Идея Неврастеника проста: вали все на меня! Но он — благородный человек. Он должен согласовать это со мной, предупредить. Кретин! Если мне суждено сыграть в истории роль, какую ты мне хочешь навязать, так не от тебя это зависит. Но скорее всего он — не кретин. Наверно он что-то пронюхал и на этот счет. И на всякий случай подыгрывает. И нашим, и вашим. Больше вашим, чем нашим. Представляю себе, какая суетня теперь идет в наших идеологических кругах! Точнее — в их кругах! В рассказе Неврастеника мелькнуло выражение «идеологическая диверсия». Я сначала не обратил на него внимания. Мало ли у нас таких выражений употреблялось!… Но сейчас, кажется, оно мелькнуло не случайно. По всей вероятности именно в этом суть дела! Для меня важно не столько то, что будет зажим (это не ново!), сколько то, в какой форме он будет осуществляться. Если в форме борьбы с идеологическими диверсиями, то Неврастенику не поздоровится. Ну и мне, само собой разумеется. И еще неизвестно, кому больше. Кажется, этот прохвост хочет выглядеть невинной жертвой… чьей?… Очевидно, моей. А то и поглубже. Через меня — жертвой Сменщика? Впрочем, хватит. Так можно додуматься бог знает до чего. А откуда он узнал, что Сменщик работает вместе со мной?
Шантажист
В забегаловке к нам подсел веселый, подтянутый мужчина лет пятидесяти. Разговор пошел о ничего не значащих пустяках. Но я все время ощущал в речах собеседника какое-то глубоко скрытое напряжение. Кто такой, спросил я Сменщика, когда наш собеседник ушел. А Вы разве его не знаете, удивился Сменщик. Это же Шантажист. Фигура в Ибанске довольно известная. Многие считают его сумасшедшим. Не без этого, конечно. У нас в Ибанске без этого нормальный человек не может обойтись. Но если даже он сумасшедший, это — очень сильный и опасный кое — кому человек. И Сменщик рассказал мне историю Шантажиста.
Еще в юности Шантажист начал собирать вырезки из газет и журналов, фотографии. Записывать анекдоты и слухи политического характера. Что его побудило начать заниматься этим, не известно. Во всяком случае когда Хозяин в свое время расправился со своим Конкурентом, Шантажист по свежим следам проделал свое расследование убийства Конкурента и насобирал кучу интересного материала. А ведь он тогда был совсем мальчишка! Потом — война, и новые материалы. После демобилизации сбор и обработка материалов, обличающих режим Хозяина, стали делом его жизни. Потом Хозяин умер. Речь Хряка. Либеральная эпоха. Шантажист сильно переживал: опоздал! Но вскоре он понял, что дело не только и не столько в Хозяине. И еще понял, что судьба дает ему неповторимый шанс: время! И он занялся своим делом всерьез и профессионально. Окончил два факультета. Жил впроголодь. Работал за десятерых. И создал целую систему сбора документов, свидетельских показаний, фактов и т. д. Ему поставляли информацию даже крупнейшие лица Ибанска (не зная, конечно, для каких целей и куда идет информация). Он собрал компрометирующие документы на всех ведущих руководителей. Например, он достал фотокопии с нескольких десятков доносов, которые еще в юношеские годы и затем в годы начала своей карьеры писал на своих друзей и коллег Теоретик. Дело Конкурента он расследовал до самой глубины. Несмотря на многократные чистки уцелело, оказывается, несколько десятков косвенных и несколько прямых свидетелей. Потом — новое огорчение: выступления Правдеца. Однако и это пошло ему на пользу. Он сократил работу в этом направлении и полностью сосредоточился на более важных сторонах ибанской жизни. Короче говоря, за тридцать с лишним лет такой деятельности он собрал материалы огромной обличительной силы, обработал их в книгу. И какую! Десять огромных томов. Переправил ее Туда. Там нашлись заинтересованные лица. Книгу надежно спрятали в какой-то банк. Эксперты оценили ее в полмиллиарда!!! Составили завещание, в котором учли все возможные случаи. Например, если Шантажиста посадят в тюрьму или в сумасшедший дом, книгу начнут немедленно издавать. Книга хранится как золото или бриллианты. Банкирам выгодно. И прочим участникам дела какая-то доля перепала. А издание книги будет вдвойне выгодно. Причем, весь гонорар он завещал употребить на оплату статей в газетах и журналах, передач по телевидению и радио, кинофильмов и т. д. Все продумано. Удар получится грандиознее, чем было с книгой Правдеца. Пока он не хочет печатать книгу. Он, видите ли, ибанец. И хочет добра ибанскому народу. А книга, как он боится, сейчас может принести только вред. Он хочет, чтобы ибанцы стали жить на уровне западных народов. Хочет спокойного обсуждения путей к этому. Впрочем, кто его знает, какие у него замыслы.
Насколько всему этому можно верить, спросил я. Трудно сказать, ответил Сменщик. Я его знаю давно. Иногда он высказывается так, что производит впечатление в высшей степени осведомленного человека. Иногда его суждения мне кажутся фантастическими. Не берусь судить. Вместе с тем, откройте хотя бы сегодняшние газеты. Даже теперь можно сделать не один десяток вырезок, которые через десять лет могут стать обличительным материалом. А ведь в те годы у нас в прессе не церемонились. Была полная уверенность в безнаказанности. А либеральные годы?! Разоблачительные материалы буквально валялись под ногами. Так что нет оснований не верить ему. А как к этому относятся в ООН, спросил я. Знают, ответил Сменщик. И пока они не решаются его взять. А вдруг?! Как-то они решили раскопать кое-какие его дела. Тогда он и всучил им фотокопию одного из доносов Теоретика. И предупредил, что если они не прекратят, его книгу начнут печатать по условиям завещания. Представьте себе, прекратили! Шантаж, сказал я. Нет, сказал Сменщик. Тут серьезнее. Если нет Бога, функции следователя, прокурора и судьи может взять на себя любой человек. Это его моральное право. А разве Правдец не выполнил именно эту роль?! Не шантаж, а угроза разоблачения безнравственной и бесчеловечной подоплеки поведения отдельных людей, групп и целых слоев населения. И даже целых народов. Если допустить, что такая книга есть, каков будет эффект ее публикации, спросил я. Думаю, что колоссальный, ответил Сменщик, Он может перейти все границы и стать жизненно опасным для ибанского народа вообще. Дело в том, что в мире сейчас назрели огромные антиибанские силы. Если их объединить, дать им знамя, оправдание, удар может получиться сокрушительный. Книга Правдеца была первой стихийной попыткой такого рода. А если будет более всеобъемлющий материал и сознательная широкая организация реакции на него?!.., По-моему, опасения Шантажиста вполне здравы. Я бы на его месте тоже не сразу решился бы на публикацию таких материалов. А может быть вообще не решился бы. Вы поймите, для таких людей не играет роли известность, успех и прочие земные блага. Они не корыстны и не тщеславны. У них другие мотивы и цели.
Всю ночь я обдумывал проблему Шантажиста. Несколько раз звонила Она (я уверен, что — Она), но я не снимал трубку. И спать мне не хотелось. Я искал в себе силы и способности сделать нечто подобное. И в конце концов решил проблему тривиальным образом: если бы я даже захотел повторить дело Шантажиста, мне бы не дали этого сделать. Время не то. И судьба моя не та. У меня другая судьба. И я не волен изменить ее. Правдец явил образец Суда. Шантажист навис над ними как постоянно действующая угроза расплаты в будущем. А я? Я — ягененок, которого вот-вот должны принести в жертву нашим Ибанским Идолам. Я — лишь песчинка в том материале, который соберет будущий Шантажист. Если, конечно, эта песчинка попадет в поле его внимания. Молю, чтобы она попала. И ничего больше мне не надо. Пусть хотя бы песчинка. Хотя бы даже без имени.
Симптомы
Сегодня в Газете напечатана новая поэма Распашонки. Поэма не просто холуйская, а сверххолуйская. И явно написана наспех. Если уж Распашонка, который пятнадцать лет изо всех сил стремился изображать из себя духовного вождя передовых сил общества, пошел на такой шаг, значит слухи насчет идеологического пленума — не вранье. В поэме Распашонка клялся и божился, что он всегда стремился верно служить Братии и Народу, мимоходом зацепил Правдеца и Певца, обвинив их в предательстве, и в заключение заявил, что его подлинное имя — Ибанск, а Распашонка — это лишь его псевдоним. И уже к вечеру в Ибанске молниеносно распространилась эпиграмма неизвестного автора. Заканчивалась эпиграмма такими словами:
Торчал в Ибанске или был как иностранец,
Строчил стишки или считал деньжонку,
Всегда ты был отъявленный засранец
По имени (не с псевдонимом!) Распашонка.
В Установочном Журнале опубликовали огромную и погромную редакционную статью по поводу искривлений, отступлений и нарушений в литературе и изобразительном искусстве. В Литературном Журнале один из видных идеологических вождей опубликовал большую статью по поводу все тех же искривлений, отступлений и нарушений. В той и другой статье неоднократно фигурировало выражение «идеологические диверсии». И кончались обе статьи призывом искоренять, предупреждать и воспитывать на примерах. Значит, Неврастеник рассказывал правду.
Хотя приближение грозы ощущалось, она еще воспринималась как нечто нереальное, скорее как нечто опереточное. Раскаты грома раздавались глухо, где-то очень далеко. Они непосредственно нам пока не угрожали. Кандидат и Физик, до' которых тоже дошли слухи (газет и журналов они не читают принципиально), были настроены юмористически. И мы основательно повеселились на счет Распашонки и установочных статей в Журналах. Такой мрачной галиматьи со времен Хозяина не было в нашей печати, сказал Физик. Видать, решили за нас взяться всерьез. Меня, слава богу, это не касается, сказал Кандидат. Не будь младенцем, сказал Физик. Это касается всех. Голову даю на отсечение, за этим кроется весьма прозаическая вещь: наверняка будут повышать цены на все предметы потребления и гнать людей на новые великие стройки, куда добровольно сейчас не едут даже жулики и герои. И, разумеется, начнут очищать Ибанск от всех оппозиционеров, главным образом — от бывших и потенциальных. Так что жди гадостей!
Ожидание

Я ждал одно и днем, и среди ночи,
И ждать другое что мне не было дано:
Когда любимая изменит между прочим,
Когда коллега настрочит донос,
Когда клеймить правдивого заставят,
Когда кретина в гении прикажут обряжать,
Когда цену на что-нибудь по-тихому набавят,
Когда за анекдот опять начнут сажать.
Когда… Когда… Когда… Когда… Когда…
Я только это ждал и ждал всегда.
Один, на людях, днем, и среди ночи,
И раньше, и потом я ждал одно всегда:
Вот-вот стрясется, говоря короче,
Объявленная благом черная беда.
Пока живой, беду (не радость) жду я.
В нее лишь верую. Попробуй, не поверь!
Она — не вождь. Не лозунг. Не надует.
Непрошенная явится и застучится в дверь.

О чем говорят ибанцы
Удивительное дело, сказал Физик. Я бывал в самых разнообразных компаниях: академиков, писателей, генералов, министров… Я был однажды в гостях даже у Самого! И повсюду одни и те же разговоры: жратва, тряпки, квартиры, дачи, машины… В лучшем случае — бабы. Менялись только уровни и виды. И лишь чуточку — выражения. Академик, например, говорил «переспать», генерал — «отодрать», министр — «задуть», писатель (как самый воспитанный, естественно) — «еб…. ь». А так — одно и то же везде. И только после того, как меня вышибли отовсюду, я стал иногда вести с людьми содержательные интересные разговоры. У кого что болит, тот о том и говорит, сказал я. Нам не остается ничего другого, кроме умных разговоров на социальные темы. Кстати сказал Кандидат, кооперативные квартиры подорожали вдвое. А цены на золото увеличили вдвое, сказал я. Золото — черт с ним, сказал Кандидат. Напрасно, сказал Физик. Это — самый точный показатель. В ближайшее время все товары подорожают по крайней мере вдвое, помяните мое слово!
Потом Кандидат предложил свою новую модель ибанского общества: много-много тараканов и клопов, поменьше муравьев и пчел, еще поменьше обезьян и попугаев (для искусства и идеологии, разумеется), во главе всего этого поставить полчища крыс, и поселить это сообщество в районе помойки. Идея Кандидата вызвала живой интерес у всех членов нашей бригады. Мы прекратили работу, развалились на куче строительного мусора и принялись разрабатывать ее в деталях.
Потом мы опять заговорили о предстоящем идеологическом зажиме. что-то будет, сказал я. Ничего особенного, сказал Физик. Будет то же самое, только еще хуже. А что касается нас, могу вам нарисовать точную перспективу. Слушайте! Идеологическая диверсионная группа Сменщика своевременно разоблачена сотрудниками ООН и по заслугам обезврежена, — так сообщат в прессе. Помимо Сменщика в группу входили Ночной Сторож, Физик, Кандидат, Собутыльник и Секретарша. Диверсанты пытались затянуть в свои сети Неврастеника и Чина, но им вовремя помешали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25