Тебе не надо было пугать профессора. Теперь он заодно с Бауэром. Я ничего не могла сделать. За тобой придут утром. Прости. Твоя Л.
Задумчиво пережевывая записку вместе с бананом, я поражался женской непоследовательности. Что означает «утром», для узника который не носит часов и вместо солнца и луны видит круглосуточно один лишь неоновый свет?
Все равно, спасибо Лидия. Я буду помнить о тебе.
На этот раз мне не снилось ничего.
С третьей попытки мне удается забросить банановую кожуру на камеру, так, чтобы она закрывала часть обзора. Провисев там полминуты, она падает вниз, но я остаюсь доволен. Теперь я готов к дальнейшим забавам.
Под неизменный аккомпанемент сирены и в сопровождении дюжего охранника в моей камере появляется один из главных участников моей трагедии.
На нем как всегда безупречно отглаженный китель, брюки, фуражка, надвинутая до самых бровей, и воинственно выпяченный подбородок.
Достойный потомок многих поколений штурмбаннфюреров и обер-ефрейторов. Переметнувшийся под другие знамена, но не утративший наследственной выправки, садистских наклонностей и всех комплексов представителя «избранной расы». А также громового голоса, которым хорошо шугать новобранцев и штатских в белых халатах.
— Вот, уродец, — говорит полковник Бауэр, военный куратор Проекта, не утруждая себя ненужными приветствиями и любезностями. — Зашел лично с тобой попрощаться.
— Очень любезно, полковник, — я обращаю внимание, что дверь за охранником осталась открытой. — Вас переводят? Надеюсь с понижением?
Полковник громко и презрительно фыркает в ответ.
— Сержант, — говорит он, отвернувшись от меня. — Выполняйте ваш приказ.
То, что происходит дальше, в сознании участников откладывается, скорее всего, разрозненными кусками. С тем, чтобы в дальнейшем сложиться в общую картину.
В руке сержанта появляется «успокоитель», пневматический пистолет, заряженный ампулами со снотворным. Полагаю, что сегодня на них написано мое имя.
Оттолкнувшись кулаками от пола, я совершаю двойной прыжок. Расстояние, отделяющие меня от Бауэра и охранника, я покрываю мгновенно.
Мои ладони звучно хлопают об пол. Далеко выбросив вперед ноги, я бью одной из них сержанта в живот, а второй вырываю у него пистолет из обмякшей руки.
Бауэр застывает вполоборота ко мне и сержанту. Его рот открыт от удивления, рука тянется к кобуре на поясе.
Сержант крепкий парнишка. Согнувшись от удара, он все еще не падает. Я добавляю ему ногой снизу в челюсть.
Теперь он лежит в проходе и слабо ворочается. Хорошо.
Бауэр дотягивается до своего пугача. Одновременно в дверях появляется еще один охранник, размахивающий взведенным табельным оружием. Он бы уже выстрелил, но колеблется, опасаясь задеть полковника.
Мой ход.
Опершись на правую руку, левой я глубоко всаживаю титановую ручку в нервный узел на бедре полковника Бауэра.
Судорожно захрипев, тот выключается на несколько секунд. Оседает на пол.
Зажатый в моей ноге «успокоитель» делает «пф-ф-ф». Охранник в дверях с безмерным удивлением трогает шею. После чего валится сверху на сержанта. Готоф-ф-ф.
По приобретенной на Симуляторе привычке я вел про себя отсчет времени. Четырнадцать. Трое за четырнадцать секунд. Двое нейтрализованы, один взят в заложники, захвачено оружие.
Полковник должен чертовски мной гордиться. Я оказался способным учеником.
В противоположном от нас конце коридора трое в бронежилетах и с штурмовыми винтовками. Подкрепление.
От хорошей порции разрывных пуль меня прикрывает массивная туша полковника. Я упираю ему в крестец ствол трофейного пистолета.
Полковник матерится от боли в ноге, но послушно следует моим указаниям. Мы дружно пятимся к пожарной лестнице. Трое с винтовками гуськом следуют за нами. Я нутром ощущаю, как в никуда уходят драгоценные секунды.
— Почему твой ошейник не сработал? — хрипло спрашивает полковник.
Я не отвечаю. Происходящее очень напоминает мне «ситуацию 409» на Симуляторе. Похищение ценного заложника из подземного бункера. Тамошний виртуальный двойник полковника тоже норовил завести с тобой разговор. В это время притаившийся в вентиляционной системе снайпер ловил твой затылок в перекрестье инфракрасного прицела.
Моя спина упирается в дверь аварийного выхода. Шансы пятьдесят на пятьдесят, что на лестнице нас уже ждут, но деваться все равно некуда. Будем надеяться на лучшее.
— Полковник, — ласково говорю я, усиливая давление ствола на спину Бауэра. — Будьте любезны, обернитесь и прижмите свою ладонь к панели замка. На стене, справа от вас.
Я вижу как трое стрелков щурят глаза поверх цевья своих «м-шестнадцатых». Впустую. Так просто я этому пушечному мясу не дамся. Не за этим я корчился на тренажерах Бауэра, умирая тысячами ненастоящих смертей и убивая сотни ненастоящих врагов.
А зачем?
День моего личного знакомства с полковником я запомнил очень хорошо.
В этот день меня и еще двоих парней из второй группы впервые подключили к Симулятору. Полковник Бауэр пожаловал в тренажерный зал. Дабы лично убедиться, что Проект способен принести хоть какую-то пользу его ведомству, вложившему миллиарды в псевдонаучную ахинею. Ну, и поглазеть на наши корчи. Совместить полезное с приятным, как говорится.
Полковник не был садистом, отнюдь. Зрелище чужих страданий он наблюдал с таким же интересом и азартом, как другие смотрят бейсбол. Дай ему волю, он бы жрал жареную картошку с луком, запивая ее пивом, пока его подопечные делали кровавую кашу из наших мозгов.
Таким он был, полковник Густав Фридрих Бауэр. Человек, придумавший Симулятор, и заставивший нас жить и умирать на нем, не меньше тридцати часов в неделю.
Симулятор. Вы, наверное, уже сгораете от любопытства, желая узнать, что же это такое?
Увы, при первом осмотре всякому любопытству приходит на смену только разочарование. Скучнейшего вида металлическая колона. Вокруг шесть наклонно расположенных пользовательских капсул. Внутри каждой капсулы специальные держатели для рук, ног и корпуса, а также обруч, опускающийся на голову. Все.
Плюс, каждому «узнику» капсулы полагается катетер для выделений. Прорва всяких датчиков, цепляемых на тело и пластиковые зажимы на веки, чтобы держать глаза все время закрытыми. Вот теперь действительно все.
За исключением самого интересного.
Ты оказываешься в капсуле, прикованный за руки и за ноги. С унизительной пластиковой трубкой в промежности. С тремя кубиками синтетического дерьма в крови. Оператор говорит: «Поехали!», и обруч опускается тебе на голову…
непередаваемое ощущение зуда под крышкой черепа, будто у тебя в извилинах завелись прожорливые и докучливые паразиты
ослепительная разноцветная вспышка в темноте, под опущенными веками
головокружение
Ты оказываешься в другом мире.
Дивном новом мире, сотворенном из пустоты неуемной фантазией ученых и гигантской рабочей мощностью генерирующего модуля. Упрятанного в ту самую колонну.
Чтобы создаваемые модулем образы попадали напрямую в мозг пользователя, в его черепе просверлено несколько десятков микроскопических шунтов. Отверстий диаметром меньше сотой доли миллиметра. Через них проникают тончайшие полипропиленовые иглотроды, передающие информацию зрительным, слуховым и тактильным центрам.
Все это и три куба психотропного препарата, рядом с которым меркнет старое доброе «солнце» ЛСД.
Ты можешь видеть, слышать и осязать. Ты можешь поднять с земли берцовую кость большого животного, повертеть ее в руках, ощущая солидный вес. Ударить костью о ствол поваленного молнией дерева, спугнув гулким стуком птицу в ярком карнавальном оперении.
Ты можешь испытать космическую боль, заливающую твое сознание темнотой небытия. Такая же кость проломит твой мягкий затылок и расплескает желтое вещество твоего мозга по обугленной древесной коре. Еще раз. И еще.
Мне доводилось слышать, что эволюция вида Homo sapiens это изменение представлений человека о способах убийства себе подобных.
Начав с измазанной в крови берцовой кости, он прошел длинный и тернистый путь. Остановившись у подножья ракеты типа «космос-поверхность», он умудрился сохранить свою первоначальную сущность.
Под кованным нагрудником доспехов и под кевларом бронежилета. Под зеленью увешанного орденами мундира, он, человек, остается все тем же, кем был в начале пути.
Оскалившейся от страха и злобы бесхвостой обезьяной, в один прекрасный доисторический день научившейся убивать.
Из-за пищи, самки, новых территорий. Ожерелий из ракушек и звериных зубов. В гневе или в сомнении. Ради справедливой кары, благородной мести и высоких побуждений.
Или просто так.
Симулятор учил нас убивать со смыслом.
Из доисторических джунглей, где за нами охотились стаи плотоядных неандертальцев, в сырые подземелья античного храма, где мы сражались с закованными в медь гоплитами. В сумрачные и узкие коридоры средневекового замка, наполненные лязгом железа и посвистом арбалетных болтов.
Реальная тяжесть оружия и доспехов. Реальная боль в отрубленной руке и распоротом брюхе. Почти реальная смерть.
Умирать мы научились очень быстро, убивать чуть позже. Это оказалось просто.
Одна дополнительная инъекция препарата «А», один лишний час на «стуле» и ты знаешь, куда надо упереть приклад взводимого самострела. Как подкатиться под щит кнехта, чтобы ткнуть его в незащищенный пах зажатым в ноге стилетом.
Из нас сделали первоклассных средневековых убийц. Вышколенных ассассинов, крадущихся по узким лепным карнизам. Мы цеплялись чуткими пальцами за незаметные выбоины в каменной стене. Беззвучно прыгали с массивных люстр на головы ошеломленных стражей. Поджигали пороховые склады и отравляли колодцы. Перерезали анемичное горло спящим владыкам.
«Ситуация 211»: ночное проникновение в замок, с захватом донжона и последующим открытием ворот.
«Ситуация 4»: освобождение заложников, захваченных во время гладиаторского бунта, удержание оружейного склада до подхода когорты преторианцев.
«Ситуация 103», убийство вельможной персоны, пересекающей лес, в сопровождении кортежа из нескольких десятков отборных кондотьеров.
Я был в донжоне, когда в его верхнее окно влетел горшок с «греческим огнем». Он превратил комнату в пылающий ад, а нас в кающихся грешников, с облезающей лохмотьями кожей.
Я стоял на воротах оружейного склада гладиаторской школы. Дюжий финикиец пригвоздил меня к ним, как мотылька, орудуя бронзовой подставкой для факелов. Но ворота остались закрыты.
Я был в том лесу, одетом в багряно-золотые одежды ранней осени Средневековья. Вельможная персона всего на один поворот тропинки обогнал своих охранников. Свесившись вниз головой с ветки дерева, я заглянул в его удивленное лицо.
А потом я хлопнул его коня по крупу окровавленным ятаганом. Аки ангел мщенияя вознесся вверх. Внизу промчалась орущая и потрясающая оружием кавалькада.
Они догонят ополоумевшую лошадь. Вынут запутавшийся в стременах труп, щедро поливший тропинку за собой горячим кармином. Опомнившись от потрясения, вернуться под мое дерево.
Между корней я оставлю им голову вельможи. С коротким ругательством, вырезанным на удивленно наморщенном лбу.
Я научился сохранять жизнь себе и отнимать ее у других. Обученный мыслить, я теперь умел делать эти две вещи, не задумываясь. Я научился даже шутить над этим.
Я эволюционировал.
Разве не этого они добивались со своим Проектом?
Выстрел, душераздирающий визг рикошета.
(Интересно, почему про него принято говорить «душераздирающий». Что же в нем такого раздирающего? Все склонность писателей к пустым преувеличениям. Если спросить меня, то звук скрипящего по доске фломастера Перье, описывающего очередную заковыристую теорему, я нахожу куда более зловещим).
Появившаяся в лестничном пролете голова отдергивается назад.
Надеюсь, они там наверху понимают, что последние два выстрела я сделал не целясь. С третьим им может уже так не повезти.
— Полковник, крикните вашим ребятам, чтобы не высовывались, — говорю я Бауэру. — Мне и мистеру Кольту они не доверяют.
Полковник не долго колеблется. Он-то уж точно знает, на что я способен.
— Эй, там, — кричит он. — Отставить попытки прямого наблюдения.
— Полковник, с вами все в порядке? — доносится в ответ.
Бауэр собирается ответить, но я тычу его в бок стволом.
— Хватит, Густав, поговорили. Давайте-ка продолжим спуск.
Нам удается преодолеть еще около сорока ступеней. Полковник изрядно хромает, я переборщил, втыкая в него ручку.
Наверху решают, что пора бы совершить глупость. Они сбрасывают на нас две гранаты со слезоточивым газом. Как по учебнику следом ринется сметающая лавина доблестных джи-ай.
Хорошая мысль. Но я успеваю столкнуть вниз через перила обе гранаты, до того как они начинают дымить по настоящему.
Первому из авангарда штурмовой партии, я дырявлю коленную чашечку.
1 2 3 4 5