Второму простреливаю щиколотку. Стоя уровнем ниже, имеешь определенные преимущества.
Стоны и ругательства, пострадавших оттаскивают наверх. Бауэр свирепо таращит на меня покрасневшие от газа зенки. Бессильно кривит узкий рот. Ну, что же, на этот раз не вышло, полковник. Пусть это научит чему-то ваших ублюдков.
— Бауэр, скажите вашим, что у меня осталось мало патронов, — я машу для убедительности стволом. — Если они еще раз проделают нечто подобное, я из экономии сначала прострелю голову вам. А уже потом тем, кто за вами полезет. Вы мне верите, полковник?
Судя по изменившемуся лицу, он верит. Хорошо.
Со временем, вместе с нами претерпевали эволюцию и виртуальные декорации Симулятора.
Эпоха магазинных винтовок и бездымного пороха ушла. Настало временя миниатюрных фаустпатронов, пристегиваемых к предплечью, пистолетов с глушителями и удавок из рояльных струн.
В стенах бывших замков теперь размещались генеральные штабы, ставки верховного командования и лаборатории дешифровальщиков. Целями наших миссий стали чертежи новейшего оружия, выдающиеся ученые и копии важнейших приказов.
Лишь одно не изменилось. Умирать от пулеметной очереди, осколков взорвавшейся мины или в облаках ядовитого газа, было ничуть ни менее мучительно, чем от меча, стрелы или топора.
Быстрее, может быть. Но время, в течении которого боль переваривает твои внутренности, это очень субъективная штука. В большинстве случаев оно кажется тебе вечностью. Будь это секунды проникающего в твое сердце тесачного штыка или минуты под гусеницей «Большого Вилли».
Очнувшись в своей капсуле, ты все равно видишь ненавистно-злорадную морду полковника Бауэра. «Что, уродец, опять выпустили тебе кишки? Не повезло». Так точно, полковник. Не повезло. Подождем другого раза.
Планируя свой второй побег, я сразу наметил этот несгораемый тамбур. Идеальное место для будущих переговоров.
С двух сторон он запирался массивными железными дверьми. В стену было вмонтировано переговорное устройство. Через него я в настоящий момент общался с заместителем полковника, неким Морганом.
За одной из дверей Крамера ожидала разгоряченная команда болельщиков, держащих для него наготове пластиковый мешок с сухим льдом.
За другой?за другой дверью была возможная свобода, в виде стометрового эвакуационного туннеля. Добытая мной информация говорила, что туннель выходит в небольшой лесок. Зеленые насаждения отделяют территорию Проекта от населенного пункта с названием вроде бы Эденс. Или Хевенс? Не важно, лишь бы добраться туда.
О бесшумных вертолетах со снайперами на борту, о розыскных собаках, о спецкоманде егерей, беглец старался пока не думать. Успеется. Хватало текущих забот, а тупица Морган все никак не мог понять, чего от него хотят.
— Послушайте, Морган, — терпеливо говорю я. — Никаких больше переговоров не будет, пока вы не разблокируете наружную дверь и не уведете своих молодцев из туннеля. Всех до единого. И зажгите лампы, чтобы я мог в этом убедиться. Не надо тянуть время и советоваться с начальством. Ваше начальство вот оно, сидит на полу и заглядывает в ствол моего пистолета. Так что думайте побыстрее, Морган, убедительно вас прошу.
Я отпускаю кнопку переговорника. Тут же мне в голову приходит еще одна мысль.
— Морган, вы еще здесь? Я вот, что хочу сказать. У меня в обойме еще целых три патрона. Перед тем, как прострелить Бауэру голову, я постараюсь найти двум пулям соответствующее применение. Не думаю, что полковник будет от него в восторге. Я неплохо разбираюсь в человеческой анатомии.
Я жму «прием» и выслушиваю пламенную тираду, вновь оборвав ее нажатием кнопки.
Можете считать меня свихнувшимся сукиным сыном, Морган. Так вам будет легче поверить, что я на все способен. До связи.
Бауэр сидит на бетонном полу. Потухший взгляд полковника блуждает вокруг одной точки. Он потихоньку утрачивает надежду на спасение. Рана на его бедре опять кровоточит.
— Ты и правда свихнулся, Крамер, если думаешь, что у тебя получится, — тихо говорит он. — Они тебя не выпустят, скорее уж пожертвуют мной, чем допустят такое. Судьба Проекта важнее одного человека.
— Всецело согласен, полковник, — вежливо говорю я. — Но вам следует знать, что в одиночку принять такое решение ни Морган, ни кто либо другой, не сможет. Для этого необходимо связаться с Большими Шишками. Получить от них согласие, обсуждение и утверждение которого займут некоторое время. А времени у вашей шайки нет. Совсем.
— Почему ты так уверен?
— «Ситуация 603», полковник. Захват пункта управления межконтинентальными ракетами. Цель, угрожая подрывом боеговоловки в пусковой шахте, покинуть бункер, скрытно унося управляющий блок. Для прикрытия используются заложники из числа командного состава пункта. Вы сами научили нас так действовать.
Он молчит. Очень неприятно напарываться на выкованное тобой же оружие. Мне почти жаль полковника. Почти.
Нас научили всему, кроме сочувствия.
Переговорник вызывает меня мелодичной трелью. Ну, что имеет нам сказать майор Морган?
— Крамер? Крамер, с тобой хотят поговорить.
— Морган, я же попросил не тянуть время. Какого черта?
— Это доктор Валентайн, Крамер. Она здесь и хочет сказать тебе пару слов. Ты разрешишь ей?
Лидия. Я смотрю на блок переговорного устройства, как будто это ядовитое насекомое, прилепившееся к стене. Лидия, милая, зачем ты пошла на это, зачем дала себя уговорить? Ведь это же не могла быть твоя идея, убеждать спятившего подопытного? К тому же до сих пор влюбленного в тебя. Проклятие, разве мы не достаточно уже сказали друг другу?! Лидия
— Я слушаю, — говорит безнадежно спятивший сукин сын, подопытный объект один-девять, по кличке Крамер. — Я весь внимание, Лидия.
И его, моя рука, нажимает клавишу «прием».
— Крамер, Крамер, Крамер, — шепчет Лидия. Ее звенящий, насыщенный электронными хрипами шепот разносится по всей крохотной коробке эвакуационного тамбура. — То, что ты делаешь ужасно, ты ведь сам это понимаешь. Верно? Мы не хотим тебе зла, Крамер, я не хочу тебя зла. Ты веришь мне? Ответь, Крамер. Ответь.
Моя рука тянется к кнопке «ответ», но останавливается на полпути. Ты и так знаешь, что я скажу.
— Крамер, все, что произошло было ошибкой. Одной огромной ошибкой, — я представляю, как красиво округляются ее губы, выпуская три «О», — Но все еще можно исправить, понимаешь? Не надо доводить до крайностей, отпусти полковника и
— Лидия, — я невежлив, перебивая даму, но куртуазность тоже не входила в программу моего обучения. — Дорогая, можно я задам тебе один вопрос?
Секундная пауза. Шорох помех в динамике.
— Да, разумеется, Крамер. О чем ты хочешь спросить?
— Что означает «А» в названии препарата, которым вы нас кололи? Всегда хотел это знать.
Я представляю вытянутые от удивления лица по ту сторону переговорного устройства. Слышу непонимание в голосе Лидии.
— Но зачем
— Просто ответь, — я снова проявляю невоспитанность. — Могу же я проявить любопытство?
«Не все ли тебе равно, каким образом тянуть время, пока Морган пытается связаться с верховным командованием?», — вот, что я могу, но не хочу добавить к сказанному.
— Да, конечно, — Лидия все еще оправляется от удивления. — Я… это означает « антропос ». Или «Адам», я не помню точно. Можно спросить у
— Не надо, Лидия. Я так и думал, догадаться было несложно, — я делаю паузу, чтобы дать отдых измученной гортани. — Знаешь, «Адам» мне нравится больше. Это название точнее отражает сущность Проекта, как ты считаешь?
— Как ты считаешь?
Голос Объекта 1-9, раздававшийся в главной лаборатории Проекта, звучал искаженно и неузнаваемо. Доктор Лидия Валентайн потянулась к клавише «ответ», но замерла. Вопрос был риторический.
— Я чувствую себя, как Адам в первые дни творения. Мир еще не познан и полон соблазнов. Запретный плод далеко не самый разрушительный из них. Да. Что такого в наготе, Лидия, и зачем наряжают покойников, если они все равно достанутся червям? Чего вы стыдитесь?
И снова ее бывший подопечный не дал ей времени на ответ. Хрипло прочистив глотку, он продолжил:
— Во мне нет стыда, Лидия. Нет страха перед непознанным. Я тот Адам, которого соблазняла Лиит, женщина-демон, бывшая до Евы. Ее слова как мед, но в них погибель, грех, неизвестный мне доселе. Ведь все, что я совершал до сегодняшнего дня, нельзя назвать грехом? Плод познания был вручен мне против моей воли. Убивал я лишь понарошку. Даже в чревоугодии меня не упрекнуть.
Из динамика донесся короткий смешок.
Я чист, как не согрешивший еще Адам, и подобно ему отвергаю тебя, моя Лиит. Моя дорогая Лидия, моя прекрасная соблазнительница. Прости и ты меня. Передай этому говнюку Моргану, что если он через сто восемьдесят секунд не отчистит туннель и не откроет дверь, я согрешу впервые. И выпущу мозги полковнику Бауэру. Да. Прощай, Лидия. Переговоров больше не будет.
В динамике оглушительно громыхнуло и взвизгнуло. Наступила тишина, нарушаемая лишь треском статического электричества. Лидия нервно поправила темную прядь волос на виске. В поле ее зрения вплыло лицо майора Моргана, распухшее и белое как полная луна. С покрасневшим от телефонной трубки ухом и дрожащими губами. Он очень нервничал и каждые десять минут пил «Алька-Зельцер», борясь с нестерпимой изжогой.
— Что это было? — спросил он. — Он выстрелил?
— Да. — доктор Валентайн взглянула на оживленно жестикулирующих техников, — Разбил переговорное устройство. Что сказал генерал Андерсон?
Морган болезненно сморщился, став похожим на проколотый мяч для водного поло.
— Генерал собрал совещание. На нем присутствует господин вице-президент, двое конгрессменов
— Короче, всю ответственность за принятое решение возлагают на вас, — безжалостно подвела итог Лидия. Бледное лицо Моргана «сдулось» еще сильнее. — Этого следовало ожидать. Вы слышали, что сказал беглец, майор?
— Слышал. Вы считаете, он способен выполнить угрозу?
Лидия закусила губу.
— Я в этом уверена, — ответила она после некоторого промедления. — Наш бывший подопытный сошел с ума. Его мозг не выдержал нагрузки стимулирующих препаратов. Я настаиваю на том, чтобы его требования были выполнены. Этим вы, возможно, сохраните жизнь полковнику Бауэру.
«И Крамеру», — вот, что может, но не хочет добавлять она.
Я кручу в руках пистолет. Смотрю на скорчившегося у стены полковника. Три патрона. Я разбил переговорник рукояткой. Сто восемьдесят секунд. Минуло уже больше половины.
Все-таки я не смогу сделать то, что пообещал Моргану. Симулятор одно, в реальности по другому. Я убийца, а не мясник.
Одна пуля. Точно между глаз. Никаких мучений. Никаких луж крови, запоздалых молитв, бессмысленных просьб о пощаде. Пощады не будет. Чистая и быстрая работа.
Сто девятнадцать, сто двадцать, сто двадцать один.
— Полковник, Густав, — он медленно поднимает голову. Фуражка потерялась, редкие седые волосы торчат в разные стороны. — Вы спрашивали про ошейник.
Он молчит, смотрит сквозь меня. Его мысли очень далеко сейчас. Я не хочу, чтобы он умер, не узнав ответа на свой вопрос.
— Вы спрашивали, почему не сработал мой ошейник, — в его глазах появляется прозрачный блеск, бледное подобие любопытства. — Я его закоротил. Ручкой, той самой, которой ткнул вам в бедро. Это оказалось проще, чем я думал. Мне хватило нескольких секунд, пока банановая кожура висела на видеокамере. Теперь вы знаете.
Он сомнамбулически кивает. Я пальцем оттягиваю предохранитель. Сто семьдесят восемь, сто семьдесят девять. Дверь все еще закрыта, горит красный огонек. Сто восемьдесят.
Все.
— Крамер, — не знаю, что он хочет сказать и не собираюсь слушать.
Потяжелевший пистолет оттягивает руку. Я все равно поднимаю его и нацеливаю в точку чуть выше переносицы Бауэра.
— Крамер.
Прости и ты меня, полковник.
Металлический лязг. Шипение гидравлики. Красный огонек мигнув, сменяется зеленым. Дверь медленно поворачивается вокруг своей оси. Я быстро укрываюсь за Бауэром.
Ярко освещенный цепочкой галогенных ламп туннель пуст. Пуст! На бетонном полу розовый комок жвачки, раздавленный ботинком с рубчатой подошвой — здесь были люди, солдаты. Они ушли. Далеко ли? Надолго?
— Пойдемте, Густав, — говорю я полковнику. — Нам предстоит еще одна небольшая прогулка. Всего лишь до конца этой замечательно прямой бетонной кишки.
Это невозможно, но я отчетливо слышу восхитительный шорох листвы, доносящийся с другого конца туннеля. Чувствую запах недавно прошедшего дождя. Меня посещает абсурдное чувство, что я вот-вот вернусь домой. Хотя Проект был моим единственным домом.
— После вас, полковник, — галантно предлагаю я, не забывая о возможных снайперах, таящихся с той стороны. — Посмотрим, есть ли свет в конце этого туннеля.
Света не было, но лишь потому, что туннель выходил в ночь. Безлунную южную ночь, полную мокрого древесного шепота, совиных криков и угрожающего людского молчания.
1 2 3 4 5
Стоны и ругательства, пострадавших оттаскивают наверх. Бауэр свирепо таращит на меня покрасневшие от газа зенки. Бессильно кривит узкий рот. Ну, что же, на этот раз не вышло, полковник. Пусть это научит чему-то ваших ублюдков.
— Бауэр, скажите вашим, что у меня осталось мало патронов, — я машу для убедительности стволом. — Если они еще раз проделают нечто подобное, я из экономии сначала прострелю голову вам. А уже потом тем, кто за вами полезет. Вы мне верите, полковник?
Судя по изменившемуся лицу, он верит. Хорошо.
Со временем, вместе с нами претерпевали эволюцию и виртуальные декорации Симулятора.
Эпоха магазинных винтовок и бездымного пороха ушла. Настало временя миниатюрных фаустпатронов, пристегиваемых к предплечью, пистолетов с глушителями и удавок из рояльных струн.
В стенах бывших замков теперь размещались генеральные штабы, ставки верховного командования и лаборатории дешифровальщиков. Целями наших миссий стали чертежи новейшего оружия, выдающиеся ученые и копии важнейших приказов.
Лишь одно не изменилось. Умирать от пулеметной очереди, осколков взорвавшейся мины или в облаках ядовитого газа, было ничуть ни менее мучительно, чем от меча, стрелы или топора.
Быстрее, может быть. Но время, в течении которого боль переваривает твои внутренности, это очень субъективная штука. В большинстве случаев оно кажется тебе вечностью. Будь это секунды проникающего в твое сердце тесачного штыка или минуты под гусеницей «Большого Вилли».
Очнувшись в своей капсуле, ты все равно видишь ненавистно-злорадную морду полковника Бауэра. «Что, уродец, опять выпустили тебе кишки? Не повезло». Так точно, полковник. Не повезло. Подождем другого раза.
Планируя свой второй побег, я сразу наметил этот несгораемый тамбур. Идеальное место для будущих переговоров.
С двух сторон он запирался массивными железными дверьми. В стену было вмонтировано переговорное устройство. Через него я в настоящий момент общался с заместителем полковника, неким Морганом.
За одной из дверей Крамера ожидала разгоряченная команда болельщиков, держащих для него наготове пластиковый мешок с сухим льдом.
За другой?за другой дверью была возможная свобода, в виде стометрового эвакуационного туннеля. Добытая мной информация говорила, что туннель выходит в небольшой лесок. Зеленые насаждения отделяют территорию Проекта от населенного пункта с названием вроде бы Эденс. Или Хевенс? Не важно, лишь бы добраться туда.
О бесшумных вертолетах со снайперами на борту, о розыскных собаках, о спецкоманде егерей, беглец старался пока не думать. Успеется. Хватало текущих забот, а тупица Морган все никак не мог понять, чего от него хотят.
— Послушайте, Морган, — терпеливо говорю я. — Никаких больше переговоров не будет, пока вы не разблокируете наружную дверь и не уведете своих молодцев из туннеля. Всех до единого. И зажгите лампы, чтобы я мог в этом убедиться. Не надо тянуть время и советоваться с начальством. Ваше начальство вот оно, сидит на полу и заглядывает в ствол моего пистолета. Так что думайте побыстрее, Морган, убедительно вас прошу.
Я отпускаю кнопку переговорника. Тут же мне в голову приходит еще одна мысль.
— Морган, вы еще здесь? Я вот, что хочу сказать. У меня в обойме еще целых три патрона. Перед тем, как прострелить Бауэру голову, я постараюсь найти двум пулям соответствующее применение. Не думаю, что полковник будет от него в восторге. Я неплохо разбираюсь в человеческой анатомии.
Я жму «прием» и выслушиваю пламенную тираду, вновь оборвав ее нажатием кнопки.
Можете считать меня свихнувшимся сукиным сыном, Морган. Так вам будет легче поверить, что я на все способен. До связи.
Бауэр сидит на бетонном полу. Потухший взгляд полковника блуждает вокруг одной точки. Он потихоньку утрачивает надежду на спасение. Рана на его бедре опять кровоточит.
— Ты и правда свихнулся, Крамер, если думаешь, что у тебя получится, — тихо говорит он. — Они тебя не выпустят, скорее уж пожертвуют мной, чем допустят такое. Судьба Проекта важнее одного человека.
— Всецело согласен, полковник, — вежливо говорю я. — Но вам следует знать, что в одиночку принять такое решение ни Морган, ни кто либо другой, не сможет. Для этого необходимо связаться с Большими Шишками. Получить от них согласие, обсуждение и утверждение которого займут некоторое время. А времени у вашей шайки нет. Совсем.
— Почему ты так уверен?
— «Ситуация 603», полковник. Захват пункта управления межконтинентальными ракетами. Цель, угрожая подрывом боеговоловки в пусковой шахте, покинуть бункер, скрытно унося управляющий блок. Для прикрытия используются заложники из числа командного состава пункта. Вы сами научили нас так действовать.
Он молчит. Очень неприятно напарываться на выкованное тобой же оружие. Мне почти жаль полковника. Почти.
Нас научили всему, кроме сочувствия.
Переговорник вызывает меня мелодичной трелью. Ну, что имеет нам сказать майор Морган?
— Крамер? Крамер, с тобой хотят поговорить.
— Морган, я же попросил не тянуть время. Какого черта?
— Это доктор Валентайн, Крамер. Она здесь и хочет сказать тебе пару слов. Ты разрешишь ей?
Лидия. Я смотрю на блок переговорного устройства, как будто это ядовитое насекомое, прилепившееся к стене. Лидия, милая, зачем ты пошла на это, зачем дала себя уговорить? Ведь это же не могла быть твоя идея, убеждать спятившего подопытного? К тому же до сих пор влюбленного в тебя. Проклятие, разве мы не достаточно уже сказали друг другу?! Лидия
— Я слушаю, — говорит безнадежно спятивший сукин сын, подопытный объект один-девять, по кличке Крамер. — Я весь внимание, Лидия.
И его, моя рука, нажимает клавишу «прием».
— Крамер, Крамер, Крамер, — шепчет Лидия. Ее звенящий, насыщенный электронными хрипами шепот разносится по всей крохотной коробке эвакуационного тамбура. — То, что ты делаешь ужасно, ты ведь сам это понимаешь. Верно? Мы не хотим тебе зла, Крамер, я не хочу тебя зла. Ты веришь мне? Ответь, Крамер. Ответь.
Моя рука тянется к кнопке «ответ», но останавливается на полпути. Ты и так знаешь, что я скажу.
— Крамер, все, что произошло было ошибкой. Одной огромной ошибкой, — я представляю, как красиво округляются ее губы, выпуская три «О», — Но все еще можно исправить, понимаешь? Не надо доводить до крайностей, отпусти полковника и
— Лидия, — я невежлив, перебивая даму, но куртуазность тоже не входила в программу моего обучения. — Дорогая, можно я задам тебе один вопрос?
Секундная пауза. Шорох помех в динамике.
— Да, разумеется, Крамер. О чем ты хочешь спросить?
— Что означает «А» в названии препарата, которым вы нас кололи? Всегда хотел это знать.
Я представляю вытянутые от удивления лица по ту сторону переговорного устройства. Слышу непонимание в голосе Лидии.
— Но зачем
— Просто ответь, — я снова проявляю невоспитанность. — Могу же я проявить любопытство?
«Не все ли тебе равно, каким образом тянуть время, пока Морган пытается связаться с верховным командованием?», — вот, что я могу, но не хочу добавить к сказанному.
— Да, конечно, — Лидия все еще оправляется от удивления. — Я… это означает « антропос ». Или «Адам», я не помню точно. Можно спросить у
— Не надо, Лидия. Я так и думал, догадаться было несложно, — я делаю паузу, чтобы дать отдых измученной гортани. — Знаешь, «Адам» мне нравится больше. Это название точнее отражает сущность Проекта, как ты считаешь?
— Как ты считаешь?
Голос Объекта 1-9, раздававшийся в главной лаборатории Проекта, звучал искаженно и неузнаваемо. Доктор Лидия Валентайн потянулась к клавише «ответ», но замерла. Вопрос был риторический.
— Я чувствую себя, как Адам в первые дни творения. Мир еще не познан и полон соблазнов. Запретный плод далеко не самый разрушительный из них. Да. Что такого в наготе, Лидия, и зачем наряжают покойников, если они все равно достанутся червям? Чего вы стыдитесь?
И снова ее бывший подопечный не дал ей времени на ответ. Хрипло прочистив глотку, он продолжил:
— Во мне нет стыда, Лидия. Нет страха перед непознанным. Я тот Адам, которого соблазняла Лиит, женщина-демон, бывшая до Евы. Ее слова как мед, но в них погибель, грех, неизвестный мне доселе. Ведь все, что я совершал до сегодняшнего дня, нельзя назвать грехом? Плод познания был вручен мне против моей воли. Убивал я лишь понарошку. Даже в чревоугодии меня не упрекнуть.
Из динамика донесся короткий смешок.
Я чист, как не согрешивший еще Адам, и подобно ему отвергаю тебя, моя Лиит. Моя дорогая Лидия, моя прекрасная соблазнительница. Прости и ты меня. Передай этому говнюку Моргану, что если он через сто восемьдесят секунд не отчистит туннель и не откроет дверь, я согрешу впервые. И выпущу мозги полковнику Бауэру. Да. Прощай, Лидия. Переговоров больше не будет.
В динамике оглушительно громыхнуло и взвизгнуло. Наступила тишина, нарушаемая лишь треском статического электричества. Лидия нервно поправила темную прядь волос на виске. В поле ее зрения вплыло лицо майора Моргана, распухшее и белое как полная луна. С покрасневшим от телефонной трубки ухом и дрожащими губами. Он очень нервничал и каждые десять минут пил «Алька-Зельцер», борясь с нестерпимой изжогой.
— Что это было? — спросил он. — Он выстрелил?
— Да. — доктор Валентайн взглянула на оживленно жестикулирующих техников, — Разбил переговорное устройство. Что сказал генерал Андерсон?
Морган болезненно сморщился, став похожим на проколотый мяч для водного поло.
— Генерал собрал совещание. На нем присутствует господин вице-президент, двое конгрессменов
— Короче, всю ответственность за принятое решение возлагают на вас, — безжалостно подвела итог Лидия. Бледное лицо Моргана «сдулось» еще сильнее. — Этого следовало ожидать. Вы слышали, что сказал беглец, майор?
— Слышал. Вы считаете, он способен выполнить угрозу?
Лидия закусила губу.
— Я в этом уверена, — ответила она после некоторого промедления. — Наш бывший подопытный сошел с ума. Его мозг не выдержал нагрузки стимулирующих препаратов. Я настаиваю на том, чтобы его требования были выполнены. Этим вы, возможно, сохраните жизнь полковнику Бауэру.
«И Крамеру», — вот, что может, но не хочет добавлять она.
Я кручу в руках пистолет. Смотрю на скорчившегося у стены полковника. Три патрона. Я разбил переговорник рукояткой. Сто восемьдесят секунд. Минуло уже больше половины.
Все-таки я не смогу сделать то, что пообещал Моргану. Симулятор одно, в реальности по другому. Я убийца, а не мясник.
Одна пуля. Точно между глаз. Никаких мучений. Никаких луж крови, запоздалых молитв, бессмысленных просьб о пощаде. Пощады не будет. Чистая и быстрая работа.
Сто девятнадцать, сто двадцать, сто двадцать один.
— Полковник, Густав, — он медленно поднимает голову. Фуражка потерялась, редкие седые волосы торчат в разные стороны. — Вы спрашивали про ошейник.
Он молчит, смотрит сквозь меня. Его мысли очень далеко сейчас. Я не хочу, чтобы он умер, не узнав ответа на свой вопрос.
— Вы спрашивали, почему не сработал мой ошейник, — в его глазах появляется прозрачный блеск, бледное подобие любопытства. — Я его закоротил. Ручкой, той самой, которой ткнул вам в бедро. Это оказалось проще, чем я думал. Мне хватило нескольких секунд, пока банановая кожура висела на видеокамере. Теперь вы знаете.
Он сомнамбулически кивает. Я пальцем оттягиваю предохранитель. Сто семьдесят восемь, сто семьдесят девять. Дверь все еще закрыта, горит красный огонек. Сто восемьдесят.
Все.
— Крамер, — не знаю, что он хочет сказать и не собираюсь слушать.
Потяжелевший пистолет оттягивает руку. Я все равно поднимаю его и нацеливаю в точку чуть выше переносицы Бауэра.
— Крамер.
Прости и ты меня, полковник.
Металлический лязг. Шипение гидравлики. Красный огонек мигнув, сменяется зеленым. Дверь медленно поворачивается вокруг своей оси. Я быстро укрываюсь за Бауэром.
Ярко освещенный цепочкой галогенных ламп туннель пуст. Пуст! На бетонном полу розовый комок жвачки, раздавленный ботинком с рубчатой подошвой — здесь были люди, солдаты. Они ушли. Далеко ли? Надолго?
— Пойдемте, Густав, — говорю я полковнику. — Нам предстоит еще одна небольшая прогулка. Всего лишь до конца этой замечательно прямой бетонной кишки.
Это невозможно, но я отчетливо слышу восхитительный шорох листвы, доносящийся с другого конца туннеля. Чувствую запах недавно прошедшего дождя. Меня посещает абсурдное чувство, что я вот-вот вернусь домой. Хотя Проект был моим единственным домом.
— После вас, полковник, — галантно предлагаю я, не забывая о возможных снайперах, таящихся с той стороны. — Посмотрим, есть ли свет в конце этого туннеля.
Света не было, но лишь потому, что туннель выходил в ночь. Безлунную южную ночь, полную мокрого древесного шепота, совиных криков и угрожающего людского молчания.
1 2 3 4 5