Если бы моя система безопасности была чуть менее совершенной, ваша передавала бы ему все, что здесь говорится.
Анетта Соболь спрятала руку с электроникой за спину, словно надеясь, что так я скорее забуду о существовании следящих устройств. Однако этот жест лишь напомнил мне, что, когда моя система обезвредила ее браслет безопасности, Анетта никак не отреагировала. Мисс Соболь, бесспорно, была умна, но я все-таки не мог понять ее мотивов.
– Ступайте отсюда, – сказал я. – Поезжайте домой и обратитесь к папочке. А если вам так не хватает семейного тепла, могу посоветовать выйти замуж и нарожать побольше детей. В конце концов, наймите какую-нибудь женщину, чтобы она играла роль вашей матери. Если вам зачем-нибудь нужен генетический код вашей мамы, побеседуйте с вашим семейным врачом: у него должны быть все необходимые сведения – все, что вы желаете знать, и даже то, чего не желаете... И наконец, если вам просто хочется избавиться от опеки отца, не торопитесь швырять миллионы на ветер – попробуйте прежде поговорить с ним по душам. Быть может, он выполнит вашу просьбу, и совершенно бесплатно... – Я немного подумал и добавил: – А если, паче чаяния, вы вознамерились позлить своего отца, то, думаю, своего уже достигли. Об этом, во всяком случае, вы узнаете даже скорее, чем рассчитываете.
Визитерша прищурилась:
– Вы так уверены в себе, мистер Флинт.
– Наверное, это единственное, в чем я могу быть уверен по-настоящему, – ответил я, ожидая, когда девица уйдет.
Но она осталась. Девушка долго смотрела на меня, и в ее глазах я заметил холодность и силу, каких, по правде говоря, не ожидал увидеть. Можно было подумать, что она пытается оценить меня и с каждой минутой все больше убеждается, что я совершенно не тот человек, который ей нужен.
Впрочем, я не имел ничего против. Мне было абсолютно безразлично ее мнение. Мне хотелось лишь одного – чтобы она поскорее перешла к сути дела. Тогда я с чистой совестью мог бы вышвырнуть ее за дверь.
В конце концов Анетта Соболь вздохнула и скривила губы так, словно только что съела что-то очень кислое. Затем она огляделась по сторонам, явно разыскивая второй стул. Но ни кресла, ни даже простого табурета или скамьи в конторе не было – я не люблю, когда мои клиенты сидят. Ни один из них не должен чувствовать себя комфортно в моем присутствии.
– Ну хорошо... – сказала она, и я сразу заметил, что ее голос звучит немного иначе. Теперь в нем появились уверенность и пафос, которых раньше не было или, точнее, которые она ловко скрывала. Я с самого начала знал, что ее бросающаяся в глаза робость, нерешительность и попытки говорить намеками были лишь частью хорошо продуманной игры. Теперь мое подозрение превратилось в уверенность.
– Ну хорошо, – повторила мисс Соболь. – Я пришла к вам только потому, что вы, похоже, единственный, кто способен решить эту проблему.
Я криво ухмыльнулся.
– Вы мне льстите. К тому же не очень умело.
– Боюсь, что это правда, как ни неприятно мне это признавать. Я покачал головой.
– Поисками Исчезнувших занимаются десятки, если не сотни людей. Конечно, не все они отличаются достаточно высокой квалификацией, но зато большинство из них оценивает свои услуги значительно дешевле, чем я. – Я улыбнулся как можно прохладнее. – Кроме того, у них в конторах есть кресла для посетителей.
– Очевидно, они дорожат своими клиентами. И уважают их больше, чем вы.
– Да, только это делается за счет тех, кого они разыскивают.
– Не стоит вдаваться в вопросы этики... – Она вздохнула. – Впрочем, не стану скрывать: я пришла к вам только потому, что вы, похоже, один из немногих Мастеров, кто имеет хотя бы приблизительное понятие о порядочности.
– Вам нужен порядочный Мастер возвращений? – Почему-то мне не особенно верилось, что женщине с таким властным и сильным голосом нужен человек, который имеет представление об этике и порядочности. – Или это очередной хитрый ход, чтобы заполучить меня?
К моему удивлению, Анетта Соболь улыбнулась. Впечатление было, без преувеличения, потрясающее. Улыбка вернула ее взгляду живость и даже заставила выглядеть еще привлекательнее, чем минуту назад.
– Хитрость и привела меня к вам. Ваш мистер Гоннот, похоже, питает слабость к людям, которые потеряли кого-то из родных.
– Каждый Исчезнувший приходится кому-то родней, – возразил я, хотя эти слова были адресованы, скорее, отсутствующему Гонноту, чем ей. Я примерно представлял, как она могла втереться к нему в доверие, чем сумела подкупить. Похоже, Гонноту следовало срочно вправить мозги, чтобы он перестал посылать ко мне всяких несчастных сироток.
В ответ на мое замечание Анетта только пожала плечами и... преспокойно уселась на край моего стола. За все время, что я занимался своим бизнесом, она была первой и, наверное, последней из клиентов, кто отважился сделать это.
– Да, мне нужен порядочный Мастер возвращений, – повторила она. – Или, по крайней мере, такой, для кого слово «этика» – не пустой звук. И если вы передадите кому-то хоть словечко из того, что я вам расскажу...
Она не договорила, и сделано это было, конечно, намеренно. Очевидно, она рассчитывала, что я воображу себе что-то стократ страшнее, чем то, что она способна выдумать.
Я вздохнул. Эта девчонка – эта женщина – по-видимому, обожала психологические этюды.
– Если вам нужна тайна исповеди – обратитесь к священнику. Если вам нужен специалист, чья профессия требует абсолютной конфиденциальности, сходите к психоаналитику. Что касается меня, то я считаю тайной только то, что, по моему мнению, заслуживает тайны. Девчоночьи секреты не по моей части.
Она сложила руки на коленях.
– Девчоночьи секреты? Не слишком ли вы суровы в ваших суждениях и выводах?
Я посмотрел на нее – посмотрел снизу вверх, что, разумеется, мне не понравилось. Пока Анетта Соболь сидела на моем столе, психологическое преимущество было на ее стороне. И снова я задумался, действовала ли она по расчету или инстинктивно. Если по расчету, в таком случае она была психологом еще лучшим, чем актрисой. От этой мысли мне даже стало немного не по себе, но я успокоил себя тем, что дочь основателя и фактического главы «Третьей династии» вряд ли могла быть наивной дурочкой.
– Не слишком, потому что от моих выводов, бывает, зависят жизни множества людей, – парировал я.
Она слегка покачала головой, словно мои предыдущие слова о «девчоночьих секретах» все еще мешали ей продолжить. И я ее понимал. Ей было трудно свыкнуться с мыслью, что все, что будет для нее сделано, я буду делать только на своих условиях – или не буду делать вообще.
Я ждал. Мог ждать хоть целый день. Большинство людей не обладает подобной способностью, хотя я и допускаю, что кто-то может быть наделен и большей силой воли, чем я. Впрочем, Анетта Соболь явно не отличалась особым терпением, а может быть, слишком сильно во мне нуждалась. После нескольких секунд напряженного молчания, она пошевелилась, стряхнула с брюк невидимую пылинку, поправила клапан одного из карманов и снова протяжно вздохнула. Потом крепко зажмурилась, словно собираясь с силами. Наконец она открыла глаза и посмотрела на меня в упор.
– Я клон, мистер Флинт.
Я ожидал от нее чего угодно, но только не этого. Мне, во всяком случае, пришлось очень постараться, чтобы ничем не выдать своего удивления.
– И мой отец умирает, – добавила она. При этом она не отрывала взгляда от моего лица, словно испытывала меня.
В ту же секунду для меня все встало на свои места. Я понял, в чем ее проблема. Когда отец умрет, она не сможет унаследовать его состояние. Межзвездный закон отказывал клонам в праве на наследование имущества родственников или, если точнее, доноров генетического материала. Закон этот был принят повсеместно после нескольких случаев, когда клоны, созданные посторонними людьми и выращенные вне рамок семьи, наследовали гигантские состояния. Такое действительно было возможно на протяжении некоторого периода времени, когда технология клонирования уже получила широкое распространение, а основой наследственного права по-прежнему оставалась биологическая идентичность. Это положение, однако, не могло сохраняться долго, и уже довольно скоро были разработаны нормы права, преграждавшие путь к чужому имуществу тем, кто был достаточно ловок, чтобы похитить застрявший в расческе волосок и вырастить из него «наследника».
Суды поддержали новый закон, и с тех пор он исполнялся неукоснительно.
Впрочем, в отдельных случаях клон все-таки мог наследовать имущество своего биологического родственника – донора генетического материала, однако это было сложно, невероятно сложно.
– Ваш отец мог бы изменить завещание в вашу пользу, – сказал я, прекрасно понимая, что мисс Соболь, скорее всего, уже разговаривала с ним на эту тему.
– Слишком поздно, – ответила она. – Мой отец болен уже довольно давно, поэтому любые поправки к завещанию, внесенные на данном этапе, могут быть с легкостью оспорены в суде.
Я хотел спросить, действительно ли Соболь-старший настолько недееспособен, но задал совсем другой вопрос:
– Следовательно, вы не единственный... ребенок?
Мне потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы не сказать «единственная копия» или «единственный экземпляр».
– Я единственный клон, – ответила Анетта Соболь. – Меня создали по прямому распоряжению отца, и он сам меня воспитывал. По существу, я являюсь его единственной настоящей дочерью. К сожалению, закон этого не признает и никогда не признает.
– Если все, что вы говорите, верно, тогда мистеру Соболю уже давно следовало подумать о том, чтобы изменить завещание в вашу пользу, – сказал я, но она отмахнулась от меня с таким видом, словно я брякнул несусветную глупость.
Возможно, она была не так уж не права. В конце концов, клон должен был откуда-то взяться, поскольку из генетического материала Соболя-старшего мог появиться только второй Соболь-старший. Следовательно, Анетта была либо копией биологической дочери своего отца, либо копией женщины, найти которую она собиралась с моей помощью. Не исключено, что завещание не было изменено именно потому, что оригинал все еще где-то существовал.
– Моя мать исчезла вместе с законной наследницей, – пояснила Анетта.
Я молчал, и она была вынуждена продолжить:
– Отец давно хотел их разыскать, и моя сестра должна унаследовать все его состояние.
Слово «сестра» неприятно резануло мне слух, хотя я и знал, что клоны часто считали себя близнецами – братьями или сестрами – оригинала. Но на самом деле они ими не являлись. Никто и никогда не воспитывал их в подобном духе и никто их таковыми не считал.
Оригинал получал все, клон – ничего. В лучшем случае он был вынужден довольствоваться ролью бедного родственника, подбирающего крохи со стола.
– И вы разыскиваете свою семью просто так, по доброте сердечной? – спросил я, вложив в свои слова максимум сарказма.
Подобные дела мне уже встречались, и я знал, что там, где были замешаны деньги, люди редко руководствовались бескорыстными побуждениями
– Нет, – ответила Анетта с удивившей меня прямотой. – Мой отец владеет пятьюдесятью одним процентом акций основного капитала «Третьей династии». Когда он умрет, весь пакет останется внутри корпорации: по правилам, приобретать доли в основном капитале имеют право только самые крупные пайщики. Я не являюсь совладельцем «Династии», но все дело в том, что отец начал готовить меня к управлению корпорацией с самого моего рождения. Его план состоял в том, что мы с сестрой должны руководить «Династией» вместе: я – делами, она – капиталом.
Что ж, даже я не мог не признать, что в таком решении был определенный смысл.
– Вот почему я должна найти ее, мистер Флинт, найти до того, как отец умрет и его акции поступят в распоряжение пайщиков корпорации Я должна найти ее, чтобы жить той жизнью, для которой меня готовили.
Девчонка права, разумеется, но мне от этого было ничуть не легче. Я ненавидел подобные дела. Кроме того, ситуация, которую обрисовала Анетта, требовала удвоить, а то и утроить мои обычные меры предосторожности – слишком большой куш поставлен на карту. Даже обычных клиентов я проверял тщательнейшим образом, и если у меня возникало хоть малейшее сомнение в их правдивости, я отказывался от дела. Как и в том случае, если действия клиента могли угрожать жизни или благополучию Исчезнувшего. Но если мне удавалось установить, что причины, побудившей человека скрываться, более не существует, и если я был уверен, что успех моего поиска принесет Исчезнувшему пользу или, по крайней мере, не повредит ему – тогда я брался за расследование.
В данном случае выгода для Исчезнувшего налицо. Правда, с формальной точки зрения основной наследницей являлась сестра Анетты, однако, если не по совести, то по закону, кое-что перепадало и ее матери. Кроме того, – если верить Анетте, – сама причина, побудившая скрываться, обещала в ближайшее время перестать существовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12