Скеро не писала рассказов или стихов. Она запланировала сразу большой роман. Роман был тоже фантастический, но не о будущем, а о неоткрытом еще странном мире - о неизведанных мирах вообще в Дейтросе писали часто. И еще, собственно, Скеро не придумывала персонажей и сам мир, она воспользовалась романами знаменитого писателя Тримы Толкина. Ивик тоже читала его, ей понравилось, впрочем, он почти всем нравился. Арда, придуманная Толкином, вроде бы существовала в одном из миров, еще не открытых. Скеро взяла и персонажей у Толкина. Ивик опасалась, что читать это будет скучновато, но оказалось - здорово. Скеро писала, сразу же распечатывала написанные отрывки, и они ходили по рукам. От Толкина там почти ничего не осталось, это была самостоятельная вещь. В то же время она была написана очень грамотно, очень хорошим стилем - Ивик иной раз замирала над фразой, смакуя ее с наслаждением. Очень хотелось знать, что будет дальше, но работа над романом шла медленно. Персонажи получались живыми и особенными. Мне никогда так не написать, думала Ивик, и опять ее начинала разбирать зависть. И все равно это вторично, успокаивала себя Ивик. Подумаешь, подражать каждый может - а ты придумай своих персонажей! Кстати, и в Медиане Скеро почти всегда действовала точно так же. Перенимала придуманную кем-то идею и развивала ее сама. Но этого никто не замечал. Потому что Скеро развивала идею, которая ей нравилась, так остроумно и неожиданно, иногда полностью видоизменяя созданное оружие, вкладывала такую необычно мощную энергию, что уж никак нельзя было обвинить ее во вторичности. Да и какие обвинения? Наоборот, умение взаимодействовать с товарищами, развивать чужие идеи - это плюс для гэйна.
И нельзя же сказать, чтобы Скеро сама была не в состоянии ничего придумать. Фантазии у нее хватало.
Отпраздновали помолвку Ашен. Рейн специально приезжал для этого в квенсен, а с ним Дэйм и еще двое друзей из части. Помолвка, в общем, не была таким уж выдающимся событием. Многие уже с 14 лет, с разрешенного возраста, становились женихами и невестами, многие в квенсене - близость смерти подстегивала такие решения.
Ивик смотрела на Ашен, и думала о том, какая она красивая, ее подруга, и Рейн тоже красивый, и вместе они так замечательно выглядят. Шестнадцатилетний Рейн выглядел совершенно взрослым. Ашен, тоненькая в своей серо-зеленой парадке, с круглым нежным лицом, с тонким румянцем, тонким серебряным колечком на пальце. И как она смотрит на Рейна, и он - на нее. Ивик уже знала этот взгляд. И знала, что на нее точно никто, никогда не будет так смотреть. На этот раз она не завидовала. Любовалась. Хорошо, что хоть у кого-то вот такая жизнь. Хоть кто-то может смотреть друг на друга вот так, не отрываясь, будто все время разговаривая глазами. И все равно, что творится вокруг, что все говорят, смеются, между Рейном и Ашен будто натянули нить, и то и дело их взгляды встречаются - и вспыхивают звездочками. Кто-то из девчонок, вроде бы Венни, тихонько пел под клори.
Эх, квиссанское счастье,
Да недолгая жизнь!
Тут дарайские части
Сквозь посты прорвались.
По квенсену тревога,
Вой сирены ночной.
Поднимайтесь, квиссаны,
Выходите на бой!
Ивик, как и другие, подхватывала.
Любовь моя! Пока мы вдвоем,
Ни боли, ни смерти нет.
В бою меня будет хранить под огнем,
В бою меня будет хранить под огнем
Глаз твоих ласковый свет.
А потом Рейн снова уехал, и все было как раньше. Мало времени, неизбывная усталость, вечные поиски места, где можно побыть в одиночестве, зубрежка, тренировки, патрули - и хорошо еще, если в хорошей компании. Пару раз Ивик видела дарайцев, однажды пришлось и пострелять, но немного - дорши быстро сбежали.
Незадолго до Рождества начались тренировки в Килне.
Килн был один из двенадцати известных обитаемых миров. С богатой природой, богатыми недрами, здесь всего было полно - и нефти, и руд. А все население Килна сосредоточилось на одном из материков, и это были племена, живущие на уровне неолита, в глинобитных хижинах в необъятных килнийских джунглях. Килн, конечно, представлял стратегический интерес для Дарайи, и там велись кое-какие разработки недр - но не слишком активные. Слишком сложен транспорт через Медиану. Дарайцы могли бы заселить Килн, но мешало одно обстоятельство.
Килн был слишком массивной планетой. Он располагался близко к своему маленькому красному солнцу, и в диаметре намного превосходил и Дарайю, и Триму, и Дейтрос - в основном, все обитаемые миры приближались к некоему стандарту.
Соответственно, и сила тяжести на Килне была почти в два раза выше, чем в Дейтросе или Дарайе. Жить там постоянно казалось невозможным. Хотя дейтрины охотно использовали Килн как тренировочную базу. А среди килнийцев работали дейтрийские миссионеры, врачи и учителя. Там же нередко происходили стычки с дарайцами - те относились к местному населению как к досадной помехе.
Для квиссанов тренировки в Килне означали переход на другой уровень физических требований. Те же кроссы с полной выкладкой, однодневные походы по горам, полевые тактические занятия - но все это при двойной силе тяжести. Когда на тебя внезапно начинает давить сила, равная твоему собственному весу, в первую минуту это кажется еще терпимо. Через пять минут становится ясно, что долго так не выдержать. А делать нужно было все так же, и в том же темпе, что и в Дейтросе…
Когда выходили в Медиану, возвращались домой, Ивик казалось, что она прямо сейчас взлетит. Достаточно оттолкнуться ногой от почвы - таким легким казалось тело. Вес оружия вообще не чувствовался.
В первые недели Ивик, да и всем остальным, жизнь показалась почти такой же тяжелой, как на первом курсе. Но потом привыкли и к этому. Крепли мышцы и кости. Становилось ясным, что и это человек вполне может делать. Что и это не предел, и это вполне доступно. Вообще Ивик часто думала, что вся жизнь в квенсене, с самого начала - это было расширение представлений о том, что человек может делать, и что он может перенести.
Оказывается - практически все.
Перед самым рождеством Кейта иль Дор взяла небольшой отпуск.
Работа ее на Триме была такого рода, что Кейта, уже получившая звание зенны, фактически никому не подчинялась. Могла решать сама, когда отдыхать, когда и как работать. Но это ничего не меняло - отдыхать удавалось редко, и с детьми даже в каникулы не всегда можно было увидеться.
На этот раз у Кейты была целая неделя, включая само Рождество. В первый же день она позвонила Тео иль Рану, старинному приятелю ее мужа, из гэйн-велар, уже много лет работавшему в Версе. Иль Ран обещал ей кое-что, и не забыл о своем обещании.
Кейту допустили в архив.
Копаться в делах ей, разумеется, не позволили. Служащий архива, шехин гэйн-велар, принес ей флешку, которую и разрешено было просмотреть тут же, на служебном компьютере.
Кейта открыла файл, в начале которого были размещены фотографии, и надолго замерла, разглядывая их. Художница, она остро переживала зрительные образы. И помнила девочку. Дана была похожа на отца. Ее образ, только мужской и взрослый. Есть лица, собранные вокруг носа или губ, есть те, что поражают особой правильностью или особой тонкостью линий. В этом лице главными были глаза. Они жили, они светились - даже на неважной фотографии, остальное таяло и пряталось в их свете, как в солнечных лучах. Остальное было несущественно. Черные глаза горели и жили. Дело не в генетике, у Даны глаза похожи, но они - детские. А у этого хойта в белом хабите, с узким, худощавым лицом взгляд совсем другой. Печальный и словно все-все на свете понимающий.
Шанор иль Лик. Работы… Кейта пролистывала файл. Он написал совсем немного. "Литургическая символика", небольшая монография, опубликованная монастырем Арс-Нори в ежегоднике. Раз опубликована, значит, в этой работе не было ничего уж "такого". Цензура бы не пропустила. Еще несколько статей, тоже опубликованных. Что-то об исповеди. О повседневной христианской жизни - для мирян. Вполне нормальные статьи, хорошие. Интересные, иль Лик умел писать, все же бывший гэйн. Но и в них не было ничего, что могло бы вызвать пристальное внимание Верса.
"Суть жизни христианина - всесожжение. Принесение себя в жертву огненную, жертву Богу на алтаре. Ошибаются те, кто думает, что можно сочетать христианство и ласковую, дремотную обыденность буден. Так не бывает. Подлинное христианство - сгорание, медленное или быстрое, на глазах у всего мира или же совершенно бесславное в мире сем, но сгорание, мучительная самоотдача, когда иной раз остается один только крик - за что? - когда жизнь не щадит не только самого христианина, но и самое дорогое ему, его любимых, его детей…"
Кейта вздрогнула, всматриваясь в строчки.
Подумала, что надо будет достать эти статьи. В библиотеке все это наверняка есть. Перечитать внимательно, для себя.
Дальше шли протоколы допросов. В Версе ничего не делается тайно. На все берется разрешение, и все документируется. И хранится в архиве. Кейта читала, сжимая от злости зубы. Нелепость происшедшего раскрывалась перед ней.
Ересь - если то была ересь - оказалась только предлогом. Для чьего-то служебного рвения, для подъема по служебной лестнице. Собственно, почему "чьего-то"? Старший следователь шехин Меррин иль Гвен. Гэйн-велар, лишенный проблеска таланта и искры Божьей, лишенный, видимо, и совести, сволочь, подумала про себя Кейта. Ей доводилось сталкиваться с такими. Никто не любит работников Верса. Но если большинство из них по крайней мере выполняет свою работу добросовестно, то другие… не дай Бог попасть к тупому оперативнику. Иль Гвен решил выявить "дарайский заговор". Якобы связь еретика с дарайцами. Якобы "преступную группу" в монастыре.
"Суть жизни христианина - противостояние злу. Не надо думать, что зло - это только там, за гранью Медианы. Зло вокруг нас, зло экзистенциальное, последствия греха, выраженные в болезнях, увечьях и бедствиях. Зло в нас самих - это наш эгоизм, наш гнев или уныние. Боль - это зло. Каждый из нас должен стать гэйном. Каждый должен встать на пути зла, затопившего мир, потому что каждый - воин. Остановить зло, если нужно, закрыв собственным телом амбразуру вражеского пулемета. Сделать свое тело и свою душу - препятствием злу…"
Найду для себя, подумала Кейта. Мало кто из хойта так понимает нашу суть. Даже если некоторые из них и были когда-то гэйнами. Ей вспомнился Аллин, и ныне живущий в Лайсе в монастыре, затворником. Аллин был хорошим гэйном, отличным бойцом. И он был готов остановить зло, хотя бы и своим телом - и ногу свою он потому и потерял, что остался прикрывать нас. Только Аллин никогда не написал бы так.
Начиная с пятого допроса, шехин иль Гвен потребовал применения спецметодов. Разрешение было дано.
"Суть жизни христианина - противостояние злу".
Иль Гвен был относительно молод - двадцать пять лет. Шехин. Недавно женился. Очевидно, продвижение по служебной лестнице давалось нелегко. Раскрыть целую подрывную группу хойта, связанную с Дарайей? Это было бы неплохо. Только вот еретик так и не назвал ни одного имени. Выкручивался, как мог. Он даже согласился с тем, что сам, лично, был связан с дарайскими шпионами. Выходил в Медиану и связывался с ними. Распространял подрывную литературу. И книгу, за которую на него и донесли, написал по заданию, конечно же, дарайской разведки. После нескольких часов спецметодов фактически он "поплыл". Его слова и мысли были правильными, надо приносить себя в жертву, надо противостоять злу, но железной волей хойта не обладал. Читать сухие строчки признаний о себе и собственной шпионской деятельности, о якобы ненависти к Дейтросу, было противно и стыдно. Их стиль был отвратителен, беден и жалок. Гэйн не должен так писать - никогда. Гэйн не может сочинить такое. Это было бы пошло и некрасиво. Впрочем, скорее всего, это сочинял следователь, иль Лик только подписывал, и ему было не до стиля, ему лишь бы отдохнуть от боли.
Кейта заплакала. Ей вспомнился Дэйм, в честь которого она назвала сына. Не каждый может быть железным. Дэйму было всего 16, когда он попал в дарайский плен. Он не выдержал "спецметодов", согласился работать на дарайцев. Но до конца его не сломали. В конце он пожертвовал собой и спас Кейту. Иль Лика тоже не сломали до конца.
Хойта не назвал никого из своих знакомых. Даже монаха, написавшего на него донос - и об этом доносе иль Лик знал. Никакой преступной группы вскрыть не удалось.
"Подлинное христианство - сгорание, медленное или быстрое, на глазах у всего мира или же совершенно бесславное в мире сем, но сгорание, мучительная самоотдача, когда иной раз остается один только крик - за что?…"
Противостоять злу еще можно, когда с другой стороны - враги, дарайцы, когда по тебе стреляют, и у тебя оружие в руках. Но как противостоять злу, когда зло - в родной дейтрийской форме, в образе Хранителя Истины, оперативника Верса, и когда ты неправ, неправ во всем, и это тебя считают носителем зла и предательства, и стрелять тоже нельзя, а надо только вытерпеть до конца и умереть…
Умереть бесславно, не защищая Родину, зная, что никто не одобрит твоего поведения, никто не будет им восхищаться, твой портрет не повесят в Зале Славы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55