Шарни принадлежал к ордену тамплиеров. Как известно, гонения на орден начались практически сразу после похода на Константинополь. Орден в общем-то никогда не подчинялся святому престолу и вполне мог скрывать реликвию. Можно было предположить, что все эти годы сначала рыцари Шарни, а затем их потомки тайно хранили плащаницу в одном из замков этой фамилии, например, в Лирее.
Епископ сильно недолюбливал семью де Шарни и считал плащаницу несомненной подделкой. Старый граф Жоффруа, объявивший 36 лет назад о нахождении у него плащаницы, вел себя скрытно. Он наотрез отказался объяснить тогдашнему епископу Анри де Пуатье, и самому Пьеру, тогда еще молодому аббату, происхождение этого полотнища. Да и вообще де Шарни всегда были с местными епископами высокомерны. Честно говоря, сколько д’Арси не добивался, но так и не стал духовником этой самой обеспеченной семьи прихода.
Мягкий стук в дверь кабинета прервал размышления епископа об испорченных нравах поместного дворянства. Слуга доложил о приходе художника. Епископ приказал провести гостя в столовую, где и предложил своему гостю разделить с ним ужин.
Давно зная своего гостя, епископ с первого взгляда понял, что тот явно взволнован, хотя и старается не подавать виду. Художник не то, чтобы был хорошо обеспечен, поэтому в гости он обычно приходил изрядно голодным. Но сегодня ни изысканная сервировка, ни доносящиеся с кухни запахи, ни хорошее старое вино, которое, не спеша, начал разливать сам епископ, не отвлекали художника от желания немедленно перейти к разговору.
Передавая епископу по одному бумажные пакетики с образцами, гость сбивчиво излагал свои выводы. А выводы его действительно были неожиданны. По мнению гостя, изображение было выполнено неизвестным ему образом. Он использовал все возможные растворители и уверен – волокна плащаницы не окрашены, а как бы слегка опалены. На волокне, взятом из пятна на груди, тоже оказалась не краска, а скорее следы настоящей крови.
После непродолжительного раздумья епископ задал гостю прямой вопрос:
– Готов ли он поклясться, что рука человеческая не могла сотворить это изображение?
Художник, как человек осторожный, конечно не согласился с таким однозначным выводом. – в изобразительном искусстве время от времени появляются новые техники изображения. Некоторые мастера, наоборот, уносят с собой свои секреты, кто его знает…
Но чтобы изображать нечто, что можно взглядом охватить только метров с двух-трех, кисть или другое орудие художника должно быть еще больше, размером метра три-четыре…
Епископ продолжал подливать гостю и задавать вопросы. – Неужели опытный мастер, вроде Вас, не сможет если не создать, то скопировать это изображение?
Художник уже выпил больше бутылки вина почти на голодный желудок, и вопрос епископа задел профессиональную гордость.
– За хорошую плату, чтобы можно было работать над этим несколько месяцев не отвлекаясь, с помощью какой-нибудь удобной горелки, вроде тех, которые используют ювелиры, можно попробовать создать нечто подобное.
Вечер далее продолжался уже без обсуждения этой темы. И только провожая гостя, епископ попросил его заглянуть на минутку в кабинет. Здесь на старой библии слегка протрезвевший художник был вынужден поклясться, что он никогда и никому ничего о проведенном исследовании плащаницы не расскажет.
Ответное письмо мессира Пьера д’Арси в канцелярию верховного понтифика было сухим. Епископ не питал особого почтения к Клименту VII, более того, не считал его настоящим главой католической церкви.
Дело в том, что полтора года назад в Риме под именем Урбан IV был избран другой Папа, архиепископ Бартоломео Приньяно. Однако французские кардиналы не сочли это избрание правомерным. Через три месяца после выборов в Риме, они собрались в городе Фонди и избрали другого, второго Папу.
Епископ был патриот, но вера была выше национальной гордости. Раскол, по мнению нашего епископа, был бы невозможен, если бы кандидат от раскольников – Роберт Женевский, а ныне Климент VII – проявил мужество и публично отказался от избрания. Однако что случилось, то случилось – католический мир был расколот.
Поэтому епископ написал то, что считал правильным сообщить:
– Плащаница сделана одним местным художником, тот признался на исповеди, его имя сообщено не будет. P.S. К сему письму прилагаются образцы волокон с плащаницы.
Глава 6.
Пятница-суббота. Станция «Северный Полюс». Москва. Окрестности Вашингтона (США).
Провожали Виктора Ларина со станции «Северный Полюс» как родного. Самым приятным сюрпризом для него было приглашение одного из полярников (он представился как историограф экспедиции) посмотреть перед отъездом на сделанные им фотографии. Оказалось, что «историограф» владеет прекрасным сверхчувствительным цифровым аппаратом, которым и запечатлел вчера Виктора на фоне полярного сияния. Эту фотографию и еще десяток снимков самого сияния Ларин получил в подарок записанными на маленьком полупрозрачном диске.
Дорога до Москвы была непростой. Лишь поздно вечером Виктор добрался до дома. Наскоро поужинав, по пути рассказывая жене то, что ей можно было рассказывать, он приступил к делу. Ему очень хотелось поскорее похвастаться перед приятелями уникальными фотоснимками. Впереди были суббота и воскресение. Он решил еще в пути, что не будет дожидаться выхода на работу, а пошлет фото из дома. У него был хороший высокоскоростной доступ в Интернет, это была добавка к кабельному многоканальному телевидению, от которого была без ума супруга.
Включить в ноутбук источник питания и шнур от розетки скоростного модема было делом минутным. Компьютер запустился, Виктор всунул в него подаренный диск с фотографиями и быстро набрал два письма.
Первое он решил отправить своему генеральному директору. На всякий случай поставил оба электронных адреса Генерала – частный (его Генералу проверяла дочка) и служебный (этот был в руках секретарши).
Отношения у них были очень доверительные. Немногие люди знали, что они в этом самом институте работали рядом в одной лаборатории еще 25 лет назад. Поэтому не доложить немедленно «Генералу», как все звали генерального директора института, хорошую новость он не мог. Генерал должен поскорее узнать, что он увидел подтверждение своей идее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
В первом секретном послании, полученном неделю назад, Папа указывал епископу, как следует вести себя в связи с обращением прихожанина графа де Шарни. Молодой граф пожелал выставить в храме на всеобщее обозрение верующих так называемую плащаницу – отрез полотна с изображением тела, якобы погребальные пелены Христа.
Раб рабов божьих, как именует себя в письме Папа, считает, что требуется время для принятия решения о разрешении или запрещении публичного показа. По мнению Святого престола, следует проверить, что же представляет эта плащаница: есть ли это произведение рук человеческих или нечто большее.
Достопочтенному епископу было настоятельно рекомендовано выбрать из художников своего города человека богобоязненного и порядочного. Следовало проинструктировать этого человека о деликатном характере его миссии и предложить дать заключение об изображении на полотне. Для заключения предписывалось взять с полотна нитки с тех мест, где есть изображение. Художник должен попробовать определить, как именно, какими средствами создано на полотне изображение.
Это заключение должно быть сделано письменно и отправлено вместе с пробами в Ватикан при строжайшем соблюдении конфиденциальности. При этом высочайше обещано было, что в ближайшие дни будет направлено еще одно послание. Папа обещал детально разъяснить, почему нужно быть предельно осторожным при обращении с плащаницей и принять всяческие меры для сохранения результатов исследования в тайне.
Уже на следующий день после получения первого письма Папы, епископ пожаловал в дом де Шарни со своим знакомым художником. Его старый приятель, можно сказать друг детства, уже много лет зарабатывал на жизнь написанием парадных портретов многочисленных представителей бедного, но гордого местного дворянства.
Молодого графа де Шарни неожиданный визит епископа нисколько не удивил. Граф уже несколько месяцев назад обратился письмом к Святому Престолу за разрешением на показ плащаницы, однако и не надеялся получить ответ от недавно избранного Папы лично.
Узнав о полученном высочайшем указании провести небольшое исследование, граф, не раздумывая, провел гостей в комнату, соседнюю с приемной.
Кроме покрытого белоснежной скатертью длинного большого стола с деревянным ковчегом посредине, в комнате ничего не было. Стол был низким, его столешница находилась на уровне немного выше колен взрослого человека. Было понятно, что этот стол был сделан специально, не для трапез.
Не без труда сняв и отставив крышку ковчега, граф бережно вынул сложенное полотно и аккуратно развернул его на столе во всю длину.
На льняном полотнище, длина которого соотносилась к ширине примерно как четыре к одному, были явственно видны желто-коричневые пятна. Граф предложил гостям отойти от стола так, чтобы можно было охватить взглядом все полотно. При таком цельном взгляде становилось очевидным, что в левой половине полотна находится как бы отпечаток человека, лежащего лицом вверх, головой к центру полотна, а в правой половине – отпечаток той же фигуры, но лицом вниз. Отпечатки головы почти соприкасались друг с другом.
Помимо желто-коричневых отпечатков лица и тела, на полотне были четко видны более темные, красно-коричневые пятна. И епископу и художнику по малому размышлению стало понятно, что эти пятна в принципе могут соответствовать по месту расположения большим и малым ранам Христа, нанесенным бичом, терновым венцом, гвоздями и копьем.
Приглашенному художнику графом было разрешено взять образцы волокон полотна из двух пятен, соответствующих правой руке и правой ноге. После совместного обсуждения, было также решено взять пробу и из большого пятна, расположенного на боку. Небольшие, почти невидимые кусочки ниток художник брал острым пинцетом и складывал в маленькие пакетики из тонкой полупрозрачной бумаги.
И вот в ожидании заключения уважаемого художника, епископ вновь и вновь перечитывал только что доставленное гонцом второе послание понтифика.
Как следовало из второго письма Папы, им создана особая комиссия для формирования официального мнения Святого Престола по поводу возможного происхождения плащаницы. Конечно, если будет доказано, что это всего лишь изображение, творение рук человеческих, то дискуссия будет закончена. Но если останется повод для сомнений, то следует достопочтимому епископу принять к сведению следующее.
В ряде не вошедших в канон, но сохранившихся до наших дней письменных памятников первых христиан, плащаницу упоминают в связи с апостолом Фаддеем (он же Иуда апостол, не Искариот), братом Иисуса по плоти. Как следует из упомянутых источников, апостол Фаддей унес обнаруженную в гробнице по вознесению Христа плащаницу от преследования иудеев в Эдессу.
Следует сопоставить это предание с другими фактами. Уважаемому Епископу наверняка известна история исцеления царя Авгаря. Римские, а позднее византийские историки, начиная с Евсевия Кессарийского, пишут о том, что Царь Эдесский Авгарь V, современник Христа, излечился от проказы, прикоснувшись к нерукотворному образу Спасителя.
Святой Престол не препятствовал распространению легенды о том, что это был плат, который Спаситель приложил к своему лицу и затем послал царю. Ведь другого толкования нерукотворного образа Спасителя ранее не было. Однако, в легенде этой всегда было непонятно, почему историки Византии называли плат с нерукотворным обликом Спасителя «тетрадион».
Как следует из обращения молодого графа де Шарни, полотно, судя по всему, многие годы хранилось свернутым вчетверо так, что было видно лишь лицо. Учитывая все изложенное, созданная комиссия считает возможной гипотезу о том, что недавно обретенная плащаница могла быть тем самым нерукотворным образом, которому поклонялись сначала в Эдессе, а затем в Константинополе.
Это предположение имеет под собой дополнительные серьезные основания. Есть достоверные свидетельства того, что один из французских рыцарей, участвовавших в четвертом крестовом походе, носил фамилию Шарни. Поход, как известно, завершился в 1204 году завоеванием и разграблением Константинополя. Именно с этого времени из летописей исчезло упоминание о погребальных пеленах Христа, ранее ежегодно выставлявшихся в храме Святой Софии.
Папа обращал внимание достопочтенного епископа, что упомянутый рыцарь Шарни принадлежал к ордену тамплиеров. Как известно, гонения на орден начались практически сразу после похода на Константинополь. Орден в общем-то никогда не подчинялся святому престолу и вполне мог скрывать реликвию. Можно было предположить, что все эти годы сначала рыцари Шарни, а затем их потомки тайно хранили плащаницу в одном из замков этой фамилии, например, в Лирее.
Епископ сильно недолюбливал семью де Шарни и считал плащаницу несомненной подделкой. Старый граф Жоффруа, объявивший 36 лет назад о нахождении у него плащаницы, вел себя скрытно. Он наотрез отказался объяснить тогдашнему епископу Анри де Пуатье, и самому Пьеру, тогда еще молодому аббату, происхождение этого полотнища. Да и вообще де Шарни всегда были с местными епископами высокомерны. Честно говоря, сколько д’Арси не добивался, но так и не стал духовником этой самой обеспеченной семьи прихода.
Мягкий стук в дверь кабинета прервал размышления епископа об испорченных нравах поместного дворянства. Слуга доложил о приходе художника. Епископ приказал провести гостя в столовую, где и предложил своему гостю разделить с ним ужин.
Давно зная своего гостя, епископ с первого взгляда понял, что тот явно взволнован, хотя и старается не подавать виду. Художник не то, чтобы был хорошо обеспечен, поэтому в гости он обычно приходил изрядно голодным. Но сегодня ни изысканная сервировка, ни доносящиеся с кухни запахи, ни хорошее старое вино, которое, не спеша, начал разливать сам епископ, не отвлекали художника от желания немедленно перейти к разговору.
Передавая епископу по одному бумажные пакетики с образцами, гость сбивчиво излагал свои выводы. А выводы его действительно были неожиданны. По мнению гостя, изображение было выполнено неизвестным ему образом. Он использовал все возможные растворители и уверен – волокна плащаницы не окрашены, а как бы слегка опалены. На волокне, взятом из пятна на груди, тоже оказалась не краска, а скорее следы настоящей крови.
После непродолжительного раздумья епископ задал гостю прямой вопрос:
– Готов ли он поклясться, что рука человеческая не могла сотворить это изображение?
Художник, как человек осторожный, конечно не согласился с таким однозначным выводом. – в изобразительном искусстве время от времени появляются новые техники изображения. Некоторые мастера, наоборот, уносят с собой свои секреты, кто его знает…
Но чтобы изображать нечто, что можно взглядом охватить только метров с двух-трех, кисть или другое орудие художника должно быть еще больше, размером метра три-четыре…
Епископ продолжал подливать гостю и задавать вопросы. – Неужели опытный мастер, вроде Вас, не сможет если не создать, то скопировать это изображение?
Художник уже выпил больше бутылки вина почти на голодный желудок, и вопрос епископа задел профессиональную гордость.
– За хорошую плату, чтобы можно было работать над этим несколько месяцев не отвлекаясь, с помощью какой-нибудь удобной горелки, вроде тех, которые используют ювелиры, можно попробовать создать нечто подобное.
Вечер далее продолжался уже без обсуждения этой темы. И только провожая гостя, епископ попросил его заглянуть на минутку в кабинет. Здесь на старой библии слегка протрезвевший художник был вынужден поклясться, что он никогда и никому ничего о проведенном исследовании плащаницы не расскажет.
Ответное письмо мессира Пьера д’Арси в канцелярию верховного понтифика было сухим. Епископ не питал особого почтения к Клименту VII, более того, не считал его настоящим главой католической церкви.
Дело в том, что полтора года назад в Риме под именем Урбан IV был избран другой Папа, архиепископ Бартоломео Приньяно. Однако французские кардиналы не сочли это избрание правомерным. Через три месяца после выборов в Риме, они собрались в городе Фонди и избрали другого, второго Папу.
Епископ был патриот, но вера была выше национальной гордости. Раскол, по мнению нашего епископа, был бы невозможен, если бы кандидат от раскольников – Роберт Женевский, а ныне Климент VII – проявил мужество и публично отказался от избрания. Однако что случилось, то случилось – католический мир был расколот.
Поэтому епископ написал то, что считал правильным сообщить:
– Плащаница сделана одним местным художником, тот признался на исповеди, его имя сообщено не будет. P.S. К сему письму прилагаются образцы волокон с плащаницы.
Глава 6.
Пятница-суббота. Станция «Северный Полюс». Москва. Окрестности Вашингтона (США).
Провожали Виктора Ларина со станции «Северный Полюс» как родного. Самым приятным сюрпризом для него было приглашение одного из полярников (он представился как историограф экспедиции) посмотреть перед отъездом на сделанные им фотографии. Оказалось, что «историограф» владеет прекрасным сверхчувствительным цифровым аппаратом, которым и запечатлел вчера Виктора на фоне полярного сияния. Эту фотографию и еще десяток снимков самого сияния Ларин получил в подарок записанными на маленьком полупрозрачном диске.
Дорога до Москвы была непростой. Лишь поздно вечером Виктор добрался до дома. Наскоро поужинав, по пути рассказывая жене то, что ей можно было рассказывать, он приступил к делу. Ему очень хотелось поскорее похвастаться перед приятелями уникальными фотоснимками. Впереди были суббота и воскресение. Он решил еще в пути, что не будет дожидаться выхода на работу, а пошлет фото из дома. У него был хороший высокоскоростной доступ в Интернет, это была добавка к кабельному многоканальному телевидению, от которого была без ума супруга.
Включить в ноутбук источник питания и шнур от розетки скоростного модема было делом минутным. Компьютер запустился, Виктор всунул в него подаренный диск с фотографиями и быстро набрал два письма.
Первое он решил отправить своему генеральному директору. На всякий случай поставил оба электронных адреса Генерала – частный (его Генералу проверяла дочка) и служебный (этот был в руках секретарши).
Отношения у них были очень доверительные. Немногие люди знали, что они в этом самом институте работали рядом в одной лаборатории еще 25 лет назад. Поэтому не доложить немедленно «Генералу», как все звали генерального директора института, хорошую новость он не мог. Генерал должен поскорее узнать, что он увидел подтверждение своей идее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36