Блейни знал, что Гроссман проведет развернутый анализ крови, чтобы выяснить группу крови. И еще Гроссман, несомненно, попытается снять с отсеченной кисти отпечатки пальцев. Пол Блейни не сомневался, что в этом случае у Гроссмана ничего не выйдет. Неизвестный преступник аккуратно срезал кожу с каждого кончика пальца. Даже волшебник не сумел бы снять отпечатки пальцев с этой кисти, а Гроссман к тому же и не был волшебником.
Итак, Пол Блейни отправил кисть и написал в официальном заключении для 87-го участка:
"Цвет кожи – белый.
Пол – мужской.
Возраст – 18-24".
Парням придется плясать от этой информации.
Глава 4
Детектив Стив Карелла первый занялся этим делом. Сидя на следующий день рано утром за своим столом рядом с зарешеченными окнами комнаты детективов и наблюдая, как капли дождя стекают по стеклу, он набрал номер Пола Блейни.
– Доктор Блейни, – раздался голос на другом конце провода.
– Блейни, это Карелла из 87-го участка.
– Хеллоу, – поздоровался Блейни.
– Я получил ваше заключение, Блейни.
– Ну и что, что-нибудь не так? – немедленно ощетинился Блейни.
– Ничего, – заверил его Карелла. – Наоборот, думаю, это очень полезная информация.
– Рад это слышать, – успокоился Пол Блейни. – Очень редко кто-нибудь в вашей чертовой полиции признает, что и от медэксперта бывает толк.
– У нас в 87-м участке все по-другому. Мы всегда очень надеемся на ваши заключения.
– Очень рад, – повторил Пол Блейни. – Когда человек дни и ночи напролет работает с трупами, у него начинают возникать сомнения. Знаете, кромсать мертвые тела не такое уж веселое занятие.
– Вы проделали отличную работу, – похвалил Стив Карелла.
– Благодарю.
– Серьезно, – горячо добавил Карелла. – У вас неприметная профессия, но можете быть уверены, мы ценим вашу работу.
– Благодарю вас. Спасибо.
– Если бы мы платили вам за каждое дело, в котором вы нам помогли, хотя бы пять центов, вы бы давно стали миллионером, – еще горячее признался Карелла.
– Ну что же, большое спасибо. Что я могу для вас сделать, Карелла?
– Вы написали отличное заключение, очень полезное. Но есть одна деталь…
– Да?
– Интересно, не могли бы вы мне что-нибудь рассказать о человеке, который все это сделал?
– Все это сделал? – не понял доктор.
– Да. В вашем заключении написано о жертве. Это прекрасно, но…
– Что?
– Прекрасно и очень полезно. Ну а что о преступнике?
– О преступнике?
– Ну да, о мужчине или женщине. О том, кто отсек эту кисть? – пояснил Стив Карелла.
– А, ну конечно, – сообразил Блейни. – Знаете, когда долго осматриваешь трупы, то забываешь, что эти трупы откуда-то берутся. Понимаете? Это становится.., ну.., что-то вроде математической задачи.
– Понимаю. Вы можете что-нибудь сказать о человеке, который отсек кисть? – повторил вопрос Карелла.
– Ее отсекли чуть выше запястья.
– Чем?
– Или большим ножом для рубки мяса, или топориком, по-моему. Во всяком случае, чем-то похожим, – ответил доктор.
– Чистая работа?
– Относительно. Ему или ей пришлось перерубить кости. Однако никаких пробных порезов или царапин нет. Так что человек, который отсек кисть от тела, скорее всего, не из слабонервных.
– А умелый?
– Что вы имеете в виду? – не понял Пол Блейни.
– Ну, вам не кажется, что преступник знаком с анатомией? – объяснил детектив.
– Не думаю, – не согласился доктор. – Самым логичным местом для отсечения является запястье, где соединяются лучевая и локтевая кости. Отсечь кисть в запястье значительно легче, чем рубить кости. Нет, не думаю, что преступник по-настоящему знает анатомию. Я даже не могу понять, почему вообще эту кисть отрезали. А вы?
– Что-то теперь я вас не понимаю, Блейни.
– Вы же, наверное, не раз сталкивались с подобными делами, Карелла? Обычно находят голову, затем туловище и, наконец, конечности. Но если кто-то намерен отрезать всю руку, зачем отрезать кисть? Понимаете? Ведь это же дополнительная работа, в которой я просто не вижу смысла.
– Теперь понимаю, – медленно произнес Карелла.
– Большинство трупов расчленяют или калечат, чтобы сложно было установить их личности. Кстати, поэтому с кончиков пальцев и срезали кожу.
– Несомненно.
– Тогда ваши преступники расчленяют тело, чтобы было легче от него избавиться, – добавил Блейни. – Но отсечение кисти? Как оно может служить этим целям?
– Не знаю, – признался детектив. – Как бы там ни было, мы имеем дело не с хирургом, правильно?
– Да.
– А как, по-вашему, мясник не подойдет?
– Может, и подойдет. Кости перерублены с большой силой. Вполне вероятно, что преступник знает, как обращаться с подобными инструментами. И не забывайте про кожу на пальцах.
– О'кей, Блейни, большое спасибо.
– Пожалуйста, – ответил счастливый доктор и положил трубку.
Стив Карелла некоторое время продолжал думать о расчлененных телах. Неожиданно у него во рту появился очень кислый привкус. Карелла отправился в канцелярский отдел и попросил Мисколу сварить кофе.
Кабинет капитана Фрика находился на первом этаже. Сейчас здесь на ковре пребывал полицейский по имени Ричард Генеро. Капитан Фрик являлся начальником 87-го участка, но в деятельность сыскного отдела вмешивался редко. Он не отличался большой сообразительностью да и, честно говоря, умом. Фрику нравилась работа полицейского, но еще больше капитану хотелось стать кинозвездой. Кинозвезды постоянно общаются с роскошными женщинами, а полицейские капитаны только орут на незадачливых подчиненных.
– Должен ли я понимать, Генеро, что ты не знаешь, кто оставил эту сумку на тротуаре – мужчина или женщина? Так?
– Да, сэр.
– Ты не можешь отличить мужчину от женщины, Генеро?
– Да, сэр. Я хочу сказать, могу, сэр, но лил дождь.
– Ну и что?
– Лицо этого человека было спрятано под зонтом, сэр.
– Этот человек был в платье?
– Нет, сэр.
– В юбке?
– Нет, сэр.
– В штанах?
– Вы имеете в виду брюки, сэр?
– Да, конечно, я имею в виду брюки! – взорвался Фрик.
– Да, сэр. Вернее, они могли быть брюками, которые носят и женщины, и мужчины, сэр.
– И что ты сделал, когда увидел на тротуаре сумку, Генеро?
– Я закричал вслед автобусу, сэр.
– И что дальше?
– Затем я открыл сумку.
– И когда ты увидел, что находится в сумке?..
– Я.., я, кажется, слегка растерялся, сэр.
– Ты побежал за автобусом?
– Н.., н.., нет, сэр.
– Ты знаешь, что следующая остановка находится всего в трех кварталах?
– Нет, сэр.
– Эх ты, Генеро. Ты понимаешь, что ты мог остановить машину, догнать автобус и арестовать человека, который оставил сумку?
– Да, сэр. Я хочу сказать, что тогда я этого не понял, сэр. Но сейчас понимаю, сэр.
– И тем самым нам бы не пришлось посылать сумку в лабораторию и гонять детективов в аэропорт?
– Да, сэр.
– И не искать другие части тела, чтобы установить личность убитого? Это ты хоть понимаешь, Генеро?
– Да, сэр.
– Тогда почему же ты такой осел?
– Не знаю, сэр.
– В автобусной компании нам сказали, что автобус, который отъехал от той остановки в 2.30.., в 2.30, Генеро?
– Да, сэр.
– ., в 2.30, имеет номер 8112. Мы разговаривали с водителем. Он не помнит никакого человека в черном, который сел на том углу, ни мужчины, ни женщины.
– Я видел этого человека, сэр. Я видел его или ее, сэр, собственными глазами.
– Мы тебе верим, Генеро. Водитель автобуса не обязан помнить всех своих пассажиров. Как бы там ни было, Генеро, мы до сих пор так ничего и не выяснили. А все потому, что ты не подумал. Почему ты тогда не подумал, Генеро?
– Не знаю, сэр. Наверное, я очень растерялся.
– Господи, бывают времена, когда я жалею, что я не кинозвезда или еще что-нибудь в этом роде, – страдальчески проговорил капитан Фрик. – Ладно, иди. Живи, Генеро.
– Да, сэр.
– Давай, выметайся!
– Слушаюсь, сэр. – Генеро отдал честь и поспешно покинул кабинет начальника участка, благодаря свою счастливую звезду: никто не знал, что он перед тем, как нашел сумку, выпил два стакана вина у Макса Манделя.
Фотография сумки лежала на столе Нельсона Пиата.
– Да, это наша сумка, верно, – сказал он. – Отличная фотография. Вы снимали?
– Вы имеете в виду меня лично? – переспросил детектив Мейер Мейер. – Да.
– Нет, полицейский фотограф.
– Да, это наша сумка, – повторил Пиат. Он откинулся на спинку кожаного вращающегося кресла, которое стояло у огромного окна. Кабинет находился на четвертом этаже административного здания международного аэропорта. Окна выходили на взлетную полосу, мокрую от дождя. – Проклятый дождь! – добавил Нельсон Пиат. – Он нам так мешает.
– Вы не можете летать, когда идет дождь? – поинтересовался Мейер.
– Можем. Мы можем летать почти в любую погоду. Но полетят ли пассажиры, вот в чем вопрос? Как только начинается дождь, все сразу начинают отказываться от билетов. Боятся. Все боятся, – Пиат покачал головой и опять принялся изучать глянцевую фотографию размером 8,5 х 11 дюймов. Сумку сфотографировали на белом фоне. Снимок действительно был отличным. Название фирмы и девиз виднелись отчетливо, словно неоновые. – Ну и что случилось с этой сумкой, джентльмены? Какой-нибудь взломщик держал в ней инструменты или еще что-нибудь в этом роде? – Он рассмеялся собственной шутке и взглянул сначала на Клинга, потом на Мейера.
Клинг ответил за обоих:
– Не совсем, сэр. Убийца прятал в ней часть трупа.
– Часть?.. Ого, ясно. Да, это плоховато, даже очень плохо для бизнеса. – Пиат замолчал. – Или нет? – Он опять замолчал, что-то обдумывая. – Газеты будут писать об этом деле?
– Сомневаюсь, – ответил Мейер. – Оно слишком кровавое для публики, и к тому же в нем нет ни изнасилования, ни роскошной женщины. Слишком скучно.
– Я подумал.., знаете.., фотография сумки на первых страницах газет могла бы нам здорово помочь. Черт возьми,такую рекламу трудно достать обычным путем. Кто знает, может, она нам даже поможет?
– Да, сэр, – терпеливо согласился Мейер.
Если Мейер Мейер обладал добродетелями, то терпеливость, несомненно, относилась к их числу. Он родился терпеливым. Дело в том, что отец Мейера был шутником, человеком, который с удовольствием рассказывал гостям во время обеда, что они едят из грязных тарелок. Да, это был настоящий шутник. И вот, когда этот хохмач стал слишком стар, чтобы подтирать носы младенцам и менять пеленки, произошло маленькое чудо – его жена забеременела.
Природа сыграла хорошенькую шутку над королем весельчаков. Старший Мейер долго дулся и даже на время перестал шутить, подготавливая месть природе. Когда акушерка приняла голубоглазого мальчика весом в шесть фунтов шесть унций, Мейер решил нанести свой последний удар. Отец назвал ребенка Мейером. Так мальчик стал Мейером Мейером.
Согласитесь, это была замечательная шутка! Старик Мейер не переставал смеяться целую неделю. Однако Мейеру-младшему оказалось не до смеха. Мейеры жили в районе, в котором не было евреев. Если мальчишки, жившие по соседству, и нуждались в дополнительном поводе (кроме еврейского происхождения) для того, чтобы ежедневно колотить Мейера Мейера, этим поводом вполне явилось его имя.
Только спустя много лет Мейер Мейер узнал, что невозможно драться с двенадцатью противниками одновременно, но что иногда можно отговорить эту дюжину от драки. И он терпеливо уговаривал. Иногда уговоры срабатывали, чаще нет. Несмотря на результаты, терпеливость постепенно стала основной чертой его характера. Именно эта особенность Мейера Мейера, очевидно, явилась причиной его полного облысения в тридцать семь лет.
Но с другой стороны, разве можно было лишить стареющего комедианта последней, его самой удачной шутки?
– Как распределяются эти сумки, мистер Пиат? – терпеливо спросил Мейер Мейер.
– Распределяются? Они совсем не распределяются. Их просто выдают нашим пассажирам. Отличная реклама.
– Эти сумки дают всем вашим пассажирам?
– Не совсем. Видите ли, у нас несколько классов полетов.
– Вот как?
– У нас есть Высший класс, в котором между сиденьями больше места – целых двадцать дюймов. Хватит, чтобы вытянуть ноги; напитки; несколько блюд в обеде; специальное багажное отделение.., короче, самое лучшее, что мы можем предложить нашим пассажирам.
Еще у нас есть Первый класс, который отличается от Высшего только отсутствием напитков. Конечно, при желании их можно купить. Еще в обеденном меню только одно блюдо – обычно ростбиф или ветчина.
– Понятно.
– Следующий Туристический класс. Всего шестнадцать дюймов для ног, но во всем остальном то же самое, включая обед, как в Первом классе.
– Ясно. Сумки…
– Второй класс. Столько же места для ног, как и в Туристическом, но три места в каждом ряду с обеих сторон от прохода. На обед подают одни сэндвичи и, конечно, нет напитков.
– Из всех классов какой?..
– Еще у нас есть Низший класс, который, боюсь, вообще не очень удобен по сравнению с другими классами, хотя сам по себе он ничего. Двенадцать дюймов для ног и…
– Это ваш последний класс? – терпеливо поинтересовался Мейер.
– Сейчас мы работаем еще над одним, который будет еще дешевле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Итак, Пол Блейни отправил кисть и написал в официальном заключении для 87-го участка:
"Цвет кожи – белый.
Пол – мужской.
Возраст – 18-24".
Парням придется плясать от этой информации.
Глава 4
Детектив Стив Карелла первый занялся этим делом. Сидя на следующий день рано утром за своим столом рядом с зарешеченными окнами комнаты детективов и наблюдая, как капли дождя стекают по стеклу, он набрал номер Пола Блейни.
– Доктор Блейни, – раздался голос на другом конце провода.
– Блейни, это Карелла из 87-го участка.
– Хеллоу, – поздоровался Блейни.
– Я получил ваше заключение, Блейни.
– Ну и что, что-нибудь не так? – немедленно ощетинился Блейни.
– Ничего, – заверил его Карелла. – Наоборот, думаю, это очень полезная информация.
– Рад это слышать, – успокоился Пол Блейни. – Очень редко кто-нибудь в вашей чертовой полиции признает, что и от медэксперта бывает толк.
– У нас в 87-м участке все по-другому. Мы всегда очень надеемся на ваши заключения.
– Очень рад, – повторил Пол Блейни. – Когда человек дни и ночи напролет работает с трупами, у него начинают возникать сомнения. Знаете, кромсать мертвые тела не такое уж веселое занятие.
– Вы проделали отличную работу, – похвалил Стив Карелла.
– Благодарю.
– Серьезно, – горячо добавил Карелла. – У вас неприметная профессия, но можете быть уверены, мы ценим вашу работу.
– Благодарю вас. Спасибо.
– Если бы мы платили вам за каждое дело, в котором вы нам помогли, хотя бы пять центов, вы бы давно стали миллионером, – еще горячее признался Карелла.
– Ну что же, большое спасибо. Что я могу для вас сделать, Карелла?
– Вы написали отличное заключение, очень полезное. Но есть одна деталь…
– Да?
– Интересно, не могли бы вы мне что-нибудь рассказать о человеке, который все это сделал?
– Все это сделал? – не понял доктор.
– Да. В вашем заключении написано о жертве. Это прекрасно, но…
– Что?
– Прекрасно и очень полезно. Ну а что о преступнике?
– О преступнике?
– Ну да, о мужчине или женщине. О том, кто отсек эту кисть? – пояснил Стив Карелла.
– А, ну конечно, – сообразил Блейни. – Знаете, когда долго осматриваешь трупы, то забываешь, что эти трупы откуда-то берутся. Понимаете? Это становится.., ну.., что-то вроде математической задачи.
– Понимаю. Вы можете что-нибудь сказать о человеке, который отсек кисть? – повторил вопрос Карелла.
– Ее отсекли чуть выше запястья.
– Чем?
– Или большим ножом для рубки мяса, или топориком, по-моему. Во всяком случае, чем-то похожим, – ответил доктор.
– Чистая работа?
– Относительно. Ему или ей пришлось перерубить кости. Однако никаких пробных порезов или царапин нет. Так что человек, который отсек кисть от тела, скорее всего, не из слабонервных.
– А умелый?
– Что вы имеете в виду? – не понял Пол Блейни.
– Ну, вам не кажется, что преступник знаком с анатомией? – объяснил детектив.
– Не думаю, – не согласился доктор. – Самым логичным местом для отсечения является запястье, где соединяются лучевая и локтевая кости. Отсечь кисть в запястье значительно легче, чем рубить кости. Нет, не думаю, что преступник по-настоящему знает анатомию. Я даже не могу понять, почему вообще эту кисть отрезали. А вы?
– Что-то теперь я вас не понимаю, Блейни.
– Вы же, наверное, не раз сталкивались с подобными делами, Карелла? Обычно находят голову, затем туловище и, наконец, конечности. Но если кто-то намерен отрезать всю руку, зачем отрезать кисть? Понимаете? Ведь это же дополнительная работа, в которой я просто не вижу смысла.
– Теперь понимаю, – медленно произнес Карелла.
– Большинство трупов расчленяют или калечат, чтобы сложно было установить их личности. Кстати, поэтому с кончиков пальцев и срезали кожу.
– Несомненно.
– Тогда ваши преступники расчленяют тело, чтобы было легче от него избавиться, – добавил Блейни. – Но отсечение кисти? Как оно может служить этим целям?
– Не знаю, – признался детектив. – Как бы там ни было, мы имеем дело не с хирургом, правильно?
– Да.
– А как, по-вашему, мясник не подойдет?
– Может, и подойдет. Кости перерублены с большой силой. Вполне вероятно, что преступник знает, как обращаться с подобными инструментами. И не забывайте про кожу на пальцах.
– О'кей, Блейни, большое спасибо.
– Пожалуйста, – ответил счастливый доктор и положил трубку.
Стив Карелла некоторое время продолжал думать о расчлененных телах. Неожиданно у него во рту появился очень кислый привкус. Карелла отправился в канцелярский отдел и попросил Мисколу сварить кофе.
Кабинет капитана Фрика находился на первом этаже. Сейчас здесь на ковре пребывал полицейский по имени Ричард Генеро. Капитан Фрик являлся начальником 87-го участка, но в деятельность сыскного отдела вмешивался редко. Он не отличался большой сообразительностью да и, честно говоря, умом. Фрику нравилась работа полицейского, но еще больше капитану хотелось стать кинозвездой. Кинозвезды постоянно общаются с роскошными женщинами, а полицейские капитаны только орут на незадачливых подчиненных.
– Должен ли я понимать, Генеро, что ты не знаешь, кто оставил эту сумку на тротуаре – мужчина или женщина? Так?
– Да, сэр.
– Ты не можешь отличить мужчину от женщины, Генеро?
– Да, сэр. Я хочу сказать, могу, сэр, но лил дождь.
– Ну и что?
– Лицо этого человека было спрятано под зонтом, сэр.
– Этот человек был в платье?
– Нет, сэр.
– В юбке?
– Нет, сэр.
– В штанах?
– Вы имеете в виду брюки, сэр?
– Да, конечно, я имею в виду брюки! – взорвался Фрик.
– Да, сэр. Вернее, они могли быть брюками, которые носят и женщины, и мужчины, сэр.
– И что ты сделал, когда увидел на тротуаре сумку, Генеро?
– Я закричал вслед автобусу, сэр.
– И что дальше?
– Затем я открыл сумку.
– И когда ты увидел, что находится в сумке?..
– Я.., я, кажется, слегка растерялся, сэр.
– Ты побежал за автобусом?
– Н.., н.., нет, сэр.
– Ты знаешь, что следующая остановка находится всего в трех кварталах?
– Нет, сэр.
– Эх ты, Генеро. Ты понимаешь, что ты мог остановить машину, догнать автобус и арестовать человека, который оставил сумку?
– Да, сэр. Я хочу сказать, что тогда я этого не понял, сэр. Но сейчас понимаю, сэр.
– И тем самым нам бы не пришлось посылать сумку в лабораторию и гонять детективов в аэропорт?
– Да, сэр.
– И не искать другие части тела, чтобы установить личность убитого? Это ты хоть понимаешь, Генеро?
– Да, сэр.
– Тогда почему же ты такой осел?
– Не знаю, сэр.
– В автобусной компании нам сказали, что автобус, который отъехал от той остановки в 2.30.., в 2.30, Генеро?
– Да, сэр.
– ., в 2.30, имеет номер 8112. Мы разговаривали с водителем. Он не помнит никакого человека в черном, который сел на том углу, ни мужчины, ни женщины.
– Я видел этого человека, сэр. Я видел его или ее, сэр, собственными глазами.
– Мы тебе верим, Генеро. Водитель автобуса не обязан помнить всех своих пассажиров. Как бы там ни было, Генеро, мы до сих пор так ничего и не выяснили. А все потому, что ты не подумал. Почему ты тогда не подумал, Генеро?
– Не знаю, сэр. Наверное, я очень растерялся.
– Господи, бывают времена, когда я жалею, что я не кинозвезда или еще что-нибудь в этом роде, – страдальчески проговорил капитан Фрик. – Ладно, иди. Живи, Генеро.
– Да, сэр.
– Давай, выметайся!
– Слушаюсь, сэр. – Генеро отдал честь и поспешно покинул кабинет начальника участка, благодаря свою счастливую звезду: никто не знал, что он перед тем, как нашел сумку, выпил два стакана вина у Макса Манделя.
Фотография сумки лежала на столе Нельсона Пиата.
– Да, это наша сумка, верно, – сказал он. – Отличная фотография. Вы снимали?
– Вы имеете в виду меня лично? – переспросил детектив Мейер Мейер. – Да.
– Нет, полицейский фотограф.
– Да, это наша сумка, – повторил Пиат. Он откинулся на спинку кожаного вращающегося кресла, которое стояло у огромного окна. Кабинет находился на четвертом этаже административного здания международного аэропорта. Окна выходили на взлетную полосу, мокрую от дождя. – Проклятый дождь! – добавил Нельсон Пиат. – Он нам так мешает.
– Вы не можете летать, когда идет дождь? – поинтересовался Мейер.
– Можем. Мы можем летать почти в любую погоду. Но полетят ли пассажиры, вот в чем вопрос? Как только начинается дождь, все сразу начинают отказываться от билетов. Боятся. Все боятся, – Пиат покачал головой и опять принялся изучать глянцевую фотографию размером 8,5 х 11 дюймов. Сумку сфотографировали на белом фоне. Снимок действительно был отличным. Название фирмы и девиз виднелись отчетливо, словно неоновые. – Ну и что случилось с этой сумкой, джентльмены? Какой-нибудь взломщик держал в ней инструменты или еще что-нибудь в этом роде? – Он рассмеялся собственной шутке и взглянул сначала на Клинга, потом на Мейера.
Клинг ответил за обоих:
– Не совсем, сэр. Убийца прятал в ней часть трупа.
– Часть?.. Ого, ясно. Да, это плоховато, даже очень плохо для бизнеса. – Пиат замолчал. – Или нет? – Он опять замолчал, что-то обдумывая. – Газеты будут писать об этом деле?
– Сомневаюсь, – ответил Мейер. – Оно слишком кровавое для публики, и к тому же в нем нет ни изнасилования, ни роскошной женщины. Слишком скучно.
– Я подумал.., знаете.., фотография сумки на первых страницах газет могла бы нам здорово помочь. Черт возьми,такую рекламу трудно достать обычным путем. Кто знает, может, она нам даже поможет?
– Да, сэр, – терпеливо согласился Мейер.
Если Мейер Мейер обладал добродетелями, то терпеливость, несомненно, относилась к их числу. Он родился терпеливым. Дело в том, что отец Мейера был шутником, человеком, который с удовольствием рассказывал гостям во время обеда, что они едят из грязных тарелок. Да, это был настоящий шутник. И вот, когда этот хохмач стал слишком стар, чтобы подтирать носы младенцам и менять пеленки, произошло маленькое чудо – его жена забеременела.
Природа сыграла хорошенькую шутку над королем весельчаков. Старший Мейер долго дулся и даже на время перестал шутить, подготавливая месть природе. Когда акушерка приняла голубоглазого мальчика весом в шесть фунтов шесть унций, Мейер решил нанести свой последний удар. Отец назвал ребенка Мейером. Так мальчик стал Мейером Мейером.
Согласитесь, это была замечательная шутка! Старик Мейер не переставал смеяться целую неделю. Однако Мейеру-младшему оказалось не до смеха. Мейеры жили в районе, в котором не было евреев. Если мальчишки, жившие по соседству, и нуждались в дополнительном поводе (кроме еврейского происхождения) для того, чтобы ежедневно колотить Мейера Мейера, этим поводом вполне явилось его имя.
Только спустя много лет Мейер Мейер узнал, что невозможно драться с двенадцатью противниками одновременно, но что иногда можно отговорить эту дюжину от драки. И он терпеливо уговаривал. Иногда уговоры срабатывали, чаще нет. Несмотря на результаты, терпеливость постепенно стала основной чертой его характера. Именно эта особенность Мейера Мейера, очевидно, явилась причиной его полного облысения в тридцать семь лет.
Но с другой стороны, разве можно было лишить стареющего комедианта последней, его самой удачной шутки?
– Как распределяются эти сумки, мистер Пиат? – терпеливо спросил Мейер Мейер.
– Распределяются? Они совсем не распределяются. Их просто выдают нашим пассажирам. Отличная реклама.
– Эти сумки дают всем вашим пассажирам?
– Не совсем. Видите ли, у нас несколько классов полетов.
– Вот как?
– У нас есть Высший класс, в котором между сиденьями больше места – целых двадцать дюймов. Хватит, чтобы вытянуть ноги; напитки; несколько блюд в обеде; специальное багажное отделение.., короче, самое лучшее, что мы можем предложить нашим пассажирам.
Еще у нас есть Первый класс, который отличается от Высшего только отсутствием напитков. Конечно, при желании их можно купить. Еще в обеденном меню только одно блюдо – обычно ростбиф или ветчина.
– Понятно.
– Следующий Туристический класс. Всего шестнадцать дюймов для ног, но во всем остальном то же самое, включая обед, как в Первом классе.
– Ясно. Сумки…
– Второй класс. Столько же места для ног, как и в Туристическом, но три места в каждом ряду с обеих сторон от прохода. На обед подают одни сэндвичи и, конечно, нет напитков.
– Из всех классов какой?..
– Еще у нас есть Низший класс, который, боюсь, вообще не очень удобен по сравнению с другими классами, хотя сам по себе он ничего. Двенадцать дюймов для ног и…
– Это ваш последний класс? – терпеливо поинтересовался Мейер.
– Сейчас мы работаем еще над одним, который будет еще дешевле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20