Ему был нужен человек, абсолютно беспринципный. Он послал за мной. “Десять миллионов долларов золотом — твои, — сказал он мне. — За то, чтобы помочь мне скрыться и не попасть в лапы союзникам”. Он хотел сбежать в Южную Америку, где мог бы жить в свое удовольствие. На свою долю.
— И вы согласились?
— Самым трудным оказалось отыскать готовых мне помочь людей. Своим соотечественникам я не доверял. Они чересчур любили родину и не хотели иметь дела с предателями. Зато, изучая американцев, я обнаружил одно подразделение, которому мог довериться. Молодые солдаты были столь напуганы жестокостью битв, что могли легко дезертировать. Разве что никакого будущего у дезертиров не было. Поэтому они нуждались в некотором убеждении, стоившем мне нескольких миллионов долларов.
— И что дальше? — спросил Хьюстон.
— Я сообщил генералу, что союзники вскоре пойдут в атаку. Он отправил всех солдат — включая тех, кто сторожил золото, — на фронт. Это было логично. Кто будет красть золото, когда вокруг идет битва?
— Смятение, — проговорил Хьюстон. — Пока немцы ждали атаку с одной стороны, с другой им вонзили нож в спину.
— Генерал ждал нас у грузовиков, на которых было спрятано золото.
— Вы взяли их и смылись?
— Точно. Нам повезло. Мы шли ва-банк. Мы стали богатыми.
— Как же вам удалось исчезнуть с таким грузом? В разоренной войной Франции? А немцы вас не преследовали?
— Золото мы спрятали. Грузовики отогнали за пятнадцать километров от этого места. А форма позволила нам пробраться через позиции союзников.
— Генерал…
— Был, разумеется, одет точно так же, как и мы. Через месяц, с помощью невероятного количества всяких ухищрений, мы добрались до Южной Америки. Когда закончилась война, многие немцы захотели избежать оккупации. Я не хочу сказать, что мы помогали всяким маньякам. Но столько генералов стремились избежать участи Гитлера… Они боялись Нюрнбергского судилища, и мы предоставляли им спокойную поездку в Южную Америку. Они отлично платили за наши скромные услуги.
— Но в пятидесятом вы вернулись во Францию.
— Он знает, — пораженно пробормотал Фонтэн.
— Ну пусть тогда сам и скажет.
— Вы появились именно в этот момент, Монсар, — сказал Пит. — Пока вы скрывались, то вам в голову пришла новая идея. Франция была для вас основной базой, так как тут было спрятано золото. А Монсар был вашим давнишним приятелем. Вы подкупили его гостиницей. В старых регистрационных книгах вашего суда он подыскал нужные варианты и рискнул сделать вам новые удостоверения личности и свидетельства о рождении. А затем спалил здание суда, чтобы никто не докопался, что ваши имена — это имена давно почивших детишек.
— Очень впечатляюще.
— А священник?
— У меня произошло мгновенное помутнение рассудка. Я совершил признание на исповеди. Я же говорил, что был молод и испуган. Рассказал все, уповая на обет молчания.
— Положились на честного человека.
— Я знал, что он ничего не скажет.
— А потом все-таки убили его.
— Не совсем так. Это сделал ваш брат.
— Но зачем?
— Спросите у него.
— Священник слабел, — выступил Чарльз. — Он мог все рассказать.
— А ты давно нервничал по этому поводу, — сказал Сен-Лоран, обращаясь к Чарльзу. — И заставлял нервничать и меня. Если бы я знал о твоих намерениях…
— Кто-то должен был исправить ваши ошибки. — Двое в упор смотрели друг на друга.
— Харон, — сказал Хьюстон. Все повернулись к нему.
— Харон, — повторил он.
— Это мы взяли из классической мифологии. Перевозчик в мир теней. Платишь ему. Он тебя перевозит. То, что мы делали для немцев. Харон — это наше кодовое имя. И теперь мы предлагаем вам присоединиться к нам.
Хьюстон побледнел.
— Присоединиться?
— Оглядитесь. Вы ведь знаете, что, кроме меня, в нашей группе было девять американских солдат. И здравый смысл говорит о том, что вас лучше видеть вместе с нами, чем убивать вас.
— Но сможете ли вы держать все в секрете?
— Если вы примете наше предложение, в нашем маленьком мире вновь воцарится спокойствие и гармония.
— А как же Чарльз?
— Он знает, что для нас всех полезнее всего. Он поймет и не станет возражать. Он смирится.
— Но смирюсь ли я?
Сен-Лоран расхохотался.
— Если не смиритесь, мы вас просто убьем. И, разумеется, Симону. Подумайте об этом. Если вы чувствуете хоть какое-нибудь влечение к ней, вы сделаете правильный выбор. И подумайте о том богатстве, которое вам предлагают.
— Никакие деньги не…
— …смогут оплатить смерть вашей жены. Разумеется. Я не собирался предлагать вам подобную гадость, но будьте же практичны. У нас возникла трудность. Помогите ее разрешить.
— Нестыковка.
— Какая же?
— Если я к вам присоединюсь, то каким образом вы сможете мне доверять? Я буду постоянной угрозой. Поэтому мне хотелось бы поговорить об этом с отцом.
Чарльз скривился.
— Семейное воссоединение. Трогательно.
Отец Хьюстона резко повернулся к нему. Не забывай, что он и твой родственник.
— Случайность, — ответил Чарльз. — Мне это родство ни к чему.
— Не стоит так ревновать.
— Это вряд ли можно назвать этим словом, отец. И вообще, так как он является твоей ошибкой — вот и справляйся с ней сам.
В двери влетел охранник.
— В чем дело? — спросил Сен-Лоран, нахмурясь.
Тот начал было говорить, но увидел Хьюстона и осекся.
— Прошу меня простить, — сказал Сен-Лоран, увлекая охранника в коридор. На полпути он остановился и добавил. — Я разрешаю обсудить все ваши дела с отцом. Только вас будет не двое, а трое.
— Что?
— Вы, ваш отец… и охранник.
44
Ветер. Холодный ветер. Хьюстон мерил шагами внутренний двор замка, следуя за отцом. Охранник наблюдал за ними с парапета. Видимо, были и другие, но Питу было все равно.
Хьюстон, наконец, собрался с духом, повернулся к отцу и спросил:
— Но почему?
Отец смотрел на него очень внимательно.
— Я не знаю, что она тебе обо мне говорила.
— Что ты самый прекрасный, великолепный, и все в таком же духе.
Отец пожал плечами.
— Мы не сошлись.
Казалось, что дворик сузился.
— Врешь! До самой смерти она клялась, что любила тебя!
Отец медленно перевел дыхание.
— То есть… Кэрол мертва? Когда?
— Два месяца назад. Приступ.
— Но ей же было всего пятьдесят восемь!
— Так ты помнишь?
— Разумеется. Я все время о ней думал. Что она, как она, как ты, что вы с ней делаете.
— Но ведь ты же сам только что сказал, что не сошелся с ней!
— Это не означает, что я ее не любил.
— Непонятно…
— Страшная боль, — сказал отец, — любить человека, зная, что тот тебя в ответ никогда не полюбит. Скорее, это она со мной не сошлась. Ты появился на свет случайно.
Хьюстон побледнел.
— Ты этого не знал?
— Я думал, что был желанным ребенком.
— Пожалуйста, постарайся понять. В те дни сексу придавали совсем не то значение, что сейчас. Контроль за деторождаемостью не был поставлен так, как следовало. Мы с твоей матерью согласились с тем, что следует покамест обождать. Ведь аборты в то время были немыслимы. Мы хотели пожениться, как только я закончу колледж, а на самом деле все произошло через месяц после того, как Кэрол узнала, что беременна. За эту беременность она винила меня. И стала ненавидеть.
— Тогда почему же она описывала тебя с такой любовью?
— Чтобы скрыть правду. Ей не хотелось, чтобы и ты меня возненавидел.
— Но ведь я спрашивал, почему она вновь не вышла замуж. Она говорила, что круче тебя у нее никого не было, поэтому и не собирается удовлетворяться меньшим.
— Кэрол ненавидела секс. Она хотела со мной развестись. Это в те времена тоже было бы большим скандалом, но тут началась война, меня призвали, и мы пришли к соглашению, что после войны я просто к ней не вернусь. Я-то надеялся, — пройдет время, все дурное забудется и тогда мне будет легче — если я, конечно, выживу — склонить ее к перемене решения. А когда попался на крючок к Сен-Лорану, то почувствовал свое полное моральное падение. Терять мне было нечего. Уж лучше, думал я, быть богатым. Может быть, тогда Кэрол изменит свое ко мне отношение.
— А ты не пытался связаться с нами?
— Нет. Этого я сделать не мог.
— Но она получила письмо.
— Да. От Сен-Лорана. Такие письма он посылал всем родственникам “погибших”. Письмо должно было убедить военные власти в том, что мы погибли.
— Мать поверила.
— Еще бы. Вместо позорного развода — вдова геройски погибшего на войне мужа. Ей хотелось верить в то, что я мертв.
— А ты вторично женился, — произнес Хьюстон с горечью в голосе.
— На хорошей женщине. Но ее я никогда не любил так, как твою мать.
— И что же теперь?
— Я стараюсь спасти твою жизнь. В тебе есть все, чтобы мне хотелось видеть в Чарльзе. Я не был тебе отцом, зато сейчас могу тебя защитить. Если угодно, можешь меня ненавидеть. Но позволь спасти тебе жизнь.
— Русские.
— Что-что?
— Ваша группа работала вместе с русскими.
— Полная белиберда. Мы — преступники. Но не сумасшедшие. Каким образом эта чепуха пришла тебе в голову?
— Об этом мне сказал сам Беллэй.
— Не знаю такого.
— Французский тайный агент. Он уверен в том, что “Верлен” является прикрытием для русских шпионов.
— Питер, — он впервые назвал сына по имени. Хьюстон чуть было не ответил: отец. — Мы — не шпионы. Просто группа стариков, однажды преступивших закон и понявших, что придется за этой чертой оставаться всю жизнь. Мы имеем дело с уголовниками, с мафией. Всем заправляет Сен-Лоран. Мы намного слабее его и боимся ответной мести, если предадим его. Но он опасается, что Чарльз сможет нас разъединить. Мы скромны, но Чарльз — жесток. Этот человек, хотя он мне и сын, — исчадье ада. Сражайся с ним, Пит. Используй “Верлен” для того, чтобы сделать немного добра в этом мире.
— Боже, да ты сына боишься, по-моему, еще больше, чем Сен-Лорана.
— Намного больше. Не представляешь себе, насколько страшно узнать то, что твоя плоть и кровь может так тебя презирать. Он совершенно беспринципен.
— Но ведь ты, ты убил мою жену! — закричал он и обхватил отца, намереваясь уничтожить его. Задушить! Свернуть ему шею! Задавить!
Но вместо этого он обнял его и прижался к нему.
45
Из тени показался Сен-Лоран.
— Пришли к полному согласию, мистер Хьюстон?
Вопрос остался без ответа.
— Должен заметить, что нежелание, с которым вы принимаете наше предложение, убедительно. Хьюстон по-прежнему молчал.
— Ведь если бы вы охотно пошли на сделку, у меня неизбежно появились бы кое-какие подозрения. Но теперь, я думаю, ваши колебания закончатся. Наш новый гость должен рассеять ваши сомнения.
— Еще кто-то пожаловал?
— Да. Прошу за мной.
Хьюстон увидел, как у Сен-Лорана блеснули в полутьме глаза. Француз жестом указал на массивную дверь. Ветер завывал. Хьюстон оглянулся на дворик, там огромные снежинки падали под углом на каменные плиты.
Хьюстон подозрительно уставился на разукрашенный коридор, открывшийся перед ним. Он осторожно двинулся вперед.
— Нет-нет, не сюда, мистер Хьюстон, — сказал Сен-Лоран, наклоняя голову, указывая на лесенку справа. Ступени, загибаясь, убегали куда-то вниз. Круто вниз. У Пита появилось тошнотное ощущение, что он смотрит в глубину колодца.
Он заставил себя двинуться вперед, чувствуя по мере спуска нарастающий холод и сырость. С каждым новым поворотом Пит думал, что вот-вот покажется дно, но лестница уходила все дальше вглубь. И вот когда он уже отчаялся узреть конец этой бесконечной лестницы, впереди внезапно открылся коридор с тусклыми лампочками на потолке.
— Сюда, пожалуйста, — произнес Сен-Лоран.
Направо.
Пит — отец находился рядом, Сен-Лоран чуть позади — двинулся вперед. Он подумал, что можно было бы задавить француза прежде, чем он успел бы пикнуть, но тот внезапно обогнал их и подошел к массивной железной двери.
Он поднял щеколду, запиравшую створку. Она со скрипом поддалась.
Сен-Лоран отошел в сторону и посмотрел на Хьюстона, который вошел первым.
Шок.
Страх.
Это была камера пыток.
Дыбы.
Прессы.
Цепи и штыри.
Пит увидел какую-то бьющуюся в деревянном кресле фигуру, привязанную широкими кожаными ремнями.
Симона. Он схватился за дверную ручку и застонал, стараясь справиться с подступившей к горлу тошнотой.
Но ведь она осталась наверху! Каким образом им удалось ее найти?!
Хьюстон увидел, как напрягаются ее мышцы. Как груди ходят под тканью свитера.
Из угла комнаты с кошмарной улыбочкой на губах вышел его брат Чарльз.
Пит дернулся вперед.
— Если ты только пальцем до нее…
Слова застряли в горле.
На сей раз Чарльз не отступил, а, наоборот, подтянулся и выпрямился.
— Еще один шаг, и я поверну этот рычаг. И ее шейка сломается.
Только тогда Пит заметил металлический ошейник, охватывающий ее шею.
Чарльз сжал рычаг. Хьюстон остановился. Легкие стало саднить.
— Ей не причинили никакого вреда, — сказал Сен-Лоран. Хьюстон резко повернулся к нему.
— Ну, конечно! К креслицу ее привязали, чтобы исправить осанку! Терапия, так сказать.
— Даю слово…
— Засуньте его себе в жопу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27