Они прошли в кухню. Антон вышел предупредить Дашу, которой врач прописал постельный режим, о приходе товарища, потом вернулся в кухню. Максим сидел на табуретке у кухонного стола и глядел в пол.
— Чай будешь? — спросил Антон, садясь напротив.
Максим помотал головой.
— Ну что у тебя случилось?
Антон дружески положил ему на плечо руку.
— Я видел бабушку, — вдруг тихим замогильным голосом проговорил Максим, не отрывая взгляда от пола.
— Что?.. — Антон закашлялся. — Слушай, выброси ты это из головы. — Он не знал, как нужно разговаривать с людьми, одержимыми навязчивой идеей. Но раз врачи сказали, что в этом ничего особенного нет, значит, пройдет, наверное…
— Это совсем не то. — Максим потер влажный от пота лоб. — Это уже не угрызения совести. Я видел ее, понимаешь…
Голос его был совершенно спокоен.
— Ну хорошо. Видел, наверное, бабулю, на нее похожую. Так же бывает — похожих людей полно. Я вот один раз с Дашей встречался у метро, так представь…
— Нет, — помотал головой Максим. — Я отличил бы ее от любой другой…
— Слушай! — наконец придумал Антон. — Ты знаешь, сколько лет было бы сейчас твоей бабушке? Ты ее когда, лет пятнадцать назад убил?.. Она бы умерла уже или изменилась до неузнаваемости.
Антон осекся, поняв, что в запальчивости сказал что-то не то.
— Слушай, Антон, давай завтра со мной сходим, я один боюсь, — проговорил трагическим тоном Максим.
— Да нет проблем!
Антон обрадовался, что завтра на месте с легкостью сможет доказать другу, что это не его бабушка, путем сопоставлений возраста, фактов, да просто подойти к ней и спросить: «Вы Мария Ивановна, убитая своим горячо любимым внучком пятнадцать лет назад?» Вот он и убедится.
— Да легко! Пойдем завтра и все выясним. Куда идти-то?
— Здесь недалеко, — сказал Максим.
Он поднялся, а Антон почему-то вдруг испугался за него. Мало ли что он надумает сделать с собой в таком состоянии, когда ему покойники мерещатся.
— Только ты обязательно завтра приходи. Договорились?
— Да договорились, договорились. Ты не думай — я не того. — Максим покрутил у виска пальцем. — Просто это действительно моя бабушка.
— Знаешь, Максим, ты давай сегодня спать ложись, а завтра приходи. Посмотрим, твоя — не твоя.
Больше ничего не сказав, Максим ушел.
Антон направился в комнату, где, лежа в халате поверх одеяла, смотрела телевизор Даша.
— А что Максим уже ушел?
— Ушел. — Антон сел у нее в ногах. — Ты знаешь, он приходил, чтобы сообщить, что видел свою убитую бабушку.
— Ни фига себе, крэйзи! — не отрывая взгляда от экрана, перещелкивая пультом с программы на программу, поставила диагноз Даша. — И чего теперь, в дурик его сдавать?
— Он просил меня завтра с ним сходить бабушку проведать. И теперь я не знаю, как себя вести. Если у него действительно вальты пошли, тогда сложно будет его переубедить, что это не она.
— На кладбище, что ли?
— Черт, я чего-то не сообразил спросить куда. Где-то недалеко… Хотя здесь вроде кладбищ поблизости нет.
Даша бросила пульт на одеяло.
— Ты сходи, конечно, с ним завтра, Антоша. Как эксперт по мертвым старухам. Чья бабушка посмотри, но осиновый кол все равно не забудь взять.
Они дружно расхохотались и потом весь вечер до сна говорили о вампирах и покойниках.
Максим зашел за Антоном в двенадцать часов дня.
— Проходи, чаю попьем, — сказал Антон. Он только встал и был еще заспанный, в махровом полосатом халате.
— Нужно идти, — с каким-то сожалением вздохнул молодой человек. — Там уже открыли.
— Ты не передумал? — сквозь зевоту спросил Антон.
— Слушай, как я могу передумать, ведь там моя бабушка! — повысив голос, с раздражением проговорил Максим. — Не хочешь идти, так и скажи.
— Да ты меня неправильно понял, — попробовал оправдаться Антон. Надежда на то, что друг его за ночь пришел в себя, рухнула.
Друзья вышли на улицу. Солнце слепило, отражаясь от мокрого асфальта — должно быть, ночью прошел дождь.
— Ну, куда? — спросил Антон как можно более безразлично.
— Покажу.
Они прошли по Большой Конюшенной, свернули в проходные дворы Капеллы.
— …А покойники, однако, пропадают. — Из двери антикварной лавки, выходившей в подворотню, выскочил маленький пузатый человек, и его слова эхом разнеслись под аркой. Он обернулся и, заложив руки за спину, крикнул в открытую дверь: — Да, пропадают! А куда пропадают, никто не знает.
За ним из двери вышел высокий и сутулый, как крючок, тип в круглых очечках.
— Чушь все это! Кому твои покойники нужны?
— А вот, однако ж, пропадают, а чушь или не чушь — покойникам дела нет никакого.
Они пошли рядом, образуя комическую парочку. Максим оглянулся им вслед, но ничего не сказал.
Проходными дворами Капеллы друзья вышли к Дворцовой площади, потом по каналу Грибоедова свернули налево, прошли два дома. Максим толкнул массивную дверь, и они вошли. На большой чугунной вывеске было что-то написано, но Антон не успел прочитать.
Они оказались в большом прохладном холле.
«Выставка восковых фигур» — висела табличка возле двери. Под табличкой сидел скучающий милиционер в форме.
Максим купил в деревянной будке билеты. Заходя за ним в дверь, Антон заметил в руке блюстителя порядка пистолет, он насторожился и даже чуть приотстал от своего товарища.
— Ух ты! — вырвалось у него удивленное восклицание.
Милиционер был ненастоящий, поддельный, но удивительно на настоящего похожий, если бы, конечно, не пистолет в руке.
Они очутились в большой комнате, буквально напичканной восковыми людьми. Они лежали, стояли и сидели, изображая разные сценки из жизни разных времен и разных народов. Антон остановился у одной семейки, изображавшей быт семнадцатого века, и стал разглядывать их. Все фигуры были сделаны преискусно.
— Прикольно, — шептал Антон.
— Пойдем, нам дальше, — сказал Максим, беря друга под локоть и увлекая в другой зал.
Кое-где между копиями людей сидели старушки-служительницы — они выглядели, наверное, даже менее живыми, чем охраняемые ими копии, но зато они могли шевелиться и говорить.
Антон вспомнил, зачем привел его сюда друг, и стал более собранным. «Нужно будет сюда Дашу притащить, когда она поправится. Прикольные такие фигуры, хоть посмотреть можно будет спокойно».
Они прошли уже шесть залов, набитых фигурами. Кого здесь только не было! Богато одетые фрейлины, рыцари в доспехах, фашисты в форме вермахта… Был зал казней, где восковые палачи вешали, отрубали головы, казнили на электрическом стуле и четвертовали восковых преступников. Был тут и зал с восковыми уродами: сросшимися сиамскими близнецами, трехногими людьми, великанами и уродливыми карликами…
Они переходили из зала в зал. Антон нарочно замедлял шаг, чтоб хотя бы мельком взглянуть на удивительные восковые изваяния.
Наконец Максим остановился возле одной из групп. Внимание Антона тут же привлек повешенный за шею человек. Он напомнил Антону их путешествие по горам, дом психиатра, повесившегося Виктора. Воспоминания ярко всплыли в памяти.
— Ты не туда смотришь, — вырвал его Максим из воспоминаний. — Вот моя бабушка, — проговорил он это вполголоса, как будто боялся ее разбудить, указывая пальцем на старушку, скромно примостившуюся на стульчике рядом с повешенным. И уже совсем шепотом: — Которую я убил.
Она очень напоминала смотрительницу музея — Артем даже сначала принял ее за смотрительницу, но она не шевелилась. Лицо старушки было добрым с легкой лукавинкой, на голове был платок, из-под которого выбивались седые легкие волосы, в руках она держала вязальные спицы с недовязанным детским шерстяным носком. В общем, старушка — божий обдуванчик.
Убивать, конечно, такую жалко.
— Ну и что? Подумаешь, похожа! — пожал плечами Антон и снова посмотрел на повешенного — он больше привлекал его внимание, чем какая-то похожая старуха.
Максим толкнул друга локтем и взглядом указал на бронзовую табличку возле стула старушки.
«Мария Николаевна, случайно убита своим любимым внуком».
Что-то напряглось внутри у Антона, ему сделалось вдруг нехорошо. Он посмотрел на друга, продолжавшего молча на него глядеть, потом снова прочитал надпись на табличке, поднял глаза на старушку, снова посмотрел на Максима.
— Совпадение, — сказал он, беря себя в руки. — Всякое бывает… Совпадение.
Максим достал из нагрудного кармана клетчатой куртки пачку фотографий.
— Смотри… Смотри… Видишь! Вот здесь на даче, видишь… И вот здесь, а вот это я маленький.
Он перебирал перед лицом ошалевшего Антона фотографии, и Антон все больше убеждался, что перед ним, с благородным старушечьим занятием в руках, действительно сидит бабушка Максима. Ну или очень на нее похожая женщина. В то, что это может быть совпадение, он уже не верил, слишком мала было вероятность.
— Ты понял! Это она! — одной рукой тряся друга за лацкан куртки, возбужденно говорил Максим. Он раскраснелся от волнения. — Или вот, смотри, доказательства! Вот же, вот, если тебя фотографии не устраивают. Родимое пятно. — Он указал пальцем на щеку старушки, на которой Антон действительно увидел родимое пятно. — А это! Видишь палец указательный кривой. — Он показал на ее руку. — Это у нее с детства всегда такой палец был.
В это время за разгулявшимися молодыми людьми наблюдала женщина. Она хоть и сидела без движения, зато моргала глазами. Она работала с фигурами уже давно и научилась у них сидеть без движения долго.
— Молодые люди, вы ведете себя неприлично! — крикнула она со своего места и снова замерла.
Друзья насторожились, оглянулись. В этом царстве застывших фигур они и забыли, что могут быть и еще живые люди, кроме них.
Максим, так и не выпустив лацкан куртки своего друга, в другой руке сжимая фотографии, смотрел в ту сторону, откуда донеслось замечание. Антон смотрел туда же, но движения нигде не происходило. Они переводили глаза с одной фигуры на другую, но все они были недвижимы. Им стало жутковато.
Но тут одна женская фигура на стуле зашевелилась.
— Я вам говорю, молодые люди! Идите на улицу ругаться.
Наконец они поняли, что это не галлюцинация. Максим отпустил лацкан друга.
— Ладно, уходим, — сказал он смотрительнице.
Друзья вышли из музея. Солнце скрылось, небо затянули тучи.
— Дождь, наверное, будет, — сказал Антон.
Максим промолчал. Они неторопливо шли вдоль Мойки.
— Теперь ты поверил? — спросил Максим, когда они свернули в проходные дворы Капеллы.
— Ну так и здорово же, что с твоей бабушки восковую фигуру сделали. Ты гордиться должен. Я бы как гордился, если бы из моих родственников восковых фигур понаделали!.. — Он продолжал говорить, преследуя цель подбодрить друга, но сам как-то не верил в свои слова: он говорил, а чувство было такое, как будто врал — и не хотел бы врать, а врал.
Максим слушал… или не слушал. Просто шел молча.
— Знаешь, Антон, — сказал он наконец, перебив словесный поток своего товарища. — Это ведь не восковая фигура. Это моя бабушка. Это настоящая моя бабушка…
— Ну ты чего-то того. — Антон вытаращил на него глаза. — Ну уж до такого доходить нельзя. Да и невозможно такое. — Но что-то в глубине души говорило Антону, что он, может быть, прав… Черт знает почему, но прав. Хотя это и против всякого здравого смысла. Хотя, если по большому счету, то не похожи они были на восковые фигуры, совсем не похожи.
Максим вдруг остановился в подворотне и взял друга за рукав.
— Слушай, Антон, а давай проверим, восковая она или нет.
— Это как ты себе представляешь?
— У бабули на темени должна быть пробоина. Ну когда она падала, она башкой ударилась. Вот здесь. — Он постучал пальцем себе по темени. — У нее там глубокая рана была, я помню.
— Слушай, ну как ты можешь помнить, ведь ты маленький был, — улыбнулся Антон.
— Нет, я все помню, каждую деталь… Так вот. Давай ты посмотришь, есть у нее на голове рана или нет. Если нет, значит, она не настоящая…
— Ну да ты что! Кто мне позволит старушку раздевать? Да если рана и была, так она зарасти за столько лет могла.
Они двинулись дальше.
— Зря стебаешься, это намного серьезнее, чем ты думаешь. Я бы и сам, конечно, посмотрел… Но боюсь, а вдруг и вправду она.
— Слушай, ну фигня какая-то. Я, конечно, могу незаметненько платок ей с головы стянуть, но это же бред!
— Да не совсем. Я ведь прощупывал ее, там тело человеческое, мягкое, не так, как у фигур восковых. Понимаешь?!
— Ну хорошо. — Они вышли на Большую Конюшенную, снова выглянуло солнышко. — Если тебя это успокоит, давай через несколько дней, когда Дашу выпишут, мы с ней вместе посмотрим. Договорились?
— Нет, не договорились.. — Максим остановился и повернулся к Антону. — А давай сейчас вернемся и проверим. Ну ты же понимаешь, ждать, когда Даша поправится! И зачем вообще ее в это дело впутывать?
— Да, дело безнадежное… А ты считаешь, что можно так запросто снять с восковой фигуры платок, что ни-кто не заметит?
— Антон, ты пойми — это ерунда. Нам за это ничего не будет! Я отвлекаю эту бабусю-смотрительницу, а ты в это время платок чуть с головы отодвигаешь и смотришь — есть рана или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33