Почти мгновенно он вспомнил призрачную гориллу, странное похожее на свинью существо и лемура-оленя.
Миссьон прилег рядом с Призраком. Он не был уверен, что хочет увидеть то, что покажет ему индри, понимая, что зрелище будет невыносимо печальным. Он смотрел сквозь нависшие корни, пока ночь впитывала остатки света, как огромная черная губка.
Так он лежал в полумраке, обняв лемура. Зверек подвинулся ближе, протянул лапу к его лицу. Маленькие мышиные лемуры выскользнули из-под корней, из ниш и дупел древнего дерева и, попискивая, прыгали по комнате, гоняясь за насекомыми. Хвосты метались над головами, большие пылающие уши, тонкие, как бумага, откликались на каждый звук, а широкие прозрачные глаза высматривали добычу на стенах и полу. Они делали так миллионы лет. Мечущийся хвост, дрожащие уши отмечали поступь столетий.
Пока свет впитывался в губку ночи, Миссьон мог смотреть во всех направлениях на многие мили: тропические леса на побережье, горы и кустарники в глубине острова, засушливые южные районы, где лемуры прыгали среди высоких колючих кактусов-дидиерий. Они прыгали, скакали и странствовали по земле задолго до того, как на острове появился первый человек, до того, как первый человек появился на земле, до начала времени.
Старая иллюстрированная книга с золотым обрезом, папиросная бумага поверх каждого рисунка... "Призрачные лемуры Мадагаскара", золотое тиснение. Гигантские папоротники и пальмы, луковичные тамаринды, лозы и кустарники. В углу картинки большая птица, десять футов высотой, пухлая, неуклюжая, беспомощная, явно не способная летать. Эта птица говорит, что здесь остановилось время. В таком лесу не могло быть хищников, не могло быть больших кошек. В центре рисунка кольцехвостый лемур на ветке, смотрит прямо на зрителя. Теперь появляются еще лемуры, словно в головоломке...
Народ Лемуров старше, чем Homo Sap, намного старше. Их возраст насчитывает сто шестьдесят миллионов лет, время, когда Мадагаскар отделился от африканского континента. Их способ думать и чувствовать принципиально отличается от нашего, он не ориентирован во времени, они не имеют представления о последовательности и случайности, эти категории для них противоречивы и непонятны.
Некоторые полагают, что виды, не оставившие окаменелых следов, исчезли навсегда. На самом деле Большая Картина, история жизни на земле, доступна для прочтения любому. Горные массивы и джунгли ускользают вспять, то неспешно, то ускоряя бег, огромные потоки земли движутся или застывают в широких дельтах, водовороты земли, словно пилы, отделяют острова друг от друга, великий раскол, земные массивы трутся друг о друга, затем разделяются, разлетаются в стороны, все поспешней... утихая у огромного красного острова, с пустынями и тропическими лесами, поросшими кустарником горами, с озерами, уникальными животными и растениями; острова, где нет хищников и ядовитых змей, - обширное святилище лемуров и нежных духов, блеск в драгоценном зрачке древесной лягушки.
Некогда часть Африки, Мадагаскар был однородным массивом, выдающимся, словно разросшаяся опухоль, отмеченная трещиной будущих контуров, длинной трещиной, словно шрам, складка на человеческом теле. Трещина была то несколько миль длиной, порой сужалась до сотен футов. Это был район бурных перемен и контрастов, охваченный дикими электрическими бурями, местами невероятно плодородный, местами бесплодный вовсе.
Люди Разрыва, созданные хаосом и ускоренным временем, промелькнули через сто шестьдесят миллионов лет, ведущих к Разделу. На какой ты стороне? Теперь уже поздно выбирать. Ты отделен пылающей завесой. Огромным праздничным кораблем великий красный остров, осыпанный огнями фейерверка, величественно отплыл в море, оставляя в теле земли глубокую рану, кровоточащую лаву и гейзеры ядовитых испарений. Он стоял, пришвартованный, в очарованной тишине сто шестьдесят миллионов лет.
Время - беда человечества, не изобретение человека, но его тюрьма. Каков же смысл ста шестидесяти миллионов лет, лишенных времени? И что означает время для ищущих пропитание лемуров? Нет хищников, нечего бояться. У них есть большие пальцы, но они не делают орудий труда, им они ни к чему. Им безразлично зло, что, струясь, наполняет Homo Sap, хватающегося за оружие - теперь-то у него есть преимущество. Жуткое злорадство от знания ты все-таки заполучил то, что хотел!
Красота всегда обречена. "Зло и вооруженные люди все ближе". Homo Sap с его оружием, его временем, его ненасытной жадностью и невежеством столь отвратителен, что не может разглядеть собственное лицо.
Человек рожден во времени. Он живет и умирает во времени. Куда бы он ни пошел, он берет с собой и насаждает время.
Капитан Миссьон выплывал быстрее и быстрее, пойманный бурным отливом времени. "Вверх и вниз, и вверх, и вверх", - повторял внутренний голос.3
Миссьон знал, что каменный храм - это вход в биологический Сад Утраченных Шансов. Плати и входи. Он чувствовал удар печали, останавливающей дыхание, захватывающей, разрывающей скорби. Такая скорбь способна убить. Здесь он учится понимать, какова расплата.
Он вспоминал розовое существо, похожее на свинью, безвольное в пассивной слабости, безнадежно размятое у стены, и черную обезьяну, стоявшую напротив входа, недвижную, очень черную - пылающая чернота. И нежного лемура-оленя, вымершего две тысячи лет назад, Призрака, делящего с ним ложе. Он пробирался сквозь сплетение корней, тянущихся из древней каменной арки. Внезапно черная обезьяна возникла прямо перед ним, и он заглянул в ее черные глаза. Она пела черную песню, строгую мелодию о черноте, слишком чистой, чтобы уцелеть во времени. Выживает только компромисс, вот почему Homo Sap столь путаная, неприглядная тварь, необоснованно и истерично отстаивающая безнадежные компромиссы.
Миссьон двигался по черному туннелю, завершившемуся серией диорам: последний лемур-олень падает, сраженный стрелой охотника. Странствующие голуби осыпаются с деревьев, сметенные выстрелами, валятся на тарелки жирных банкиров и политиков с их золотыми цепочками для часов и золотыми зубами. Люди отрыгивают последнего странствующего голубя. Последний тасманийский волк хромает в голубых сумерках, в лапе застряла пуля охотника. Так происходит почти со всеми, с теми, кто мог бы жить, у кого был один шанс из миллиарда, и вот он утрачен.4
Наблюдай за наблюдаемым наблюдателем.
II
Беда подступала. Капитан Миссьон ощущал ее. Он получил сообщение от местного информатора, вполне надежного, что франко-британские экспедиционные силы готовят нападение на его Либертацию, свободное пиратское поселение на западном побережье Мадагаскара. Предпочитая морской бой в знакомых водах необходимости защищаться на суше от атаки с четырех сторон, он решил подготовить три корабля. Перед отплытием он подошел к входу в Музей Исчезнувших Видов.
Утром Призрак терся о его ногу, жалобно мяукая. Он знает, что я покидаю его. Миссьон быстро пошел прочь, но обернулся: Призрак оставался на месте, смотрел на него, ждал.
После трех дней на море, не найдя следов экспедиционных сил и не получив известий от местных моряков, у которых он справлялся, Миссьон догадался, что вся история с осадой была придумана, чтобы выманить его из поселка. Он повернул назад, но задержанный сильными ветрами, прибыл в Либертацию лишь восемь дней спустя.
Из бухты он увидел на месте поселка выжженные развалины, не осталось ничего, лишь запах гари и смерти. Миссьон направился вглубь острова, больной страх в желудке. Он прошел по пепелищу и двинулся в джунгли к каменной постройке.
Арка была взорвана на куски, разорванные корни, как сломанные руки, оплетали кладку и валуны. Миссьон услышал слабый прерывистый стон: Призрак лежал, придавленный тяжелым камнем. Он отбросил камень, взял умирающего лемура на руки, понимая, что Призрак ждал его. Лемур медленно погладил его лапой по лицу с грустным, слабым стоном. Лапа упала. Миссьон знал, что шанс, который выпадает только раз в сто шестьдесят миллионов лет, навсегда потерян.
Вход... старая пленка... тусклый, зернистый взрыв... жалобная лапка тянется к лицу... Он знает, что я на расстоянии ста шестидесяти миллионов лет... Разорванные корни, как сломанные руки... печальный, слабый стон.
Эта скорбь способна убить, но Капитан Миссьон - солдат. Он не сдастся врагу. Мучительно изогнувшись, скорбь вынашивает проклятие5.
Он перельет свою скорбь в раскаленную вспышку ненависти и призовет проклятие на все Советы, всех мартинов на земле, на всех их прислужников, подпевал и последователей:
- Я залью их кровью Христа!
Христос вернулся из четырехдневного скитания в пустыне, отвергнув искушения Сатаны.
Он стоит в мастерской своего отца. Комната и все предметы в ней кажутся незнакомыми, и он не чувствует, что вернулся домой. Пользовался ли он когда-то этими рубанками, пилами, молотками, мастерил ли стулья, столы и шкафы?
Вот кусок грубого дерева в тисках. Он берет рубанок. Он знает, что этот инструмент служит, чтобы смягчать грубое дерево, придавать ему форму. На секунду он ощущает вибрацию, исходящую от инструмента в его руке, исчезающую, как следы сна, оставляющую мертвую тяжесть в пальцах. Он кладет руку на дерево, а другой делает острый рывок, пытаясь срезать сук.
Рубанок отскакивает от сучка и впивается ему в левую руку между большим и указательным пальцами. Глубокий порез, но он не чувствует боли, словно рука сама сделана из дерева. Он смотрит на нее недоверчиво. Кровь, вытекающая из раны, не красная, а бледная, желто-зеленая, издающая вонь аммиачного разложения, как протухшая моча, вонь человеческого пребывания на земле. Там, где кровь попала на грубое дерево, она проедает его, как кислота, размывая злобную обезьянью морду, вырезанную в ненависти, гневе и отчаянии.
Он трогает рану правой рукой, и рана срастается, исчезает от прикосновения. Даже шрама не остается.
И пришел ко Мне человек с больной обезьянкой в руках, и сказал: "Исцели мою обезьянку".
"Я не могу исцелять животных, у них нет души".
"У них есть очарование, и красота, и невинность. Что такое люди, которых Ты исцеляешь, как не животные? Животные, лишенные очарования, уродливые животные, нелепые и зараженные ненавистью, породившей их болезнь..." Он прижал к себе больную обезьянку и пошел прочь. Затем обернулся и сказал: "Иди и исцеляй Своих прокаженных. И Своих зловонных нищих. Исцеляй, пока не утратишь Свой дар".
И пришли другие с больными кошками и хорьками. И один пришел с больным ребенком: "У этого ребенка двойное зрение. Он может читать чужие мысли. Он может говорить с ветром, дождем, деревьями и реками. Исцели его".
"Я не могу исцелить его, потому что он не знает Меня и не знает Того, кто послал меня".
"Тогда мне плевать на Тебя и на того, кто послал Тебя. Потому что Он послал Тебя, чтобы сделать людей меньше, чем они есть, а не больше. Он послал Тебя, чтобы создавать рабов, а не свободных людей. Он послал Тебя, чтобы ослепить нас и лишить слуха".
Столько нужно энергии, и всякий раз, когда Я использую ее, еще столько остается. Подкралась женщина, коснулась Моих одежд, и Я сказал: "Добродетель исходит от Меня!" Я это ощущал. У добродетели был цвет, синий цвет, синее море или неба. Я использую его весь, и больше не останется ничего.
Сегодня мужчина пришел ко Мне. Сказал, что он художник, и у него отказывают глаза. "Я прошу исцеления не ради себя, но ради дара, который у меня есть. Я вижу то, что кроется за лицами, и за горами, и за деревьями, и за морем. Я вижу то, чего не видят другие и рисую то, что вижу".
Я сказал ему, что не могу излечить его, потому что нет у него веры. Он рассмеялся - тяжелый, дребезжащий звук, словно напильник, шлифующий бронзу и ответил: "Люди, которых Ты исцеляешь, не стоят исцеления. Это потому Ты исцеляешь их?"
"Это их вера исцеляет".
"Ложь. Я нарисовал Твой портрет. Это портрет лжи". И он поднес картину к Моему лицу. Это был маленький деревянный квадрат, и краски следовали изгибам породы, словно само дерево нарисовало картину.
Я был потрясен, потому что уже видел прежде это лицо, вырезанное на дереве, видел в тот день, когда Моя кровь пролилась из раны в мастерской Моего отца. И тут Мои глаза застлала тьма. А когда завеса спала, человека уже не было".
Моряки, проплывавшие близ тосканских берегов, услышали громовой голос, произносивший с абсолютной уверенностью слова, которые больше не прозвучат никогда.
"Великий бог Пан мертв!"
Это было 25 Декабря, год Ноль нашей эры6.
Как марокканские маги поедают собственные экскременты для того, чтобы отделить себя от прочих смертных, так и Христос получил силу благодаря древней порче крови. Возникает вопрос: действительно ли Христос осуществлял чудеса, приписываемые ему? Полагаю, он и впрямь замешан во многих из этих скандалов. Буддисты считают чудеса и исцеление сомнительными, если не откровенно предосудительными.
1 2 3 4 5 6 7
Миссьон прилег рядом с Призраком. Он не был уверен, что хочет увидеть то, что покажет ему индри, понимая, что зрелище будет невыносимо печальным. Он смотрел сквозь нависшие корни, пока ночь впитывала остатки света, как огромная черная губка.
Так он лежал в полумраке, обняв лемура. Зверек подвинулся ближе, протянул лапу к его лицу. Маленькие мышиные лемуры выскользнули из-под корней, из ниш и дупел древнего дерева и, попискивая, прыгали по комнате, гоняясь за насекомыми. Хвосты метались над головами, большие пылающие уши, тонкие, как бумага, откликались на каждый звук, а широкие прозрачные глаза высматривали добычу на стенах и полу. Они делали так миллионы лет. Мечущийся хвост, дрожащие уши отмечали поступь столетий.
Пока свет впитывался в губку ночи, Миссьон мог смотреть во всех направлениях на многие мили: тропические леса на побережье, горы и кустарники в глубине острова, засушливые южные районы, где лемуры прыгали среди высоких колючих кактусов-дидиерий. Они прыгали, скакали и странствовали по земле задолго до того, как на острове появился первый человек, до того, как первый человек появился на земле, до начала времени.
Старая иллюстрированная книга с золотым обрезом, папиросная бумага поверх каждого рисунка... "Призрачные лемуры Мадагаскара", золотое тиснение. Гигантские папоротники и пальмы, луковичные тамаринды, лозы и кустарники. В углу картинки большая птица, десять футов высотой, пухлая, неуклюжая, беспомощная, явно не способная летать. Эта птица говорит, что здесь остановилось время. В таком лесу не могло быть хищников, не могло быть больших кошек. В центре рисунка кольцехвостый лемур на ветке, смотрит прямо на зрителя. Теперь появляются еще лемуры, словно в головоломке...
Народ Лемуров старше, чем Homo Sap, намного старше. Их возраст насчитывает сто шестьдесят миллионов лет, время, когда Мадагаскар отделился от африканского континента. Их способ думать и чувствовать принципиально отличается от нашего, он не ориентирован во времени, они не имеют представления о последовательности и случайности, эти категории для них противоречивы и непонятны.
Некоторые полагают, что виды, не оставившие окаменелых следов, исчезли навсегда. На самом деле Большая Картина, история жизни на земле, доступна для прочтения любому. Горные массивы и джунгли ускользают вспять, то неспешно, то ускоряя бег, огромные потоки земли движутся или застывают в широких дельтах, водовороты земли, словно пилы, отделяют острова друг от друга, великий раскол, земные массивы трутся друг о друга, затем разделяются, разлетаются в стороны, все поспешней... утихая у огромного красного острова, с пустынями и тропическими лесами, поросшими кустарником горами, с озерами, уникальными животными и растениями; острова, где нет хищников и ядовитых змей, - обширное святилище лемуров и нежных духов, блеск в драгоценном зрачке древесной лягушки.
Некогда часть Африки, Мадагаскар был однородным массивом, выдающимся, словно разросшаяся опухоль, отмеченная трещиной будущих контуров, длинной трещиной, словно шрам, складка на человеческом теле. Трещина была то несколько миль длиной, порой сужалась до сотен футов. Это был район бурных перемен и контрастов, охваченный дикими электрическими бурями, местами невероятно плодородный, местами бесплодный вовсе.
Люди Разрыва, созданные хаосом и ускоренным временем, промелькнули через сто шестьдесят миллионов лет, ведущих к Разделу. На какой ты стороне? Теперь уже поздно выбирать. Ты отделен пылающей завесой. Огромным праздничным кораблем великий красный остров, осыпанный огнями фейерверка, величественно отплыл в море, оставляя в теле земли глубокую рану, кровоточащую лаву и гейзеры ядовитых испарений. Он стоял, пришвартованный, в очарованной тишине сто шестьдесят миллионов лет.
Время - беда человечества, не изобретение человека, но его тюрьма. Каков же смысл ста шестидесяти миллионов лет, лишенных времени? И что означает время для ищущих пропитание лемуров? Нет хищников, нечего бояться. У них есть большие пальцы, но они не делают орудий труда, им они ни к чему. Им безразлично зло, что, струясь, наполняет Homo Sap, хватающегося за оружие - теперь-то у него есть преимущество. Жуткое злорадство от знания ты все-таки заполучил то, что хотел!
Красота всегда обречена. "Зло и вооруженные люди все ближе". Homo Sap с его оружием, его временем, его ненасытной жадностью и невежеством столь отвратителен, что не может разглядеть собственное лицо.
Человек рожден во времени. Он живет и умирает во времени. Куда бы он ни пошел, он берет с собой и насаждает время.
Капитан Миссьон выплывал быстрее и быстрее, пойманный бурным отливом времени. "Вверх и вниз, и вверх, и вверх", - повторял внутренний голос.3
Миссьон знал, что каменный храм - это вход в биологический Сад Утраченных Шансов. Плати и входи. Он чувствовал удар печали, останавливающей дыхание, захватывающей, разрывающей скорби. Такая скорбь способна убить. Здесь он учится понимать, какова расплата.
Он вспоминал розовое существо, похожее на свинью, безвольное в пассивной слабости, безнадежно размятое у стены, и черную обезьяну, стоявшую напротив входа, недвижную, очень черную - пылающая чернота. И нежного лемура-оленя, вымершего две тысячи лет назад, Призрака, делящего с ним ложе. Он пробирался сквозь сплетение корней, тянущихся из древней каменной арки. Внезапно черная обезьяна возникла прямо перед ним, и он заглянул в ее черные глаза. Она пела черную песню, строгую мелодию о черноте, слишком чистой, чтобы уцелеть во времени. Выживает только компромисс, вот почему Homo Sap столь путаная, неприглядная тварь, необоснованно и истерично отстаивающая безнадежные компромиссы.
Миссьон двигался по черному туннелю, завершившемуся серией диорам: последний лемур-олень падает, сраженный стрелой охотника. Странствующие голуби осыпаются с деревьев, сметенные выстрелами, валятся на тарелки жирных банкиров и политиков с их золотыми цепочками для часов и золотыми зубами. Люди отрыгивают последнего странствующего голубя. Последний тасманийский волк хромает в голубых сумерках, в лапе застряла пуля охотника. Так происходит почти со всеми, с теми, кто мог бы жить, у кого был один шанс из миллиарда, и вот он утрачен.4
Наблюдай за наблюдаемым наблюдателем.
II
Беда подступала. Капитан Миссьон ощущал ее. Он получил сообщение от местного информатора, вполне надежного, что франко-британские экспедиционные силы готовят нападение на его Либертацию, свободное пиратское поселение на западном побережье Мадагаскара. Предпочитая морской бой в знакомых водах необходимости защищаться на суше от атаки с четырех сторон, он решил подготовить три корабля. Перед отплытием он подошел к входу в Музей Исчезнувших Видов.
Утром Призрак терся о его ногу, жалобно мяукая. Он знает, что я покидаю его. Миссьон быстро пошел прочь, но обернулся: Призрак оставался на месте, смотрел на него, ждал.
После трех дней на море, не найдя следов экспедиционных сил и не получив известий от местных моряков, у которых он справлялся, Миссьон догадался, что вся история с осадой была придумана, чтобы выманить его из поселка. Он повернул назад, но задержанный сильными ветрами, прибыл в Либертацию лишь восемь дней спустя.
Из бухты он увидел на месте поселка выжженные развалины, не осталось ничего, лишь запах гари и смерти. Миссьон направился вглубь острова, больной страх в желудке. Он прошел по пепелищу и двинулся в джунгли к каменной постройке.
Арка была взорвана на куски, разорванные корни, как сломанные руки, оплетали кладку и валуны. Миссьон услышал слабый прерывистый стон: Призрак лежал, придавленный тяжелым камнем. Он отбросил камень, взял умирающего лемура на руки, понимая, что Призрак ждал его. Лемур медленно погладил его лапой по лицу с грустным, слабым стоном. Лапа упала. Миссьон знал, что шанс, который выпадает только раз в сто шестьдесят миллионов лет, навсегда потерян.
Вход... старая пленка... тусклый, зернистый взрыв... жалобная лапка тянется к лицу... Он знает, что я на расстоянии ста шестидесяти миллионов лет... Разорванные корни, как сломанные руки... печальный, слабый стон.
Эта скорбь способна убить, но Капитан Миссьон - солдат. Он не сдастся врагу. Мучительно изогнувшись, скорбь вынашивает проклятие5.
Он перельет свою скорбь в раскаленную вспышку ненависти и призовет проклятие на все Советы, всех мартинов на земле, на всех их прислужников, подпевал и последователей:
- Я залью их кровью Христа!
Христос вернулся из четырехдневного скитания в пустыне, отвергнув искушения Сатаны.
Он стоит в мастерской своего отца. Комната и все предметы в ней кажутся незнакомыми, и он не чувствует, что вернулся домой. Пользовался ли он когда-то этими рубанками, пилами, молотками, мастерил ли стулья, столы и шкафы?
Вот кусок грубого дерева в тисках. Он берет рубанок. Он знает, что этот инструмент служит, чтобы смягчать грубое дерево, придавать ему форму. На секунду он ощущает вибрацию, исходящую от инструмента в его руке, исчезающую, как следы сна, оставляющую мертвую тяжесть в пальцах. Он кладет руку на дерево, а другой делает острый рывок, пытаясь срезать сук.
Рубанок отскакивает от сучка и впивается ему в левую руку между большим и указательным пальцами. Глубокий порез, но он не чувствует боли, словно рука сама сделана из дерева. Он смотрит на нее недоверчиво. Кровь, вытекающая из раны, не красная, а бледная, желто-зеленая, издающая вонь аммиачного разложения, как протухшая моча, вонь человеческого пребывания на земле. Там, где кровь попала на грубое дерево, она проедает его, как кислота, размывая злобную обезьянью морду, вырезанную в ненависти, гневе и отчаянии.
Он трогает рану правой рукой, и рана срастается, исчезает от прикосновения. Даже шрама не остается.
И пришел ко Мне человек с больной обезьянкой в руках, и сказал: "Исцели мою обезьянку".
"Я не могу исцелять животных, у них нет души".
"У них есть очарование, и красота, и невинность. Что такое люди, которых Ты исцеляешь, как не животные? Животные, лишенные очарования, уродливые животные, нелепые и зараженные ненавистью, породившей их болезнь..." Он прижал к себе больную обезьянку и пошел прочь. Затем обернулся и сказал: "Иди и исцеляй Своих прокаженных. И Своих зловонных нищих. Исцеляй, пока не утратишь Свой дар".
И пришли другие с больными кошками и хорьками. И один пришел с больным ребенком: "У этого ребенка двойное зрение. Он может читать чужие мысли. Он может говорить с ветром, дождем, деревьями и реками. Исцели его".
"Я не могу исцелить его, потому что он не знает Меня и не знает Того, кто послал меня".
"Тогда мне плевать на Тебя и на того, кто послал Тебя. Потому что Он послал Тебя, чтобы сделать людей меньше, чем они есть, а не больше. Он послал Тебя, чтобы создавать рабов, а не свободных людей. Он послал Тебя, чтобы ослепить нас и лишить слуха".
Столько нужно энергии, и всякий раз, когда Я использую ее, еще столько остается. Подкралась женщина, коснулась Моих одежд, и Я сказал: "Добродетель исходит от Меня!" Я это ощущал. У добродетели был цвет, синий цвет, синее море или неба. Я использую его весь, и больше не останется ничего.
Сегодня мужчина пришел ко Мне. Сказал, что он художник, и у него отказывают глаза. "Я прошу исцеления не ради себя, но ради дара, который у меня есть. Я вижу то, что кроется за лицами, и за горами, и за деревьями, и за морем. Я вижу то, чего не видят другие и рисую то, что вижу".
Я сказал ему, что не могу излечить его, потому что нет у него веры. Он рассмеялся - тяжелый, дребезжащий звук, словно напильник, шлифующий бронзу и ответил: "Люди, которых Ты исцеляешь, не стоят исцеления. Это потому Ты исцеляешь их?"
"Это их вера исцеляет".
"Ложь. Я нарисовал Твой портрет. Это портрет лжи". И он поднес картину к Моему лицу. Это был маленький деревянный квадрат, и краски следовали изгибам породы, словно само дерево нарисовало картину.
Я был потрясен, потому что уже видел прежде это лицо, вырезанное на дереве, видел в тот день, когда Моя кровь пролилась из раны в мастерской Моего отца. И тут Мои глаза застлала тьма. А когда завеса спала, человека уже не было".
Моряки, проплывавшие близ тосканских берегов, услышали громовой голос, произносивший с абсолютной уверенностью слова, которые больше не прозвучат никогда.
"Великий бог Пан мертв!"
Это было 25 Декабря, год Ноль нашей эры6.
Как марокканские маги поедают собственные экскременты для того, чтобы отделить себя от прочих смертных, так и Христос получил силу благодаря древней порче крови. Возникает вопрос: действительно ли Христос осуществлял чудеса, приписываемые ему? Полагаю, он и впрямь замешан во многих из этих скандалов. Буддисты считают чудеса и исцеление сомнительными, если не откровенно предосудительными.
1 2 3 4 5 6 7