– Но все равно лучше не медлить. – Она посмотрела на Кида, который стоял, дрожа на зимнем ветру. В сарае было тепло, и на парне была лишь тонкая белая рубашка. – Хочешь домой?
– Я же сказал, не могу.
– Но если бы смог… если мы тебе поможем… хочешь?
Он ответил не сразу, но когда заговорил, его голос дрожал от сдерживаемого пыла.
– О, да, – прошептал он. – Больше всего на свете. Больше всего во всех мирах!
– Тогда, – сказала Вилл, – думаю, нам нужно поговорить с Оракулом.
Посреди Великого Небытия стоит неприступный Храм Братства – Кондракар. Очень, очень далеко от старого овечьего загона, приткнувшегося на заснеженном склоне холма. И все-таки… Если Вилл достает Сердце Кондракара, мы попадаем туда за одно мгновение. Иногда мы оказываемся там полностью – и душой, и телом. Иногда туда переносится только наш разум. Но в любом случае Кондракар совершенно реален.
Зал с множеством высоких колонн. Тихое присутствие Оракула…
«Вы привели ко мне Изгнанника».
– Да, – сказала я. – Мы надеялись… мы хотим отвести его домой.
«Он нарушил законы своего народа. Нарушил сознательно».
– Но он раскаивается! И очень хочет домой. И… и ему нельзя оставаться в Хитерфилде. Хоть он этого и не хочет, его музыка причиняет людям боль.
«Значит, Стражницы Кондракара, вы хотите ему помочь?»
– Очень хотим! Но не знаем, что можно сделать.
«Милосердное побуждение. Нельзя отвергать поступки, продиктованные милосердием. Только знайте: вы можете отправиться на Бард. Но Страж-зверь, поставленный Старейшинами, действует по закону, и, чтобы пройти мимо него, вы не сможете воспользоваться Сердцем».
– Но… но как же мы справимся с ним? – я хорошо знала: без Сердца наши силы очень малы и часто непредсказуемы.
«Вот это вам и предстоит выяснить. Вы все еще хотите попытаться?»
Я плохо видела остальных, но чувствовала их рядом с собой – мы все соприкасались с Сердцем. И я ощутила их согласие.
– Да, – ответила я.
И миры сместились.
В ушах стоял непрестанный свист ветра. Серый песок у нас под ногами издавал запах пепла. А над головой нависало тусклое серое небо, не озаренное ни луной, ни солнцем.
– И это – Бард? – с недоверием спросила я. Слушая музыку Кида, я представляла себе мир полей и рощ, ручьев и быстрых рек, наполненный звуками пастушьей флейты, льющимися издалека. Но этот мир не оправдал моих ожиданий! Кид покачал головой.
– Нет, – ответил он, повысив голос, чтобы перекричать ветер. – Это… место, где сидит Страж-зверь. Это даже не мир, а так… нечто промежуточное.
Я обрадовалась. Невесело было бы жить здесь!
Пески зашевелились. Если стоишь на месте, то начинаешь медленно тонуть в них, поняла я. Мои ноги уже погрузились в песок по щиколотку. Неужели, если постоять подольше, можно просто… исчезнуть? У меня зародилось страшное подозрение, что дело обстоит именно так.
– Надо идти без остановок, – сказала Вилл.
– Я утопаю! – воскликнула Тарани.
– Мы все утопаем, – ответила я. – Тут нельзя долго стоять на одном месте.
– Здесь нет ничего прочного, – подтвердил Кид. – Ничего, кроме Страж-зверя.
Мы с трудом побрели вперед; ветер свистел вокруг нас, швырял в лицо песок, острый и колючий.
– Где этот зверь? – спросила Тарани, оглядываясь в тревоге. – Далеко до него?
– Не знаю, – ответил Кид. – Я был здесь дважды, пытался пройти… – Он запнулся, будто стыдился своих попыток обойти решение Старейшин. – Оба раза он внезапно появлялся неведомо откуда.
Мы шли не ради того, чтобы куда-то прийти, а просто потому, что надо было двигаться. Песок и небо перед нами были одного цвета, и горизонт был почти неразличим. Я не могла определить, приближаемся ли мы к нему. Небо оставалось все таким же – не темнело и не светлело.
После долгого пути по зыбучим пескам Вилл остановилась перевести дыхание.
– Сколько можно брести неведомо куда? – проворчала она. – Кид, нельзя ли сделать что-нибудь, чтобы зверь появился?
– Как только я хотел вернуться домой, он появлялся сам, – устало ответил юноша.
– Да, но… как?
– Когда Старейшины изгнали меня, они открыли просвет между Струнами Бытия. Что-то вроде паузы в музыке. Наверно, если бы я смог сделать что-то подобное, я бы вернулся домой.
– Поэтому ты играл на своей гитаре?
– Да. Другого инструмента у меня нет.
– Гм. Может быть, ты поиграешь, пока мы идем? Увидим, произойдет ли что-нибудь.
Кид кивнул и снял с плеча гитару. Пару раз согнул и разогнул пальцы, разминая их, и начал играть.
Почему-то гитара звучала не так чарующе, как в Хитерфилде. Ноты казались до странности тусклыми и безликими. Кид заколебался и умолк.
– Простите, – сказал он. – Это неправильно.
– Продолжай играть, – подбодрила его Вилл. – Пусть будет некрасиво, все равно продолжай.
Он, казалось, готов был обидеться. Попросить музыканта играть ниже своих возможностей – на Барде это, должно быть, неслыханное оскорбление. Но сейчас мы были не на Барде – и, если дела пойдут так и дальше, никогда не попадем туда.
– Сыграй «Возвращение домой», – предложила я. – И играй так, будто ты хочешь этого всей душой, а не просто мечтаешь о несбыточном.
Он бросил на меня странный взгляд. Но все-таки начал извлекать из струн те же завораживающие аккорды, которые мы слышали в сенном сарае.

Туда, где дорога плавно уходит за поворот,
Где закатное солнце сияет сквозь пыльную даль…

Внезапно ветер подул сильнее. И песка в нем стало больше. Сделалось почти невозможно ничего разглядеть; я протерла глаза, но это не помогло.

Туда, где конец дорог,
где усталый покой найдет…

Я споткнулась. Прямо передо мной высилась стена из грубого песчаника – я не видела ее до того мгновения, пока не наткнулась на нее. Какие странные выступы. Почти как…
Как когти.
Я оцепенела. Медленно подняла глаза. И поднимала их очень долго, пока не коснулась затылком плеч.
Ну и огромный же он! То, что я приняла за стену, было всего лишь передней лапой. Сильный, полный песка ветер, из-за которого мы брели сгорбившись, как древние старухи, был его дыханием. И откуда-то с высоты на меня смотрели громадные золотисто-карие глаза с тяжелыми веками; каждый глаз величиной с часы на городской башне.
Раздался рев, похожий на грохот поезда в метро. Потом голос, такой же могучий, как и сам зверь:
«ПУТЬ ЗАКРЫТ».
– Что это? – еле слышно пролепетала Хай Лин. – Лев или… кто?
– Это сфинкс, – объяснила Тарани, неплохо разбиравшаяся в таких вещах. – Лицо человека, туловище льва, размеры… громадные.
«ПУТЬ ЗАКРЫТ».
– Да, конечно, мы расслышали вас с первого раза, – пробормотала я. Трудно было не расслышать звук, перекрывавший по громкости любые рок-концерты.
«ПУТЬ ЗАКРЫТ».
Я потерла уши. От такой беседы быстро утомляешься.
– Хорошо, мы его нашли, – сказала Вилл. – Что будем делать дальше?
Глава 6
Загадки на пути
Кид взял на гитаре аккорд.
– Сейчас моя музыка стала намного сильнее, чем была, когда меня изгнали, – сказал он, – Старейшины своей игрой вызвали этого зверя из небытия. Может быть, я сумею вернуть его обратно. Вилл нахмурилась.
– Ты предлагаешь убить его? Музыкой?
– Нет, не совсем убить. Просто… уничтожить, Развеять. Чтобы он не препятствовал нам. Я подняла голову и взглянула в огромные золотистые глаза, выжидательно смотревшие на нас сверху вниз.
– Только не надо его злить, – предупредила я. – Совсем не хочется оказаться у него на пути, если он вздумает драться.
Кид ничего не ответил. Его голова склонилась над гитарой, будто он старался уловим, звук, слышный только ему. Пальцы, уверенные и опытные, летали по струнам. Но ноты, которые он извлекал, не имели ничего общего с нежными печальными мелодиями, которые он играл обычно.
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
Горький, искривленный всхлип, аккорд, лишенный согласия. Я содрогнулась. Будто скрежет ногтя по грифельной доске, только еще в сто раз противнее.
Ветер утих. Сфинкс пригнул исполинскую голову ниже к земле. Его ноздри раздувались, но слабо.
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь! Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
Хай Лин упала на колени и начала погружаться в жесткий серый песок. Ее лицо было залито слезами. Я попыталась помочь ей, но сама задыхалась под напором ветра. Казалось, ветер сдул прочь весь воздух в этой пустыне.
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
Корнелия схватила меня за руку. – Вставай, – пропыхтела она. – Утонешь! Встать? Но я и так… нет, я не стою. Я рухнула на четвереньки и уже погрузилась в песок по локоть. Грудь тяжело вздымалась, стараясь вобрать хоть каплю воздуха. Вдохнуть, вдохнуть…
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь! Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
– Нет! – закричала Вилл. Как же ей хватило воздуха? – Прекрати! Кид, перестань, ты убьешь нас!
Расстроенные аккорды смолкли. Наступила тишина. Порыв ветра взъерошил мне волосы, Я жадно втянула воздух, не обращая внимания на песок и пыль. Дышать! Какое счастье!
– Но у меня получалось! – на лице Кида вспыхнул необычный для него гнев – гнев музыканта, которого прервали.
– Нет, не получалось. Твоя музыка губила нас. Душила. Мы тонули в песке.
– Но что я еще могу сделать? Я не знаю!
– И я не знаю, – ответила Вилл. – Но только не это!
– Может быть, загадать сфинксу загадку? – предложила Тарани.
– Загадку? Почему?
– Путники всегда загадывают сфинксам загадки. Нет, кажется, наоборот! Ладно, попробуем ответить ему.
– Но он ни о чем не спрашивает! – Сфинкс хотя бы прекратил реветь «ПУТЬ ЗАКРЫТ». Спасибо и на этом, но он по-прежнему не выражал желания вступить в разговор.
– Жаль, что мы не можем, как в старые добрые времена, смести его с дороги соединенными силами Воздуха, Огня, Земли и Воды, – пробормотала я.
– Не можем, – подтвердила Вилл. – Нам запрещено пользоваться мощью Сердца.
– Знаю. Уж и помечтать нельзя!
Тарани задумчиво посмотрела на сфинкса. Он спокойно встретил ее взгляд.
– Кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех? – спросила она.
– Что ты делаешь? – полюбопытствовала я.
«ЧЕЛОВЕК», – ответил сфинкс голосом, от которого содрогнулась земля.
– Смотрите! Он разговаривает! Кид озадаченно взглянул на нас:
– Утром на четырех ногах?…
– Младенец ползает, – объяснила Тарани. – А три ноги – это когда в старости человек опирается на палку.
– Он разговаривает! – я не верила своим ушам. Чтобы такая громада отвечала нам…
– Что держится не на трех китах, а на музыке? – отчаянно импровизировала Тарани.
«БАРД».
– Сообразительная зверушка, – пробормотала я.
– Кто – он или я? – с подозрением осведомилась Тарани, сверкнув глазами.
– Оба. Продолжай, умница.
– Гм. Не уверена, что это будет загадкой, но нельзя ли спросить, как туда пройти?
«ПУТЬ ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ МЕНЯ».
– Спасибо, – отозвалась я, зажимая уши пальцами. – Нельзя ли поточнее?
Он не ответил. Только смотрел на меня.
– Что превращает сфинкса во врата? – спросила Тарани, которая лучше меня разбиралась в тонкостях загадывания загадок.
«ИМЯ».
– Правильно. А как твое имя, многоуважаемый сфинкс?
Раздался звук, похожий на грохот катящихся камней. Что это – смех? Сфинкс смеется?!
«ЖУЛЬНИЧАЕШЬ, ДЕВОЧКА?»
Это были первые человеческие слова сфинкса.
– Мы должны отгадать его имя! – воскликнула Тарани. Что-то вроде «Сезам, откройся».
– Но это безнадежно! Откуда нам знать, как его зовут? Может, хоть намекнет? – вскричала я и была буквально сбита с ног ответом чудовища.
«МОЯ ПЕРВАЯ БУКВА – ТА, С КЕМ ЗНАКОМ МНОГО ЛЕТ, СО ВТОРОИ – О ДРУГОМ ГОВОРИШЬ ИЛИ ПИШЕШЬ, КОНЕЦ – ТОТ, КОГО ТЫ И ЛЮБИШЬ, И НЕТ, А ВСЕ ВМЕСТЕ ОБРАДУЕТ СЕРДЦЕ, ЕСЛИ УСЛЫШИШЬ».
Я встала с песка.
– Что ж, большое спасибо, – ответила я. – Сразу стало понятнее.
– Но он и вправду ответил! – вскричала Тарани. – Послушайте, девочки, это что-то вроде шарады, и мы должны ее отгадать! Ну-ка, думайте, с кем мы знакомы много лет? С друзьями? С родителями?
– Да не с кем, а С кем, – догадалась Вилл. – Первая буква – С.
– А вторая? О ком мы чаще всего говорим?
– Ну, наверное, принцип тот же, – предположила Хай Лин. – Тогда вторая буква будет О.
Тарани пальцем вывела буквы С и О на песке.
Ее косички подскакивали, глаза за стеклами очков сияли. Она любила отгадывать загадки. Наверно, для нее все происходящее было своего рода игрой.
– Нельзя ли поскорее? – поторопила я подругу, стараясь не грубить. – А то я уже по колено в песке. И ноги устали!
– А кого же мы «и любим, и нет»? – бормотала про себя Тарани. – Мальчишек, что ли? Или учителей? Не складывается. Должно быть что-то покороче.
И тут меня осенило. Я вспомнила своего младшего братишку – такого милого, но такого вредного!
– Тарани, это БРАТ! – вскричала я. – Нет, точно! Иногда я в нем души не чаю, а временами убить готова!
– Нет, это опять должна быть буква, – возразила Тарани. – Хотя… погоди-ка! Складывается!
На песке появилось слово СОБРАТ.
– Собрат! Друг! – торжествующе вскричала Тарани. – Многоуважаемый сфинкс, твое имя Собрат?
«ДА».
– Тогда… может быть, ты пропустишь нас, Собрат?
В ответ сфинкс не издал ни звука. Я почувствовала, что меня обманули.
1 2 3 4 5 6 7 8