В первый раз я решил, что эта иллюзия возникает из-за бахромы зеленого шелкового абажура на лампе, но во второй раз я поднял глаза и мой взгляд остановился на руке мумии, лежащей в другом конце комнаты; свет звезд, пробивавшийся из-под края занавески, падал на нее. Неудивительно, что я связал ее с таким рассказом: к мои глаза говорили мне, что здесь, в этой комнате, рядом со мной действительно находится рука, о которой писал путешественник Ван Хайн. Я перевел взгляд на кровать; мне приятно было думать, что сиделка все еще спокойно сидит здесь и бодрствует. В такое время, в таком окружении и читая подобные истории хорошо иметь поддержку в виде присутствия другого живого существа.
Я сидел, глядя на книгу перед собой, и столько странных мыслей овладело мной, что голова закружилась. Свет, падающий на белые пальцы, стал оказывать на меня гипнотическое воздействие. Все мысли, резко остановились, мир и время на мгновение стали неподвижными.
На книге лежала настоящая рука! Что в ней было такого, что могло так на меня воздействовать? Я узнал руку, которую увидел на книге, – я любил ее. Мне было радостно видеть руку Маргарет Трелони – и касаться ее; и тем не менее в тот момент, после всех других чудесных вещей, она меня как-то странно тронула. Но это длилось только мгновение, и прошло еще до того, как ее голос достиг меня.
– Что вас так тревожит? Зачем вы уставились на книгу? Мне показалось, что на вас опять что-то нашло!
Я подскочил.
– Я читал, – сказал я, – старую книгу из библиотеки. – Сказав это, я закрыл ее и сунул ее подмышку. – Пойду отнесу ее на место, так как понимаю, что ваш отец желает, чтобы все лежало на своих местах, особенно книги. – Я специально уводил ее в сторону, так как не хотел, чтобы она знала, что я читаю и подумал, что лучше не возбуждать ее любопытство, оставив книгу на столе. Я ушел, но не в библиотеку: я оставил книгу у себя в комнате, чтобы иметь ее под рукой днем, когда высплюсь. Когда я вернулся, сиделка Кеннеди собиралась идти спать, так что мы стали дежурить с мисс Трелони. Мне не нужны были никакие книги, когда она была со мной. Мы сидели рядышком и шепотом болтали, а время летело. С удивлением я заметил, что края занавесок вместо серого осветились желтым светом. То, о чем мы беседовали, не имело никакого отношения к больному, если не считать того, что все, что касается его дочери, должно иметь к нему полноценное отношение. Но мы не говорили ни о Египте, ни о мумиях, ни о мертвецах, или пещерах, или главарях бедуинов. В светлеющей комнате я вполне мог заметить, что на руке Маргарет было не семь пальцев, а пять, – ее рука лежала в моей руке.
Утром появился доктор Винчестер, который, осмотрев пациента, пришел ко мне, когда я сидел в столовой, едва прикоснувшись к пище – завтраку или ужину, не знаю, как это назвать – перед тем, как лечь спать. В это же время пришел мистер Корбек, так что мы возобновили нашу беседу с того момента, на котором остановились вчера вечером. Я сообщил мистеру Корбеку о том, что прочитал главу о том, как нашли склеп, и что доктору Винчестеру, по моему мнению, тоже следовало бы ее прочитать. Доктор сказал, что, если можно, он взял бы эту книгу с собой, утром ему надо было ехать в Иисуич, так что он мог бы почитать ее в поезде. Он сказал, что вернет ее, когда приедет снова вечером. Я пошел в свою комнату, чтобы принести книгу, но нигде не мог ее найти. Я точно помнил, что оставил ее на столике у кровати, когда поднялся наверх после прихода мисс Трелони в комнату больного. Это было очень странно, так как книга – это не такая вещь, которую могли бы взять слуги. Мне пришлось вернуться и объяснить, что я не смог найти ее.
Когда доктор Винчестер ушел, мистер Корбек, который, казалось, знал работу этого голландца наизусть, обсудил со мной ряд проблем. Я сказал ему, что мне пришлось прерваться, когда менялись сиделки, и что я дошел до описания того, какие знаки были вырезаны на рубине. Он улыбнулся и сказал-
– Насчет этого вам не следует огорчаться. Ни во времена Ван Хайна, ни на два столетия позже никому не было известно, что означает эта надпись. Истинное значение иероглифов было найдено только после работ Янга и Шампольона; Берга, Лепсиуса, Розелини и Сальволини; Мариетты Бей, Уоллиса Бэджа и Флиндерса Петри, а также других ученых.
Позже я объясню вам, что это значит в данном случае, если мистер Трелони сам вам не объяснит, или если он мне этого не запретит. Я думаю, вам лучше было бы узнать, что последовало за рассказом Ван Хайна, потому что после описания камня и отчета о том, как он привез его в Голландию и путешествие завершилось, история не кончается. Кончается настолько, насколько это касается книги. Но главное в этой книге то, что она заставила думать других – думать и действовать. Среди них были мистер Трелони и я. Мистер Трелони хорошо разбирается в восточных языках, но он не знает северных. Что же касается меня, то у меня способности к языкам; во время учебы в Лейдене, я изучил голландский настолько, что мог легко пользоваться библиотекой. В то самое время, когда мистер Трелони, собирая свою коллекцию работ по Египту, заказал по книготорговому каталогу эту книгу с рукописным переводом, и изучал ее, я читал такую же книгу в Лейдене, на языке оригинала. Нас обоих поразило описание одинокого склепа, пробитого так высоко в скале, что любопытствующие не могли до него, добраться, так как все ступени, ведущие к нему, были тщательно уничтожены, а поверхность самой скалы выровнена и украшена, как описывал Ван Хайн. Так как за годы, прошедшие со времен Ван Хайна, знания о Египетских редкостях и письменах значительно расширились, нас обоих поразило, что в отношении этой могилы, которая, должно быть, стоила неимоверных денег, сооруженной в таком необычном месте, – не оказалось никаких записей или изображений, указывающих на то, кто в ней лежит. Более того, само название этого места, «Долина Мага» привлекло нас в наш прозаический век. Когда мистер Трелони искал в помощь себе других египтологов, мы познакомились и решили найти эту таинственную долину. Во время подготовки к путешествию, так как для него требовалось многое и этим мистер Трелони занимался сам, я поехал в Голландию, чтобы попытаться найти хоть какие-то следы, подтверждавшие рассказ Ван Хайна. Я поехал прямо в Хоорн и терпеливо стал разыскивать дом путешественника или его наследников, если таковые были. Нет нужды утруждать вас деталями моих поисков и находок. Хоорн не очень изменился со времен Ван Хайна, если не считать того, что потерял свое значение как торговый город. Пригороды остались такими же, какими были тогда; в таком сонном месте одно-два столетия ничего не значат Я нашел дом, и обнаружил, что никого из наследников в живых не осталось. Я просматривал записи, но все они сводились к одному – смерть и уничтожение. Затем я стал узнавать, что стало с его сокровищами; так как было очевидно, что какой путешественник должен был обладать величайшими ценностями. Я проследил многие из них до музеев Лейдена, Утрехта и Амстердама, и некоторые до частных коллекций. Наконец, в магазине старого часовщика и ювелира в Хоорне я обнаружил то, что он считал своим главным сокровищем: огромный рубин, вырезанный в виде скарабея, с семью звездами, с выгравированными на нем иероглифами. Старик не знал иероглифической письменности, а открытия филологии за последние годы не дошли еще до его сонного, старомодного мирка. Он ничего не знал о Ван Хайне, кроме того, что такой человек существовал, и что его в течение двух столетий почитали в городе как великого путешественника. Он ценил этот камень только с точки зрения его редкости и считал, что гравировка его портит, и хотя поначалу он не хотел расставаться с таким уникальным камнем, его удалось убедить только силой денег. Мой кошелек был полон, поскольку я делал покупки для мистера Трелони, который, как вы, я полагаю, знаете, необычайно богат. Вскоре я уже был на пути в Лондон, со Звездным Рубином и с безграничной радостью и воодушевлением. Потому что у нас было доказательство чудесного рассказа Ван Хайна.
Камень был уложен в безопасное место в большом сейфе мистера Трелони, а мы с большими надеждами отправились в путешествие.
Мистеру Трелони не хотелось оставлять свою молодую жену, которую он нежно любил, но она, любившая его не меньше, понимала, как сильно он стремится продолжить свои поиски. Поэтому, скрывая про себя, – как делают все хорошие женщины, – свои тревоги, которые в ее случае были особого рода, она призвала его следовать своему влечению.
Глава 11. Гробница дочери фараона
Надежды мистера Трелони были ничуть не меньше моих. Он не такой непостоянный, как я, подверженный взлетам и падениям надежды и отчаяния; ему присуща целеустремленность, которая преобразует надежду в веру. Иногда я боялся, что таких камней может быть два, или что приключения Ван Хайна могли быть выдумкой путешественника, основанной на редкости, приобретенной в Александрии или Каире, Лондоне или Амстердаме. Но мистер Трелони никогда не колебался в своей вере. Нам встречалось много такого, что отвлекало наши мысли от веры и неверия. Это было вскоре после Аравийского Паши, а Египет – место небезопасное для путешественников, особенно если они англичане. Но мистер Трелони – бесстрашный человек, а временами мне казалось, что и я не трус. Мы вместе собрали группу арабов, которых один или другой из нас знал в прежние времена, во время предыдущих поездок в пустыню, и которым мы могли доверять; точнее, мы им не настолько не доверяли, как Другим. Нас было достаточно много, чтобы защититься от случайных мародерствующих банд, и мы взяли с собой достаточно боеприпасов. Заручились согласием и пассивным содействием властей, все еще дружелюбно настроенных к Британии, и вряд ли мне стоит добавлять, что основную роль сыграло благосостояние мистера Трелони. Добравшись до Асвана и наняв у местного шейха несколько арабов, дали необходимый «бакшиш» и отправились в пустыню.
После долгих блужданий и осмотра ответвления в бесконечной череде холмов, к вечеру мы наконец подошли именно к такой долине, какую описывал Ван Хайн. Долина с высокими, крутыми скалами, сужавшаяся к середине и расширявшаяся к востоку и западу. Днем мы уже стояли перед скалой, на которой высоко над землей было заметно отверстие и иероглифические фигуры, которые явно предназначались для того, чтобы замаскировать его.
Но знаки, которые озадачивали Ван Хайна и людей его времени, не были загадкой для нас. Целая плеяда ученых, посвятивших работе всю свою жизнь, прорвалась в таинственную темницу египетского языка. На отесанной поверхности скалы мы, изучившие эти тайны, смогли прочесть то, что фивейские жрецы написали там почти пять тысячелетий назад.
В том, что внешние надписи были созданы жрецами, причем враждебно настроенными, сомнений не было. Текст на скале, написанный иероглифами, гласил:
«Сюда Боги приходят не по всякому призыву. „Безымянная“ оскорбила Их и навеки будет в одиночестве. Не приближайся, иначе тебя испепелит их месть!».
Это предупреждение, должно быть, обладало невообразимой силой в те времена, когда оно было написано, и тысячи лет после этого, даже когда язык, на котором оно было написано, превратился в мертвую тайну для людей этой земли. Традиция подобного ужаса длится дольше, чем сама причина. Даже использованные символы добавляли значения тому, что было сказано. «Навеки» в иероглифике выражается как «миллионы лет». Этот символ был повторен девять раз, в трех группах по три, и после каждой группы шли символы Верхнего Мира, Нижнего Мира и Неба. Так что для этой Одинокой не могло быть воскресения в Мире Солнечного Света, ни в мире Мертвых ни – для души – в области Богов.
Ни мистер Трелони, ни я не осмелились рассказать нашим людям, что это значило. Потому что хотя они и не верили ни в Богов, чьей карой грозила эта надпись, но все же они были настолько суеверными, что, вероятно, бросили бы и убежали, если бы знали, о чем здесь речь.
Однако нас хранило как их невежество, так и наша сдержанность. Мы расположились лагерем неподалеку, но все же за выступом скалы, немного дальше по долине, чтобы эта надпись не была у них постоянно перед глазами. Потому что даже традиционное название этого места – «Долина Мага» – пугало их, а через них и нас. При помощи привезенных с собой досок мы соорудили лестницу, шедшую по поверхности скалы. На балке, укрепленной на выступе скалы на верху, мы устроили блок и в результате мы нашли большую каменную плиту, представляющую собой дверь – она была неуклюже поставлена на место и укреплена несколькими камнями. Плита крепко удерживалась собственным весом. Чтобы войти, нам пришлось втолкнуть ее внутрь и пройти по ней. Мы нашли большую цепь, которую описывал Ван Хайн, укрепленную в скале. Было, однако, множество свидетельств того, если судить по повреждениям на огромной каменной двери, которая вращалась на железных петлях вверх и вниз, что поначалу здесь делались значительные приготовления к тому, чтобы эту дверь можно было закрывать и запирать изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Я сидел, глядя на книгу перед собой, и столько странных мыслей овладело мной, что голова закружилась. Свет, падающий на белые пальцы, стал оказывать на меня гипнотическое воздействие. Все мысли, резко остановились, мир и время на мгновение стали неподвижными.
На книге лежала настоящая рука! Что в ней было такого, что могло так на меня воздействовать? Я узнал руку, которую увидел на книге, – я любил ее. Мне было радостно видеть руку Маргарет Трелони – и касаться ее; и тем не менее в тот момент, после всех других чудесных вещей, она меня как-то странно тронула. Но это длилось только мгновение, и прошло еще до того, как ее голос достиг меня.
– Что вас так тревожит? Зачем вы уставились на книгу? Мне показалось, что на вас опять что-то нашло!
Я подскочил.
– Я читал, – сказал я, – старую книгу из библиотеки. – Сказав это, я закрыл ее и сунул ее подмышку. – Пойду отнесу ее на место, так как понимаю, что ваш отец желает, чтобы все лежало на своих местах, особенно книги. – Я специально уводил ее в сторону, так как не хотел, чтобы она знала, что я читаю и подумал, что лучше не возбуждать ее любопытство, оставив книгу на столе. Я ушел, но не в библиотеку: я оставил книгу у себя в комнате, чтобы иметь ее под рукой днем, когда высплюсь. Когда я вернулся, сиделка Кеннеди собиралась идти спать, так что мы стали дежурить с мисс Трелони. Мне не нужны были никакие книги, когда она была со мной. Мы сидели рядышком и шепотом болтали, а время летело. С удивлением я заметил, что края занавесок вместо серого осветились желтым светом. То, о чем мы беседовали, не имело никакого отношения к больному, если не считать того, что все, что касается его дочери, должно иметь к нему полноценное отношение. Но мы не говорили ни о Египте, ни о мумиях, ни о мертвецах, или пещерах, или главарях бедуинов. В светлеющей комнате я вполне мог заметить, что на руке Маргарет было не семь пальцев, а пять, – ее рука лежала в моей руке.
Утром появился доктор Винчестер, который, осмотрев пациента, пришел ко мне, когда я сидел в столовой, едва прикоснувшись к пище – завтраку или ужину, не знаю, как это назвать – перед тем, как лечь спать. В это же время пришел мистер Корбек, так что мы возобновили нашу беседу с того момента, на котором остановились вчера вечером. Я сообщил мистеру Корбеку о том, что прочитал главу о том, как нашли склеп, и что доктору Винчестеру, по моему мнению, тоже следовало бы ее прочитать. Доктор сказал, что, если можно, он взял бы эту книгу с собой, утром ему надо было ехать в Иисуич, так что он мог бы почитать ее в поезде. Он сказал, что вернет ее, когда приедет снова вечером. Я пошел в свою комнату, чтобы принести книгу, но нигде не мог ее найти. Я точно помнил, что оставил ее на столике у кровати, когда поднялся наверх после прихода мисс Трелони в комнату больного. Это было очень странно, так как книга – это не такая вещь, которую могли бы взять слуги. Мне пришлось вернуться и объяснить, что я не смог найти ее.
Когда доктор Винчестер ушел, мистер Корбек, который, казалось, знал работу этого голландца наизусть, обсудил со мной ряд проблем. Я сказал ему, что мне пришлось прерваться, когда менялись сиделки, и что я дошел до описания того, какие знаки были вырезаны на рубине. Он улыбнулся и сказал-
– Насчет этого вам не следует огорчаться. Ни во времена Ван Хайна, ни на два столетия позже никому не было известно, что означает эта надпись. Истинное значение иероглифов было найдено только после работ Янга и Шампольона; Берга, Лепсиуса, Розелини и Сальволини; Мариетты Бей, Уоллиса Бэджа и Флиндерса Петри, а также других ученых.
Позже я объясню вам, что это значит в данном случае, если мистер Трелони сам вам не объяснит, или если он мне этого не запретит. Я думаю, вам лучше было бы узнать, что последовало за рассказом Ван Хайна, потому что после описания камня и отчета о том, как он привез его в Голландию и путешествие завершилось, история не кончается. Кончается настолько, насколько это касается книги. Но главное в этой книге то, что она заставила думать других – думать и действовать. Среди них были мистер Трелони и я. Мистер Трелони хорошо разбирается в восточных языках, но он не знает северных. Что же касается меня, то у меня способности к языкам; во время учебы в Лейдене, я изучил голландский настолько, что мог легко пользоваться библиотекой. В то самое время, когда мистер Трелони, собирая свою коллекцию работ по Египту, заказал по книготорговому каталогу эту книгу с рукописным переводом, и изучал ее, я читал такую же книгу в Лейдене, на языке оригинала. Нас обоих поразило описание одинокого склепа, пробитого так высоко в скале, что любопытствующие не могли до него, добраться, так как все ступени, ведущие к нему, были тщательно уничтожены, а поверхность самой скалы выровнена и украшена, как описывал Ван Хайн. Так как за годы, прошедшие со времен Ван Хайна, знания о Египетских редкостях и письменах значительно расширились, нас обоих поразило, что в отношении этой могилы, которая, должно быть, стоила неимоверных денег, сооруженной в таком необычном месте, – не оказалось никаких записей или изображений, указывающих на то, кто в ней лежит. Более того, само название этого места, «Долина Мага» привлекло нас в наш прозаический век. Когда мистер Трелони искал в помощь себе других египтологов, мы познакомились и решили найти эту таинственную долину. Во время подготовки к путешествию, так как для него требовалось многое и этим мистер Трелони занимался сам, я поехал в Голландию, чтобы попытаться найти хоть какие-то следы, подтверждавшие рассказ Ван Хайна. Я поехал прямо в Хоорн и терпеливо стал разыскивать дом путешественника или его наследников, если таковые были. Нет нужды утруждать вас деталями моих поисков и находок. Хоорн не очень изменился со времен Ван Хайна, если не считать того, что потерял свое значение как торговый город. Пригороды остались такими же, какими были тогда; в таком сонном месте одно-два столетия ничего не значат Я нашел дом, и обнаружил, что никого из наследников в живых не осталось. Я просматривал записи, но все они сводились к одному – смерть и уничтожение. Затем я стал узнавать, что стало с его сокровищами; так как было очевидно, что какой путешественник должен был обладать величайшими ценностями. Я проследил многие из них до музеев Лейдена, Утрехта и Амстердама, и некоторые до частных коллекций. Наконец, в магазине старого часовщика и ювелира в Хоорне я обнаружил то, что он считал своим главным сокровищем: огромный рубин, вырезанный в виде скарабея, с семью звездами, с выгравированными на нем иероглифами. Старик не знал иероглифической письменности, а открытия филологии за последние годы не дошли еще до его сонного, старомодного мирка. Он ничего не знал о Ван Хайне, кроме того, что такой человек существовал, и что его в течение двух столетий почитали в городе как великого путешественника. Он ценил этот камень только с точки зрения его редкости и считал, что гравировка его портит, и хотя поначалу он не хотел расставаться с таким уникальным камнем, его удалось убедить только силой денег. Мой кошелек был полон, поскольку я делал покупки для мистера Трелони, который, как вы, я полагаю, знаете, необычайно богат. Вскоре я уже был на пути в Лондон, со Звездным Рубином и с безграничной радостью и воодушевлением. Потому что у нас было доказательство чудесного рассказа Ван Хайна.
Камень был уложен в безопасное место в большом сейфе мистера Трелони, а мы с большими надеждами отправились в путешествие.
Мистеру Трелони не хотелось оставлять свою молодую жену, которую он нежно любил, но она, любившая его не меньше, понимала, как сильно он стремится продолжить свои поиски. Поэтому, скрывая про себя, – как делают все хорошие женщины, – свои тревоги, которые в ее случае были особого рода, она призвала его следовать своему влечению.
Глава 11. Гробница дочери фараона
Надежды мистера Трелони были ничуть не меньше моих. Он не такой непостоянный, как я, подверженный взлетам и падениям надежды и отчаяния; ему присуща целеустремленность, которая преобразует надежду в веру. Иногда я боялся, что таких камней может быть два, или что приключения Ван Хайна могли быть выдумкой путешественника, основанной на редкости, приобретенной в Александрии или Каире, Лондоне или Амстердаме. Но мистер Трелони никогда не колебался в своей вере. Нам встречалось много такого, что отвлекало наши мысли от веры и неверия. Это было вскоре после Аравийского Паши, а Египет – место небезопасное для путешественников, особенно если они англичане. Но мистер Трелони – бесстрашный человек, а временами мне казалось, что и я не трус. Мы вместе собрали группу арабов, которых один или другой из нас знал в прежние времена, во время предыдущих поездок в пустыню, и которым мы могли доверять; точнее, мы им не настолько не доверяли, как Другим. Нас было достаточно много, чтобы защититься от случайных мародерствующих банд, и мы взяли с собой достаточно боеприпасов. Заручились согласием и пассивным содействием властей, все еще дружелюбно настроенных к Британии, и вряд ли мне стоит добавлять, что основную роль сыграло благосостояние мистера Трелони. Добравшись до Асвана и наняв у местного шейха несколько арабов, дали необходимый «бакшиш» и отправились в пустыню.
После долгих блужданий и осмотра ответвления в бесконечной череде холмов, к вечеру мы наконец подошли именно к такой долине, какую описывал Ван Хайн. Долина с высокими, крутыми скалами, сужавшаяся к середине и расширявшаяся к востоку и западу. Днем мы уже стояли перед скалой, на которой высоко над землей было заметно отверстие и иероглифические фигуры, которые явно предназначались для того, чтобы замаскировать его.
Но знаки, которые озадачивали Ван Хайна и людей его времени, не были загадкой для нас. Целая плеяда ученых, посвятивших работе всю свою жизнь, прорвалась в таинственную темницу египетского языка. На отесанной поверхности скалы мы, изучившие эти тайны, смогли прочесть то, что фивейские жрецы написали там почти пять тысячелетий назад.
В том, что внешние надписи были созданы жрецами, причем враждебно настроенными, сомнений не было. Текст на скале, написанный иероглифами, гласил:
«Сюда Боги приходят не по всякому призыву. „Безымянная“ оскорбила Их и навеки будет в одиночестве. Не приближайся, иначе тебя испепелит их месть!».
Это предупреждение, должно быть, обладало невообразимой силой в те времена, когда оно было написано, и тысячи лет после этого, даже когда язык, на котором оно было написано, превратился в мертвую тайну для людей этой земли. Традиция подобного ужаса длится дольше, чем сама причина. Даже использованные символы добавляли значения тому, что было сказано. «Навеки» в иероглифике выражается как «миллионы лет». Этот символ был повторен девять раз, в трех группах по три, и после каждой группы шли символы Верхнего Мира, Нижнего Мира и Неба. Так что для этой Одинокой не могло быть воскресения в Мире Солнечного Света, ни в мире Мертвых ни – для души – в области Богов.
Ни мистер Трелони, ни я не осмелились рассказать нашим людям, что это значило. Потому что хотя они и не верили ни в Богов, чьей карой грозила эта надпись, но все же они были настолько суеверными, что, вероятно, бросили бы и убежали, если бы знали, о чем здесь речь.
Однако нас хранило как их невежество, так и наша сдержанность. Мы расположились лагерем неподалеку, но все же за выступом скалы, немного дальше по долине, чтобы эта надпись не была у них постоянно перед глазами. Потому что даже традиционное название этого места – «Долина Мага» – пугало их, а через них и нас. При помощи привезенных с собой досок мы соорудили лестницу, шедшую по поверхности скалы. На балке, укрепленной на выступе скалы на верху, мы устроили блок и в результате мы нашли большую каменную плиту, представляющую собой дверь – она была неуклюже поставлена на место и укреплена несколькими камнями. Плита крепко удерживалась собственным весом. Чтобы войти, нам пришлось втолкнуть ее внутрь и пройти по ней. Мы нашли большую цепь, которую описывал Ван Хайн, укрепленную в скале. Было, однако, множество свидетельств того, если судить по повреждениям на огромной каменной двери, которая вращалась на железных петлях вверх и вниз, что поначалу здесь делались значительные приготовления к тому, чтобы эту дверь можно было закрывать и запирать изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37