Предъяви документы.
Парень даже не удостоил его взглядом. Он смотрел на висевшую на стене медаль.
- Медаль за Корею. Вы им там дали жару, а?
- Хватит, - сказал Тисл. - Встать.
Медаль он заслужил в жестоких боях. Тогда ему было двадцать лет, и он не позволит мальчишке, который выглядит не старше двадцати, смеяться над ним.
- Встать. Мне надоело все повторять тебе дважды. Встань и выверни карманы.
Парень пожал плечами и очень медленно встал. Вывернул карманы джинсов, в которых ничего не оказалось.
- Ты не вывернул карманы куртки, - заметил Тисл.
- Боже мой, вы правы, - В карманах куртки оказались два доллара двадцать три цента и пакетик GO Спичками.
- Зачем тебе спички? - спросил Тисл. - Ведь ты сказал, что не куришь.
- Мне нужно разводить костер, чтобы приготовить пищу.
- Но у тебя нет ни работы, ни денег. Где ты берешь пищу?
- Какого ответа вы от меня ждете? Что я ее краду?
Тисл посмотрел на спальный мешок парня, прислоненный к скамье, недоумевая, где могут быть документы. Он развязал мешок и развернул его на полу. Внутри оказались чистая рубашка и зубная щетка. Когда он начал прощупывать рубашку, парень сказал:
- Эй, я эту рубашку долго гладил. Постарайтесь не помять.
И тут Тисл вдруг почувствовал, что чертовски устал от этого парня.
Он нажал на кнопку интеркома на столе.
- Шинглтон, ты видел этого парня, когда он проходил. Передай по радио его описание полиции штата. Скажи, я хочу, чтобы его идентифицировали как можно быстрее. Потом взгляни, не соответствует ли он какому-нибудь описанию в наших досье. У него нет ни работы, ни денег, но выглядит он упитанным. Я хочу знать, как ему это удается.
- Значит, вы решили пойти на обострение, - сказал парень.
- Ошибаешься. Это не я решил.
Глава 8
В кабинете мирового судьи стоял кондиционер. Время от времени он жужжал и погромыхивал, и так сильно охлаждал воздух, что Рэмбо начал дрожать. На человеке за столом был просторный голубой свитер. Его звали Добзин, о чем свидетельствовала табличка на двери. Он жевал табак, но, увидев Рэмбо, перестал.
- Ну, будь я... - сказал он, скрипнув вращающимся креслом. - Когда ты мне звонил, Уилл, ты должен был сказать, что в город приехал цирк.
Ну началось. Везде одно и то же. Всегда. Дело принимало поганый оборот, и он понимал, что ему следует уступить, иначе эти люди могут причинить ему массу неприятностей. Однако ж ему снова швыряют в лицо дерьмо, снова не дают житья, и будь он проклят, если снова смирится с этим.
- Послушай, сынок, - сказал Добзин. - Я должен задать тебе один вопрос, я просто не могу его не задать. - У него было очень круглое лицо. Когда Добзин говорил, он языком запихивал табак за одну щеку, отчего она вспухала. - Я вижу ребят по телеку, они демонстрируют, бунтуют и вообще...
- Я не хожу на демонстрации.
- Интересно, у тебя не чешется от волос шея?
Всегда они спрашивают одно и то же.
- Раньше чесалось.
Добзин почесал бровь, обдумывая свой ответ.
- Да, наверное, ко всему можно привыкнуть, если, конечно, очень захочешь. А борода? Чешется под ней в такую жару?
- Бывает.
- Тогда зачем ты ее отрастил?
- Мне нельзя бриться из-за раздражения на лице.
Стоявший у двери Тисл, хихикнул.
- Погоди секунду, Уилл, быть может, он говорит нам правду.
Рэмбо не устоял перед искушением.
- Нет.
- Тогда зачем ты все это сказал?
- Надоели вечные расспросы насчет бороды.
- А почему ты отрастил бороду?
- У меня раздражение на лице и мне нельзя бриться.
Добзин словно получил пощечину.
- Ну, пожалуй, я сам на это напросился, - сказал он через некоторое время, медленно растягивая слова. - Верно, Уилл? - Он коротко хихикнул. - Взял и сел в лужу. Это уж точно. Да, да. - Он пожевал табак. - Так какое у тебя обвинение, Уилл?
- Их два. Бродяжничество и сопротивление аресту. Но это для начала, просто чтобы его задержать, пока я выясню, не разыскивают ли за что-нибудь этого парня. Лично я думаю, что его разыскивают за кражу.
- Займемся сначала бродяжничеством.
Это так, сынок?
Рэмбо ответил, что нет.
- У тебя есть работа? Ты располагаешь суммой больше десяти долларов?
Рэмбо сказал, что нет.
- Тогда ничего не поделаешь, сынок. Ты бродяга. За это полагается пять суток тюрьмы или пятьдесят долларов штрафа. Что выберешь?
- Я только что сказал, что у меня нет десяти, где же черт возьми, я возьму пятьдесят?
- Ты находишься в зале суда, - сказал Добзин, резко наклонившись вперед. Не потерплю бранных выражений в моем суде. Еще одно нарушение, и я накажу тебя за неуважение к суду. - Он умолк и принялся с задумчивым видом жевать табак. Мне так будет трудно сохранить беспристрастность, когда придется выносить приговор по второму обвинению. Я имею в виду сопротивление аресту.
- Невиновен.
- Я тебя еще не спрашивал. Подожди, когда спрошу. Что там с сопротивлением аресту, Уилл?
- Я его подобрал, когда он пытался сесть в попутную машину, и сделал одолжение, вывезя за город. Я подумал, для всех будет лучше, если он у нас не задержится. - Тисл помолчал. - Но он вернулся.
- У меня на то есть право.
- Я опять увез его из города, а он снова вернулся, а когда велел ему сесть в мою машину, он отказался. И подчинился только под угрозой применения силы.
- Думаете, я сел в машину, потому что испугался вас?
- Он не хочет назвать свое имя. :
- А зачем оно вам?
- Говорит, что у него нет документов.
- За каким чертом они мне нужны?
- Хватит, хватит, я не могу сидеть тут вечно и слушать, как вы препираетесь, - прервал их Добзин. - Моя жена больна, и я должен был в .
Пять уже быть дома и готовить детям обед. Тридцать суток тюрьмы или штраф двести долларов. Что выбираешь, сынок?
- Две сотни? Господи, я же только что сказал, что у меня и десяти нет.
- Тогда тридцать пять суток тюрьмы, - объявил Добзин, поднимаясь и расстегивая свитер. - Я хотел отменить пять суток за бродяжничество, но ты ведешь себя хуже некуда. Мне пора. Я опаздываю.
Кондиционер зажужжал и загрохотал пуще прежнего, и Рэмбо теперь не знал, отчего он дрожит - от голода или от ярости.
- Эй, Добзин, - вы еще не спросили, виновен ли я в сопротивлении аресту, сказал он.
Глава 9
Рэмбо направился было обратно в кабинет Тисла.
- Ну, нет, теперь сюда, - сказал Тисл и указал на последнюю дверь справа, с решеткой в маленьком окне вверху. Он хотел отпереть ее ключом, но тут заметил, что дверь приоткрыта на четверть дюйма. Недовольно покачав головой, Тисл распахнул дверь, Рэмбо увидел лестницу с железными перилами и цементными ступенями. На потолке горели люминесцентные лампы. Рэмбо вошел, Тисл тут же последовал за ним и запер дверь. Они стали спускаться, сопровождаемые двойным эхом.
Рэмбо издали услышал шум льющейся воды. Цементный пол был мокрый и отражал флюоресцентные огни, у дальней стены тощий полицейский поливал из шланга пол камеры. Увидев Тисла и Рэмбо, он перекрыл воду.
- Голт. - Голос Тисла отозвался гулким эхом. - Почему верхняя дверь опять отперта?
- Разве я?.. Но ведь у нас нет сейчас заключенных. Последний недавно проснулся, и я его выпустил.
- Не имеет значения, есть у нас заключенные или нет.
Стоит тебе привыкнуть оставлять дверь незапертой, когда у нас никого нет, и ты можешь забыть запереть ее, когда у нас кто-то будет. Так что изволь запирать дверь всегда.
Рэмбо было здесь также холодно, как и в кабинете Добзина, он дрожал. Ему казалось, что лампы на потолке чуть ли не касаются его головы, но все равно было слишком темно. Железо и цемент. О Господи, напрасно он позволил Тислу привести его сюда. Когда они шли от судьи, надо было вломить Тислу и убежать. Уж лучше спастись бегством, чем провести здесь тридцать пять дней.
Но, сказал он себе, какого же черта ты ожидал? Сам напросился, разве нет? Не захотел уступить.
Вот именно - не захотел. И сейчас не хочу. Если меня запрут, это еще не значит, что мне конец. Буду сопротивляться. Чтобы когда придет время отпустить меня на свободу, Тисл вздохнул бы с облегчением.
Конечно, ты будешь сопротивляться. Смех да и только. Посмотри на себя. Ты уже дрожишь. Ты же знаешь, что тебе никак нельзя сидеть в камере. Двое суток в тесной камере - и ты свихнешься.
- Вы должны понять, что мне здесь нельзя оставаться. - Это сорвалось с языка против его воли. - Сырость. Я не выдержу пребывания в сыром месте.
Когда Рэмбо попал в плен, его долго держали в камере, где земляной пол был вечно сырой.
Вот и расскажи ему об этом, черт возьми.
Но он еще решит, будто я его умоляю.
Ну вот, подумал Тисл, сейчас, когда уже поздно, парень пришел в чувство и пытается выкрутиться. Тисла ужасно раздражала такая непутевость - ведь парень фактически сам запрятал себя сюда.
- Скажи спасибо, что здесь влажно. Что мы все моем из шлангов. По уик-эндам здесь сидят пьяные, и когда мы в понедельник их вышвыриваем, со всех сторон свисает блевотина.
Тисл окинул взглядом камеры, блестевшие лужицами воды.
- Хоть ты, Голт, и оставляешь ту дверь наверху открытой, моешь ты прекрасно, - заметил он. - Немедленно принеси парню все, что полагается. - Эй, ты, - повернулся он к Рэмбо, - думаю, средняя камера тебе подойдет. Иди туда, снимай сапоги, брюки, куртку. Оставь на себе носки, трусы, свитер. Сними все украшения, цепочки, если есть, часы... Голт, на что ты там уставился?
- Ни на что.
я ж вроде бы послал тебя за постелью и всем остальным.
- Я просто смотрел. Сейчас принесу.
Он поспешил наверх.
- Может, напомните, чтобы он запер дверь? - поинтересовался Рэмбо.
- Нет надобности.
Тисл прислушивался к звяканью отпираемой двери. Потом стало слышно, как Полт ее запер.
- Начинай с сапог.
Интересно, чего он ждет? Парень снял куртку.
- Ну вот, опять за старое. Я же велел начать с сапог.
- Пол мокрый.
- А я тебе сказал войти туда.
- Я войду туда не раньше, чем это будет необходимо. - Рэмбо сложил куртку, покосился на лужицы воды на полу и положил куртку на ступеньках. Сапоги он поставил рядом, снял джинсы, сложил их и аккуратно пристроил поверх куртки.
- Что это у тебя за шрам над левым коленом? - спросил Тисл. - Что с тобой случилось?
Рэмбо молчал.
- Похоже на пулевое ранение, - не унимался Тисл. - Где ты его получил?
- У меня носки промокли на этом полу.
- Тогда сними их.
Тислу пришлось отойти в сторону, чтобы в него не попали летящие носки.
- Теперь снимай свитер.
- Зачем? Только не говорите, что все еще ищете мои документы.
- Я произвожу тщательный обыск, чтоб убедиться в том, что ты ничего не спрятал подмышками.
- Что? Наркотики что ли?
- Кто знает? Все может быть.
- Ну, только не я. Я давно с этим завязал. Черт возьми, это же противозаконно.
- Очень смешно. Снимай .
Свитер.
В порядке исключения парень сделал то, что ему было сказано. Как можно медленнее, разумеется. У него на груди было три прямых шрама.
- А это откуда? - удивился Тисл. - Ножевые ранения. Чем ты вообще занимался?
Парень щурился на лампы у потолка и молчал. Посреди груди у него был большой треугольник черных волос. Два из трех шрамов пересекали его наискосок.
- Подними руки и повернись, - велел Тисл.
- Это не обязательно.
- Если бы существовал более быстрый способ тебя обыскать, я бы его нашел. Повернись.
На спине у парня был небольшой, но глубокий шрам.
- Чем тебя протыкали?
Штыком, подумал Рэмбо, штыком.
- Ладно, теперь опусти трусы.
Парень повернулся и измерил Тисла долгим взглядом.
- Спокойно. Я должен проверить, нет ли у тебя скрытого оружия. Мало ли что...
Рэмбо медленно приспустил трусы. Голт отпер верхнюю дверь и вошел.
- Окей, ты чистый, - сказал Тисл.
Тисл слушал, как Голт запирает дверь, потом по цементу зашаркали его шаги. Он нес выцветший хлопчатобумажный комбинезон, тонкий матрас, прорезиненную простыню и серое одеяло.
Голт прошел в камеру. Парень последовал было за ним, шлепая по лужам босыми ногами.
- Не спеши, - остановил его Тисл - Ну, решайте наконец. Сначала вы хотели, чтобы я вошел в камеру. Теперь вы этого не хотите. Как мне быть?
- Прежде всего ты должен пройти вон туда, в душ. Помойся очень тщательно. И хорошенько промой волосы. Я не хочу прикасаться к грязным.
- То есть как это - прикасаться?
- Я должен их обстричь.
- Этого еще не хватало. У вас ничего не выйдет. Я попросту не подпущу вас к себе ни с какими ножницами, ясно?
- Это обязательная процедура. Через нее проходят все от автомобильных воров до пьяных, их обыскивают, как тебя, ставят под душ и обрезают волосы, если они у них длинные. Мы даем тебе чистый матрас, и хотим получить его обратно тоже чистым, а не полным клещей и блох - ведь ты спал где попало, в лесу, в сараях и еще черт знает где.
- Волосы обрезать не дам.
- Если ты меня снова разозлишь, я устрою тебе еще тридцать пять суток отсидки. Ты сам очень хотел сюда сесть и теперь получишь все, что получают Другие. Может, успокоишься и перестанешь усложнять жизнь нам обоим? Голт, принеси ножницы, крем для бритья и бритву.
- Я соглашусь только на душ, - сказал парень.
- Вот и хорошо. Не все сразу.
Парень медленно пошел к душу, а Тисл взглянул на часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19