Генька дни и ночи напролет просиживал над учебниками. Но не забывал наведываться к Ивану Лукичу, с которым у него завязалась дружба. Валерка видел, как они в сарае что-то мастерили. Он тоже был не прочь принять участие в их работе, но Генька прогнал его. Тогда Валерка подсмотрел в щелку: старший брат и сосед клепали из стальной проволоки большие рыболовные крючки. «Кого они собираются на такие крючки ловить? — недоумевал Валерка. — Акул, что ли?»
Однажды сосед, встретившись с матерью во дворе, сказал:
— Сынок-то твой старшой смышленый в технике парень. Хороший бы из него слесарь получился…
— Что вы, Иван Лукич! — замахала руками мама. — Какой еще слесарь? Он же десятилетку кончает. Одаренный мальчик. В институт будем устраивать.
— Учеба никуда не денется, — сказал Иван Лукич. — Теперь другой порядок: сначала поработай, покажи себя, а потом садись за парту… Учиться никогда не поздно. Вот твой Иван…
— Но ведь одаренных детей сразу принимают в институт. — Тут мама увидела Валерку. — А ты что рот разинул? — ни с того ни с сего прикрикнула она. — Где взрослые, там и он всегда. Марш домой!
После этого разговора с Иваном Лукичом у мамы весь день было плохое настроение. И как всегда, Валерка больше всех испытывал это на себе.
Накануне выпускного вечера папе позвонила директор школы, в которой Генька с Валеркой учились. Повесив трубку, папа развел руками:
— Вот так штука! Приглашают в школу рассказать выпускникам о том, как я, бывший рабочий, стал главным инженером завода.
— Ну и что же? — сказала мама. — Выступи.
— Ты же знаешь, не люблю я эти речи произносить…
— Ты так интересно рассказываешь, — ввернул Генька. — Выступи!
— О чем разговор? — сказала мама. — Конечно, выступит.
С выпускного вечера папа пришел в приподнятом настроении. Утром, когда все собрались за столом, он спросил Геньку:
— Ну как моя речь?
— Сильная речь, — сказал Генька, — мобилизующая… Знаешь, как тебя слушали?
У старшего брата было что-то на уме. Это Валерка видел по его хитрющим глазам.
— А ты не хотел идти в школу, — сказала мама, наливая в стаканы чай.
— Ты бы посмотрела, мать, на этих молодцов! — оживился папа. — Их уговаривать не надо! Выступают это после меня и говорят, что, прежде чем поступить в институт, нужно поработать. Так сказать, найти себя…
— И знаешь, куда мы решили поехать? — с подъемом сказал Генька. — На Дальний Восток или в Сибирь…
— Кто это «мы»? — Мама уронила чайную ложку.
— Как кто? Мы, выпускники.
Генька отхлебнул глоток чаю и невинно посмотрел на маму.
— Ух какой чай сегодня вкусный!
— А как же Технологический институт? — нахмурился папа. — Ты же хотел на инженера учиться!
— Папа, ты сам вчера говорил, что грош цена тому инженеру, который производства не знает… И примеры приводил.
— Вот так штука! — Папа еще что-то хотел сказать, но, встретив пронзительный мамин взгляд, поперхнулся чаем и, покраснев, несколько раз оглушительно чихнул.
— Будь здоров! — дружно в один голос сказали Валерка с Генькой.
Папа молча поднялся из-за стола и ушел в свою комнату. Вслед за ним, поджав губы, отправилась мама.
Пользуясь удобным случаем, Валерка положил в чай три лишних ложки сахару и, не опасаясь выговора, стал бренчать о стакан.
Генька пил чай и улыбался.
— Чего это ты радуешься? — подозрительно спросил Валерка.
— Ты не болтун? — спросил брат.
— Ты же знаешь, — поспешно ответил Валерка, — кремень!
— Так вот, кремень, это я уговорил директора позвонить папе…
Генька оглянулся на дверь и понизил голос:
— Пусть теперь попробует не отпустить меня!
— Это ты в Сибири будешь ловить рыбу огромными крючками?
— Угадал!
— Гень, а таких, как я, берут туда? — спросил Валерка.
Генька рассмеялся и разлохматил его волосы.
— Таким, как ты, подрасти нужно. Понял?
Понять-то Валерка понял, а все же обидно стало, что не родился он с братом в один день, пусть даже Восьмого марта…
ВОВКА-ХУДОЖНИК
Валерка и Вовка Шошин сидят на крошечной лужайке, приткнувшейся к чугунной школьной ограде, и режутся в «ножички». Теплынь. Солнце. Полосатая, как тельняшка, тень потихоньку сползает с них, будто кто-то нарочно за рукав стаскивает. Над головой ребят тихо покачиваются ветви старого клена. На самой нижней ветке сидит чумазый воробей и, склонив набок голову, с любопытством смотрит, как Валерка черенком перочинного ножика со смаком заколачивает в землю колышек.
— Тащи-и, — во весь рот улыбается Валерка.
Вовке не хочется тащить колышек. Ему хочется стукнуть везучего Валерку по шее, но ничего не поделаешь: игра есть игра. Кряхтя и сопя, он становится на колени и низко нагибает голову. Желтый хохол воткнулся в зеленую траву, перепутался с ней.
— Ну чего ты все носом землю колупаешь? — говорит Валерка. — Тащи! Зубами…
Вовка косит на приятеля хитрым зеленым глазом.
— А кто нашу стенгазету будет раскрашивать? — спрашивает он.
Валерка хмурит белые брови.
— Как кто? Колька Орлов…
— Сказал тоже: Колька!
Вовка садится на корточки и стряхивает землю с колен.
— Твой Колька — мазила. Он мне показал в своем альбоме какое-то страшилище и спросил: «Отгадай: кто это?» Я говорю: «Какое-то древнее ископаемое…» А он говорит: «Это же ворона!» — «А почему, — спрашиваю, — у нее попугаев клюв?» — «Это, — говорит, — вовсе не клюв, а хвост…» Вот посмотришь, наша газета будет хуже всех…
Валерка, забыв про невытащенный колышек, запускает пятерню в волосы. Этого допустить нельзя. Классная стенгазета должна занять на школьной выставке первое место и получить премию. Валерка даже на второе место не согласен. Столько все старались, заметки писали — и на тебе, Колька Орлов, оказывается, мазила! Это точно, что мазила: нарисует что-нибудь — потом всем классом отгадывают… Все говорят — птица, а Колька уверяет, что суслик. А без рисунков какая газета!
— Давай тащи! — сердито говорит Валерка. — Думаешь, расстроил человека, так я про все и забыл?
Вовка, что-то бурча под нос, снова становится на колени и снова нагибает голову. Колышек забит на совесть! Даже кончика не видно. Не за что зубами зацепить. Зеленая трава щекочет в носу, земля набирается в рот. Вовка чихает, отплевывается.
— А я знаю одного человека — здорово рисует! — говорит Вовка. — И ты его знаешь…
— Не знаю… — морщит лоб Валерка. — Как звать этого человека?
— Хитрый!
— Ну скажи первую букву?
— Все равно не отгадаешь. — Вовка пальцем соскабливает с носа землю. — Ладно, скажу… Этот человек — я!
— Врешь! — Валерка недоверчиво смотрит на Вовкин затылок.
— Вру!.. — усмехнулся Вовка. — У меня дома, если хочешь знать, шесть альбомов с разными рисунками… Мама их даже гостям показывает. Хвалят.
— Гости?
— Гости, — подтверждает Вовка. — А дядя Вася из консерватории, знаешь, что сказал? Он сказал, что из меня может получиться этот… Ну, который еще трех мишек нарисовал в лесу…
— Шишкин, — подсказывает Валерка.
— Во-во! Шишкин… Этот… Сюжет у меня особенно хорошо получается!
— Сюжет?!
— То есть пейзаж!
— И молчал, а?
— Не люблю, понимаешь, хвастать, — говорит Вовка. — Я человек скромный…
Тут Вовка и сам заметил, что малость перехватил.
— Это не только я такой, — заторопился он. — Все начинающие художники сначала рисуют для себя, а потом, когда научатся, — для всех. Я уже могу рисовать для всех!
— Давно бы надо для всех, — сказал Валерка. — Видали! Мама гостям показывает, а он ребятам ни гугу… Будешь теперь в нашу газету рисовать!
— Могу… — Вовка покосился на колышек.
— Ладно, — сказал Валерка, — пускай тут пока торчит…
Он очертил острой щепкой место, где был забит колышек, а посередине положил серый булыжник.
— Это зачем еще? — спросил Вовка.
— Если обманешь, при всех зубами тащить будешь, — сказал Валерка.
На другой день Вовка Шошин принес в школу три большущих альбома.
— А говорил, шесть… — сказал Валерка.
— Эти-то еле приволок… — Вовка положил альбомы один на другой, и они заняли полпарты.
— Дай-ка посмотрю… — Валерка протянул руку к верхнему альбому.
— Не тронь! — сказал Вовка. — На переменке всем покажу…
Пока шел первый урок, весь класс с любопытством посматривал на Вовкину парту, где лежали альбомы. Даже учительница обратила на них внимание.
— Что это у тебя, Шошин? — спросила она.
— Да так, — сказал Вовка, — кое-какие наброски… Эскизы.
На перемене альбомы пошли по рукам. Рисунки и правда были хорошие.
— Ай да Вовка! — ахали ребята. — Настоящий художник!
— Это еще что, — сиял Шошин. — У меня дома картина — закачаешься!
Важный стал Вовка — не подойди! После уроков он приходил в пионерскую комнату, где члены редколлегии стенгазеты «Все делай своими руками» переписывали начисто заметки и приклеивали их на большой белый лист, и командовал: «Разве так приклеивают? Не видите — косо? А ну, переклеивайте!»
Ребята послушно переклеивали. Вовка — художник, ему виднее, что прямо, что криво.
А Вовка, ковыряя в носу, уже читал заметку и хмурился.
«Этой… соли не вижу тут, — говорил он. — Соль нужна. Ясно?»
Ребятам не совсем было ясно, какая Вовке нужна соль, но они не спорили.
Когда все заметки были приклеены, Вовка молча свернул лист в большую трубку, перевязал шпагатом и сунул под мышку.
— Рисуй лучше здесь, — посоветовал Валерка. — Каких хочешь кисточек и красок полно. А то вдруг дождь пойдет — всю нашу газету замочит.
— Не замочит, — сказал Вовка. — Тут обстановка не творческая. Шумят, галдят… Рисовать — это вам не урок пения!
— Мы будем молчать как рыбы, — заверили ребята. Им очень хотелось посмотреть, как Шошин рисует. Но Вовка был непреклонен. Забрал стенгазету и ушел домой.
Утром Валерка первым долгом спросил:
— Готово?
— Какой быстрый! — сказал Вовка. — Знаешь, сколько художник Иванов рисовал одну свою картину? Двадцать лет — во!
У Валерки даже руки зачесались — так захотелось ему съездить по бесстыжей Вовкиной физиономии.
— Ты… ты что это! — сказал он, покраснев от злости. — Через два дня выставка открывается!
— Говорили тебе, надо было Коле Орлову поручить, а не этому болтуну-трепачу, — сказала смешливая толстушка Рая Струнина. Она обрезала свои косички-пружинки, и теперь на ее голове, будто большая бабочка, сидел голубой бант.
— Это кто трепач? — спросил Вовка и так глянул на Раю своими зелеными глазищами, что она, ойкнув, спряталась за спины ребят.
— Ты трепач, — сказал Валерка. — Мы, понимаешь, не можем ждать твоих рисунков двадцать лет… Газета послезавтра должна висеть!
— Ну-ну, я вам покажу, какой я трепач, — сказал Вовка. — Вы мне еще «ура!» будете кричать…
В день открытия школьной выставки стенгазет с утра заморосил дождик. Капли стучали по маленьким, похожим на стрекоз кленовым листьям. И листья-стрекозы мелко-мелко дрожали. «Прошляпили первое место… — подумал Валерка. — И все из-за этого…» Он покосился на Шошина, невозмутимо сидевшего рядом за партой. Вовка что-то чертил карандашом на обложке тетради и улыбался.
«Подвел весь класс и еще радуется!» — еще больше обозлился Валерка. Но ничего не сказал. Вот уже два дня они с Вовкой не разговаривают. Вовка обиделся, что его трепачом обозвали, хотя сам наипервейший трепач. Не хотелось Валерке первым обращаться к нему, но и молчать он больше не мог. Вырвал из тетрадки лист и написал записку.
Вовка прочитал, непонятно улыбнулся и небрежно скомкал записку. Не дождавшись ответа, Валерка написал еще одну грозную записку: «Немедленно отвечай, где стенгазета, а то заработаешь!» Но и на этот раз Вовка ничего не ответил. Только ухмыльнулся. Валерка хотел было его как следует лягнуть под партой ногой, но тут зазвонил звонок.
— Что же это ты, Вовка? — сказал Коля Орлов, добродушный широкоплечий мальчик с длинными, как у девочки, ресницами. — Обманул?
— Я говорила, подведет! — из-за широкой Колькиной спины выкрикнула Рая Струнина. — Что теперь делать?
— Бить надо, — мрачно посоветовал кто-то.
Вовка спокойно всех выслушал, улыбнулся и сказал:
— Айда за мной!
В светлом актовом зале со всех сторон глядели на ребят раскрашенные стенгазеты. Вовка подвел к самой красивой, возле которой толпились мальчишки и девчонки. Они глазели и тихонько ахали от восторга. Валерка тоже ахнул, когда поближе увидел свою газету. Она была самой лучшей. Ай да Вовка, молодец! Удивил. Всем было ясно, что первое место обеспечено.
— Ну что? — сказал Вовка, когда утихли первые восторги. — Трепач, да?
Валерка подошел к нему и при всех сказал:
— Можешь меня изо всей силы стукнуть по чему хочешь.
Вовка великодушно отказался.
— И меня, пожалуйста, прости, Вова, — смиренно попросила Рая. — Я больше не буду.
Вовка простил.
Подошла пионервожатая Анна Сергеевна.
— Поздравляю вас, ребята, — сказала она. — Чудесная получилась газета. Заметки написаны живо, интересно, а особенно хороши рисунки. Первая премия — ваша.
— Это он рисовал. — Улыбающийся Валерка подтолкнул вперед Шошина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11