Другие двери, в задней части мостика, были обозначены латунными буквами как «Отсек карт» и «Радиокомната». Снизу от передних окон, на всю длину, протянулся набор оборудования: консоли, ряды телефонов, связь с контрольными пунктами по всему судну. За окнами предрассветный шквал нёсся поперёк штормистых пустынь океана. Единственный свет исходил от пульта управления и экранов. Меньший ряд окон позволял обозревать корму и двойную белую линию кильватера меж труб, за кормой корабля, исчезающую по направлению к горизонту.
В центре помещения находился командно-контрольный пункт. Здесь МакФарлэйн увидел капитана, тёмную фигуру в почти непроглядной темноте. Она говорила в телефон, время от времени наклоняясь, чтобы отдать приказ рулевому сбоку от неё. Впадины глаз последнего были освещены холодным зелёным светом радарного экрана.
Когда МакФарлэйн присоединился к молчаливому бдению, шквал начал стихать, и над горизонтом занимался серый рассвет. Одинокий палубный матрос передвигался наподобие муравья по баковой надстройке в отдалении, по одному ему ведомому делу. Несколько настойчивых птиц кружились и кричали над густой пеной, которую оставлял за собой нос корабля. Шокирующий контраст по сравнению с жаркими тропиками, которые они оставили позади меньше недели назад.
После того, как «Рольвааг» пересёк экватор, в душную жару и проливные дожди, апатия овладела кораблём. МакФарлэйн тоже её чувствовал: зевал над играми в шаффлборд; праздно сидел в своей каюте, наблюдая за волнами цвета серого ореха. Но по мере того, как они продолжали двигаться на юг, воздух становился бодрящим, океанические волны длиннее и выше, а жемчужное небо тропиков уступило место яркой лазури, усеянной облаками. И по мере того, как воздух становился свежее, он чувствовал, как общее беспокойство сменяется растущим возбуждением.
Дверь на мостик снова отворилась, и вошли два человека: третий офицер, несущий утреннюю вахту с восьми до двенадцати, и Эли Глинн. Он тихо подошёл сбоку к МакФарлэйну.
— Что случилось? — Шёпотом спросил МакФарлэйн.
Прежде чем Глинн мог ответить, из-за спины раздался мягкий щелчок. МакФарлэйн обернулся, чтобы увидеть, как Виктор Ховелл вышел из радиокомнаты, и посмотреть на смену вахты.
Третий офицер подошёл ближе и пробормотал что-то на ухо капитану. В свою очередь, она бросила взгляд на Глинна.
— Держите наблюдение за правым бортом, — сказала она, кивнув на горизонт, который лезвием ножа протянулся через всё небо.
Когда небо просветлело, выпуклости и впадины вздымающегося моря стали видны отчётливей. Копьё утренней зари пробилось сквозь плотный слой облаков спереди от судна, с правого борта. Отступив на шаг от рулевого, капитан прошла к передней стене окна, сомкнув за спиной руки. Как только она это сделала, ещё один луч света пробил верхушки облаков. И затем, внезапно, весь западный горизонт осветился наподобие извержения света. МакФарлэйн прищурился, пытаясь понять, на что же он смотрит. Затем догадался: ряд снежных пиков, увенчанных ледниками, пылающими в лучах рассвета.
Капитан обернулась к группе.
— Земля на горизонте, — сухо промолвила она. — Горы Огненной Земли. Через несколько часов мы пройдём через пролив Ле-Мэр и окажемся в Тихом океане.
Она подала бинокль МакФарлэйну.
МакФарлэйн уставился в бинокль на горную цепь; отдалённая и неприветливая, наподобие крепостного вала затерянного континента, пики были покрыты длинными вуалями снега.
Глинн распрямил плечи, отвернулся от зрелища и глянул на Виктора Ховелла. Первый помощник неторопливо подошёл к технику на дальнем конце мостика, который быстро поднялся и исчез за дверью на правом крыле. Ховелл вернулся на командный пункт.
— Вам пятнадцать минут на кофе, — сказал он третьему офицеру. — Я возьму управление на себя.
Юный офицер перевёл взгляд с Ховелла на капитана, удивлённый нарушением процедуры.
— Вы хотите, чтобы я внёс это в журнал, мэм? — Спросил он.
Бриттон покачала головой.
— Необязательно. Просто будьте здесь через четверть часа.
Когда офицер исчез с мостика, капитан повернулась к Ховеллу.
— Всё готово к связи с Нью-Йорком? — Спросила она.
Первый помощник кивнул.
— Господин Ллойд ждёт.
— Очень хорошо. Давайте его сюда.
МакФарлэйн подавил вздох. «Одного раза в день уже не хватает?» — подумал он. Полуденные ежедневные сеансы видеоконференции с Музеем Ллойда уже сделались для него сущим кошмаром. Ллойд всегда разговаривал с дикой скоростью, страстно желая знать положение судна с точностью до морской мили, допрашивая всех и каждого в пределах досягаемости, вырабатывая схемы и ставя под сомнения каждый план. МакФарлэйн дивился терпению Глинна.
В громкоговорителе, прикреплённом к переборке, послышался треск, и затем МакФарлэйн услышал голос Ллойда, оглушительный даже в огромном пространстве мостика.
— Сэм? Сэм, ты где?
— Это капитан Бриттон, господин Ллойд, — сказала Бриттон, жестом указывая остальным на микрофон. — В пределах видимости побережье Чили. До Пуэрто-Вильямса день пути.
— Потрясающе! — Пророкотал Ллойд.
К микрофону приблизился Глинн.
— Господин Ллойд, это Эли Глинн. Завтра мы проходим чилийскую таможню. Доктор МакФарлэйн, я и капитан отправимся в Пуэрто Вильямс, чтобы представить судовые бумаги.
— Это необходимо? — Спросил Ллойд. — Почему вы все должны там быть?
— Позвольте мне объяснить. Первая проблема состоит в том, что таможенники, вероятно, пожелают подняться на борт судна.
— Боже, — донёсся ответ Ллойда. — Это может раскрыть все наши карты.
— Потенциально. Именно поэтому наше первое усилие должно быть направлено на то, чтобы предотвратить визит. Чилийцы захотят встретить главных действующих лиц — капитана, главного горного инженера. Если мы направим туда младших по рангу, они почти наверняка будут настаивать на том, чтобы подняться на борт.
— А я-то на что? — Спросил МакФарлэйн. — В Чили я — персона нон-грата, вы помните? Я просто предпочёл бы не высовываться.
— Простите, но вы наш туз в рукаве, — ответил Глинн.
— Это ещё почему?
— Вы — единственный из нас, кто по-настоящему бывал в Чили. У вас больший опыт в ситуациях вроде этой. В том маловероятном случае, если всё обернётся неожиданным образом, нам понадобятся ваши инстинкты.
— Потрясающе. Не думаю, что мне платят достаточно для того, чтобы идти на такой риск.
— О, нет, вполне достаточно, — раздражительно произнёс бесплотный голос Ллойда. — Послушай, Эли, а что, если они всё равно захотят подняться на борт?
— На этот случай у нас готова приёмная.
— Приёмная? Последнее, что нам нужно — чтобы они задержались.
— Это помещение не слишком потворствует задержке. Если они в самом деле поднимутся на борт, их проведут к передней контрольной комнате промыва танкеров. Местечко не слишком комфортабельное. Мы поставили там несколько металлических стульев — в недостаточном количестве — и пластиковый стол. Обогрев выключен. Часть пола промыта химикатами, которые еле заметно пахнут фекалиями и рвотой.
Смех Ллойда, усиленный и металлический, прозвенел по всему мостику.
— Эли, Бог запрещает тебе когда-либо вести войну. А что, если они решат пройти на капитанский мостик?
— На этот случай у нас тоже имеется план. Поверьте, Палмер, когда мы поговорим с таможенниками в Пуэрто-Вильямсе, они едва ли захотят подняться на борт, и тем более пройти на мостик. — Он повернулся. — Доктор МакФарлэйн, с этого момента вы не говорите по-испански. Просто следуйте за мной, и всё. Позвольте мне и капитану Бриттон вести все переговоры.
Наступила минутная тишина.
— Ты сказал, что это ваша первая проблема, — наконец, заговорил Ллойд. — Есть и другие?
— Пока мы будем находиться в Пуэрто-Вильямсе, нам надо будет провернуть одно дело.
— Смею я поинтересоваться, какое именно?
— Я планирую воспользоваться услугами мужчины по имени Джон Паппап. Нам надо будет его отыскать и поднять на борт.
Ллойд простонал.
— Эли, я начинаю думать, что ты наслаждаешься, сбрасывая мне на голову сюрприз за сюрпризом. Кто такой этот Джон Паппап, и зачем он нам нужен?
— Он наполовину яган, наполовину англичанин.
— А кто такие «яган», чёрт побери?
— Индейцы яган изначально населяли острова мыса Горн. Их больше не осталось, есть лишь несколько метисов. Паппап стар, вероятно, ему под семьдесят. По существу, его люди вымерли у него на глазах. Он последний из тех, кто может хранить кое-какие индейские знания.
Громкоговоритель умолк на несколько секунд. Затем с треском вернулся к жизни.
— Эли, эта схема кажется мне недоработанной. Ты сказал, что планировал воспользоваться его услугами? А сам он об этом знает?
— Ещё нет.
— А что, если он скажет нет?
— Когда мы до него доберёмся, он будет не в состоянии сказать нет. Кроме того, вы не слышали о проверенной временем морской традиции «вербовки»?
Ллойд простонал.
— Значит, к нашему списку преступлений добавится ещё и похищение человека?
— Ставки высоки, — сказал Глинн. — Вы это знали, когда мы приступили к работе. Паппап вернётся домой богачом. С этой стороны не будет никаких проблем. Единственная сложность в том, чтобы его найти и доставить на борт.
— Ещё какие-нибудь сюрпризы?
— В таможне доктор МакФарлэйн и я покажем фальшивые паспорта. Это путь к наивысшей уверенности в успехе, хотя и связан с небольшим нарушением чилийских законов.
— Постойте, постойте, — сказал МакФарлэйн. — Поездка с фальшивым паспортом — нарушение и американского закона.
— Об этом никто не узнает. Я уладил, что записи о паспортах потеряются между Пуэрто-Вильямсом и Пунта-Аренасом. Конечно, у нас останутся наши настоящие паспорта, с настоящими визами, штампами прибытия и отправки. Или, по крайней мере, так будет казаться.
Он осмотрелся, как будто ожидая возражений. Их не последовало. Старший офицер стоял у руля, безучастно управляя судном. Капитан Бриттон смотрела на Глинна. Её глаза были широко распахнуты, но она хранила молчание.
— Хорошо, — сказал Ллойд. — Но я должен сказать тебе, Эли, что эта ваша схема заставляет меня нервничать. Я жду немедленного доклада, как только вы вернётесь из таможни.
Динамик внезапно умолк. Бриттон кивнула Виктору Ховеллу, который растворился в радиокомнате.
— Все, кто отправится в порт, должны себя осмотреть, — сказал Глинн. — Доктор МакФарлэйн может идти как есть, — Глинн одарил его освобождающим беглым осмотром. — Но капитану Бриттон следует держаться несколько менее официально.
— Вы сказали, у нас будут фальшивые паспорта, — сказал МакФарлэйн. — Полагаю, на них будут вымышленные имена?
— Правильно. Ваше имя будет доктор Сэм Видманштэттен.
— Остроумно.
После короткого молчания Бриттон спросила:
— А вы сами?
В первый раз, что МакФарлэйн мог упомнить, Глинн рассмеялся — низкий, тихий звук, который больше походил на дыхание.
— Зовите меня Ишмаэль, — сказал он.
Чили, 12-е июля, 9:30
На следующий день большой корабль «Рольвааг» остановился в Горее Роадс, широком проливе меж трёх островов, которые поднимаются из пучин Тихого океана. Негреющий солнечный свет окутывал сцену резким контрастом. МакФарлэйн стоял у поручня катера «Рольваага», небольшого дряхлого судёнышка, почти настолько же проржавевшего, как и его родитель, и пристально смотрел на танкер, по мере того, как расстояние до него медленно увеличивалось. С уровня моря корабль выглядел ещё внушительнее. Высоко над ним, в хвосте судна, он видел Рашель, завёрнутую в парку на три размера больше, чем нужно.
— Эй, босс! — Еле слышно крикнула она, махнув рукой. — Не возвращайся с триппером!
Лодка качнулась на резком повороте и направилась к пустынному ландшафту Isla Navarino. То была самая южная населённая земля на планете. В отличие от гористого побережья, мимо которого они проплыли днём раньше, восточные склоны Наварино были низкими и однообразными: замёрзшее, покрытое снегом болото, спускающееся к широким отлогим берегам, покрытым галькой, о которые разбивались волны Тихого океана. Нигде ни единого признака присутствия человека. Пуэрто-Вильямс лежал в двадцати милях дальше по проливу Бигль, в безопасных водах. МакФарлэйна охватила дрожь, и он плотнее завернулся в парку. Проводить время на Isla Desolacion — удалённом даже по стандартам этого богом забытого места — одно. Но ошиваться возле чилийского порта заставляло его нервничать. В тысяче миль к северу отсюда до сих пор жило достаточно людей, которые помнили его в лицо — и были бы счастливы познакомить его с дулом винтовки. Был шанс, пусть и небольшой, что один из них сейчас находится здесь.
В это время Глинн присоединился к нему и встал сбоку, у поручней. Он был одет в заляпанную стёганную куртку, в несколько слоёв грязных шерстяных рубашек, и в оранжевую кепку. Одной рукой он вцепился в потрёпанный портфель. Его лицу, в обычных обстоятельствах придирчиво чисто выбритому, было позволено обрасти щетиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65