.. увидела матроса, который, просунув голову в дверной
люк, с отвращением смотрел на меня. С места, где он стоял, получалось, что
я нахожусь под терадианином, прижавшись к нему.
Под его ледяным, полным презрения взглядом, я онемела. Я потихоньку
вытащила иглу из тела терадианина. Холодный осуждающий взгляд матроса
изменился. Теперь он глядел на меня с выражением, средним между ужасом и
обвинением.
Мне казалось, что время застыло, и прошли века, пока он торчал в
дверях, с лицом, вытянувшимся над тесным воротничком его черной кожаной
униформы. Затем, так и не сказав ни слова, он не торопясь убрал голову из
люка, диафрагма сжалась за ним, оставив меня наедине с тошнотворным
ощущением гадливости и почти истерической вины.
Я свернулась в клубок, продолжая сжимать иглу в высоко поднятой руке,
мои нервы не выдержали и я разрыдалась как последняя дурочка.
Я долго не могла совладать со своими нервами, и не успела даже
удостовериться, жив ли еще Хаалфордхен, когда раздался сигнал, означавший,
что наступило время приема пищи и обед послан по пневмопроводу в мою
каюту. Я апатично отодвинула дверцу в стене.
Все еще думая о том, какой же дурой я себя выставила, я перенесла
свой обед к гамаку и установила его в специальные гнезда. После этого,
взглянув на фигуру, безжизненно свисавшую на ремнях безопасности в
соседнем гамаке, я пожала плечами, оттолкнулась и снова отправилась по
воздуху через всю каюту, чтобы принести Хаалфордхену фосфоресцирующие
тюбики.
Негуманоид издал усталый звук, который я приняла за признание.
Чувствуя, что еще немного, и я сойду с ума, я закрепила рядом с ним тюбики
и вернулась к своему гамаку, чтобы заняться непростой проблемой приема
пищи в условиях невесомости.
Поев, я отправила тюбики обратно в желоб пневмопровода. Я прекрасно
понимала, что мне предстоит весь путь провести в каюте. На звездолетах
пространство ограничено до минимума. Здесь не предусмотрено помещений для
прогулок пассажиров, всюду теснота и оборудование, требующее
квалифицированного и осторожного обращения, а команда обычно слишком
занята, чтобы следить за томящимися бездельем туристами.
В аварийных ситуациях пассажир может вызвать члена команды, нажав
кнопку звонка. Но в остальном мы были предоставлены сами себе.
Я задержалась на полпути к гамаку Хаалфордхена. Его тюбики с пищей
казались нетронутыми, и я спросила его:
- Может, вы бы попробовали съесть что-нибудь?
Его бесстрастный голос стал совсем слабым и каким-то скрипучим, а
слова - невнятными. К тому же построение фраз стало неправильным, и к ним
примешивались слова его родного самарранского языка - он пытался
переложить дословно свои мысли на понятный мне язык.
- Сердечно благодарю вас, тхаккава Варгас-Мисс; но поздно.
Хаалфордхен-я погружаюсь в благодатное желание... - дальше шел поток
самарранских слов, а затем он произнес, как бы обращаясь к себе: -
Терадиане-мы умираем только на Самарре, и через немного времени
Хаалфордхен-я, знаю, умрет, и должен вернуться на родную планету. Саата.
Ожидать возвращения и умереть, терадиане-мы, когда близка смерть... -
опять последовала длинная фраза на его родном языке. Его "руки"
задергались. После негуманоид произнес странную фразу:
- Но я не живым вернусь, когда я могу остановиться-умереть. Очень
скоро Хаалфордхен-я покину, хотя Варгас-мисс хотели помочь, как бы сделал
свой. Простите тех ваших, которые не помогли. - Он помолчал, как бы
собираясь с силами и, издав странный хрюкающий звук, продолжал: -
Хаалфордхен-я дам Варгас-вам стоп-подарок в наследство, будет полезен.
Дряблое тело негуманоида внезапно сделалось жестким, напряглось. На
его глаза опустились роговые пластины. Я пыталась подплыть к нему поближе,
чтобы хоть как-то помочь ему. Но тело перестало слушаться меня.
Я ощутила внезапно ледяной холод, острый приступ дурноты сдавил мне
горло и я почувствовала болезненное прикосновение чужака к моему мозгу,
такое близкое, что все его ощущения передались мне, мое тело стало дряблым
и я забилась в конвульсиях глубокого гипнотического контакта. Волна тьмы,
почти осязаемая, накрыла мое сознание. Я пыталась крикнуть: "Остановись!
Не надо!" Панический ужас вошел в мой мозг с последним проблеском сознания
умиравшего.
"Вот почему люди правы - телепатия не должна вмешиваться..."
А затем широкая дверь, сотканная из мрака, раскрылась и сознание
вернулось ко мне.
Наверное, мрак поглотил мое сознание всего на пару мгновений, потому
что, придя в себя, я обнаружила, что по-прежнему беспомощно парю посреди
каюты и гляжу, серьезно и бесстрастно, на гамак с терадианином подо мною.
Что-то особенно ужасающее в расслабленности его тела заставило меня широко
раскрыть глаза.
К горлу подкатил комок, я опустилась ближе. Прежде мне не приходилось
видеть мертвого терадианина, но у меня на сей счет не было сомнений - он
умер. У меня началась истерика, я рванулась прочь от тела, начала
судорожно нажимать на аварийную кнопку, крича и рыдая...
Весь остаток пути меня накачивали успокаивающими лекарствами. Дважды,
смутно припоминалось мне, я приходила в себя и кричала что-то совершенно
бессмысленное. Мне делали уколы, и я снова погружалась в сон без
сновидений.
Ближе к завершению полета, когда мой мозг был еще затуманен, они дали
мне подписать бумагу, в которой я подтверждала, что ответственность за
смерть терадианина экипаж не несет.
Теперь все это не имело никакого смысла. Что-то ясное и ледяное в
моем мозгу, за туманной пеленой, сказало мне, что я должна делать все так,
как они того желали, чтобы не получить на свою голову серьезные
неприятности от земных властей. Тогда я даже не была озабочена этим,
полагая, что сказывается побочное действие препарата. Теперь мне известна
истина.
По прибытии на Самарру мне следовало покинуть "Весту" и пересесть на
транспорт, который бы держал курс в сторону Терры. Недомерок, капитан
"Весты", держал мою руку и упорно избегал моего взгляда, не сказав ни
слова о мертвом терадианине. У меня было ощущение - странное, но очень
четкое - что он касается меня так же осторожно и с опаской - как если бы
он прикасался к бомбе с часовым механизмом, которая может взорваться в
любое мгновение.
Я понимала, как страстно он желал поскорее переправить меня на
корабль, отправляющийся на Терру. Он предложил даже помочь мне
зарезервировать место на космолайнере, по номинальной стоимости, при этом
он откровенно лгал, утверждая, что у него есть долевой пай на этот
корабль. Я рассеянно выслушала его жалкую ложь и проигнорировала его
предложение. Я понимала, что он не хочет, чтобы я задерживалась на
Самарре.
Он был бы рад вообще избавиться от меня. Навсегда.
После завершения формальностей, необходимых для того, чтобы покинуть
зону посадки, я быстро пересекла космопорт и остановила терадианский
наземный экипаж. Водитель-терадианин с любопытством оглядел меня и своим
жужжащим голосом сообщил, что я бы могла нанять экипаж для землян, это на
противоположном углу. Удивительно, но я не сразу сообразила, как мне быть.
И в этот момент...
Внезапно до меня дошло. Терадианин затормозил вовсе не по ошибке. Он
был поражен не менее моего. Я села в его экипаж и он доставил меня к
странному кубической формы зданию, подобного которому я не могла видеть
раньше, но который теперь показался мне знакомым так же хорошо, как и
голубое небо Терры.
Дважды я была окликнута, пока поднималась по винтообразному пандусу.
Дважды, удивляясь своему поведению, я правильно ответила на оклики.
Наконец, я оказалась перед терадианином, чей оклик настиг меня подобно
удару ножа. Это было невероятно, но... Терадианин Хаалфамфренан дважды
поклонился в знак почтения и мысленно произнес: "Хаалфордхен!"
Я ответил на его приветствие. "Да, это я. Из-за оплошности я не мог
вернуться на родину и был вынужден воспользоваться телом этого чужака.
Переход был произведен без особой охоты, но по крайней необходимости, в
чем я вижу определенные преимущества. Тело, в котором я нахожусь, не
кажется мне слишком отталкивающим, я его хозяин - особа весьма
интеллигентная и отзывчивая.
Прошу извинить меня за то чувство отвращения, которое ты можешь
питать к моему виду, дорогой друг. Теперь у меня появилась возможность
стать посланником или курьером, и не подвергаться дискриминации со стороны
этих глупцов-землян. Закон, запрещающий терадианину умирать вне родной
планеты, может теперь быть изменен."
"Да, конечно", - собеседник быстро схватил суть идеи. - "А теперь
вернемся к вашим личным делам, мой дорогой Хаалфордхен. Само собой
разумеется, все ваше имущество в целости и сохранности".
Оказалось, что я владею пятью великолепными поместьями,
расположенными в разных уголках планеты, а также личным озером, рощей
тхерри и четырьмя хэттель-кораблями. Наследование у терадиан, и это вполне
естественно, связано с преемственностью личностного сознания, независимо
от того, кому принадлежало новое тело. Когда терадианин умирает, его
сознание переносится в другое тело и к нему переходит право собственности
всего того, что принадлежало умершему. Два терадианина, неудовлетворенные
уровнем своего личного благосостояния, иногда совмещали свои личности в
одном теле, что позволяло объединить свои капиталы. При переносе полностью
сохранялась непрерывность памяти. Как Хелен Варгас, я сохраняла
определенные права и привилегии подданной Терры, все свое имущество, права
наследования, привилегии, данные мне Империей. А как Хаалфордхен, я был
свободным гражданином Самарры.
Из чувства справедливости я сообщил Хаалфамфренану, как и почему
перестало функционировать тело, в котором прежде обитало сознание
Хаалфордхена. Я обвинила капитана и сообщила его имя. Я не завидую ему,
когда "Веста" снова окажется на Самарре.
"По зрелому размышлению", - пришли мысли Хаалфамфренана, - "я просто
совершу самоубийство в его присутствии."
Впереди у Хелен-Хаалфордхен-Я была очень долгая и жутко интересная
жизнь. Как у всех терадиан.
1 2 3
люк, с отвращением смотрел на меня. С места, где он стоял, получалось, что
я нахожусь под терадианином, прижавшись к нему.
Под его ледяным, полным презрения взглядом, я онемела. Я потихоньку
вытащила иглу из тела терадианина. Холодный осуждающий взгляд матроса
изменился. Теперь он глядел на меня с выражением, средним между ужасом и
обвинением.
Мне казалось, что время застыло, и прошли века, пока он торчал в
дверях, с лицом, вытянувшимся над тесным воротничком его черной кожаной
униформы. Затем, так и не сказав ни слова, он не торопясь убрал голову из
люка, диафрагма сжалась за ним, оставив меня наедине с тошнотворным
ощущением гадливости и почти истерической вины.
Я свернулась в клубок, продолжая сжимать иглу в высоко поднятой руке,
мои нервы не выдержали и я разрыдалась как последняя дурочка.
Я долго не могла совладать со своими нервами, и не успела даже
удостовериться, жив ли еще Хаалфордхен, когда раздался сигнал, означавший,
что наступило время приема пищи и обед послан по пневмопроводу в мою
каюту. Я апатично отодвинула дверцу в стене.
Все еще думая о том, какой же дурой я себя выставила, я перенесла
свой обед к гамаку и установила его в специальные гнезда. После этого,
взглянув на фигуру, безжизненно свисавшую на ремнях безопасности в
соседнем гамаке, я пожала плечами, оттолкнулась и снова отправилась по
воздуху через всю каюту, чтобы принести Хаалфордхену фосфоресцирующие
тюбики.
Негуманоид издал усталый звук, который я приняла за признание.
Чувствуя, что еще немного, и я сойду с ума, я закрепила рядом с ним тюбики
и вернулась к своему гамаку, чтобы заняться непростой проблемой приема
пищи в условиях невесомости.
Поев, я отправила тюбики обратно в желоб пневмопровода. Я прекрасно
понимала, что мне предстоит весь путь провести в каюте. На звездолетах
пространство ограничено до минимума. Здесь не предусмотрено помещений для
прогулок пассажиров, всюду теснота и оборудование, требующее
квалифицированного и осторожного обращения, а команда обычно слишком
занята, чтобы следить за томящимися бездельем туристами.
В аварийных ситуациях пассажир может вызвать члена команды, нажав
кнопку звонка. Но в остальном мы были предоставлены сами себе.
Я задержалась на полпути к гамаку Хаалфордхена. Его тюбики с пищей
казались нетронутыми, и я спросила его:
- Может, вы бы попробовали съесть что-нибудь?
Его бесстрастный голос стал совсем слабым и каким-то скрипучим, а
слова - невнятными. К тому же построение фраз стало неправильным, и к ним
примешивались слова его родного самарранского языка - он пытался
переложить дословно свои мысли на понятный мне язык.
- Сердечно благодарю вас, тхаккава Варгас-Мисс; но поздно.
Хаалфордхен-я погружаюсь в благодатное желание... - дальше шел поток
самарранских слов, а затем он произнес, как бы обращаясь к себе: -
Терадиане-мы умираем только на Самарре, и через немного времени
Хаалфордхен-я, знаю, умрет, и должен вернуться на родную планету. Саата.
Ожидать возвращения и умереть, терадиане-мы, когда близка смерть... -
опять последовала длинная фраза на его родном языке. Его "руки"
задергались. После негуманоид произнес странную фразу:
- Но я не живым вернусь, когда я могу остановиться-умереть. Очень
скоро Хаалфордхен-я покину, хотя Варгас-мисс хотели помочь, как бы сделал
свой. Простите тех ваших, которые не помогли. - Он помолчал, как бы
собираясь с силами и, издав странный хрюкающий звук, продолжал: -
Хаалфордхен-я дам Варгас-вам стоп-подарок в наследство, будет полезен.
Дряблое тело негуманоида внезапно сделалось жестким, напряглось. На
его глаза опустились роговые пластины. Я пыталась подплыть к нему поближе,
чтобы хоть как-то помочь ему. Но тело перестало слушаться меня.
Я ощутила внезапно ледяной холод, острый приступ дурноты сдавил мне
горло и я почувствовала болезненное прикосновение чужака к моему мозгу,
такое близкое, что все его ощущения передались мне, мое тело стало дряблым
и я забилась в конвульсиях глубокого гипнотического контакта. Волна тьмы,
почти осязаемая, накрыла мое сознание. Я пыталась крикнуть: "Остановись!
Не надо!" Панический ужас вошел в мой мозг с последним проблеском сознания
умиравшего.
"Вот почему люди правы - телепатия не должна вмешиваться..."
А затем широкая дверь, сотканная из мрака, раскрылась и сознание
вернулось ко мне.
Наверное, мрак поглотил мое сознание всего на пару мгновений, потому
что, придя в себя, я обнаружила, что по-прежнему беспомощно парю посреди
каюты и гляжу, серьезно и бесстрастно, на гамак с терадианином подо мною.
Что-то особенно ужасающее в расслабленности его тела заставило меня широко
раскрыть глаза.
К горлу подкатил комок, я опустилась ближе. Прежде мне не приходилось
видеть мертвого терадианина, но у меня на сей счет не было сомнений - он
умер. У меня началась истерика, я рванулась прочь от тела, начала
судорожно нажимать на аварийную кнопку, крича и рыдая...
Весь остаток пути меня накачивали успокаивающими лекарствами. Дважды,
смутно припоминалось мне, я приходила в себя и кричала что-то совершенно
бессмысленное. Мне делали уколы, и я снова погружалась в сон без
сновидений.
Ближе к завершению полета, когда мой мозг был еще затуманен, они дали
мне подписать бумагу, в которой я подтверждала, что ответственность за
смерть терадианина экипаж не несет.
Теперь все это не имело никакого смысла. Что-то ясное и ледяное в
моем мозгу, за туманной пеленой, сказало мне, что я должна делать все так,
как они того желали, чтобы не получить на свою голову серьезные
неприятности от земных властей. Тогда я даже не была озабочена этим,
полагая, что сказывается побочное действие препарата. Теперь мне известна
истина.
По прибытии на Самарру мне следовало покинуть "Весту" и пересесть на
транспорт, который бы держал курс в сторону Терры. Недомерок, капитан
"Весты", держал мою руку и упорно избегал моего взгляда, не сказав ни
слова о мертвом терадианине. У меня было ощущение - странное, но очень
четкое - что он касается меня так же осторожно и с опаской - как если бы
он прикасался к бомбе с часовым механизмом, которая может взорваться в
любое мгновение.
Я понимала, как страстно он желал поскорее переправить меня на
корабль, отправляющийся на Терру. Он предложил даже помочь мне
зарезервировать место на космолайнере, по номинальной стоимости, при этом
он откровенно лгал, утверждая, что у него есть долевой пай на этот
корабль. Я рассеянно выслушала его жалкую ложь и проигнорировала его
предложение. Я понимала, что он не хочет, чтобы я задерживалась на
Самарре.
Он был бы рад вообще избавиться от меня. Навсегда.
После завершения формальностей, необходимых для того, чтобы покинуть
зону посадки, я быстро пересекла космопорт и остановила терадианский
наземный экипаж. Водитель-терадианин с любопытством оглядел меня и своим
жужжащим голосом сообщил, что я бы могла нанять экипаж для землян, это на
противоположном углу. Удивительно, но я не сразу сообразила, как мне быть.
И в этот момент...
Внезапно до меня дошло. Терадианин затормозил вовсе не по ошибке. Он
был поражен не менее моего. Я села в его экипаж и он доставил меня к
странному кубической формы зданию, подобного которому я не могла видеть
раньше, но который теперь показался мне знакомым так же хорошо, как и
голубое небо Терры.
Дважды я была окликнута, пока поднималась по винтообразному пандусу.
Дважды, удивляясь своему поведению, я правильно ответила на оклики.
Наконец, я оказалась перед терадианином, чей оклик настиг меня подобно
удару ножа. Это было невероятно, но... Терадианин Хаалфамфренан дважды
поклонился в знак почтения и мысленно произнес: "Хаалфордхен!"
Я ответил на его приветствие. "Да, это я. Из-за оплошности я не мог
вернуться на родину и был вынужден воспользоваться телом этого чужака.
Переход был произведен без особой охоты, но по крайней необходимости, в
чем я вижу определенные преимущества. Тело, в котором я нахожусь, не
кажется мне слишком отталкивающим, я его хозяин - особа весьма
интеллигентная и отзывчивая.
Прошу извинить меня за то чувство отвращения, которое ты можешь
питать к моему виду, дорогой друг. Теперь у меня появилась возможность
стать посланником или курьером, и не подвергаться дискриминации со стороны
этих глупцов-землян. Закон, запрещающий терадианину умирать вне родной
планеты, может теперь быть изменен."
"Да, конечно", - собеседник быстро схватил суть идеи. - "А теперь
вернемся к вашим личным делам, мой дорогой Хаалфордхен. Само собой
разумеется, все ваше имущество в целости и сохранности".
Оказалось, что я владею пятью великолепными поместьями,
расположенными в разных уголках планеты, а также личным озером, рощей
тхерри и четырьмя хэттель-кораблями. Наследование у терадиан, и это вполне
естественно, связано с преемственностью личностного сознания, независимо
от того, кому принадлежало новое тело. Когда терадианин умирает, его
сознание переносится в другое тело и к нему переходит право собственности
всего того, что принадлежало умершему. Два терадианина, неудовлетворенные
уровнем своего личного благосостояния, иногда совмещали свои личности в
одном теле, что позволяло объединить свои капиталы. При переносе полностью
сохранялась непрерывность памяти. Как Хелен Варгас, я сохраняла
определенные права и привилегии подданной Терры, все свое имущество, права
наследования, привилегии, данные мне Империей. А как Хаалфордхен, я был
свободным гражданином Самарры.
Из чувства справедливости я сообщил Хаалфамфренану, как и почему
перестало функционировать тело, в котором прежде обитало сознание
Хаалфордхена. Я обвинила капитана и сообщила его имя. Я не завидую ему,
когда "Веста" снова окажется на Самарре.
"По зрелому размышлению", - пришли мысли Хаалфамфренана, - "я просто
совершу самоубийство в его присутствии."
Впереди у Хелен-Хаалфордхен-Я была очень долгая и жутко интересная
жизнь. Как у всех терадиан.
1 2 3