"Стрелять только в самом крайнем случае...", - а в интонации яснее ясного звучит: "Убить на месте, как бешеную суку!"
Она судорожно сглотнула и потерла еще ноющий иногда рубец от раны. Что это с ней? Ясновидение? Новая способность?
- Нет. - Сказала она. - В толпе мне работать нельзя. Все провалим.
Берман взъерошил жесткую шевелюру, прищурился. Но согласился:
- К тому же на подобных мероприятиях он всегда с супругой... Как быть, Мери?
- А за кулисы, с артистами поговорить, он не ходит?
- Нет... Не всегда, во всяком случае... Стоп! - Илья Аркадьевич поднял лохматую голову, в его глазах гуляли сумасшедшие искорки. - Знаю! Знаю, куда он ходит ВСЕГДА. И без жены. Соло.
...Одним из доказательств божественного происхождения фараонов древнего Египта служило то, что ни один смертный никогда не видел, чтобы правитель справлял естественную надобность. А истиной причиной того были кое-какие особенности АРХИТЕКТУРЫ ФАРАОНОВСКИХ ПОКОЕВ.
Те же ли цели преследовали советские идеологи былых времен, или вопрос тут в соблюдении безопасности, однако не есть в Большом театре специальный, как его называют - "царский" - сортир, проследовать в который можно единственно - прямиком из правительственной ложи.
Тяжелый бархатный занавес закрыл сцену. Огромные хрустальные люстры затлели все ярче занимающимися огнями. Первый акт "Чайки" завершился. Восторженная публика овациями вызывала актеров на поклон.
Крякнув, поднялся в своем ложе и Президент. Улыбнулся очаровательной "народной" улыбкой, ударил несколько раз в ладоши - ровно столько, сколько было необходимо фоторепортерам. Затем, снова крякнув, наклонился к жене и произнес ритуальное:
- Ну я того... Схожу.
Повернулся было, но не выдержал, шагнул обратно, взял с подноса на столике рюмашку, опрокинул ее, прослезился, поморщился под неодобрительным взглядом жены, кинул в рот маринованную маслину без косточки и только после этого без колебаний направился к выходу.
Сотрудник с "атомным чемоданчиком" и двое охранников в элегантных вечерних костюмах остались за дверьми. Еще двое шагнули в сортир перед Президентом, быстро окинули взглядом сверкающее кафельной стерильностью помещение, заглянули за кабинку (в упор посмотрев на Машу, но не заметив ее), в саму кабинку, и лишь после этого старший позвал:
- Господин Президент, можно.
История учит: именно в подобных заведениях завершили свои политические карьеры, а вместе с ними и жизни, очень многие деятели.
Президент прошествовал в секцию, прикрыл за собой дверь. И доверие народа, и высокий сан бессильны перед физиологией. Звуки, раздающиеся из кабинки, заставили Машу брезгливо скривиться. Тут-то, осторожно, на цыпочках, она и вышла из своего угла и встала прямо напротив двери. В трех шагах от усатого охранника.
Как истинный сын своего народа, будучи, к тому же, изрядно подшофе, из кабинки Президент вышел с расстегнутыми штанами. Усердно заправляться принялся уже потом. Справившись с последней пуговицей, он поднял голову и остолбенел.
- Э-э-э... Собственно... - только и успел он произнести, как столь поразившее его видение исчезло.
- Да-а-а, - протянул он в ответ на удивленный взгляд усатого телохранителя. И вдруг задал неожиданный вопрос: - Ты, Володя, водочку-то пьешь?
- Бывает, господин Президент, - отчеканил тот.
- А вот и зря. Не надо. Не пей, - наставительно сказал глава страны и, сокрушенно качая головой, направился обратно к супруге.
...Над рассказом Маши Берман хохотал до слез, когда вечером, в валютном баре "России", они отмечали удачное окончание операции.
- Вот не думал, что с ним все пройдет так гладко! Верно говорят "власть развращает". Выпить он и раньше любил, но всегда находился кто-то, способный его одернуть. А теперь все только в рот ему заглядывают.
- И что вы имеете против него? - подняла брови Маша, потягивая через соломинку "Сангрию" со льдом. - Приятный старик, очень даже, как вы говорите, "демократичный"...
- В принципе, никто ничего не имеет ни против его взглядов, ни против него лично. И раньше, когда у нас было крепкое, мощное государство, такой правитель, как "представительная власть", был бы очень даже к месту. Да, Брежнев, например.
- Я его даже не помню.
- А я помню, ох, как помню... Весь мир ржал... Но сейчас, когда все лопается по швам, содержать такого "главу" - неоправданная роскошь. Нужна твердая, цельная личность...
- "Сильная рука".
- Сильная рука - это вовсе не обязательно концлагеря и комендантские часы. Порядок нужен всем, и он вовсе не обязательно должен быть казарменным. А у этих старых пердунов сил хватает только на организацию мощной личной охраны...
Маша вспомнила звуки в президентском сортире и поперхнулась. Этой детали ей хватило, чтобы увериться в верности деклараций Ильи Аркадьевича.
- Значит, все-таки, переворот?
- Очень надеюсь, что - нет. - Илья Аркадьевич прищурил глаза, затянувшись "кэмелом". - Очень надеюсь...
- А вот мы с вами сидим, неожиданно сменила тему Маша (хмель давал о себе знать), - сидим вот тут... Вон - американцы, вон - французы... Негры тут же. Музыка. Нам весело. А вы опять какую-нибудь революцию устроите, и страна станет сильной, ее бояться все будут, и люди будут работать... Только ничего этого, - она обвела рукой вокруг, - не будет.
- Да ерунда это все! - рявкнул, похоже, тоже захмелевший Берман так, что на них стали оборачиваться. - Мы же не к старому зовем!
- Мы - это кто? Какая-то новая партия?
- Нет. - Илья Борисович стал говорить нарочито спокойно и тихо. - Мы - это небольшая группа здравомыслящих, опытных и энергичных людей, работающих в высших эшелонах власти. Людей, окончательно убедившихся в невозможности достижения РАЗУМНЫХ результатов парламентским путем в этой стране, в нынешней ситуации. Существует пакет предложений, который со дня на день мы собираемся передать Президенту на рассмотрение. Если хотя бы половина из того, что мы предлагаем, будет одобрено, не понадобится не только переворота, но даже наоборот: в нашем лице Хозяин получит преданную гвардию, "просвещенную опричнину".
Никогда еще Маша не видела Бермана таким... благородным, что ли. И вдруг поняла, кого он ей напоминает: кардинала Ришелье. Только более искреннего.
- А если нет? - спросила она. - Если не одобрит?
- Тогда он должен тихо исчезнуть. Во имя России. В конце концов, это его долг и привилегия - жить во имя России. А если нужно, то и исчезнуть во имя нее.
- И убивать его, вы поручите мне...
Илья Аркадьевич, словно внезапно отрезвев, огляделся по сторонам. И сказал, понизив голос почти до шепота:
- Еще раз повторяю: надеюсь, что до этого не дойдет. А уж если дойдет, ты будешь не орудием, а чем-то вроде Троянского коня.
- Ясно, - Маша почувствовала, что усталость берет свое. - Ладно. Когда все это будет?
- Не знаю. Скоро.
- Ладно. Я спать хочу. Проводите меня.
Скоростной лифт в один миг домчал их до ее седьмого этажа. У двери номера они остановились.
- До завтра, - полуутвердительно, полувопросительно произнесла Маша.
- До завтра, - ответил он.
И вдруг быстро наклонился и коснулся губами ее щеки. И тут же быстрыми шагами вернулся к лифту.
Как странно, - думала Маша, открывая ключом дверь. - И этот человек принудил Соню спать с ним? Это совсем на него не похоже. Или она врала мне? Нет. Точно нет. Кое-что в том, как они при ней общались друг с другом, говорило и о взаимной ненависти, и о том, что близость между ними действительно была. Неужели он играет со мной? Хочет казаться лучше чем есть на самом деле?
Она разделась, погасила свет и, уже засыпая, подумала, ничуть не стесняясь своей мысли: "Если бы сейчас он начал приставать ко мне, я бы вышвырнула его вон. А вот если бы он остался как-то случайно... Я бы, наверное, была даже рада этому..."
4
Три дня после "обработки" президента прошли без особых событий, и Маша пару раз заговаривала с Берманом на предмет "каникул" - съездить домой или в Питер, к отцу. Но тот всякий раз отвечал уклончиво. Необходимость в ее помощи может возникнуть в любой момент, и, по-видимому, это случится очень скоро.
И вот, на четвертый день, во время экскурсии по Москве, которую Илья Аркадьевич устроил на своей "Волге" для скучающей Маши, в салоне автомобиля зажужжал радиотелефон.
- Да? - взял трубку Берман. - Понял.
Вот и весь разговор.
- Итак, завтра. - Обернулся он к Маше, и она увидела, как изменилось его лицо. - РОВНО В ШЕСТНАДЦАТЬ НОЛЬ-НОЛЬ ПРЕЗИДЕНТ ЖДЕТ НАС У СЕБЯ.
- Нас - это сколько?
- Нас - пятеро. Я, шеф, замминистра обороны и двое экономистов. Назавтра намечено обсуждение нашего проекта. Если ответ, хотя бы в целом, будет положительным, послезавтра ты тихо и мирно отправишься домой. Домой ты отправишься и в противном случае, но тогда тебе придется сперва поучаствовать в неприятном деле. Схема операции проста как мир. Ты будешь нашим оруженосцем. Пять пистолетов и нервно-паралитический баллон вполне поместятся в твою сумочку. Вся наша команда, в отличии от президентской, будет видеть тебя. При необходимости, ты просто раздашь нам оружие.
- Путч?
- Если хочешь, да. Только без арестов и прочего идиотизма. Вся эта банда маразматиков должна быть уничтожена. Официальная версия по президенту - скоропостижная смерть от сердечного приступа. Похороны с почестями... Короче, дальнейший механизм разработан детально, а тебе его знать ни к чему. Сейчас едем в "Россию", сиди в номере и не высовывай носа. Завтра в полдень я буду у тебя.
С двенадцати до трех Берман и Маша обсуждали все возможные варианты поведения президента и его людей, а соответственно - варианты ее поведения. Кроме того Маша несколько раз внимательно просмотрела четыре принесенные Ильей Аркадьевичем фотографии - людей его команды. Точнее команды Генерального прокурора, ведь именно он, в самом крайнем случае, должен был стать главой страны...
Моделировалось несколько вариантов развития ситуации, но того, что произошло на самом деле ожидать не мог НИКТО.
Они вошли в огромный светлый кабинет, или, точнее - в небольшой зал. Президент восседал в торце длинного стола. Он привстал и приветственно кивнул головой. Поздоровавшись, пятерка генерального прокурора села по левую руку от главы государства. По правую село четверо приближенных президента, включая главу правительства.
- Господа, - начал президент, - мы внимательно ознакомились с представленными вами документами.
Приближенные с неопределенными улыбками покачали головами.
- Следует согласиться с тем, что работа вами проведена серьезная, анализ собранной информации восхищает скрупулезностью. Однако создается впечатление, что выводы получены вами не в результате этого анализа, а под воздействием ошибочной идеи принятой вами априори. Простите, - неожиданно отвлекся он, - позвольте поинтересоваться: ТУТ ПРИСУТСТВУЮТ ВСЕ, ИМЕЮЩИЕ ОТНОШЕНИЕ К ЭТОЙ РАБОТЕ?
Генеральный секретарь, полноватый, кажущийся стеснительным человек в очках, одного примерно возраста с Берманом, огляделся, так, словно не знал точно с кем вошел в кабинет и, удовлетворенно кивнув, подтвердил:
- Да. Все.
- Тем лучше, тем лучше, - потер ладони президент. - Ибо все ваши "предложения" в совокупности мы склонны расценивать не иначе как государственную измену.
На миг в зале зависла тяжелая тишина. Маша глянула на Бермана. Его лицо было напряжено так, словно он пытался, но не мог, осмыслить сказанное президентом.
Генеральный секретарь с растерянным видом слегка привстал с кресла.
И тут четыре двери в четырех стенах зала распахнулись и в каждую из них одновременно вошло по два вооруженных автоматами молодчика.
- Следствие установит степень вины каждого из вас, - повысив голос, продолжил президент. - Надеюсь, никто из здесь присутствующих не станет оказывать сопротивления конституционной власти.
От каждой пары автоматчиков, на ходу сдергивая с поясов наручники, отделилось по одному.
"Вот и все", - подумала Маша и неожиданно для себя поняла, как, оказывается, симпатичны ей "заговорщики", И КАК НЕНАВИСТЕН СИДЯЩИЙ ВО ГЛАВЕ СТОЛА.
Она даже и мысли не имела, что при таком раскладе кто-то попытается сопротивляться. Но, видимо, на карту было поставлено слишком многое.
- Мери! - услышала она. Илья Аркадьевич смотрел на нее с сумасшедшим огнем в глазах. - Мери! - повторил он.
Маша очнулась от оцепенения и, торопливо расстегнув сумочку, достала пистолет. Тем временем, один из молодчиков уже начал заворачивать Берману руки за спину. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она сняла предохранитель и с локтя выстрелила охраннику в голову.
Грохот потряс кабинет, словно в центре его взорвалась водородная бомба. Охранник еще падал на пол, а пистолет, брошенный Машей, уже был в руках Ильи Аркадьевича.
Автоматчики слегка замешкались. Оно и понятно: сначала выстрел, раздавшийся из пустоты, затем из той же пустоты вылетел какой-то предмет, оказавшийся пистолетом... Замешкались СЛЕГКА. Ровно настолько, чтобы Илья Аркадьевич успел, вытянув обе руки, сделать три выстрела в президента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13