Поток лунного света ещё падал на мраморный склеп, а тем временем всё свидетельствовало о том, что буря набирала новую силу, словно намереваясь вернуться на прежний путь. Мною овладели какие-то чары, я приблизился к склепу - рассмотреть, что это и почему стоит в уединении и в таком месте. Я обошёл здание и прочитал над входом, исполненном в дорическом стиле, надпись на немецком языке:
ГРАФИНЯ ДОЛИНГЕН ГРАЦ
СТИРИЯ
ИСКАЛА И ОБРЕЛА СМЕРТЬ
1801.
На вершине склепа, который, скорее всего, был выстроен из цельного мрамора, - здание было возведено из нескольких огромных каменных блоков, стоял огромный железный штырь или кол. Отойдя назад, я увидел надпись, вырезанную большими русскими буквами:
ГЛАДКА ДОРОГА МЕРТВЕЦАМ1
В ней было нечто угрожающее и зловещее, до такой степени непосредственно касающееся всего происходящего, что от неё мне стало дурно, и я едва не потерял сознание. Впервые я пожалел, что не принял во внимание совет Иоганна. Тут меня озарила та единственная мысль, которая объясняла всё загадочные проишествия и стала для меня страшным потрясением. Вальпургиева ночь!
Вальпургиева ночь была тогда, - миллионы людей верили, что дьявол в ту пору выходит в мир, - когда открывались могилы, а мертвецы вставали и ходили по земле. Когда все злые твари, что есть в почве, в воздухе и в воде, собирались на шабаш. Именно этого места кучер избегал намеренно. Именно здесь некогда было селение, обезлюдившее несколько веков назад. Именно здесь покоилась самоубийца; и именно здесь я был один, совсем один, дрожащий от холода в снеговом саване, и на меня вновь надвигалась буря!
1Это цитата из баллады К. Бюргера ''Ленора''. В английском тексте рассказа дан её дословный перевод: ''Мертвецы ездят быстро''. Здесь использована цитата из перевода В. А. Жуковского. Примечательно, что Б. Стокер вводит эту же цитату - уже на немецком языке - в предостережении, данному Джонатану Харкеру, в романе ''Дракула'' (прим. переводчика).
Мне потребовалась вся философия, вся вера, которой меня учили, вся моя смелость, чтобы не ослабеть от припадка страха.
И тут на меня обрушился страшный смерч. Земля задрожала так, словно по ней неслись тысячи коней; и в этот миг смерч принёс на своих ледяных крылах не снег, а ужасный град, который нёсся с такой яростной силой, словно его гнали плетями с Болеарских островов. Под его тяжестью рвалась листва, и обрушивались ветви деревьев, что сделало кипарисы непригодным убежищем, как будто стояли не деревья, а пшеница. Сначала я кинулся к ближайшему дереву; но вскоре мне пришлось искать единственное место, которое, как мне казалось, могло послужить убежищем, - глубокий проём входа в мраморную дорическую усыпальницу. Там, прижавшись к массивной бронзовой двери, я смог кое-как укрыться от града, потому что теперь только некоторые градины попадали в меня, рикошетом отскакивая от земли и мрамора.
Я прислонился к двери, она слегка открылась внутрь. По сравнению с безжалостной бурей даже склеп казался гостеприимным пристанищем, и я собирался войти, когда всё небесное пространство озарила вспышка разветвлённой молнии. И в этот миг, поскольку я всё-таки смертный, я заглянул во мрак склепа и увидел прекрасную женщину с полноватыми щеками и алыми губами. Казалось, она спит в гробу. Грянул гром - и меня, словно подхваченного исполинской рукой, вырвало из склепа и швырнуло в бурю. Всё это случилось так внезапно, что прежде, чем я смог осознать потрясение как душевное, так и телесное, - я ощутил, что град сбивает мнея вниз. Одновременно меня охватило странное чувство: я был не один. Я глянул в сторону склепа. Как раз сейчас зажглась ещё одна слепящая молния, которая, казалось, ударила в возвышающийся на кровле склепа железный кол и сбежала в землю, разрушая и превращая мрамор в прах, будто бы от огненного взрыва. Покойница восстала, объятая пламенем; её агония была мгновенна, а мучительный вопль заглушили раскаты грома. Последнее, что я услышал, было месивом из кошмарных звуков, будто бы меня снова схватила огромная рука и отшвырнула, прочь, несмотря на то, что меня било градом, а воздух, казалось, дрожал от волчьего воя. Последнее, что я помню, было огромной движущейся белой массой, словно все могилы, окружавшие меня, выслали мне навстречу мертвецов в саванах, которые приближались ко мне, невзирая на грозовую тучу и град.
Постепенно я начал приходить в себя, потом - ощущение смертельной усталости. Некоторое время я ничего не помнил, но ко мне медленно возвращались чувства. Мои ноги явно болели, но я не мог пошевелить ими. Казалось, они онемели. По моей шее пробежал ледяной озноб и передался позвоночнику, но мои уши, как и ноги, были мертвы и в то же время болели; но в моей груди было ощущение тепла, которое можно было бы сравнить с удовольствием. Это был кошмар, кошмар во плоти, если так можно выразиться; кто-то налёг на меня всей своей тяжестью и мне трудно было дышать.
Это состояние полулетаргического сна казалось мне вечностью, а когда оно закончится, должно быть, я усну под снегом. Началось что-то вроде тошноты, какая бывает на первой стадии морской болезни, и появилось дикое желание освободиться, сам не знаю точно от чего. Меня охватило всепоглащающее оцепенение, - как будто весь мир уснул или умер, нарушаемое только тяжёлым дыханием какого-то зверя, находящегося в непосредственной близости от меня. Я почувствовал, как что-то тёплое трётся о моё горло, и тут только я понял, насколько ужасна правда, от которой холод пробрал меня до самого сердца и вызвал сильный приток крови к мозгу. На мне лежал какой-то огромный зверь и облизывал моё горло. Мне было страшно пошевелиться, ибо какой-то инстинкт благоразумия приказывал мне лежать бездвижно; зверь, наверно, заставил меня понять, что и во мне что-то изменилось, ибо это давало о себе знать. Сквозь ресницы я увидел два огромных пылающих глаза исполинского волка. Его острые белые клыки сверкали в красном зеве пасти, а я чувствовал его горячее дыхание - резкое и яростное.
Дальше - ничего не помню. Потом я пришёл в себя от громкого рычания, после которого вновь и вновь раздавался визг. Тут, кажется издалека, до меня донеслись окрики многих голосов, слившихся в одно целое. Я осторожно поднял голову и посмотрел в сторону, откуда доносились выкрики, но кладбище загораживало вид. Волк всё ещё выл, но как-то странно, а его огненные глаза скользили по кипарисовой роще, ища, откуда исходят звуки. Голоса приближались, и волк завизжал ещё громче. Я боялся подать даже малейший намёк на движение. Всё ближе становилось красное зарево над белым покрывалом, которое окутало меня тьмою. В тот миг из-за деревьев показалися отряд всадников с пылающими факелами в руках. Волк вскочил с моей груди и помчался в сторону кладбища. Я увидел, как один из них (судя по длинным форменным плащам и каскам, это были солдаты) вскинул карабин и прицелился. Его тоаврищ поспешно поднял своё оружие, и я услышал над своей головой свист пули. По его милости я едва не стал добычей вместо волка. Ещё кое-кто показал на крадущегося зверя и вывстрелил. Тогда отряд пустился в галоп одна часть - ко мне, а другая - за волком, и вскоре скрылась в кипарисовых зарослях. Когда он подъехали ближе, я попытался пошевелиться, но тщетно, хотя я мог видеть и слышать всё, что происходило вокруг. Двое или трое солдат соскочили с коней и склонились надо мной. Один из них поднял мне голову и положил мне на сердце свою руку.
- Хорошие новости, друзья! - выкрикнул он. - Его сердце всё ещё бьётся!
Тогда мне влили в рот коньяку; он придал мне сил, я смог широко открыть глаза и осмотреться. Среди деревьев мелькали огни и тени, и я слышал, как между собой перекликались люди. Они собрались вместе, в их возгласах чувствовался страх; огни приближались, по мере того, как остальные солдаты выходили сюда из лабиринтов могил, как завоеватели. Когда все собрались, те, кто был со мной, с нетерпением задали вопрос:
- Что, нашли его?
- Нет! Нет! - последовал торопливый ответ. - Скорей, скорей отсюда! Здесь нельзя оставаться, особенно этой ночью!
- Что же это было? - последовал вопрос, заданный шёпотом.
Последовало множество ответов, но все они были неопределёнными, как будто всеми солдатами двигало одно общее побуждение, но их сковывал какой-то общий страх перед произнесением своих мыслей вслух.
- Эт-то б-было оно - пробормотал один из солдат, который уже не смог сдержаться.
- Волк, и в т-то же время - не волк! - вставил ещё один и вздрогнул.
- Холостой пулей его не достанешь - заметил третий, но его голос звучал уже более спокойно.
- Эта ночь нам всё же хорошо послужила! Мы честно заработали тысячу марок! - воскликнул четвёртый.
- На расколотом мраморе кровь, - чуть помолчав, произнёс пятый. Молнии такое не под силу. А с ним что? Он в порядке? Гляньте-ка на горло! Видите, друзья, волк лежал на нём и согревал его кровь.
Офицер осмотрел мою шею и ответил:
- Всё в порядке. Укусов нет. Что вобще тут за чертовщина? Мы бы никогда не нашли его, если бы не волчий вой.
- А что со зверем? - спросил солдат, который поддерживал мою голову и был единственным, кто из всего отряда не поддавался панике, потому что его руки были спокойны и не дрожали. На его рукаве была нашивка главного корабельного старшины.
- Тварь убежала домой, - ответил солдат, чьё длинное лицо смертельно побледнело от ужаса, пока он осматривался вокруг. - Здесь достаточно могил, в котоых может залечь зверь. Едем, друзья, едем поскорее!.. Давайте покинем это проклятое место.
По приказу офицера меня привели в сидячее положение; потом несколько солдат усадили меня на лошадь. Офицер вскочил в седло позади меня, обхватил меня руками, отдал приказ отправляться, и, оставив позади кипарисы, мы выехали в строгом боевом порядке.
Поскольку язык отказывался мне повиноваться, я был вынужден молчать. Должно быть, я заснул; ибо последнее, что я запомнил, то, что меня нашли и поддерживали под ркуи солдаты. Уже почти рассвело, а полоса света на севере отражалась кровавой тропой в снежной пустыне. Офицер приказал своим людям ничего не говорить об увиденном, кроме того, что они нашли заблудившегося англичанина, которого охранял огромный пёс.
- Пёс! Не было там пса! - отрезал солдат, который выразил этими словами свой страх. - Думаю, когда я увижу волка, то узнаю его наверняка!
- Я сказал: пёс, - спокойно ответил молодой офицер.
- Пёс! - раздался иронический ответ. Очевидно, с восходом солнца этот солдат становился смелее, и он, тыча в меня пальцем, сказал: - Гляньте-ка на его горло. Точно, пёсик поработал, господин офицер.
Инстинктивно я поднёс руку к своему горлу, а когда дотронулся до него, то крикнул от боли. Солдаты столпились вокруг меня посмотреть, некоторые соскочили с коней; но тут снова раздался спокойный голос молодого офицера:
- Пёс, как я и говорил. А если кто-нибудь из вас станет об этом рассказывать, то мы окажемся посмешищем.
Потом меня усадили за солдатом, и мы въехали в предместья Мюнхена. Здесь мы случайно натолкнулись на брошеную повозку. Меня пернесли в неё и повезли в гостиницу ''Quatre Saisons''. Меня сопровождал молодой офицер, солдат, который вёз меня, ехал рядом с повозкой, а остальные отбыли в свои казармы.
Когда мы прибыли, герр Дельбрук так быстро сбежал по лестнице мне навстречу, что я понял, с каким нетерпением он ожидал нас. Взяв меня за руки, он заботливо отвёл меня в мой номер. Офицер отдал мне честь и собрался уехать, но, поняв его намерения, я настоял на том, чтобы он прошёл ко мне в комнату. За бокалом вина я от души поблагодарил его и его храбрых товарищей за спасение своей жизни. Он скромно ответил, что ему это в радость и что именно герр Дельбрук сделал первые шаги, чтобы состоялась поисковая экспедиция; заслышав столь туманное выссказывание, метрдотель улыбнулся, несмотря на то, офицер отдал честь и уехал.
- Но, герр Дельбрук, - поинтересовался я, - как и посему солдаты нашли меня?
Отвечая, метрдотель пожимал плечами, как будто в знак несогласия со своим поступком:
- Мне посчастливилось получить разрешние командующего полком, в котором я служу, чтобы набрать добровльцев.
- Но как вы узнали, что я пропал? - последовал мой новый вопрос.
- Кучер вернулся с обломками экипажа, который разбился, когда понесли лошади.
- Но вы бы точно не выслали поисковую группу солдат по этому поводу?
- Конечно, нет! - ответил герр Дельбрук. - Но задолго до появления кучера я получил телеграмму от боярина, гостем которого вы являетесь, - и он достал из кармана телеграмму, которую тут же вручил мне. Я прочёл:
''Быстриц,
Позаботьтесь о моём госте: его безопасность очень важна и драгоценна
для меня. Если с ним что-то случится или он исчезнет, не жалейте средств,
дабы найти его или удостовериться, что он в безопасности. Он англичанин, а
потому ищет приключений. Главная опасность - снег, волки и ночь. Не
теряйте ни секунды, если у Вас появились подозрения, что ему грозит беда.
1 2 3
ГРАФИНЯ ДОЛИНГЕН ГРАЦ
СТИРИЯ
ИСКАЛА И ОБРЕЛА СМЕРТЬ
1801.
На вершине склепа, который, скорее всего, был выстроен из цельного мрамора, - здание было возведено из нескольких огромных каменных блоков, стоял огромный железный штырь или кол. Отойдя назад, я увидел надпись, вырезанную большими русскими буквами:
ГЛАДКА ДОРОГА МЕРТВЕЦАМ1
В ней было нечто угрожающее и зловещее, до такой степени непосредственно касающееся всего происходящего, что от неё мне стало дурно, и я едва не потерял сознание. Впервые я пожалел, что не принял во внимание совет Иоганна. Тут меня озарила та единственная мысль, которая объясняла всё загадочные проишествия и стала для меня страшным потрясением. Вальпургиева ночь!
Вальпургиева ночь была тогда, - миллионы людей верили, что дьявол в ту пору выходит в мир, - когда открывались могилы, а мертвецы вставали и ходили по земле. Когда все злые твари, что есть в почве, в воздухе и в воде, собирались на шабаш. Именно этого места кучер избегал намеренно. Именно здесь некогда было селение, обезлюдившее несколько веков назад. Именно здесь покоилась самоубийца; и именно здесь я был один, совсем один, дрожащий от холода в снеговом саване, и на меня вновь надвигалась буря!
1Это цитата из баллады К. Бюргера ''Ленора''. В английском тексте рассказа дан её дословный перевод: ''Мертвецы ездят быстро''. Здесь использована цитата из перевода В. А. Жуковского. Примечательно, что Б. Стокер вводит эту же цитату - уже на немецком языке - в предостережении, данному Джонатану Харкеру, в романе ''Дракула'' (прим. переводчика).
Мне потребовалась вся философия, вся вера, которой меня учили, вся моя смелость, чтобы не ослабеть от припадка страха.
И тут на меня обрушился страшный смерч. Земля задрожала так, словно по ней неслись тысячи коней; и в этот миг смерч принёс на своих ледяных крылах не снег, а ужасный град, который нёсся с такой яростной силой, словно его гнали плетями с Болеарских островов. Под его тяжестью рвалась листва, и обрушивались ветви деревьев, что сделало кипарисы непригодным убежищем, как будто стояли не деревья, а пшеница. Сначала я кинулся к ближайшему дереву; но вскоре мне пришлось искать единственное место, которое, как мне казалось, могло послужить убежищем, - глубокий проём входа в мраморную дорическую усыпальницу. Там, прижавшись к массивной бронзовой двери, я смог кое-как укрыться от града, потому что теперь только некоторые градины попадали в меня, рикошетом отскакивая от земли и мрамора.
Я прислонился к двери, она слегка открылась внутрь. По сравнению с безжалостной бурей даже склеп казался гостеприимным пристанищем, и я собирался войти, когда всё небесное пространство озарила вспышка разветвлённой молнии. И в этот миг, поскольку я всё-таки смертный, я заглянул во мрак склепа и увидел прекрасную женщину с полноватыми щеками и алыми губами. Казалось, она спит в гробу. Грянул гром - и меня, словно подхваченного исполинской рукой, вырвало из склепа и швырнуло в бурю. Всё это случилось так внезапно, что прежде, чем я смог осознать потрясение как душевное, так и телесное, - я ощутил, что град сбивает мнея вниз. Одновременно меня охватило странное чувство: я был не один. Я глянул в сторону склепа. Как раз сейчас зажглась ещё одна слепящая молния, которая, казалось, ударила в возвышающийся на кровле склепа железный кол и сбежала в землю, разрушая и превращая мрамор в прах, будто бы от огненного взрыва. Покойница восстала, объятая пламенем; её агония была мгновенна, а мучительный вопль заглушили раскаты грома. Последнее, что я услышал, было месивом из кошмарных звуков, будто бы меня снова схватила огромная рука и отшвырнула, прочь, несмотря на то, что меня било градом, а воздух, казалось, дрожал от волчьего воя. Последнее, что я помню, было огромной движущейся белой массой, словно все могилы, окружавшие меня, выслали мне навстречу мертвецов в саванах, которые приближались ко мне, невзирая на грозовую тучу и град.
Постепенно я начал приходить в себя, потом - ощущение смертельной усталости. Некоторое время я ничего не помнил, но ко мне медленно возвращались чувства. Мои ноги явно болели, но я не мог пошевелить ими. Казалось, они онемели. По моей шее пробежал ледяной озноб и передался позвоночнику, но мои уши, как и ноги, были мертвы и в то же время болели; но в моей груди было ощущение тепла, которое можно было бы сравнить с удовольствием. Это был кошмар, кошмар во плоти, если так можно выразиться; кто-то налёг на меня всей своей тяжестью и мне трудно было дышать.
Это состояние полулетаргического сна казалось мне вечностью, а когда оно закончится, должно быть, я усну под снегом. Началось что-то вроде тошноты, какая бывает на первой стадии морской болезни, и появилось дикое желание освободиться, сам не знаю точно от чего. Меня охватило всепоглащающее оцепенение, - как будто весь мир уснул или умер, нарушаемое только тяжёлым дыханием какого-то зверя, находящегося в непосредственной близости от меня. Я почувствовал, как что-то тёплое трётся о моё горло, и тут только я понял, насколько ужасна правда, от которой холод пробрал меня до самого сердца и вызвал сильный приток крови к мозгу. На мне лежал какой-то огромный зверь и облизывал моё горло. Мне было страшно пошевелиться, ибо какой-то инстинкт благоразумия приказывал мне лежать бездвижно; зверь, наверно, заставил меня понять, что и во мне что-то изменилось, ибо это давало о себе знать. Сквозь ресницы я увидел два огромных пылающих глаза исполинского волка. Его острые белые клыки сверкали в красном зеве пасти, а я чувствовал его горячее дыхание - резкое и яростное.
Дальше - ничего не помню. Потом я пришёл в себя от громкого рычания, после которого вновь и вновь раздавался визг. Тут, кажется издалека, до меня донеслись окрики многих голосов, слившихся в одно целое. Я осторожно поднял голову и посмотрел в сторону, откуда доносились выкрики, но кладбище загораживало вид. Волк всё ещё выл, но как-то странно, а его огненные глаза скользили по кипарисовой роще, ища, откуда исходят звуки. Голоса приближались, и волк завизжал ещё громче. Я боялся подать даже малейший намёк на движение. Всё ближе становилось красное зарево над белым покрывалом, которое окутало меня тьмою. В тот миг из-за деревьев показалися отряд всадников с пылающими факелами в руках. Волк вскочил с моей груди и помчался в сторону кладбища. Я увидел, как один из них (судя по длинным форменным плащам и каскам, это были солдаты) вскинул карабин и прицелился. Его тоаврищ поспешно поднял своё оружие, и я услышал над своей головой свист пули. По его милости я едва не стал добычей вместо волка. Ещё кое-кто показал на крадущегося зверя и вывстрелил. Тогда отряд пустился в галоп одна часть - ко мне, а другая - за волком, и вскоре скрылась в кипарисовых зарослях. Когда он подъехали ближе, я попытался пошевелиться, но тщетно, хотя я мог видеть и слышать всё, что происходило вокруг. Двое или трое солдат соскочили с коней и склонились надо мной. Один из них поднял мне голову и положил мне на сердце свою руку.
- Хорошие новости, друзья! - выкрикнул он. - Его сердце всё ещё бьётся!
Тогда мне влили в рот коньяку; он придал мне сил, я смог широко открыть глаза и осмотреться. Среди деревьев мелькали огни и тени, и я слышал, как между собой перекликались люди. Они собрались вместе, в их возгласах чувствовался страх; огни приближались, по мере того, как остальные солдаты выходили сюда из лабиринтов могил, как завоеватели. Когда все собрались, те, кто был со мной, с нетерпением задали вопрос:
- Что, нашли его?
- Нет! Нет! - последовал торопливый ответ. - Скорей, скорей отсюда! Здесь нельзя оставаться, особенно этой ночью!
- Что же это было? - последовал вопрос, заданный шёпотом.
Последовало множество ответов, но все они были неопределёнными, как будто всеми солдатами двигало одно общее побуждение, но их сковывал какой-то общий страх перед произнесением своих мыслей вслух.
- Эт-то б-было оно - пробормотал один из солдат, который уже не смог сдержаться.
- Волк, и в т-то же время - не волк! - вставил ещё один и вздрогнул.
- Холостой пулей его не достанешь - заметил третий, но его голос звучал уже более спокойно.
- Эта ночь нам всё же хорошо послужила! Мы честно заработали тысячу марок! - воскликнул четвёртый.
- На расколотом мраморе кровь, - чуть помолчав, произнёс пятый. Молнии такое не под силу. А с ним что? Он в порядке? Гляньте-ка на горло! Видите, друзья, волк лежал на нём и согревал его кровь.
Офицер осмотрел мою шею и ответил:
- Всё в порядке. Укусов нет. Что вобще тут за чертовщина? Мы бы никогда не нашли его, если бы не волчий вой.
- А что со зверем? - спросил солдат, который поддерживал мою голову и был единственным, кто из всего отряда не поддавался панике, потому что его руки были спокойны и не дрожали. На его рукаве была нашивка главного корабельного старшины.
- Тварь убежала домой, - ответил солдат, чьё длинное лицо смертельно побледнело от ужаса, пока он осматривался вокруг. - Здесь достаточно могил, в котоых может залечь зверь. Едем, друзья, едем поскорее!.. Давайте покинем это проклятое место.
По приказу офицера меня привели в сидячее положение; потом несколько солдат усадили меня на лошадь. Офицер вскочил в седло позади меня, обхватил меня руками, отдал приказ отправляться, и, оставив позади кипарисы, мы выехали в строгом боевом порядке.
Поскольку язык отказывался мне повиноваться, я был вынужден молчать. Должно быть, я заснул; ибо последнее, что я запомнил, то, что меня нашли и поддерживали под ркуи солдаты. Уже почти рассвело, а полоса света на севере отражалась кровавой тропой в снежной пустыне. Офицер приказал своим людям ничего не говорить об увиденном, кроме того, что они нашли заблудившегося англичанина, которого охранял огромный пёс.
- Пёс! Не было там пса! - отрезал солдат, который выразил этими словами свой страх. - Думаю, когда я увижу волка, то узнаю его наверняка!
- Я сказал: пёс, - спокойно ответил молодой офицер.
- Пёс! - раздался иронический ответ. Очевидно, с восходом солнца этот солдат становился смелее, и он, тыча в меня пальцем, сказал: - Гляньте-ка на его горло. Точно, пёсик поработал, господин офицер.
Инстинктивно я поднёс руку к своему горлу, а когда дотронулся до него, то крикнул от боли. Солдаты столпились вокруг меня посмотреть, некоторые соскочили с коней; но тут снова раздался спокойный голос молодого офицера:
- Пёс, как я и говорил. А если кто-нибудь из вас станет об этом рассказывать, то мы окажемся посмешищем.
Потом меня усадили за солдатом, и мы въехали в предместья Мюнхена. Здесь мы случайно натолкнулись на брошеную повозку. Меня пернесли в неё и повезли в гостиницу ''Quatre Saisons''. Меня сопровождал молодой офицер, солдат, который вёз меня, ехал рядом с повозкой, а остальные отбыли в свои казармы.
Когда мы прибыли, герр Дельбрук так быстро сбежал по лестнице мне навстречу, что я понял, с каким нетерпением он ожидал нас. Взяв меня за руки, он заботливо отвёл меня в мой номер. Офицер отдал мне честь и собрался уехать, но, поняв его намерения, я настоял на том, чтобы он прошёл ко мне в комнату. За бокалом вина я от души поблагодарил его и его храбрых товарищей за спасение своей жизни. Он скромно ответил, что ему это в радость и что именно герр Дельбрук сделал первые шаги, чтобы состоялась поисковая экспедиция; заслышав столь туманное выссказывание, метрдотель улыбнулся, несмотря на то, офицер отдал честь и уехал.
- Но, герр Дельбрук, - поинтересовался я, - как и посему солдаты нашли меня?
Отвечая, метрдотель пожимал плечами, как будто в знак несогласия со своим поступком:
- Мне посчастливилось получить разрешние командующего полком, в котором я служу, чтобы набрать добровльцев.
- Но как вы узнали, что я пропал? - последовал мой новый вопрос.
- Кучер вернулся с обломками экипажа, который разбился, когда понесли лошади.
- Но вы бы точно не выслали поисковую группу солдат по этому поводу?
- Конечно, нет! - ответил герр Дельбрук. - Но задолго до появления кучера я получил телеграмму от боярина, гостем которого вы являетесь, - и он достал из кармана телеграмму, которую тут же вручил мне. Я прочёл:
''Быстриц,
Позаботьтесь о моём госте: его безопасность очень важна и драгоценна
для меня. Если с ним что-то случится или он исчезнет, не жалейте средств,
дабы найти его или удостовериться, что он в безопасности. Он англичанин, а
потому ищет приключений. Главная опасность - снег, волки и ночь. Не
теряйте ни секунды, если у Вас появились подозрения, что ему грозит беда.
1 2 3