К счастью, внезапно раскрывшаяся пасть обдала варвара грязью, вовремя предупредив об опасности.
Конан с облегчением вздохнул. Никогда еще ему не приходилось видеть моллюска столь невероятного размера. Надо полагать, аппетит твари вполне соответствовал ее пропорциям. Обругав себя за неосторожность, Конан погреб дальше, так и не слезая с лодки до самого берега.
Конан мучительно переживал свою утрату. Лишенный меча и не имея даже тряпки на теле, все, чем он располагал, было смекалкой да инстинктами. С этим оружием он одержал в прошлом не одну победу. Хорошо бы они не подвели и впредь. Однако надо бы держать ухо востро, не то этот миленький островок запросто станет его могилой.
Вытащив лодку на берег, Конан пристально всмотрелся в изумрудную зелень джунглей. Залитые солнцем пальмы плавно покачивались на ветру, маня киммерийца под свои тенистые кроны. Однако Конан проигнорировал соблазн. Он волоком оттащил лодку к подножию небольшого песчаного холма и, сжав в руке весло, принялся изучать побережье.
Борьба на палках – искусство восточных воинов – подходила северянину менее всего, не говоря уж о неудобствах, связанных с ее применением в ближнем бою. Однако сейчас заточенное весло вполне могло доказать свою полезность.
Пока ничего особенного заметно не было, разве что джунгли чуть редели в месте, указанном на ганакском рисунке. Мысленно представив себе иероглифы, он неожиданно вспомнил один из них: небольшой кружок со значком внутри, он располагался у самого берега и в точности соответствовал логову моллюска. Несомненно, значок предупреждал об опасности. Нахмурившись, Конан попытался припомнить остальные из дюжины символов, начертанных на песке. Однако даже тс, которые все же удалось вспомнить, мало о чем ему говорили.
По мере того как киммериец продвигался к указанному просвету, песок под ногами становился мягче, а его безукоризненная белизна обрела грязно-желтый оттенок. Тощие пучки травы ковром устилали влажную землю. Несмотря на ветерок с моря, воздух наполнился запахом гнили.
Обогнув мысок, Конан увидел лодки. Они лежали в пределах броска копья. Варвар ускорил шаг, шлепая по щиколотку в грязи. Рой жирных темно-зеленых мух повис над тремя из них, наполняя воздух монотонным жужжанием. Насекомых привлекла кровь, черневшая пятнами на пальмовом дереве. Видимо, кезатти изрядно разукрасили нескольких туземцев.
Утопая о трясине, Конан поскреб ощетинившийся подбородок, размышляя, куда ганаки могли отправиться потом. Куда ни глянь, повсюду разлилась грязная теплая жижа, а ближе к джунглям она превращалась в глубокое поросшее тростником болото. Вообще-то киммериец считался неплохим следопытом, однако в этой зловонной грязи вряд ли бы разобрался даже разведчик пиктов.
Несколько растерявшись, Конан закружил вокруг лодок в поисках хоть малейшего намека на дальнейший маршрут туземцев. Где-то поблизости должно быть село. А раз так – то болото скоро кончалось: вряд ли нормальный человек стал бы жить возле зловонно смердящей лужи.
…Нет, мокрая земля не сохранила ни одного отпечатка. Конан заметил, что в том месте, где он только что стоял, вода быстро поднялась, засасывая след мутной тиной. Прихлопнув на ноге жирного слепня, Конан продолжил поиски. Неожиданно его блуждающий взгляд наткнулся на блестящий предмет, вдавленный в глину. Ракушка из ожерелья старого гамака! Он поднял ее, удивляясь яркости и затейливости узора. Такие безделушки стоили в городах больших денег.
Интересно, он обронил ее случайно или намеренно? Полагая последнее, варвар зажал вещицу в кулак и, припомнив, куда был повернут ее острый конец, зашлепал в указанном направлении. На расстоянии тридцати шагов он обнаружил другую, на этот раз ярко-пурпурную, с темными концентрическими кругами.
Ага, значит, старик пометил свой путь. Слабая улыбка коснулась уголков его губ, и он решительно зашагал дальше, продираясь сквозь мокрую липкую зелень, пока джунгли, сомкнувшиеся за спиной, не скрыли из виду берег.
Облако мух и комариный рой неотступно преследовали его по пятам, беспрестанно кусая и жаля. Вяло отмахиваясь от назойливых кровососов, Конан прислушался.
…Странно, ни щебета обезьян, ни писка грызунов, ни рева хищников слышно не было. Однако ничего утешительного в этом не было: птицы и хищники всегда жили рядом. Он обошел стороной змею, притаившуюся в камышах, и отказался от грозди ягод, две из которых уж слишком напоминали глаза.
Джунгли сгустились. Цветы бесконечных форм и оттенков росли повсюду, и Конан старался по возможности не касаться их лепестков. Киммериец прекрасно знал, что за их пышной красотой нередко скрывался смертельный яд.
…А в воздухе витали дивные ароматы, причем благоухание тончайших духов забавно смешивалось с едкостью болотной гнили. Запах казался дурманящим, и варвар старался не вдыхать полной грудью. Там и сям свисали спелые фрукты, но, позабыв про урчание в животе, он отказался и от них.
Остановившись передохнуть, Конан взглянул на небо. Недавняя улыбка тут же исчезла с лица, уступив место угрюмой гримасе. Теплый дневной бриз неожиданно перерос в настоящий шквал, а небо затянулось грозовыми облаками. Буквально в следующий миг прозвучал раскат грома и разразился сильнейший шторм. Дождь градом обрушился на разомлевшего от духоты киммерийца.
– Кромов клык! – пробурчал варвар и бросился под широкую крону ближайшего дерева.
Укрывшись под ее навесом, он с отвращением наблюдал, как уровень жижи стремительно поднимался и достигал уже колен. Теперь след старика наверняка потеряется. Мрачно тряхнув вымокшей гривой, киммериец устало прислонился к мягкому мшистому стволу. Хорошо хоть ливень спугнул насекомых, и теперь он сполна мог насладиться короткой передышкой.
Сжав горсть ракушек в одной руке, а ганакское копье в другой, Конан стал ждать конца разгулявшейся стихии.
ГЛАВА 9
ИЗГНАННИК
– Я посланник Кулунги! – заявил Гомба, размахивая мечом перед толпой застывших в изумлении ганаков. Мускулистый воин горделиво возвышался над кучей спекшейся на солнце грязи, стигийский клинок, высоко поднятый над головой, серебром отливал в лучах утреннего солнца.
Позади стеной поднимались джунгли. Могучие кроны чуть покачивались на ветру. Холм возвышался в самом центре поляны, окруженной со всех сторон камышом. Воздвигнутый специально для этой цели на самом краю селения, вот уже несколько поколений он служил ганакам трибуной.
У подножья стояли пятеро изможденных, но распираемых гордостью ганаков. Они тщеславно лицезрели вереницу мужчин, женщин и детей, тянущуюся из деревни. Взоры остальных были обращены к Гомбе. Чуть поодаль восседали двадцать стариков. Длинные скамейки – простые бревна, сложенные треугольником, образовывали грубое подобие амфитеатра.
Старцы были похожи на статуи – такие же деревянные, как и их скамьи. Высохшие лица ничего не выражали, губы не хмурились и не улыбались. Черные глаза блестели жемчужинами, их взгляд был прикован к Гомбе. Большинство носило короткие рубахи из мелких белых ракушек, сплетенных в тяжелую, но эластичную ткань. Хитрые узоры, подобные тому, что носил Юкона, но сильно выцветшие от времени, покрывали тела. Некоторые не имели никаких украшений вовсе. Однако, размалеванные или нет, все щеголяли длинными седовласыми косами, помелом болтавшимися по земле. Гомба заговорил опять:
– Юкона, станешь ли ты отстаивать этот пост? Или преклонишься перед избранником Кулунги? – В его голосе чувствовалась насмешка.
Экс-вождь стоял за пределами треугольника, свесив руки плетьми, и как будто о чем-то думал. Услышав свое имя, он вздрогнул, но тут же выпрямился и ответил самозванцу зычным, уверенным голосом:
– И ты смеешь называть себя избранным?.. Ты, подло укравший атлангу у настоящего посланца?! Нет, не бывать тебе нашим вождем!
В толпе зашумели.
Подождав, когда шепот стихнет, он скрестил могучие руки на груди и, пристально посмотрев на соперника, продолжил:
– Что ж, я готов к гануте… А ты?
Пятеро воинов беспокойно переглянулись, а женщины успокоили неугомонных детей. Теперь все взгляды устремились на самого древнего старца, тот уже встал со скамьи, играя все еще крепкими мускулами под смуглой кожей.
– Нет! – прогудел его низкий голос, еще ниже, чем у Юконы.
На поляне воцарилась напряженная тишина, даже дети прекратили возню. Старик был так же высок, только тело его, чуть тронутое жирком, казалось от этого еще громаднее. Рубаха из блестящих черных ракушек негромко бряцнула, когда он резко встал на ноги, а эбонитовое ожерелье подпрыгнуло на груди. Длинная коса раскачивалась на ветру, словно кусок серебряной веревки.
– На этот раз гануты не будет. Три раза Юкона отстаивал этот пост и не раз доказал, что его заслуживает.
Сегодня он снова принес нам победу. Гомба, опусти оружие. Тем более если оно тебе не принадлежит. Всякий, кто уничтожил хоть одного кезатти, – наш друг. Вы поступили неправильно, бросив чужестранца одного. Мы выслушали тебя, Гомба. Теперь можешь спускаться вниз. То, что ты прикоснулся к атланге, еще не делает тебя вождем.
Подчиняясь авторитету старейшины, Гомба растерянно опустил меч. Скрежеща зубами, но не проронив ни слова, он с силой вонзил клинок в землю, да так, что над поверхностью осталась торчать лишь витая рукоятка.
– Твои слова для меня закон, великий ятаба и духовный вождь, – сокрушенно пробормотал юноша.
Тем временем старик направился к холму, толпа перед ним почтительно расступилась.
– Ты молод, Гомба, и мало знаешь о Кулунге и его пророчестве. Даже Юкона мог подзабыть эту древнюю легенду об избраннике Мухинго, Слезай, слезай, Гомба, уступи место ятабе, который и старше, и мудрее тебя, позволь поделиться с вами тем, что известно мне самому.
Ятаба подождал, пока юноша спустится вниз и присоединится к остальным слушателям. Только тогда старик не спеша взобрался на холм. С искусством умелого рассказчика он бросил поверх толпы блуждающий взгляд. Плавным певучим голосом он словно загипнотизировал свою аудиторию.
– Во времена, давно канувшие в Лету, жестокие междоусобицы раздирали наших предков. Каждый раз после смерти вождя сотни человек гибли в борьбе за его место.
Туман застилал глаза ятабы, как будто он оплакивал тех давно умерших ганаков.
– И тогда бог войны Мухинго, что берет наши души после смерти, спустился с облаков и посетил Ганаку. И воззвал он к братьям, что убили своих братьев, и к сестрам, что убили своих сестер, и кровавая слеза упала с его глаз – вот почему наша земля теперь красная. Затем он попросил ятабу собрать всех оставшихся в живых воинов в том самом месте, где много веков спустя вы стоите передо мной.
Однако ятаба нашел лишь одного благоразумного человека, его имя было Кулунга. Большинство наших людей погибло. Только старики да младенцы выжили в этой войне. И когда бог спросил Кулунгу, почему он не убивал своих братьев, тот ответил: «О бог! Крылатая орда приближается к берегам. Стоит ли предаваться раздорам перед лицом общей опасности?!»
И тогда, услышав в его словах голос разума, – ибо кезатти и впрямь участили свои налеты, – люди преклонились перед его мудростью. Умоляя Мухинго о прощении, ганаки попросили у него защиты.
На что бог ответил: «Даже я не могу совладать с детьми моего брата Изата. Только Кулунга спасет вас от крылатых демонов. Засим и наделяю его атлангой!» С этими словами он выковал на небесах могущественное оружие и передал его людям.
В тот день лишь один-единственный человек вышел на битву с кезатти и прогнал исчадий, ибо сжимал в руке атлангу. С того самого дня Кулунга стал вождем ганаков и оставался им до самой смерти. Но прежде чем отойти в серые земли, он завещал нам гануту. С тех пор мы сами выбираем себе вождя. Мухинго забрал и Кулунгу, и атлангу в свое небесное царство, пообещав, что если кезатти нападут снова, то избранный им придет и прогонит их навсегда.
Переведя дух, ятаба улыбнулся.
– Но день тот еще не наступил, ибо Юкона и его воины сами расправились с детьми Изата. И это оружие… – старик указал на торчащий из земли эфес, – не похоже на атлангу, описанную в легендах. Оно слишком прямое, хотя цвет и размер вроде те же. Найдем чужестранца и вернем то, что ему принадлежит по…
Неожиданно старик замолчал, удивленно уставившись вдаль. Из-за зарослей тростника на противоположном краю деревни появился отряд ганакских женщин.
Хоть и не столь высокие, как мужчины, двадцать с лишним ганачек выглядели настоящими воинами. Солидные мускулы отягощали их привлекательные во всех отношениях фигуры, но даже несмотря на свой вес, они двигались с легкостью и грациозностью газелей. Каждая носила кинжал в виде продолговатой и заточенной с одного конца ракушки, заткнутой за узкий пояс из змеиной кожи. В руках они сжимали копья – длинные палки с такими же ракушками на конце. Каждая имела длинную черную косу, кокетливо спадавшую на плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Конан с облегчением вздохнул. Никогда еще ему не приходилось видеть моллюска столь невероятного размера. Надо полагать, аппетит твари вполне соответствовал ее пропорциям. Обругав себя за неосторожность, Конан погреб дальше, так и не слезая с лодки до самого берега.
Конан мучительно переживал свою утрату. Лишенный меча и не имея даже тряпки на теле, все, чем он располагал, было смекалкой да инстинктами. С этим оружием он одержал в прошлом не одну победу. Хорошо бы они не подвели и впредь. Однако надо бы держать ухо востро, не то этот миленький островок запросто станет его могилой.
Вытащив лодку на берег, Конан пристально всмотрелся в изумрудную зелень джунглей. Залитые солнцем пальмы плавно покачивались на ветру, маня киммерийца под свои тенистые кроны. Однако Конан проигнорировал соблазн. Он волоком оттащил лодку к подножию небольшого песчаного холма и, сжав в руке весло, принялся изучать побережье.
Борьба на палках – искусство восточных воинов – подходила северянину менее всего, не говоря уж о неудобствах, связанных с ее применением в ближнем бою. Однако сейчас заточенное весло вполне могло доказать свою полезность.
Пока ничего особенного заметно не было, разве что джунгли чуть редели в месте, указанном на ганакском рисунке. Мысленно представив себе иероглифы, он неожиданно вспомнил один из них: небольшой кружок со значком внутри, он располагался у самого берега и в точности соответствовал логову моллюска. Несомненно, значок предупреждал об опасности. Нахмурившись, Конан попытался припомнить остальные из дюжины символов, начертанных на песке. Однако даже тс, которые все же удалось вспомнить, мало о чем ему говорили.
По мере того как киммериец продвигался к указанному просвету, песок под ногами становился мягче, а его безукоризненная белизна обрела грязно-желтый оттенок. Тощие пучки травы ковром устилали влажную землю. Несмотря на ветерок с моря, воздух наполнился запахом гнили.
Обогнув мысок, Конан увидел лодки. Они лежали в пределах броска копья. Варвар ускорил шаг, шлепая по щиколотку в грязи. Рой жирных темно-зеленых мух повис над тремя из них, наполняя воздух монотонным жужжанием. Насекомых привлекла кровь, черневшая пятнами на пальмовом дереве. Видимо, кезатти изрядно разукрасили нескольких туземцев.
Утопая о трясине, Конан поскреб ощетинившийся подбородок, размышляя, куда ганаки могли отправиться потом. Куда ни глянь, повсюду разлилась грязная теплая жижа, а ближе к джунглям она превращалась в глубокое поросшее тростником болото. Вообще-то киммериец считался неплохим следопытом, однако в этой зловонной грязи вряд ли бы разобрался даже разведчик пиктов.
Несколько растерявшись, Конан закружил вокруг лодок в поисках хоть малейшего намека на дальнейший маршрут туземцев. Где-то поблизости должно быть село. А раз так – то болото скоро кончалось: вряд ли нормальный человек стал бы жить возле зловонно смердящей лужи.
…Нет, мокрая земля не сохранила ни одного отпечатка. Конан заметил, что в том месте, где он только что стоял, вода быстро поднялась, засасывая след мутной тиной. Прихлопнув на ноге жирного слепня, Конан продолжил поиски. Неожиданно его блуждающий взгляд наткнулся на блестящий предмет, вдавленный в глину. Ракушка из ожерелья старого гамака! Он поднял ее, удивляясь яркости и затейливости узора. Такие безделушки стоили в городах больших денег.
Интересно, он обронил ее случайно или намеренно? Полагая последнее, варвар зажал вещицу в кулак и, припомнив, куда был повернут ее острый конец, зашлепал в указанном направлении. На расстоянии тридцати шагов он обнаружил другую, на этот раз ярко-пурпурную, с темными концентрическими кругами.
Ага, значит, старик пометил свой путь. Слабая улыбка коснулась уголков его губ, и он решительно зашагал дальше, продираясь сквозь мокрую липкую зелень, пока джунгли, сомкнувшиеся за спиной, не скрыли из виду берег.
Облако мух и комариный рой неотступно преследовали его по пятам, беспрестанно кусая и жаля. Вяло отмахиваясь от назойливых кровососов, Конан прислушался.
…Странно, ни щебета обезьян, ни писка грызунов, ни рева хищников слышно не было. Однако ничего утешительного в этом не было: птицы и хищники всегда жили рядом. Он обошел стороной змею, притаившуюся в камышах, и отказался от грозди ягод, две из которых уж слишком напоминали глаза.
Джунгли сгустились. Цветы бесконечных форм и оттенков росли повсюду, и Конан старался по возможности не касаться их лепестков. Киммериец прекрасно знал, что за их пышной красотой нередко скрывался смертельный яд.
…А в воздухе витали дивные ароматы, причем благоухание тончайших духов забавно смешивалось с едкостью болотной гнили. Запах казался дурманящим, и варвар старался не вдыхать полной грудью. Там и сям свисали спелые фрукты, но, позабыв про урчание в животе, он отказался и от них.
Остановившись передохнуть, Конан взглянул на небо. Недавняя улыбка тут же исчезла с лица, уступив место угрюмой гримасе. Теплый дневной бриз неожиданно перерос в настоящий шквал, а небо затянулось грозовыми облаками. Буквально в следующий миг прозвучал раскат грома и разразился сильнейший шторм. Дождь градом обрушился на разомлевшего от духоты киммерийца.
– Кромов клык! – пробурчал варвар и бросился под широкую крону ближайшего дерева.
Укрывшись под ее навесом, он с отвращением наблюдал, как уровень жижи стремительно поднимался и достигал уже колен. Теперь след старика наверняка потеряется. Мрачно тряхнув вымокшей гривой, киммериец устало прислонился к мягкому мшистому стволу. Хорошо хоть ливень спугнул насекомых, и теперь он сполна мог насладиться короткой передышкой.
Сжав горсть ракушек в одной руке, а ганакское копье в другой, Конан стал ждать конца разгулявшейся стихии.
ГЛАВА 9
ИЗГНАННИК
– Я посланник Кулунги! – заявил Гомба, размахивая мечом перед толпой застывших в изумлении ганаков. Мускулистый воин горделиво возвышался над кучей спекшейся на солнце грязи, стигийский клинок, высоко поднятый над головой, серебром отливал в лучах утреннего солнца.
Позади стеной поднимались джунгли. Могучие кроны чуть покачивались на ветру. Холм возвышался в самом центре поляны, окруженной со всех сторон камышом. Воздвигнутый специально для этой цели на самом краю селения, вот уже несколько поколений он служил ганакам трибуной.
У подножья стояли пятеро изможденных, но распираемых гордостью ганаков. Они тщеславно лицезрели вереницу мужчин, женщин и детей, тянущуюся из деревни. Взоры остальных были обращены к Гомбе. Чуть поодаль восседали двадцать стариков. Длинные скамейки – простые бревна, сложенные треугольником, образовывали грубое подобие амфитеатра.
Старцы были похожи на статуи – такие же деревянные, как и их скамьи. Высохшие лица ничего не выражали, губы не хмурились и не улыбались. Черные глаза блестели жемчужинами, их взгляд был прикован к Гомбе. Большинство носило короткие рубахи из мелких белых ракушек, сплетенных в тяжелую, но эластичную ткань. Хитрые узоры, подобные тому, что носил Юкона, но сильно выцветшие от времени, покрывали тела. Некоторые не имели никаких украшений вовсе. Однако, размалеванные или нет, все щеголяли длинными седовласыми косами, помелом болтавшимися по земле. Гомба заговорил опять:
– Юкона, станешь ли ты отстаивать этот пост? Или преклонишься перед избранником Кулунги? – В его голосе чувствовалась насмешка.
Экс-вождь стоял за пределами треугольника, свесив руки плетьми, и как будто о чем-то думал. Услышав свое имя, он вздрогнул, но тут же выпрямился и ответил самозванцу зычным, уверенным голосом:
– И ты смеешь называть себя избранным?.. Ты, подло укравший атлангу у настоящего посланца?! Нет, не бывать тебе нашим вождем!
В толпе зашумели.
Подождав, когда шепот стихнет, он скрестил могучие руки на груди и, пристально посмотрев на соперника, продолжил:
– Что ж, я готов к гануте… А ты?
Пятеро воинов беспокойно переглянулись, а женщины успокоили неугомонных детей. Теперь все взгляды устремились на самого древнего старца, тот уже встал со скамьи, играя все еще крепкими мускулами под смуглой кожей.
– Нет! – прогудел его низкий голос, еще ниже, чем у Юконы.
На поляне воцарилась напряженная тишина, даже дети прекратили возню. Старик был так же высок, только тело его, чуть тронутое жирком, казалось от этого еще громаднее. Рубаха из блестящих черных ракушек негромко бряцнула, когда он резко встал на ноги, а эбонитовое ожерелье подпрыгнуло на груди. Длинная коса раскачивалась на ветру, словно кусок серебряной веревки.
– На этот раз гануты не будет. Три раза Юкона отстаивал этот пост и не раз доказал, что его заслуживает.
Сегодня он снова принес нам победу. Гомба, опусти оружие. Тем более если оно тебе не принадлежит. Всякий, кто уничтожил хоть одного кезатти, – наш друг. Вы поступили неправильно, бросив чужестранца одного. Мы выслушали тебя, Гомба. Теперь можешь спускаться вниз. То, что ты прикоснулся к атланге, еще не делает тебя вождем.
Подчиняясь авторитету старейшины, Гомба растерянно опустил меч. Скрежеща зубами, но не проронив ни слова, он с силой вонзил клинок в землю, да так, что над поверхностью осталась торчать лишь витая рукоятка.
– Твои слова для меня закон, великий ятаба и духовный вождь, – сокрушенно пробормотал юноша.
Тем временем старик направился к холму, толпа перед ним почтительно расступилась.
– Ты молод, Гомба, и мало знаешь о Кулунге и его пророчестве. Даже Юкона мог подзабыть эту древнюю легенду об избраннике Мухинго, Слезай, слезай, Гомба, уступи место ятабе, который и старше, и мудрее тебя, позволь поделиться с вами тем, что известно мне самому.
Ятаба подождал, пока юноша спустится вниз и присоединится к остальным слушателям. Только тогда старик не спеша взобрался на холм. С искусством умелого рассказчика он бросил поверх толпы блуждающий взгляд. Плавным певучим голосом он словно загипнотизировал свою аудиторию.
– Во времена, давно канувшие в Лету, жестокие междоусобицы раздирали наших предков. Каждый раз после смерти вождя сотни человек гибли в борьбе за его место.
Туман застилал глаза ятабы, как будто он оплакивал тех давно умерших ганаков.
– И тогда бог войны Мухинго, что берет наши души после смерти, спустился с облаков и посетил Ганаку. И воззвал он к братьям, что убили своих братьев, и к сестрам, что убили своих сестер, и кровавая слеза упала с его глаз – вот почему наша земля теперь красная. Затем он попросил ятабу собрать всех оставшихся в живых воинов в том самом месте, где много веков спустя вы стоите передо мной.
Однако ятаба нашел лишь одного благоразумного человека, его имя было Кулунга. Большинство наших людей погибло. Только старики да младенцы выжили в этой войне. И когда бог спросил Кулунгу, почему он не убивал своих братьев, тот ответил: «О бог! Крылатая орда приближается к берегам. Стоит ли предаваться раздорам перед лицом общей опасности?!»
И тогда, услышав в его словах голос разума, – ибо кезатти и впрямь участили свои налеты, – люди преклонились перед его мудростью. Умоляя Мухинго о прощении, ганаки попросили у него защиты.
На что бог ответил: «Даже я не могу совладать с детьми моего брата Изата. Только Кулунга спасет вас от крылатых демонов. Засим и наделяю его атлангой!» С этими словами он выковал на небесах могущественное оружие и передал его людям.
В тот день лишь один-единственный человек вышел на битву с кезатти и прогнал исчадий, ибо сжимал в руке атлангу. С того самого дня Кулунга стал вождем ганаков и оставался им до самой смерти. Но прежде чем отойти в серые земли, он завещал нам гануту. С тех пор мы сами выбираем себе вождя. Мухинго забрал и Кулунгу, и атлангу в свое небесное царство, пообещав, что если кезатти нападут снова, то избранный им придет и прогонит их навсегда.
Переведя дух, ятаба улыбнулся.
– Но день тот еще не наступил, ибо Юкона и его воины сами расправились с детьми Изата. И это оружие… – старик указал на торчащий из земли эфес, – не похоже на атлангу, описанную в легендах. Оно слишком прямое, хотя цвет и размер вроде те же. Найдем чужестранца и вернем то, что ему принадлежит по…
Неожиданно старик замолчал, удивленно уставившись вдаль. Из-за зарослей тростника на противоположном краю деревни появился отряд ганакских женщин.
Хоть и не столь высокие, как мужчины, двадцать с лишним ганачек выглядели настоящими воинами. Солидные мускулы отягощали их привлекательные во всех отношениях фигуры, но даже несмотря на свой вес, они двигались с легкостью и грациозностью газелей. Каждая носила кинжал в виде продолговатой и заточенной с одного конца ракушки, заткнутой за узкий пояс из змеиной кожи. В руках они сжимали копья – длинные палки с такими же ракушками на конце. Каждая имела длинную черную косу, кокетливо спадавшую на плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33