Да? Но где было твое женское чутье? И неужели тебе было недостаточно того, что ты знала обо мне?
– Вот именно! – взбодрилась Мурзилка и «подняла хвост». – Слишком много я знала разного о тебе.
– Ага, я грубый, невыдержанный, эгоист?!
– Да.
– Так все сейчас такие, но на твоих весах перевесил мой живот, а не будь его, ты бы простила мне все, как прощают другим. И самое главное, что ты не оценила мое отношение к тебе как к человеку, в первую очередь, а не как к прекрасной машине для секса! Неужели ты не понимаешь, что я теперь другой и тебе совсем не нужен?
Мурзик угрюмо хранила молчание, видимо имея мнение отличное от моего. Эх, дура, ты дура, Мурзилка! Упустила ты свой шанс! Проглядела! Вот за это ты и получай.
Вдохновленный этими мыслями, я опять вдарил по клавишам и загорланил еще одну свою песню:
Белый ангел спустился с небес,
Воплощенье моей мечты.
Расступился дремучий лес.
Предо мной явилась ты! (Это я позаимствовал у А. С. Пушкина)
Но забыть я о бремени лет
Не сумел – все надежды ушли.
Я искал тебя столько лет!
Ты пришла, а меня уже больше нет!
Нет того паренька светлоокого
Причащённого ранней зарей.
Нет меня, только пропасть глубокая
Что лежит между мной и тобой!
Думы светлые, помыслы чистые,
Все прошло – дом пустой мой стоит.
Нет меня, только тень моя быстрая
Грустной птицей к закату спешит!
Белый ангел! О прошлом забыть
Поздно мне, я устал в суете.
Крылья высохли. Как же мне быть?
Я забыл как летают во сне!
Что смогу тебе дать я в залог?
Нищий я – ничего за душой.
Даже веры, прекрасный цветок,
Не смогу положить пред тобой!
Опоздала на несколько лет…
Не беда, ты другого найдешь!
Ну ошиблась… Меня уже нет!
Ты меня все равно не поймешь!
Не поймешь, что сгорел я дотла.
Но осталась тлеть горстка угля.
Пролетя мимо, ты помогла
Затушить навеки меня!..
Но когда обо мне вспомнишь ты,
Постарайся обиды забыть!
Я воссоздал тебя из мечты,
Чтоб страдая навеки любить!
Закончив петь, я заметил, что Мурзик опять горько плачет.
Интересно, отчего? Из-за моих корявых стихов или же от переизбытка чувств, разбуженных моей изумительной музыкой? Музыку я на самом деле пишу классную! Жаль, что вы ее не услышите. А с другой стороны, вдруг найдется добрый человек и пожелает снять по моей повести фильм, вот тогда вы и услышите мои песни с экрана.
А вообще это классная мысль!
За границей бы побывал – в Нью-Йорке, на Гавайях, под Чеховым…
Автор сценария – я!
Постановка – добрый человек и я!
Музыка – я!
Стихи – я!
Исполнение песен – я!
В главной роли – я!
Шесть ставок бы получил плюс командировочные в валюте!
И дружки мои подзаработали б!
В ролях: Верки – Верка, Зурика – Зурик, Мультика – Мультик, Гоши – Гоша, Пальмы – Пальма, если до сих пор не сделали из нее чебуреки. Вот только Хвостатый Мультик в этом фильме будет ненастоящий, потому что настоящий к этому времени подрастет и скорей всего точно пойдет на чебуреки.
Но самое главное – Мурзик!
В роли злой окабаневшей Мурзилки – моя милая Мурзилка! Если, конечно, у нее к тому времени не появится маленький или же я не пришибу ее невзначай!
Так что ждите выхода на экраны страны и ее окрестностей супербоевик с элементами фантастики и секса под кодовым названием: «Злобный Мурзик кабанел…»
… лакала она так горько, что сердце мое дрогнуло, и я начал ее успокаивать.
– Ну ладно тебе. Хватит. Слезами горю не поможешь. И не такое уж это горе…
Мурзик еще больше зашлась в плаче, перейдя на вой. Я применил испытанный прием: начал нежно ее гладить и шептать на ухо ласковые слова. Постепенно ее рыдания утихли, и только изредка слышались редкие всхлипывания и шмыганье носом.
– Но, что же тут поделаешь, – опять начал я (сволочь!). – Не надо было нам переходить эту черту. Обратной дороги ведь нет.
Мурзик вытерла нос рукавом халатика и пропищала:
– Ну почему ты тогда хотя бы чуточку не похудел, – и, опять уткнувшись мне в грудь, засопела.
– Похудеешь тут с вами! Я только начал было худеть, сбросил аж двадцать килограммов, а ты взяла да сбежала. Я, конечно же, начал нервничать, кричать по ночам во сне: «Где мой Мурзик?» и опять на нервах начал толстеть.
– От нервов худеют.
– Это кто худеет, а я наоборот толстею. Может я и был таким толстым потому, что жил ненормальной жизнью.
– А кто тебе не давал жить нормально?
– Ты что, с Луны свалилась? Кто же у нас живет нормально, все на одних нервах, одни, где достать, другие, кому продать, третьи, кого продать!
– У тебя ж все было…
– Так это ж не за здорово живешь! Живешь опять же всё на нервах!
– Гнус!
– Не подлизывайся!
– Все равно – гнус!
– Ну ладно, а что ты предлагаешь?
Мурзик задумалась и, видимо реально оценив положение, изрекла:
– Я хочу иметь от тебя ребенка.
Да?! Вот это ход! Ай, да Мурзик, знает чем и куда бить!
– И тебе себя не жалко?
– Нет! Хочу маленького!
– Мальчика?
– Да!
– Красивенького?
– Можно и красивенького!
Тут меня черт дернул и я, как последний гад дурашливо пропел:
Отцепился мой вагончик от составчика.
Я осталась, поезд жизни мой ушел.
Полюбила я красивенького мальчика.
Все что было – не жалею, хорошо!
Ах ты жизнь моя тельняшка,
Мой полуторный матрас!
Не велела мне маманя,
А я люблю в который раз!
Говорила мне маманя:
«Не ходи гулять к реке».
Говорил мне мой папаня:
«Не ночуй на чердаке».
Ах ты жизнь моя шальная,
Буйной юности угар…
Закончить песню мне не дали, потому что дали в ухо. Я потряс слуховым аппаратом, а заодно и головой, и когда внутри меня перестало звенеть, промолвил:
– Это ты, конечно, здорово придумала. Самое главное – наверняка. Ты ведь прекрасно знаешь, что я никогда не брошу своего ребенка.
Мне въехали по другому уху и мыском ноги в живот. А Мультик (предатель!) затявкал и цапнул меня за ногу.
Я поднялся во весь рост, но это Мурзилку не остановило и она продолжила с остервенением бить меня куда попало. Тогда я взял ее в охапку и взлетел вверх. Летел я быстро, километров так под двадцать в час, чтобы только легкий ветерок обдувал нас.
Когда Мурзик притомилась лупить меня и с ужасом обнаружила, что мы летим, я окутал нас защитным коконом и рванул прямо к звездам. Земля быстро уменьшилась и пропала, я рванул к центру Галактики, да так, что звезды превратились в мерцающие полосы, и в этот момент телепортировался.
Мурзилка очнулась и увидела, что мы висим перед ее балконом, а я на прощание поцеловал ее, сказав: «Не сердись на меня!»
Поставив ее на балкон, я со звонком испарился.
По причине совсем экстремальных климатических условий, балконная дверь была приоткрыта и Мурзик беспрепятственно прошла в свою комнату незамеченной.
Войдя в нее, она обнаружила там огромных размеров (2x2x2) картонный ящик. На нем по-английски (Мурзик прекрасно знает английский) были, помимо различных транспортных шифров, две загадочные надписи:
Отправитель: ГНУСПОСЫЛТОРГ
Получатель: MURZIK COBANATIONS Ltd.
Бедный Мурзик находилась в таком состоянии, что ей было не до дешевого юмора, но сработал психомоторный рефлекс и она протянула руку к ящику. Как только она до него дотронулась, передняя крышка ящика распахнулась на две створки и Мурзик увидела красивые коробки и всевозможные пакеты, заполнявшие контейнер до верха.
Механически взяв сверху лежащий пакет, Мурзилка увидела шикарный набор парижской косметики. Во втором взятом ею пакете был еще более шикарный набор. Потом еще и еще…
Беря из контейнера пакеты и равнодушно чиркая по ним и взглядом она безучастно бросала их через плечо на пол.
После косметики пошли упаковки с колготками, нижним бельем, трикотаж, разнообразные штаны, куртки, юбки, костюмы, плащи, пальто, дубленки, норковые шубки, платки, шляпки, шапки, туфли, кроссовки, сапоги, босоножки, блоки с жвачкой, сигаретами, комплекты журналов, коробки с парфюмерией, алкоголем, посудой и разная другая мелочь – все только лучших и известнейших фирм.
Когда все это перекочевало из контейнера на пол (дубленки и шубки с остервенением швырялись через монблан ширпотреба), взору открылся нижний слой товаров.
То были картонные коробки с магнитолами, телевизорами, IBM-компьютерами с причиндалами, упаковки с кассетами и дискетами, видеомагнитофоны, лазерные проигрыватели, музыкальные инструменты (синтезаторы и гитары) и другая электронная дребедень.
Распихав коробки ногами, Мурзик наткнулась в дальнем углу на аккуратно сложенные пачки наших и не наших денег. Сверху пачек лежала чековая книжка «Банк оф Америка» и несколько кредитных карточек. Там же были загранпаспорта некоторых стран с ее фотографиями.
Последнее, что нашла в контейнере Мурзилка – компактный биопреобразователь. Откинув его в сторону, она упала лицом на гору дефицита и зарыдала в своем безудержном горе…
Ну, что, толстая скотина, ну чего ты добился?
Испортил девчонке жизнь и сам остался ни с чем!
Что теперь будет с ней, ты подумал?
Как она дальше будет жить?
С какими помыслами она пойдет по жизни и пойдет ли она, и жизнь ли это будет?
Побойся Бога, Ирод!!!
Да, нехорошо вышло, не по-людски.
Заставь дурака Богу молиться, так он и дров наломает, дубина!
«Почему так вышло?»
«Потому; что я дал волю своим чувствам!»
«Сколько раз я обидел бедную Мурзилку?!»
«А она все стерпела».
«Результат был известен заранее, ведь я сам решил показать ей Кузькину мать!»
«Зато я теперь знаю, что она меня любит!»
«Нет, погоди. Не любит, а может полюбить!»
«Хотя это-то я теперь знаю наверняка!»
«Теперь только осталось установить самую малость, что надо сделать, чтобы она меня полюбила!»
«И без этих, всяких инопланетных штучек, вроде полета к звездам!»
«Просто и сердито!»
«Буду делать так, как она захочет!»
2 сентября 1989 г.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«КОНЕЦ ПЕРЕСТРОЙКЕ!»
Я не стал выходить из машины, а лишь приоткрыл дверь.
Вышел мой личный шофер Василий Иванович и, встав около левого борта белой «Вольво», стал внимательно наблюдать за входом в институт.
Когда появилась Мурзилка, он быстро подошел к ней и очень вежливо, но настойчиво пригласил к машине.
Мурзилка ничего не поняла, но видимо посчитала, что с ней ничего не может случиться на виду у толпы праздношатающихся студентов и нехотя, но пошла.
Я выглянул из салона:
– Привет!
– Здравствуй… – нерешительно прошептала она, но я махнул ей рукой, приглашая в машину, а Василий Иванович, вежливо взяв ее за локоть, помог сесть.
После этого он закрыл дверь, не спеша обошел капот «Вольво», сел за руль и мы тронулись.
Мурзик все это время обалдело глядела то на меня, то на шведский интерьер, то на хорошо подстриженный затылок Иваныча.
– Где будем обедать? – спросил я и набрал запрос на клавиатуре компьютера, установленного напротив наших кресел.
На экране монитора появилась информация о посадочных местах в приличных ресторанах.
Василий Иванович нажал кнопку на своем компьютере и философично изрек:
– В «Национале»! Народа там сейчас мало и меню, кажется, неплохое…
На нашем экране появилось меню и, кивнув на его наличие, я обратился к Мурзику:
– Пообедаем в «Национале»?
Мурзик что-то элегантно и глубокомысленно промычала и, повинуясь ее приказу, Иваныч поддал газу.
– Иваныч, смотри не оторвись от сопровождения!
– Сегодня дежурит 35-й, а они лихие ребята!
– Они там на Лубянке все лихие, но движение сегодня тоже!..
Но я опасался напрасно, и к «Националю» мы подъехали одновременно с черной «Волгой», и вышли мы из машин одновременно.
Я помахал ребятам из КГБ и они начали решительно рассекать перед нами толпу фарцовщиков, жаждущих добычи.
Ведя под локоть Мурзика, я почувствовал, что она вся в напряжении, и с усмешкой подумал, что это у нее скоро пройдет.
У входа в ресторан нас уже ждал метрдотель и проводил к забронированному мной из машины столику в тихом углу зала.
Усевшись, я протянул Мурзику меню, а метру сказал:
– Давай по полной схеме, но без излишеств.
– Есть «Лыхны» и «Букет Абхазии»? (первое любит Мурзик, второе – я) – сказал метр.
– Отлично!
Когда стол накрыли, а это сделали быстро, и официанты удалились, Мурзик обратилась ко мне:
– Что все это значит?
– Ничего, – ответил я, сделав глоток «Букета», – я так живу.
– Что-то не вяжется с тем, что я о тебе до сих пор знала, – съязвила Мурзилка и тоже пригубила «Лыхны».
– Привыкай!
– Так, кто же ты такой?
– Чудовище!
– А если серьезно, кем ты работаешь?
– Я же тебе говорил – большим руководителем.
– И чем же ты занимаешься?
– Рукой вожу.
– И за это тебя так охраняют?
– А вдруг меня украдут?
– Кому ты нужен?
– К сожалению, тебе я, кажется, точно не нужен.
– Ага!
– Ты давай побольше кушай, злобный Мурзик, и поменьше пей.
– Что, боишься, начну буянить?
– От тебя можно ожидать все, что хочешь.
– А чего ты хочешь?
– Чтобы ты меня любила.
– А больше ты ничего не хочешь?
– Хочу. Тебя съесть!
– Подавишься!
– Я уже подавился тобой. Поза-позавчера.
– А ты злопамятный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28