Она-то попервоначалу рыпалась, сбежать пыталась, да Лось ее так отлупил пару раз - стала как шелковая: что Лось велит, он еще и сказать не успел, а она уже бежит делать. И сапоги ему снимает, и косяки крутит. Так до чего дошло портянки . ему стирает! Лось в жизни портянок не стирал, носил, пока одна рвань останется, а тут при бабе этой стал как барин: чуть не каждую неделю портянки свежие!
- Ну, это уж она мужика разбаловала!
- А попробуй она его не разбалуй - как что не по нем, сразу в морду.
- Так ее Васька вместе с американцем привез? Она что, тоже американка?
- Да нет, какое там! Своя баба, наша, матом иной раз так запустит заслушаешься! А с американцем этим у нее что-то, видать, было: она его если увидит, то шипит, как масло на сковородке, иначе как козлом его и не называет.
- А как этот америкашка здесь живет? -Он ведь небось ничего и не умеет?
- Да попервости совсем ничего не умел, чуть было не пропал у нас. Так мужики пожалели, помереть не дали. Я и сам его пару раз покормил. А потом научился кое-как, к Фонарю прибился, что найдет, ему сразу тащит, а Фонарь его за это кормит.
- А чего же он в свою Америку не возвращается, раз у него там дом на десять сортиров?
- Да, видно, боится чего-то, натворил тут у нас дел. А потом у него Митрич, таракан старый, в первый день карманы обобрал и попер все его документы американские. Теперь, говорит, ты мне за них тыщу баксов должен, а иначе тебе своей Америки не видать!
- Ну, Митрич - гнида знаменитая...
- Главное дело, он мне по пьяни-то проболтался, что у него уже и документов тех давно нету, он их как спер, так кому-то за косяк и продал, а кому - не помнит. Так что ходить нашему америкашке в бомжах до волчьей пенсии!
- Это что еще за волчья пенсия такая?
- А ты как думаешь - какая у волка пенсия? Пока ноги носят - бегает, а потом сдохнет, вот и вся тебе пенсия.
Там же на свалке несколькими днями позже никудышный бомж по кличке Америкашка, в котором никто из прежних знакомых не мог бы узнать гражданина Соединенных Штатов Алекса Ильичевски, дождавшись, когда Колька-Лось уйдет на промысел, крадучись пробрался к его хибарке, сколоченной из старых дверей и пустых ящиков. На пороге хибарки сидело грязное запущенное существо с расцарапанным лицом и огромным синяком под глазом. Только злой огонь, вспыхнувший в ее глазах при виде Америкашки, напоминал прежнюю Оксану.
- Ну, чего приперся, козел вонючий? Чего еще надо? Мало тебе, что ты мне всю жизнь поломал? Хочешь теперь, чтобы Лось тебя увидел и последние зубы мне выбил?
- Нет, Оксана. Я хочу выбраться отсюда.
- Ага! Он выбраться хочет! А я здесь на всю жизнь остаться хочу, наверное. Слава богу, немного уже этой жизни осталось!
- Посмотри, что я нашел. - Алекс протянул ей небольшую пластмассовую флягу.
- Это еще что такое? - недовольно пробурчала Оксана.
- Ты ведь врач, правда? Тогда ты лучше меня должна знать, что это такое.
- Спирт метиловый. На черта ты мне эту гадость приволок? На тот свет собираешься и меня в компанию приглашаешь? Что ж, может, и правда, нет у меня другого выхода...
- Есть у тебя выход.
- Что ты так на меня страшно смотришь?
- Ты Лосю своему налей этой дряни, он выпьет - не поморщится. А потом ты свободна.
- Ты, гнида американская, на убийство меня толкаешь? А если Лось догадается? Он ведь Перед смертью меня успеет пришить! Пошел ты отсюда вместе с отравой своей!
- Я-то уйду, только одну вещь тебе покажу, что сегодня нашел.
- Что еще за вещь?
Алекс залез в карман своей драной телогрейки и вытащил круглое ручное зеркало. Оксана жадно схватила зеркало и вгляделась в свое отражение. По ее лицу, сменяя друг друга, прошли выражения изумления, отвращения, ненависти. Она стояла неподвижно, не отводя глаз от зеркала, не меньше десяти минут. Потом убрала его за пазуху и протянула руку:
- Давай сюда свою отраву. Она перелила метиловый спирт в бутылку из-под спирта "Ройял" и отдала флягу Алексу:
- На, выкинь где-нибудь подальше. Алекс кивнул, не отводя взгляда, он видел, как в ее глазах зрела решимость.
Часа через два Колька-Лось вернулся с промысла. Он был уже навеселе видно, успел уже что-нибудь сбагрить Фонарю и отоварился у него самогонкой. Сразу с порога Лось набросился на Оксану.
- Ты, швабра драная, мужиков тут без меня принимаешь! И добро бы еще мужиков, а то Америкашку этого поганого! Митрич видел, как он тут возле тебя сшивался. Учил я тебя, учил, ничего тебе впрок не идет. Видно, правду Митрич говорит, что я с тобой много цацкаюсь! Так тебя поучить надо, чтобы ты с моего ученья кровью харкала, тогда будешь себя вести как положено!
Тут на глаза Лосю попалась бутылка спирта. Глаза его загорелись, весь он прямо затрясся от вожделения.
- Ах ты, стерва! Спрятать от меня хотела? Это тебе кобель американский, что ли, приволок? Клинья к тебе подбивает? А ну, давай сюда!
- На, подавись, - Оксана протянула ему бутылку, глядя белыми от ненависти глазами.
Лось отвинтил крышку и надолго припал к горлышку бутылки. Когда бутылка наполовину опустела, он поставил ее на хромоногую табуретку и сказал помягчевшим голосом.
- Ладно, швабра, живи пока. Жрать давай. Оксана молча поставила перед ним миску с какой-то невообразимой похлебкой. Выхлебав миску в два глотка, Лось сел на солнышке, привалившись к стене своей хибарки, и задремал. Через полчаса он встрепенулся и беспокойно завертел головой:
- Ой, чегой-то мне неможется! Вроде как темень перед глазами. Не видать ни черта! Ты чего мне, стерва, в похлебку намешала? Я тебя... я тебя... - Потом он снова задремал, иногда во сне тяжело постанывая.
Оксана следила за ним со страхом и волнением. Вдруг Лось забормотал что-то неразборчивое, на губах у него выступила пена, он задергался, попытался встать, но не смог. Он застонал, сполз вниз по стене хибарки, вытянулся и затих.
Оксана прощупала пульс, профессионально констатировала смерть, накрыла его, как спящего, тряпьем, заменявшим покойному Лосю одеяло, и облегченно вздохнула. Затем она взяла тряпку, тщательно протерла бутылку с остатками спирта, чтобы не оставлять на ней своих отпечатков, хотя кто там всерьез будет расследовать смерть бомжа, загнувшегося с перепою на свалке? Потом она поискала и нашла место, где Лось прятал свою заначку - то немногое, что не успевал сразу пропить, и, вытащив из тайника несколько скомканных бумажек, выскочила из ненавистной хибарки.
Тут же из-за соседней кучи мусора появился Америкашка, дожидавшийся в засаде развития событий. Оксана с отвращением посмотрела на него - грязного, небритого, оборванного, но вспомнила, что она сама сейчас выглядит не лучше, а он все-таки какой-никакой, а гражданин США, и где-то там, в Миннесоте, у него есть свой маленький бизнес и не такой уж маленький дом, и, махнув рукой на внешний вид и никчемный характер, она позвала Алекса.
- Все в порядке? - напряженно спросил тот, подходя.
- В порядке, в порядке, американ бой! Все о'кей! Ты мне, дорогой, вот что скажи: почему же ты обо мне-то так печешься? Зачем метилку приволок? Зачем тут дожидался? На черта я тебе такая сдалась? Сам же зеркало мне подсовывал!
- Оксана, мы с тобой многое пережили вместе, я чувствую, что нас что-то связывает. Ты - жесткий человек, но в вашей стране только такие, как ты, выживают. Мне в таком виде без денег, без документов отсюда не выбраться, я так и пропаду на этой свалке. Я просто не представляю, что делать. А ты... ты все умеешь, ты своя в этой стране, ты выберешься отсюда и меня вытащишь. Я понятно объяснил?
- Доступно. Я чуть не прослезилась. Особенно мне понравилась мысль, что я своя на свалке. Ну да ладно, в чем-то ты прав. Пойдем, я тебя с этой свалки вытащу. Но потом и ты меня вытащишь. Из этой страны.
Такое решение пришло к Оксане не внезапно. Оно зрело в ее подсознании с того самого момента, когда она провалилась в кузов мусоровоза. Она сразу поняла, что бывшая жена ее временного мужа вряд ли будет держать рот на замке, и слава о ее пикантном приключении будет преследовать ее повсюду. Санкт-Петербург, как известно, город маленький, и где бы Оксана ни оказалась, присутствующие дамы будут принюхиваться к ней и перемигиваться:
- Как, это та самая? Со свалки? Как интересно!
А если даже никто и не будет перешептываться, ей это будет казаться, и ничего с этим не поделаешь. С работы ее, конечно, давно уволили, офортов они не нашли, и еще неизвестно, может быть, старуха все-таки заявила в милицию. Поэтому выход один - с Алексом в Штаты. Там никто, кроме него, не будет знать ни про офорты, ни про свалку, а уж он-то будет нем как рыба - сам такой!
Алекс понял ее мысли, потому что посмотрел на нее долгим серьезным взглядом, что-то прикидывая про себя, и сказал:
- Согласен.
Часом позже к мусоровозу, разгружавшемуся на свалке, подошли два бомжа - мужчина и женщина, если можно было назвать мужчиной и женщиной два грязных бесформенных создания в выцветших лохмотьях. Женщина подошла к кабине.
- Эй, мужик, отвези нас в город на своей карете!
- Сейчас, разбежался! Чтобы вы мне потом всю кабину провоняли! Отвали, пьянь подза-борная!
- Ты погоди, не гони волну. Мы можем и в кузове, один раз уже ездили. И не даром повезешь.
- Натурой, что ли, платить будешь? Да об тебя ноги противно вытереть! Еще и заразишь чем-нибудь!
Оксана сжала зубы и молча вынесла еще одно унижение. Теперь ей все было нипочем.
- Сто лет ты мне был нужен, натурой с тобой расплачиваться! Полтинник я тебе дам.
- Полтинник? Да у тебя таких денег отродясь не было!
Оксана молча вынула из-за пазухи пятидесятитысячную бумажку и показала шоферу.
- Но только на месте заплачу, в городе, а то знаю я вашего брата: сбросишь по дороге - и всего делов!
- Сто.
- Ты, знаешь, не наглей так сильно-то. Больше не дам. И того тебе много. Не хочешь - другого найдем.
- Ну ты даешь! Поглядеть на тебя - родилась под забором, а торгуешься так, словно всю жизнь на такси ездила!
Алекс подсадил Оксану в кузов мусоровоза и влез следом. Свежему человеку запах в кузове показался бы невыносимым, но они уже привыкли и сами распространяли такой аромат, что в мусоровозе чувствовали себя как дома. Машину швыряло на рытвинах и ухабах. Если по дороге на свалку они ехали на двухметровой горе мягкого мусора, то теперь в пус-. том кузове набили себе синяков и шишек, но это все было ерундой по сравнению с тем фактом, что они ехали к цивилизации.
Три дня спустя, отмытый в Оксаниной ванной, выбритый, облитый лучшим мужским одеколоном, прилично одетый Алекс Ильичевски беседовал с сотрудником американского консульства.
- Мистер Ильичевски, мы провели идентификацию ваших отпечатков пальцев по базе данных ФБР. Ваша личность подтверждена. За время вашего... отсутствия произошло недоразумение. Некто неизвестный, воспользовавшись вашим паспортом и авиабилетом с открытой датой, вылетел рейсом Санкт-Петербург - Нью-Йорк. Самолет потерпел аварию над океаном. Никто из пассажиров и членов экипажа не спасся. Вы, вероятно, слышали об этой трагедии? Нет? Вы единственный гражданин Соединенных Штатов, который о ней не слышал. Таким образом, в глазах закона вы скончались. О вашей смерти сообщили вашей семье. Ваша жена получила страховку. Теперь, по-видимому, у нее будут проблемы со страховой компанией.
- Это моя бывшая жена. Мы разводимся.
- Но еще не развелись.
Может быть, Алекс стал излишне подозрительным, но ему показалось, что сотрудник консульства все время к чему-то принюхивается. Возможно, это Алексу просто показалось, но на нервы это действовало ужасно. Он и сам все время к себе принюхивался, а уж сколько денег тратил на одеколоны!
- И еще раз, мистер Ильичевски, я хотел бы, чтобы вы объяснили причину вашего исчезновения больше чем на два месяца и то, каким образом ваши документы могли оказаться у постороннего лица.
- Мне не хотелось бы говорить об этом.
- Я понимаю, что вы можете иметь свои причины для того, чтобы сохранить это в тайне, но страховая компания, выплатившая страховку вашей жене, подозревает сговор и настаивает на расследовании.
- Да пусть они вытряхивают свои чертовы деньги у моей бывшей жены!
- Не забывайте, что в глазах закона вы все еще муж и жена, и против вас может быть выдвинуто обвинение в махинациях с целью получения страховки. Поэтому я советовал бы вам откровенно рассказать о причинах вашего исчезновения.
- Я был похищен.
- ?!
- Да, я был похищен с целью получения выкупа, меня держали взаперти в неизвестном мне месте. Когда похитители убедились, что у меня нет средств для выплаты выкупа, они меня отпустили. Привозили и увозили меня с завязанными глазами.
- А почему они ни к кому не обратились с требованием выкупа?
- Не знаю. Они не обсуждали со мной свои действия.
- Не знаю, как отнесутся к вашему рассказу представители страховой компании, но мне он не представляется внушающим доверие.
- Я пострадал. Меня похитили, со мной жестоко обращались, меня удерживали против моей воли, и когда, наконец, мне удалось освободиться - меня с недоверием встречают официальные представители моей родной страны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33