– Это Мисрикс, – сказал учитель, простерев руку в мою сторону.
– Подойдите ближе, – велел мне Спенсер.
Я повиновался. Он протянул мне руку, и в ответ я протянул свою. Спенсер схватил мою ладонь и, нисколько не страшась когтей, энергично потряс ее.
– Я знаю, вы пришли по собственной воле. Я учту это, когда буду выносить решение, – сказал он.
Я кивнул и отступил назад.
– Изложите ваше дело, – объявил констебль, усаживаясь на свое место.
Мы оказались здесь сегодня по двум причинам, – начал Фескин. – Во-первых – чтобы мой друг Мисрикс ответил на обвинения, выдвинутые против него Семлой Худ сотоварищи. А именно: что он владеет неким каменным ножом, который, по ее словам, принадлежал некогда Клэю, что якобы доказывает, будто бы Мисрикс умертвил одного из самых прославленных отцов-основателей нашего города. Вторая, и даже более веская, причина заключается в том, что мы просим дать Мисриксу возможность доказать свою добрую волю и позволить ему стать гражданином Вено.
– Это два совершенно разных вопроса, – возразил Спенсер. – Второй мы сегодня рассматривать не будем, но замечу: сегодняшнее присутствие в этом зале мистера Мисрикса увеличивает его шансы на получение гражданства. Теперь – что касается обвинений… – Констебль махнул рукой к публике. – Выйдите вперед, миссис Худ.
Обернувшись, я увидал семенившую по направлению к констеблю пожилую женщину, побывавшую у меня на развалинах. За ней следовали трое незнакомых мне джентльменов. В руках вдова хищно сжимала нож, выкраденный из моего музея.
– Я так понимаю, вы принесли с собой улику, – сказал Спенсер.
Старуха шагнула к столу и положила нож перед констеблем.
– Это, – объявила она, – нож Клэя. Я узнала его, и эти люди тоже узнали, и я уверена, что эта тварь, с которой мы тут цацкаемся, убила моего старого друга.
– Что заставляет вас думать, что этот нож когда-то принадлежал Клэю? – спросил Спенсер.
– Мало того, что я не раз видела, как он держал его в руках, но на рукоятке к тому же имеется особый знак – свернувшаяся змейка. Вдобавок ко всему лезвие у этого ножа из камня, а не из металла. Его подарил Клэю Странник из Запределья по имени Эа. Надеюсь, вы знаете свою историю, констебль Спенсер.
– Да, мадам, – отвечал тот с улыбкой. Потом обернулся ко мне. – Вы видели этот нож прежде?
– Он был в моей коллекции, в музее, который я создал из предметов, обнаруженных на развалинах Отличного города! – выпалил я и, закончив, зачем-то поклонился.
– Где именно вы его нашли? – продолжал выпытывать констебль.
– Точно не помню, но кажется, он торчал из куска уцелевшей стены.
– С какой же это стати нож торчал из стены? Я почувствовал, как почва уходит из-под моих ног. – Ас какой стати что угодно находится где угодно в этом хаотическом порождении взрыва? – залепетал я в свое оправдание. – Однажды, например, я обнаружил детский скелетик, вмурованный в коралловую колонну…
Тут подал голос один из приспешников Семлы Худ:
– Я тоже знал Клэя. Это точно его нож. Я таких отродясь не видел, пока не появился Странник. Да Клэй никогда бы с ним не расстался! Он ведь у него был для всяких надобностей – от рыбалки и охоты и до родильных дел. Клэй сам как-то показывал мне: режет, как бритва.
Два других субъекта позади старухи одобрительно закивали.
– Ясно… – начал было Спенсер, но тут в дело вмешался Фескин.
– Если позволите, – сказал учитель и, не дожидаясь утвердительного кивка, продолжил: – Когда Странник был схвачен Создателем, разве не могло у него оказаться с собой такого ножа? В заключении ему, разумеется, не позволили бы иметь при себе оружие. Возможно, это и есть тот самый нож, что лежит сейчас перед нами. Он мог храниться в одном из кабинетов министерства, а потом, во время взрыва, застрял в стене. Эа, должно быть, вырезал для Клэя новый нож, когда оба они жили по соседству в Вено.
– Тогда где же теперь Клэй? – ехидно осведомилась старуха Худ.
– Я расстался с ним в Запределье, – ответил я. – Я не мог идти дальше, а он чувствовал, что должен вернуть Арле Битон зеленую вуаль. Мы были друзьями, мы помогали друг другу! Это я вылечил его от пристрастия к чистой красоте. Я спас ему жизнь! Зачем мне было убивать его?
Спенсер призвал собрание к тишине. Он приложил указательный палец одной руки к торцу рукоятки, другой – к острию, поднес его к глазам и повернул большим пальцем. Мгновением позже по запястью констебля уже текла струйка крови. Он выронил оружие и поднял удивленный взгляд. Затем, вытащив из кармана носовой платок, обвязал порезанный палец.
– Допустим, Клэй мертв. Но тогда где его тело? Где свидетели убийства? – сказал он. – Где мотив? Все, что мы имеем, – это что вы, миссис Худ, сбежали, прихватив с собой чужую собственность. Принимая во внимание вашу искреннюю веру в ценность этой улики, я не стану судить вас за воровство. Что же касается Мисрикса, он свободен. И еще, – добавил Спенсер, повышая голос так, чтобы слышно было даже на дальних скамьях. – Любой, кто будет замечен в домогательствах, угрозах или нападках на нашего гостя, понесет самое строгое наказание! Надеюсь, вы, миссис Худ, тоже помните свою историю. Этот город был основан ради того, чтобы обеспечить достойную жизнь всем его честным гражданам – вне зависимости от их положения в обществе. Неужели мы забыли урок, преподанный нам Клэем? Забыли о том, что внешность обманчива? Вспомните же о том, что сегодня Мисрикс явился сюда по своей воле, что он спас Эмилию от верной смерти, что многие из вас проводили время в его обществе и находили это общество весьма приятным. Я все сказал.
Нужно ли говорить, в каком я был восторге? Фескин пытался обнять меня. Крылья мои хлопали от волнения, хвост плясал по собственной воле. Констебль хотел было отдать мне нож, но я только замахал руками. «Это вам!» – воскликнул я, и он кивнул, с улыбкой принимая подарок.
Семлу Худ и всю ее свору словно ветром сдуло, а я остался стоять в окружении толпы друзей. Оказалось, все они были уверены в моем успехе. Этот миг мне не забыть никогда! Мать Эмилии позволила мне посадить дочурку на плечи, и все вместе мы вышли на солнце.
Позже, в трактире, когда немало уже было выпито, Фескин поведал мне, что слово констебля – закон и что через каких-нибудь пару недель я смогу совершенно официально присоединиться к обществу Вено. Даже трактирщик на радостях своими руками разорвал наш счет! Когда день стал клониться к вечеру, я вышел прогуляться по улицам городка, вступая в разговоры с каждым встречным и поперечным. Попадались еще такие, кто меня сторонился, но теперь их было очевидное меньшинство. Так я опять родился заново – третий раз в своей жизни.
Впечатления сегодняшнего дня до сих пор переполняют сердце, и мне трудно сосредоточиться на путешествии Клэя, хотя я уже чувствую действие красоты. Сегодня, вместо того чтобы перенести меня в Запределье, она рисует мне картины блестящего будущего… Маленький домик на окраине городка. Верные друзья и простая, ни к чему не обязывающая беседа. А сколько я принесу людям пользы, выполняя самую тяжелую работу и охраняя город от врагов! С другой стороны, разве не найдется применения моему интеллекту? После стольких прочитанных книг, я тоже мог бы стать школьным учителем. Я так люблю Эмилию, да и вообще ребятишек… А как здорово было бы перевезти из развалин все книги и устроить тихий, спокойный уголок, где любой мог бы почитать, или поговорить о философии, или рассказать сказку… Да, мысль просто гениальная!
Я уношусь мечтами в такие непостижимые дали, что даже спрашиваю себя, а не хватит ли у какой-нибудь горожанки смелости стать моей спутницей? А может, даже – смею ли я подумать об этом! – женой? Интересно, как выглядели бы отпрыски женщины и демона…
Пока мой мозг занят этим вопросом, я замечаю, что пол в комнате прорастает травой, с потолка спускаются лианы, а в углу, там где только что стоял шкаф с часами, шелестит дерево. Вено становится моим собственным Раем. Но что это? Ребенок? Розовый, гладкий, извивающийся… Но постойте, вместо кожи на нем чешуя и – о, нет! – рогатая голова с пастью, полной острых, как иглы, зубов. Он тянется ко мне – безрукий, безногий, чудовищный монстр. Змея вползла в мой Рай, и я исчезаю…
Вуаль на ветру
Изнутри мирок полой горы со всех сторон ограничивался внутренними гранитными склонами, вздымавшимися все выше и выше – к широкому отверстию, за которым летнее небо синело далекой мечтой об океане. Пышущий буйной зеленью сад имел форму почти правильного круга, и хотя окраины его большей частью пребывали в тени, центр ярко освещался солнцем.
Клэя ошеломило природное великолепие – сверкающая зелень листвы и трав, изобилие птиц и бабочек, пестрота цветов… Все это напоминало тот оазис, где он впервые повстречал Васташу, но теперь островок зелени в пустыне выглядел поблекшей фотографией в сравнении с окружавшей красочной действительностью. Легкий ветерок ерошил волосы и ласкал кожу. Всевозможные ароматы сливались воедино в тот запах фруктов, цветов и земли, что казался духом самой жизни.
Направляясь к центру заповедника, Клэй оставил позади рощицу, больше походившую не на лес, а на заботливо созданный сад – так привольно раскинулись в ней деревья, и подошел к мягкой зеленой лужайке. В отдалении виднелся просторный водоем, а в центре этого искусственного озера – остров с протянувшемся к нему узким перешейком моста. Клэй был уверен, что змея он найдет именно там.
Бархатная трава ласково гладила босые ноги, и, выйдя на солнце, охотник почувствовал, что мог бы сейчас лечь и уснуть навечно. Он сладко зевнул, и серебристые листья деревьев на другом берегу качнулись от его дыхания. Душу его больше не тревожили ни Вуд, ни Приз, ни Вилия, ни оба Вено. Образ Арлы Битон растворился без следа, а вместе с ним – и все грехи прошлого. Теперь в голове у Клэя билась одна мысль – соблазнить змею. Он слышал что-то вроде музыки – еле различимые переливы колокольчиков и голоса, но не мог понять, откуда она льется – то ли из воздуха, то ли из его собственных ушей.
Сжимая темный плод в одной руке и кристалл – в другой, Клэй прошел по земляному мосту. Только тяжесть этих предметов в ладонях удерживала его от того чтобы взлететь – или уснуть. Солнце поблескивало в прозрачной воде – миллионы искорок, собирающих и вновь разбивающих геометрические узоры. В воде плавали толстые оранжевые рыбы, из губ которых, будто ноты из флейты, вылетали пузырьки воздуха.
Пройдя сквозь полосу деревьев к самому центру острова, охотник добрался до огромной спящей туши. Эта змея раза в четыре превосходила размерами те скелеты, которые он видел на равнине. Она была такая же гигантская, как тот дымный призрак, которого вызвал татуировщик, и действительно могла обвить кольцом целую деревню. Стальная броня розовой чешуи жизнерадостно блестела на солнце. Тело дракона было толщиной в человеческий рост, голова не уступала размерами домику Олсенов, рога больше напоминали заостренные колья, а в пасть легко могла поместиться лошадь.
Но охотник не чувствовал страха. Подойдя совсем близко, он провел рукой по гладкому розовому боку. Дыхание змеи осталось спокойным и ровным. Тогда Клэй поднес плод к выпуклым ноздрям и стал следить: не мелькнет ли в безвеких глазах искра сознания. Но они все так же смотрели в одну точку – загадочные круглые окна с желтыми шторами и вертикальной прорезью зрачка.
Долго стоял охотник перед невероятной громадой, и мысленному взору его являлись сцены древней войны. В страшной битве сходились армии древесных людей и жителей внутреннего океана. Уничтожая все живое, на лес надвигались органические машины – огромные, обвешанные водорослями, черные моллюски без раковин. Лианы опутывали этих неумолимых монстров своими побегами, стаи воронов падали с небес, разрывая их на части. Воздушные флотилии надутых пузырей левиафанов заслоняли собою солнце и извергали жидкий огонь, превращавший сочные луга в пустыни. Па-ни-та насылала на Палишиз зудящие облака ядовитых москитов, а подводный народ в ответ изобретал дюжины новых эпидемий.
Клэй видел сотни гибнущих Сиримонов, видел плачущих бешанти и онемевшее от горя племя Слова, и тут в голову ему пришла неожиданная мысль. «Если у дебрей есть сознание и воля – зачем им обращаться против самих себя? Ведь внутренний океан – такая же часть Запределья, как леса, луга и болота… Оно сделало все это само, а теперь нуждается в спасении».
Охотник все еще размышлял, поглощенный своими видениями, когда тело Сиримона почти незаметно всколыхнулось и дрожь пробежала по всей его длине. Ноздри раскрылись, зрачки завибрировали. Клэй понял, что чудовище пробуждается от кошмара своего одиночества и что оно жаждет отведать плод.
Налетевший внезапно порыв ветра опрокинул охотника навзничь. Это вскрикнул Сиримон, и этот крик переменил все – будто свет, ворвавшийся в комнату без окон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36