Но место сие надежно скрыто под покровом Тьмы, которая простерла свои крыла над этой обителью зла. Нет сюда доступа Богу, а значит, нет мне спасения.
На грани безумия я держался из последних сил. Каждая минута дорого стоила мне, но я терпел. И зажглась во мне надежда: а может, все же выдержу. Торк - порождение дикого кошмара, ты создан людским невежеством и глупостью, ты должен отступить перед человеческим разумом.
И надежда крепла, переходила в уверенность - выдержу!…
Но тщетные надежды недолго согревали меня, Вскоре стало ясно: все происходящее лишь прелюдия перед приходом Торка. Самое главное впереди.
И тут я увидел его собственными глазами.
Бесформенный косматый желтый мрак рядом с Цинкургом - это и есть Торк. Он только что перешагнул порог вещественного мира, был еще сонлив, медлителен, но быстро набирался сил. Его злоба и энергия, столько лет дремавшие, как и положено богам умерших религий, теперь вливались в нашу Вселенную, точнее, в этот монастырский зал.
Торк пришел сегодня неспроста… Он пришел за добычей. Он пришел за мной.
Медленно, с усилием Торк разомкнул очи и начал обшаривать ими зал. От этого взора не скрыться, не спрятаться.
В сердце мое вошла ледяная игла - взор Чудовища остановился на мне. Я попал в ловушку, и капкан захлопнулся. Самое худшее то, что после смерти мой разум, моя душа попадут в надежные цепи, станут игрушкой, вещью, забавой кровавого бога" пришедшего из глубин мрачного прошлого. И кто знает, через сколько тысяч лет мне удастся порвать эти цепи и освободиться.
Я не знаю, видел ли кто-нибудь еще, как от косматого сгустка желтого тумана отделился клубок и пополз в мою сторону… Сначала медленно, неуверенно, но с каждой секундой все быстрее.
Если бы в этот миг я решил бросить все, бежать, скрыться, все равно было бы уже поздно, время для этого безвозвратно упущено. Еще минуту назад, хоть с трудом, но я смог бы овладеть собой, заставить себя двигаться, но теперь это оказалось совершенно невозможным. Тело стало чугунным, мой разум окаменел. Я не мог моргнуть, двинуть пальцем. Я мог лишь немигающим взором смотреть, как приближается ко мне Торк. Я был гол, беззащитен, обречен.
Будто для того, чтобы усилить мои муки, Чудовище надвигалось неторопливо, уверенно. Торк очнулся окончательно и успел пообвыкнуться в новом месте. Ему надоело возвращаться обратно без добычи. Теперь он знал, что нашел то, что искал. На этот раз он пробудился не зря и вернется с жертвой. Как когда-то, тысячи лет назад, когда он был божеством большого жестокого народа, не жалевшего для него крови.
Желтый туман коснулся моих ног, и все тело пронзила боль. Противоречивое ощущение - будто меня одновременно кинули в снег и положили на сковороду. Легко преодолев сопротивление, Чудовище вошло в меня
Что это было, какими словами выразить то, что я узнал о нем? Зло? Ненависть? Нет. Безмерное равнодушие, презрение и пустота - бесконечная черная пустота, гораздо более страшная, чем ярость и безумие диких страстей. Эта пустота и была причиной бесконечной безысходности и отвращения, вспыхнувших во мне. Нет, описать сие невозможно, это можно лишь ощутить самому. Но только не родилось пока на свете таких врагов, которым я мог бы пожелать этого.
Еще миг - и косматая желтая Тьма поглотила меня, овладела всем моим существом, без остатка. Невесомая, неощутимая материя, бездонная пустота, куда уходили мое тепло, моя жизнь.
Я мог четко и ясно видеть, что происходит в зале. Братья поворачивались ко мне, пялились на меня. Они видели, что Чудовище схватило меня. Аббат взирал на меня с равнодушием, чем-то схожим с равнодушием и бесстрастием Торка. Итальянец - с искренним, почти детским любопытством, как глядят на взрезывание лягушки. Лагут - со злорадством и торжеством, он сладострастно желал увидеть мои муки и мою смерть. Все трое Мудрых были бы довольны таким исходом. Должен был умереть тот, кто бросил им вызов, кто возымел наглость прийти к ним, иерархам Ордена, и требовать что-то. Теперь все кончено. Теперь понятно, что душа Магистра Хаункаса не принадлежит безраздельно Тьме и что Торк уйдет ублаженный.
Жизнь покидала меня. Так из пробитой фляги в пустыне истекает последняя капля, и путник понимает, что это означает конец. Душа моя начала отделяться от тела, окружающее я видел теперь четче и острее, словно через хитроумные оптические приборы.
Меня всасывало в эту бесконечную в пространстве и нескончаемую во времени бездну. Еще немного - и возврата не будет.
Я напрягся, собрал все, что во мне еще оставалось, - надежды, желания, страсти, то доброе и хорошее, что обрел я за годы жизненных странствий, все, что дал мне на трудной дороге Господь, понимая, что это последний шанс что-то изменить И… удивленный Торк отступил. Но всего лишь на шаг и лишь для того, чтобы кинуться на меня с удвоенной жадностью.
Я устал сопротивляться, мне уже не хотелось противиться воле, которая неизмеримо выше моей. Мне осталось лишь подчиниться.
- Человек, ты мой! - подобно грому зазвучал во мне раскатистый голос Все, я погиб…
В последний миг, когда я уже почти сдался Чудовищу, из глубины моей души начало подниматься Нечто. Оно не принадлежало мне, я никогда не испытывал ничего подобного. Во мне будто бы разгорался пожар, неумолимо и быстро, как в сухом лесу, захватывая новые и новые территории. Я был теперь всего лишь маленькой частью чего-то большего…
Торк, ошеломленный и озадаченный, немного ослабил хватку, потом еще чуть-чуть. Он упускал меня. Упускал на самом пороге своего дома, после того как уже произнес роковые слова.
Все, я мог двигаться, я жил! Я был свободен и от Чудовища, и от наваждений. Мир вновь стал ясным и понятным, как и мои мысли. И первое, что я сделал, это заслонился от яркого желтого света, бушевавшего вокруг.
Этот свет яростным вихрем пронесся по залу - он был вещественен, он гасил факелы и кружился вокруг теряющих разум людей. Послышался первый крик боли, затем второй, и вот уже воздух наполнился режущими слух воплями и стонами. Монахи корчились на полу, рвали на себе одежды, впивались в свои руки зубами, пытаясь уйти от больших мучений, но не думаю, что это кому-нибудь удалось. Карвен стоял на коленях и колотил ладонью об пол. Долкмен, схватившись за горло, ругался хрипло и горячо, турок тер глаза и скулил. Это был ад!
Все переменилось в один миг. И теперь победителем был я! Теперь я взирал на их муки и боль, теперь они стояли на краю бездны.
Торк, обделенный добычей, бушевал!
И среди стона и воплей, среди боли и страдания послышался мой смех. В жизни я не смеялся так зловеще, распираемый сознанием собственного превосходства. Мне действительно было легко и смешно. Сегодня я оказался сильнее всех. Сегодня, в который уже раз, победителем вышел Магистр Хаункас… Нет, кончено же, не Хаункас, а лекарь Фриц Эрлих!…
А потом все кончилось. Кончилось неожиданно быстро и просто… Вихрь собрался вокруг Камня, сгустился, стал блекнуть и вошел в него.
Чудовище ушло. Ярость его из-за упущенной добычи была велика. Хотя и металось оно по Залу Камня не более минуты, можно только гадать, что пришлось испытать его жертвам. А жертвы эти, не веря, что все прошло, поднимались с земли, осматривали себя, терли царапины и ушибы, причиненные ими самим себе.
Карвен встал, отряхнул плащ и крикнул слугам:
- Все вон отсюда. И прихватите этот кусок мяса!
Монахи, с трудом передвигая ноги, удалились, волоча за собой труп девочки.
Остались вскоре в зале Камня лишь Мудрые, которые окончательно пришли в себя и напялили привычные маски, сорванные на миг огненным желтым вихрем.
- Нам есть о чем поговорить, брат Хаункас, - произнес Карвен.
- Вы чем-то обеспокоены, братья? - насмешливо приподнял я бровь. - По-моему, все получилось очень занимательно. Не правда ли, брат Лагут?
Лагут вытер сочащуюся из носа кровь. Лицо он разбил, когда бился головой об пол. Он устало, но с вызовом произнес:
- Магистр, ты несешь разрушение Ордену. Я чувствую, что ты не наш и Тьма не принимает тебя.
- Будь сдержан, брат, - приподнял ладонь аббат.
И мне стало ясно, что их сомнения и неприязнь имеют один источник. Скорее всего брат Карвен и брат Лагут делились своими подозрениями друг с другом.
- Такого не было никогда, - произнес, криво улыбаясь, итальянец. - Никогда Торк за всю историю не был так разъярен и не творил ничего подобного.
- Неужели непонятно вам, что ваши ошибки, в которых вы все более утверждаетесь, дадут право идущим вслед за вами назвать вас глупцами? - гнул свое турок. - Неужели непонятно вам, что разум ваш затуманен этим носителем коварства и хитрости? - он ткнул в меня дрожащим жирным пальцем, на котором запеклась кровь. - Неужели не видите вы, в чьих руках оставляете судьбы мира? Хаункас - иной! Он должен умереть!
- Умереть? Ну что же, брат Лагут, попробуй убить меня, - я засмеялся. - Меня, Магистра Хаункаса, владельца и носителя Жезла Зари, сила коего служит, по-моему, хорошей защитой.
- Эх, Магистр, я, конечно, неплохо отношусь к тебе, - через силу улыбнулся итальянец, стремящийся надеть свою привычную обаятельную маску. - Итальянцы вообще неплохо относятся к людям, которые не залезли в их карман и не изнасиловали их сестру. И, конечно же, негоже мне желать тебе смерти. Но, когда мы укрепимся в мысли, что ты несешь вред Ордену, будет брошен жребий, и тот, кто вытянет его, заплатит своей жизнью за твою.
- Ты тоже нравишься мне, брат Долкмен. Тем, что откровенен, что предупредил меня, и теперь я знаю, чего мне ждать от вас, мудрейших из Мудрых. Но мне непонятен этот запутанный разговор. Вы испытали меня. Я выдержал испытание. Именно вы, а не я катались по полу в виде, не приличествующем людям воспитанным и соблюдающим свое достоинство. Я же был спокоен и полон сил.
- Именно это и странно, брат мой, - произнес Долкмен. - Торк будто испугался тебя и в ярости своей набросился на нас.
- А может, именно во мне он увидел истинную преданность, ощутил подлинного носителя Тьмы? - засмеялся я. - Вы же, Мудрые, как бы ни превозносили себя на словах и в мыслях своих, полны колебаний и обычных человеческих слабостей.
- Торк действительно испугался тебя. - Карвен говорил сам с собой и смотрел куда-то в пол. - Белая сила? Вряд ли. Ей путь сюда заказан, здесь самые сильные ее чары, великое белое колдовство бессильны Жезл? Нет, он могуч против нас, смертных, а на Торка он не подействовал бы. Третья, указанная в. древних книгах, сила? Сила, о которой мы ничего не знаем, и даже не представляем, в чем она выражается?..
- Ты уже говорил об этом вчера, Карвен, - махнул я рукой. - Наверное, это не лучшая из мыслей, которые посещали тебя.
- Третья сила?.. Кто знает… Ну а если нет. Тогда остается одно. - Карвен помолчал, будто боясь произнести следующее слово. Но он произнес его, и звучало оно каркающе, грубо и как-то тяжело, будто сразу падая на душу тяжелым грузом:
- Кармагор.
- Кармагор? Нет, - хмыкнул итальянец, пожав плечами. - Хаункас вряд ли способен на нечто подобное.
- Глупости, Карвен! - закричал турок. - Кто угодно, но не этот безумец! Не этот шакал! Да я лучше поверю, что на такое способен кто-то из Белого Ордена.
- Кровавый Торк не тронул его… - не согласился аббат.
- Я не понимаю, о чем сей жаркий спор. Кто такой Кармагор и при чем здесь я? - повысил я голос.
- Тебе вообще не должно знать этого, брат Хаункас. Ты ведь не прошел через Первые Врата, и ты пока что не один из нас. Так что умерь свое любопытство и гордыню, - отмахнулся от моего вопроса Карвен.
- Тогда, братья, я вообще не пойму, к чему столь тягучий и бесцельный разговор, - снова возмутился я.
- Как, ты не понял? Это с твоим-то умом, брат. - Турок прищурился и улыбнулся, а улыбка на его жирном, мясистом лице производила удручающее впечатление и напоминала оскал гиены, да и зубы у него были острые, как у хищного зверя. - Мы здесь решаем твою судьбу.
- Похоже, это стало вашим любимым лекарством от скуки, - ухмыльнулся я.
- Мы решаем твою судьбу, Магистр. И я выбираю смерть. Несмотря на то что жребий может выпасть мне, - ощерился турок.
- Ты слишком суров, брат Лагут, - вмешался Долкмен. - Твоими устами говорит лишь злость-чувство, несомненно, достойное, но бесполезное, если оно не подкреплено разумом.
- Вы распоряжаетесь тем, чем распоряжаться не вправе, Мудрые! - воскликнул я. - Моя жизнь принадлежит Властелину, только он волен лишить меня ее. Вы же ничего не сможете поделать!
На меня накатывала ярость, И сейчас мне захотелось биться в открытую и в честном поединке одолеть их всех. Мне хотелось покончить с ними, ощутить свою силу, как ощутил я ее только что в поединке с Торком. Меня обожгла морозом вспыхнувшая ненависть, которой мог бы позавидовать и сам Магистр Хаункас. Я шел по лезвию ножа, но только самоуверенность и бесстрашие могли мне помочь. Мудрые должны были увидеть во мне Зло. И я надеялся, что они увидели его, поскольку тогда в этот миг оно на самом деле жило во мне.
- Я согласен с Карвеном, - кивнул Долкмен, махнув рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
На грани безумия я держался из последних сил. Каждая минута дорого стоила мне, но я терпел. И зажглась во мне надежда: а может, все же выдержу. Торк - порождение дикого кошмара, ты создан людским невежеством и глупостью, ты должен отступить перед человеческим разумом.
И надежда крепла, переходила в уверенность - выдержу!…
Но тщетные надежды недолго согревали меня, Вскоре стало ясно: все происходящее лишь прелюдия перед приходом Торка. Самое главное впереди.
И тут я увидел его собственными глазами.
Бесформенный косматый желтый мрак рядом с Цинкургом - это и есть Торк. Он только что перешагнул порог вещественного мира, был еще сонлив, медлителен, но быстро набирался сил. Его злоба и энергия, столько лет дремавшие, как и положено богам умерших религий, теперь вливались в нашу Вселенную, точнее, в этот монастырский зал.
Торк пришел сегодня неспроста… Он пришел за добычей. Он пришел за мной.
Медленно, с усилием Торк разомкнул очи и начал обшаривать ими зал. От этого взора не скрыться, не спрятаться.
В сердце мое вошла ледяная игла - взор Чудовища остановился на мне. Я попал в ловушку, и капкан захлопнулся. Самое худшее то, что после смерти мой разум, моя душа попадут в надежные цепи, станут игрушкой, вещью, забавой кровавого бога" пришедшего из глубин мрачного прошлого. И кто знает, через сколько тысяч лет мне удастся порвать эти цепи и освободиться.
Я не знаю, видел ли кто-нибудь еще, как от косматого сгустка желтого тумана отделился клубок и пополз в мою сторону… Сначала медленно, неуверенно, но с каждой секундой все быстрее.
Если бы в этот миг я решил бросить все, бежать, скрыться, все равно было бы уже поздно, время для этого безвозвратно упущено. Еще минуту назад, хоть с трудом, но я смог бы овладеть собой, заставить себя двигаться, но теперь это оказалось совершенно невозможным. Тело стало чугунным, мой разум окаменел. Я не мог моргнуть, двинуть пальцем. Я мог лишь немигающим взором смотреть, как приближается ко мне Торк. Я был гол, беззащитен, обречен.
Будто для того, чтобы усилить мои муки, Чудовище надвигалось неторопливо, уверенно. Торк очнулся окончательно и успел пообвыкнуться в новом месте. Ему надоело возвращаться обратно без добычи. Теперь он знал, что нашел то, что искал. На этот раз он пробудился не зря и вернется с жертвой. Как когда-то, тысячи лет назад, когда он был божеством большого жестокого народа, не жалевшего для него крови.
Желтый туман коснулся моих ног, и все тело пронзила боль. Противоречивое ощущение - будто меня одновременно кинули в снег и положили на сковороду. Легко преодолев сопротивление, Чудовище вошло в меня
Что это было, какими словами выразить то, что я узнал о нем? Зло? Ненависть? Нет. Безмерное равнодушие, презрение и пустота - бесконечная черная пустота, гораздо более страшная, чем ярость и безумие диких страстей. Эта пустота и была причиной бесконечной безысходности и отвращения, вспыхнувших во мне. Нет, описать сие невозможно, это можно лишь ощутить самому. Но только не родилось пока на свете таких врагов, которым я мог бы пожелать этого.
Еще миг - и косматая желтая Тьма поглотила меня, овладела всем моим существом, без остатка. Невесомая, неощутимая материя, бездонная пустота, куда уходили мое тепло, моя жизнь.
Я мог четко и ясно видеть, что происходит в зале. Братья поворачивались ко мне, пялились на меня. Они видели, что Чудовище схватило меня. Аббат взирал на меня с равнодушием, чем-то схожим с равнодушием и бесстрастием Торка. Итальянец - с искренним, почти детским любопытством, как глядят на взрезывание лягушки. Лагут - со злорадством и торжеством, он сладострастно желал увидеть мои муки и мою смерть. Все трое Мудрых были бы довольны таким исходом. Должен был умереть тот, кто бросил им вызов, кто возымел наглость прийти к ним, иерархам Ордена, и требовать что-то. Теперь все кончено. Теперь понятно, что душа Магистра Хаункаса не принадлежит безраздельно Тьме и что Торк уйдет ублаженный.
Жизнь покидала меня. Так из пробитой фляги в пустыне истекает последняя капля, и путник понимает, что это означает конец. Душа моя начала отделяться от тела, окружающее я видел теперь четче и острее, словно через хитроумные оптические приборы.
Меня всасывало в эту бесконечную в пространстве и нескончаемую во времени бездну. Еще немного - и возврата не будет.
Я напрягся, собрал все, что во мне еще оставалось, - надежды, желания, страсти, то доброе и хорошее, что обрел я за годы жизненных странствий, все, что дал мне на трудной дороге Господь, понимая, что это последний шанс что-то изменить И… удивленный Торк отступил. Но всего лишь на шаг и лишь для того, чтобы кинуться на меня с удвоенной жадностью.
Я устал сопротивляться, мне уже не хотелось противиться воле, которая неизмеримо выше моей. Мне осталось лишь подчиниться.
- Человек, ты мой! - подобно грому зазвучал во мне раскатистый голос Все, я погиб…
В последний миг, когда я уже почти сдался Чудовищу, из глубины моей души начало подниматься Нечто. Оно не принадлежало мне, я никогда не испытывал ничего подобного. Во мне будто бы разгорался пожар, неумолимо и быстро, как в сухом лесу, захватывая новые и новые территории. Я был теперь всего лишь маленькой частью чего-то большего…
Торк, ошеломленный и озадаченный, немного ослабил хватку, потом еще чуть-чуть. Он упускал меня. Упускал на самом пороге своего дома, после того как уже произнес роковые слова.
Все, я мог двигаться, я жил! Я был свободен и от Чудовища, и от наваждений. Мир вновь стал ясным и понятным, как и мои мысли. И первое, что я сделал, это заслонился от яркого желтого света, бушевавшего вокруг.
Этот свет яростным вихрем пронесся по залу - он был вещественен, он гасил факелы и кружился вокруг теряющих разум людей. Послышался первый крик боли, затем второй, и вот уже воздух наполнился режущими слух воплями и стонами. Монахи корчились на полу, рвали на себе одежды, впивались в свои руки зубами, пытаясь уйти от больших мучений, но не думаю, что это кому-нибудь удалось. Карвен стоял на коленях и колотил ладонью об пол. Долкмен, схватившись за горло, ругался хрипло и горячо, турок тер глаза и скулил. Это был ад!
Все переменилось в один миг. И теперь победителем был я! Теперь я взирал на их муки и боль, теперь они стояли на краю бездны.
Торк, обделенный добычей, бушевал!
И среди стона и воплей, среди боли и страдания послышался мой смех. В жизни я не смеялся так зловеще, распираемый сознанием собственного превосходства. Мне действительно было легко и смешно. Сегодня я оказался сильнее всех. Сегодня, в который уже раз, победителем вышел Магистр Хаункас… Нет, кончено же, не Хаункас, а лекарь Фриц Эрлих!…
А потом все кончилось. Кончилось неожиданно быстро и просто… Вихрь собрался вокруг Камня, сгустился, стал блекнуть и вошел в него.
Чудовище ушло. Ярость его из-за упущенной добычи была велика. Хотя и металось оно по Залу Камня не более минуты, можно только гадать, что пришлось испытать его жертвам. А жертвы эти, не веря, что все прошло, поднимались с земли, осматривали себя, терли царапины и ушибы, причиненные ими самим себе.
Карвен встал, отряхнул плащ и крикнул слугам:
- Все вон отсюда. И прихватите этот кусок мяса!
Монахи, с трудом передвигая ноги, удалились, волоча за собой труп девочки.
Остались вскоре в зале Камня лишь Мудрые, которые окончательно пришли в себя и напялили привычные маски, сорванные на миг огненным желтым вихрем.
- Нам есть о чем поговорить, брат Хаункас, - произнес Карвен.
- Вы чем-то обеспокоены, братья? - насмешливо приподнял я бровь. - По-моему, все получилось очень занимательно. Не правда ли, брат Лагут?
Лагут вытер сочащуюся из носа кровь. Лицо он разбил, когда бился головой об пол. Он устало, но с вызовом произнес:
- Магистр, ты несешь разрушение Ордену. Я чувствую, что ты не наш и Тьма не принимает тебя.
- Будь сдержан, брат, - приподнял ладонь аббат.
И мне стало ясно, что их сомнения и неприязнь имеют один источник. Скорее всего брат Карвен и брат Лагут делились своими подозрениями друг с другом.
- Такого не было никогда, - произнес, криво улыбаясь, итальянец. - Никогда Торк за всю историю не был так разъярен и не творил ничего подобного.
- Неужели непонятно вам, что ваши ошибки, в которых вы все более утверждаетесь, дадут право идущим вслед за вами назвать вас глупцами? - гнул свое турок. - Неужели непонятно вам, что разум ваш затуманен этим носителем коварства и хитрости? - он ткнул в меня дрожащим жирным пальцем, на котором запеклась кровь. - Неужели не видите вы, в чьих руках оставляете судьбы мира? Хаункас - иной! Он должен умереть!
- Умереть? Ну что же, брат Лагут, попробуй убить меня, - я засмеялся. - Меня, Магистра Хаункаса, владельца и носителя Жезла Зари, сила коего служит, по-моему, хорошей защитой.
- Эх, Магистр, я, конечно, неплохо отношусь к тебе, - через силу улыбнулся итальянец, стремящийся надеть свою привычную обаятельную маску. - Итальянцы вообще неплохо относятся к людям, которые не залезли в их карман и не изнасиловали их сестру. И, конечно же, негоже мне желать тебе смерти. Но, когда мы укрепимся в мысли, что ты несешь вред Ордену, будет брошен жребий, и тот, кто вытянет его, заплатит своей жизнью за твою.
- Ты тоже нравишься мне, брат Долкмен. Тем, что откровенен, что предупредил меня, и теперь я знаю, чего мне ждать от вас, мудрейших из Мудрых. Но мне непонятен этот запутанный разговор. Вы испытали меня. Я выдержал испытание. Именно вы, а не я катались по полу в виде, не приличествующем людям воспитанным и соблюдающим свое достоинство. Я же был спокоен и полон сил.
- Именно это и странно, брат мой, - произнес Долкмен. - Торк будто испугался тебя и в ярости своей набросился на нас.
- А может, именно во мне он увидел истинную преданность, ощутил подлинного носителя Тьмы? - засмеялся я. - Вы же, Мудрые, как бы ни превозносили себя на словах и в мыслях своих, полны колебаний и обычных человеческих слабостей.
- Торк действительно испугался тебя. - Карвен говорил сам с собой и смотрел куда-то в пол. - Белая сила? Вряд ли. Ей путь сюда заказан, здесь самые сильные ее чары, великое белое колдовство бессильны Жезл? Нет, он могуч против нас, смертных, а на Торка он не подействовал бы. Третья, указанная в. древних книгах, сила? Сила, о которой мы ничего не знаем, и даже не представляем, в чем она выражается?..
- Ты уже говорил об этом вчера, Карвен, - махнул я рукой. - Наверное, это не лучшая из мыслей, которые посещали тебя.
- Третья сила?.. Кто знает… Ну а если нет. Тогда остается одно. - Карвен помолчал, будто боясь произнести следующее слово. Но он произнес его, и звучало оно каркающе, грубо и как-то тяжело, будто сразу падая на душу тяжелым грузом:
- Кармагор.
- Кармагор? Нет, - хмыкнул итальянец, пожав плечами. - Хаункас вряд ли способен на нечто подобное.
- Глупости, Карвен! - закричал турок. - Кто угодно, но не этот безумец! Не этот шакал! Да я лучше поверю, что на такое способен кто-то из Белого Ордена.
- Кровавый Торк не тронул его… - не согласился аббат.
- Я не понимаю, о чем сей жаркий спор. Кто такой Кармагор и при чем здесь я? - повысил я голос.
- Тебе вообще не должно знать этого, брат Хаункас. Ты ведь не прошел через Первые Врата, и ты пока что не один из нас. Так что умерь свое любопытство и гордыню, - отмахнулся от моего вопроса Карвен.
- Тогда, братья, я вообще не пойму, к чему столь тягучий и бесцельный разговор, - снова возмутился я.
- Как, ты не понял? Это с твоим-то умом, брат. - Турок прищурился и улыбнулся, а улыбка на его жирном, мясистом лице производила удручающее впечатление и напоминала оскал гиены, да и зубы у него были острые, как у хищного зверя. - Мы здесь решаем твою судьбу.
- Похоже, это стало вашим любимым лекарством от скуки, - ухмыльнулся я.
- Мы решаем твою судьбу, Магистр. И я выбираю смерть. Несмотря на то что жребий может выпасть мне, - ощерился турок.
- Ты слишком суров, брат Лагут, - вмешался Долкмен. - Твоими устами говорит лишь злость-чувство, несомненно, достойное, но бесполезное, если оно не подкреплено разумом.
- Вы распоряжаетесь тем, чем распоряжаться не вправе, Мудрые! - воскликнул я. - Моя жизнь принадлежит Властелину, только он волен лишить меня ее. Вы же ничего не сможете поделать!
На меня накатывала ярость, И сейчас мне захотелось биться в открытую и в честном поединке одолеть их всех. Мне хотелось покончить с ними, ощутить свою силу, как ощутил я ее только что в поединке с Торком. Меня обожгла морозом вспыхнувшая ненависть, которой мог бы позавидовать и сам Магистр Хаункас. Я шел по лезвию ножа, но только самоуверенность и бесстрашие могли мне помочь. Мудрые должны были увидеть во мне Зло. И я надеялся, что они увидели его, поскольку тогда в этот миг оно на самом деле жило во мне.
- Я согласен с Карвеном, - кивнул Долкмен, махнув рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49