Что это значило? Только то, что в магазине эти две ракетницы лежали рядом, в одной коробке. И, стало быть, куплены они в одно время. Или вместе? Одним человеком?..
- Сашенька, ты там не скучаешь? - крикнула из кухни Маша.
- Не-ет!..
Он не узнал своего голоса. Сунул ракетницу в карман, помедлил минуту и пошел на кухню.
- А ведь мне надо уходить, - сказал, остановившись в дверях. Понимаешь, увидел тебя и про все позабыл.
Опыта ловеласа у Мурзина не было, но он знал: комплимент для женщины лучшее оправдание.
- Может, покушаешь? Уже все готово.
- Извини, в другой раз.
- Когда-а?!
- Скоро. Обещаю.
У него хватило терпения не сорваться сразу. Задержался в прихожей, помял в ладонях мягкую руку, поцеловал. И вышел. Побежал по лестнице, не дожидаясь лифта.
Кондратьев был сердит, но, взглянув на напряженное лицо Мурзина, ругаться не стал.
- Ну?..
Мурзин вынул ракетницу, рассказал о совпадении номеров. Кондратьев никак не отреагировал на это, даже не повернул головы, все с тем же угрюмым выражением на лице рассматривал что-то в глубине переулка, поделенного солнцем на две половины - черную и белую. Мурзину даже показалось, что он высматривает нечто важное. Но ничего, заслуживающего внимания, в переулке не было. Обычные картины московского быта: старуха с авоськой, полной бутылок, собранных по подъездам, длинноволосый обалдуй, тискающий очередную дуру в мини-юбке, торгаш, таскающий коробки из багажника легковушки в ларек, напоминающий клетку для бездомных собак...
- Надо ехать к следователю.
- Зачем? - почти не разжимая губ, коротко бросил Кондратьев.
- Доказательство... вины...
- Чьей? Твоей?
- Да вы что?!.
- Так тебе скажет следователь. Где доказательство, что эта игрушка принадлежит Маковецкому? Продаются они свободно, номера в охотничьих билетах не записываются.
Он повертел ракетницу в руках, отвинтил колпачок, в момент разобрал ее на части, снова собрал и сунул в карман.
- Не в этом дело. Черное не оценить белым и наоборот.
- Не понял.
- Безнравственное - это нравственность наоборот. А кое-кому все не терпится примерить шапочку благочинности на безнравственность, забывая о том, что там, где у нравственности голова, у ее антипода - задница.
Мурзин опять ничего не понял, но промолчал.
- Меня сейчас другое беспокоит. Ты говорил, что наш курьер перед отъездом учился немецкому языку в какой-то фирме. Зачем ему это понадобилось?
- Для разговорной практики.
- Что за фирма?
- "Полиглот". На Цветном бульваре.
- Пока ты любезничал с мадам Маковецкой, я тут кое-что почитал.
Перегнувшись, Кондратьев достал с заднего сидения газету, ткнул пальцем в крупный заголовок - "Компьютер заглядывает в душу".
- Как чувствовал, купил эту газету. Прочти. Я поеду, а ты читай.
"Компьютерные психотехнологии - это целый комплекс научных направлений, с помощью которых исследуется подсознание человека", - прочел Мурзин. Далее в статье говорилось о феномене 25-го кадра, о том, что вставленный в киноленту, движущуюся со скоростью 24 кадра в секунду, 25-й кадр совершенно не замечается зрителем, но накрепко оседает в подсознании. И о тихой речи, заглушаемой громкой музыкой, но тем не менее воспринимаемой мозгом. И об открывшихся новых колоссальных возможностях воздействия на психику человека, даже зомбирования.
"Особенность программы состоит в том, что она проникает в подсознание и считывает оттуда всю необходимую информацию. С помощью компьютерных программ можно получить доступ к информации, хранящейся в подсознательной сфере. Это, по существу, детектор истины. Компьютер быстро определяет у сидящего перед экраном дисплея человека, тот ли он, за кого себя выдает, каковы его настоящие имя и фамилия, родной язык, где и кем он работал прежде, участвовал ли в криминальных ситуациях, каковы его намерения, ближайшие и отдаленные..."
- Ничего себе! - ахнул Мурзин, опуская газету на колени.
Перед ним за лобовым стеклом мельтешили разноцветные машины, вспыхивали и гасли огни, но он ничего этого не видел. В голове билась одна мысль: Сергей Новиков, когда садился перед дисплеем, знал уже, куда и зачем поедет. Значит, что же, теперь об этом знает еще кто-то?
- Читай дальше, - коротко бросил Кондратьев.
А дальше было о том, что частные фирмы накинулись на перспективную новинку и используют ее в мистических, а то и криминальных целях.
- Было бы удивительно, если бы спецслужбы не использовали такую возможность залезать под черепную коробку своих подопечных, а может быть, и управлять ими.
- Ты думаешь, - помолчав, тихо спросил Мурзин, - что курьера надо подстраховать?
- Я думаю, что его надо спасать. Если за ним следят, это еще полбеды. Хуже, если в него заложили программу, отличную от нашего задания.
- Не может быть!
Горячее восклицание Мурзина не нашло отклика. Да он и сам понимал, что эмоции теперь - пустое дело. Нужна проверка, хороший анализ, жесткие, может быть, даже жестокие меры.
- Сделаем так, - сказал Кондратьев. - Сейчас ты выйдешь из машины и отправишься на вокзал своим ходом. Уезжай в свое Луговое, а мы тут пощупаем эту фирму.
- А я?
- А ты сиди, не высовывайся. За тобой, голубчик, следят. Вот и пусть думают, что никто ничего не предпринимает. Ты будешь отвлекать.
- И ничего не делать?
- Пока ничего. Чем спокойнее у тебя, тем нам легче. Понадобишься, дам знать. Вопросы есть? Вопросов нет, - подытожил он молчание Мурзина. - Тогда с Богом.
И Мурзин вышел в толчею улицы. До Павелецкого вокзала было недалеко, и он пошел пешком мимо сплошных иностранных вывесок, мимо тюремных решеток на дверях и окнах домов. Витрины больших и малых магазинов зазывали разноцветьем товаров. И скоро мысли его потекли совсем в другом направлении - что бы такое купить, чего нет в Луговом. Для соседки Валентины Ивановны, для друзей-приятелей, для своего крохотного, всегда пустующего бара.
16
Они выехали из Бремена только после полудня. Поколесив по переулкам меж высотных домов Остерхольца, выбрались на автобан и помчались, не думая ни о каких правилах движения. Ибо автобан - такая дорога, где нет ни перекрестков, ни пешеходов, ни постов ГАИ с их предупреждающими знаками, а то и светофорами.
Долго молчали. Наконец Сергей не выдержал, спросил то, что вертелось на языке:
- Почему Эмка замуж не выходит?
- А черт ее знает!
Виктор раздраженно тряхнул бородой.
- Что-то не ладится? - спросил Мурзин.
- Где?
- В жизни, где же еще! Ты не в себе как.
- Жизнь как жизнь, - подумав, ответил Виктор. - Только все чего-то не хватает.
- Это, брат, у всех, особенно у холостяков. Чего не женишься?
- А черт его знает!
- Ну, ты - человек тертый. А она чего? Жених-то у нее есть?
- Друг какой-нибудь, может, и есть.
- Что значит - друг? - насторожился Сергей.
- Здесь ведь как? Парень с девкой живут вместе, играют в семью... В порядке вещей.
- А если дети?
- Дети - дело матери.
- Оскотинивание?..
- Что?
Сергей не ответил. Не понравился ему этот новый порядок, очень не понравился. Известно, на чем держится дружба между мужчиной и женщиной. От такой дружбы недалеко до того, что называется, пойти по рукам... Такого с Эмкой не могло быть. С кем угодно, только не с ней...
А дорога стелилась поистине, как скатерть, - ни колдобинки, ни пятнышка. Еще в прошлый свой приезд Сергей обратил внимание на эту странность, спросил у кого-то: ремонтируются ли в Германии дороги? И услышал встречный вопрос: "А зачем?"
Стрелка спидометра не опускалась ниже цифры 100, а их то и дело обгоняли блестящие, отнюдь не запыленные машины. Справа и слева от автобана тянулись двойные сетчатые заборы, ни человек, ни собака не могли бы выскочить на дорогу. В населенных пунктах за обочинами вставали глухие бетонные стены. Это уже не только от собак, но и от шума машин. - Дорожники оберегали покой уравновешенных бюргеров.
- Послушай, Серега, - спросил Виктор. - Ты, пока ехал сюда, ничего дорогой не натворил?
- Нет, а что?
- Оглянись. Не нравится мне вон та серая. Тащится за нами от самого дома.
- Мало ли кто куда едет.
- Я еще утром ее приметил. А сейчас... по городу ведь колесили, пока выехали на автобан.
Сергей лихорадочно соображал: говорить или умолчать? Решил сказать половину.
- Помнишь Мурзина? Приезжал он ко мне, и я, кажется, вас знакомил.
- Кагэбэшник?
- Бывший. Так вот он просил заехать к одному другу в Ольденбург.
- То-то я думаю, чего тебя туда несет?.. Да, брат, если кагэбэшники замешаны - дело дрянь.
- Остановись. Может, эта серая проедет.
- Я уж притормаживал. Попробую оторваться.
За очередной деревней он, не включая мигалки, съехал с шоссе, поднырнул под какой-то мост, проскочил пару переулков, и они оказались на забитой машинами платной стоянке.
- Полчаса - не срок, отдохнем, перекусим. А то вернешься домой, будешь жене жаловаться: Виктор голодом морил.
- Ха! Только обрадуется. Скажет, так тебе и надо.
- Почему?
- Женщины - это такие злорадные существа. Особенно по отношению к тем, кто ближе и безответнее.
Виктор засмеялся. Он интересно смеялся: глаза совсем исчезали, а лицо из-за широкой бороды становилось еще шире.
- А ты спрашиваешь, почему не женюсь.
Из четырех столиков маленькой забегаловки, куда они вошли, был занят только один. Телевизор, висевший под потолком, транслировал конные состязания. Под телевизором на белой картонке - традиционное немецкое назидание: "Richtige Rechtung macht gute Freundschaft" - "Правильный расчет укрепляет дружбу".
Совсем юная девчушка принесла им пиво и сосиски.
- Ну так что там в Москве? - спросил Виктор.
- А чего ей? Стоит.
- Это ты с Эмкой так будешь разговаривать - без слов. А мне интересны подробности.
- Почему с Эмкой? - Он обрадовался такой прямоте и растерялся.
- Из-за меня ты, что ли, приехал? Так я и поверил.
- У меня - дело. Коммерческое. Погощу у тебя денек и поеду в Росток.
- Ладно, беру свои слова обратно.
Но Сергею не хотелось, чтобы слова об Эмке брались обратно, спросил:
- Она что, приедет?
- Вроде не собиралась.
- Ты сказал: "будешь разговаривать"...
- Мало ли, может, по телефону.
Сергей чуть не подавился. Надо же, до чего чокнулся: забыл о существовании телефонной связи.
- Давай номер.
Виктор вынул розовенькую визитку, щелчком перекинул ее через стол.
- Ну?
- Что "ну"?
- Рассказывай. Как там у нас?
- Я же тебе рассказывал. Еще утром.
- Ты что-то не то говорил.
- Не то?! А как насчет вашей немецкой газеты "Ди цайт"? Она писала буквально следующее: "Горбачев сумел полностью проиграть наследство Сталина, ни за что, ни про что спустил мировую державу, которую русские строили на протяжении веков".
Они говорили по-русски, и девчонка за стойкой зачарованно прислушивалась, положив голову на подставленные ладони.
- Ты не ори, тут тебе не Италия. И факты, цифры давай. Почему так получилось? Из-за чего? Где главный-то корень?
- Там, где ему и полагается быть, - в земле. Точнее, в недрах. Наши подземные богатства оцениваются в 30 триллионов долларов, американские только в восемь. А у всей Европы - полтриллиона. Грядет эпоха жесточайших драк за ресурсы. Да она, по сути, уже началась...
- Войн-то всегда хватало.
- Верно. Вся история - это, по сути, борьба империй за первенство на земле и на море. Вся, от Македонского до Гитлера, от Карла Великого до Чингисхана, от Римской империи до Советского Союза...
- Послушать тебя, так можно и Гитлера оправдать.
Сергей опешил. Не ожидал такого вывода. Задумчиво постучал вилкой по тарелке. Девчушка тотчас выскочила из-за стойки, подошла.
- Еще пива?
- Нет, нет, - затряс бородой Виктор. - Впрочем, ему принеси. Да похолоднее, пусть поостынет.
Пиво, которое принесла девушка, в самом деле оказалось ледяным, и Сергей закашлялся, глотнув его.
- А ведь ты опять недалек от истины, - отдышавшись, сказал он. - С точки зрения имперских монстров, Гитлер по-своему прав. Не прав он только в том, что к тому времени уже существовала империя совершенно другого типа.
- Конечно, это был Советский Союз, - съязвил Виктор.
- Да, СССР - нравственный правопреемник Российской империи и, как это ни покажется странным, наиболее последовательный сторонник великого учения Христа.
- Действительно странно.
- А ты сравнивал знаменитые в свое время заповеди советского человека, висевшие во всех клубах, с заповедями Христа? Очень полезно сравнить.
- Это что же - и Сталин прав?
- Каждый прав и не прав, смотря откуда глядеть. Речь не о частностях, я говорю о глобальных законах империй. А отдельные люди что ж, иногда они шагают в ногу с ритмами империй, иногда - нет.
Виктор задумчиво потеребил бороду.
- Если российско-советская империя - историческая благодать, то почему она погибла?
- С мистической точки зрения, наверное, потому же, почему и Христос. Чтобы убедить людей, что спасение возможно только через страдание. Без жертв и самоограничений у человечества нет будущего. Теперь это уже не символ веры, а научно доказанное знание.
- Теперь я вижу, почему Эмка балдела, общаясь с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37