— Тут, наверное, залов пятьдесят.
Дорога повернула, огибая здание. Она вела к простым металлическим воротам, зажатым между бетонными стенами.
“Да это крепость”, — подумалось Хьюстону.
Вблизи стены закрывали вид на замок. Сквозь прутья решетки не было заметно ни охраны, ни сторожевых собак, ни какого бы то ни было движения — виднелся лишь лесопарк и гравийная, извивающаяся до бесконечности дорожка, исчезающая вдали. Земля казалась нетронутой, девственной.
Но Хьюстон был уверен, что в густых ветвях деревьев, сквозь которые пробивались солнечные лучи, наверняка хоронятся телохранители, а в стволах понапихано достаточно аппаратуры и защитных систем.
Когда фургон проезжал мимо ворот, у Хьюстона появилось сильнейшее ощущение, что за ним откуда-то наблюдают. Изо всех сил стараясь унять внутреннюю дрожь, он не повернулся и не посмотрел, как ворота исчезают за спиной. И хотя ему безумно этого хотелось, но Пит не стал рассматривать стены, не стал анализировать, из-за чего он так разнервничался. А уставился строго вперед, туда, где дорога карабкалась наверх среди вековых елей. Пит надеялся на то, что они с Симоной похожи всего лишь на случайных и безобидных туристов.
Впереди них шла машина. Взглянув в зеркальце заднего обзора, Пит увидел, что откуда-то сбоку вывернула вторая и пошла за ними следом. Ничего в принципе страшного — дорога она и есть дорога. Хьюстон думал, что все-таки их фургон выглядит, видимо, здорово подозрительным. Стена окончилась и под углом соединилась с другой, которая отошла от дороги и устремилась обратно к горе. Хьюстон повернулся к Симоне.
— Как только заберемся немножечко повыше, отыщем местечко, где сможем остановиться.
Он отыскал обзорную площадку, обнесенную перилами и парковку, покрытую гравием, отстоящую несколько в стороне от дороги. На ней находились столики для пикников, скамеечки и целый ряд платных подзорных труб на штативах.
— Поставь фургон таким образом, чтобы задней своей частью он упирался в замок, — сказал Пит Симоне, прищурившись, наблюдая за размытой картинкой великолепной долины, раскинувшейся внизу. — Я уверен, что за движением машин на этой дороге они тщательно наблюдают. И если мы останемся здесь слишком надолго, они начнут что-нибудь подозревать. А я хочу, чтобы мы ничем не отличались от обыкновенных туристов. Выходи и иди к телескопам. Но к замку становись спиной. Веди себя так, словно тебя интересует только долина.
— А ты пойдешь?
— Пока нет.
— Но если за дорогой действительно наблюдали, то ясно видели в машине двоих. И станут еще более подозрительными, обнаружив, что я одна.
— Мне нужны всего пять минут.
Симона, нахмурившись, вылезла из фургона и перешла гравийную площадку. Подошла к телескопам. Машина, следовавшая за ними, припарковалась прямо за ней. Хьюстон напрягся. Но тут он увидел мужчину, женщину и троих ребятишек, выползавших из салона. Они возбужденно встали рядом с Симоной, восхищенные открывшимся видом. “Отлично, — подумал он. — Они будут ее прикрывать”. С этой, стоявшей позади Симоны машиной, даже если кто-нибудь наблюдал за ней из замка, все равно он не сможет хорошенько ее разглядеть.
Он прополз в заднюю часть фургона и взял бинокль, купленный им а Гренобле. Восьмикратное увеличение. Это был самый большой бинокль, который можно использовать без треноги, не боясь за трясущиеся руки. Чтобы его не было видно, Пит присел подальше от окон, и сквозь линзы уставился на замок, который находился в тысяче метров от него.
Он осмотрел сооружение, несколько небольших строений рядом, затем парковую зону и стену, примыкавшую к поместью. Иногда изображение было настолько четким, что Питу казалось, что он может дотронуться до каменных блоков, из которых был сложен замок или до гладкой голубой поверхности “порша”, припаркованного возле небольшого острокрышего здания — либо бывшей каретной, либо помещения для прислуги.
Или охраны.
Хьюстон схватил корзинку для пикника, откатил боковую дверцу фургона и вылез, скрытый машиной от всех, кто мог наблюдать из замка. Выйдя из-за фургона, он встал к замку спиной, многозначительно помахивая корзинкой.
— Симона.
Она отошла от телескопа — неохотно, словно с трудом отрываясь от грандиозного вида долины — и бочком подошла к столу. Усевшись, они снова оказались скрытыми от наблюдателей в замке.
— Ну, что? — спросила она.
— Я разглядел все, что нам необходимо.
На завтрак у них были горячие круассаны и кофе. Ленч они пропустили. Со все нарастающим голодом Хьюстон заглянул в корзинку. Колбаса, сыр, крепкое красное вино. Он откусил кусок колбасы.
— Охрана с винтовками, — сказал он. Симона застыла.
— Пятеро. Две немецкие овчарки разгуливают по территории совершенно свободно. Видимо, где-то бродят остальные. На башнях — фонари и прожектора. — Хьюстон услышал, как в ее горле раздался приглушенный всхлип. — На всех стенах вокруг замка — телекамеры. Но даже если мы придумаем, как забраться на стены, чтобы нас не увидели, все равно нам не перебраться через колючую проволоку, идущую по верху. Да, конечно, проволоку можно перерезать, но я подозреваю, что она находится под напряжением, поэтому как только мы это сделаем, автоматически включаются сигнальные системы.
— Это действительно крепость. Нам не пробраться внутрь. Пит вытер рот, не зная, в какой форме предложить Симоне то, что он надумал.
— Ну, почему же.
— Да потому. Это невозможно.
— Нет. Просто очень тяжело. — Он положил еду и вино обратно в корзинку.
— И как же ты себе это представляешь?
Пит услышал, как хлопнула дверца автомобиля и увидел, как мужчина, женщина и ребятишки уселись обратно в автомобиль. Взревел мотор.
— Мы здесь и так слишком долго, — сказал он. — Когда они отъедут, нам тоже придется убираться. Конечно, вид отсюда потрясающий, но не настолько, чтобы вертеться тут целые сутки. — Хьюстон встал.
— Я ведь кажется спросила, как ты это себе представляешь?
— Мы заберемся в замок с противоположной стороны. Опустимся сверху. Нет-нет, не оборачивайся. Симона остановилась.
— Но там ведь клиф! О, Господи, только не клиф! Ни за что! Гладкая каменная поверхность!
— Так, значит, оттуда они посетителей не ждут. Тоже считают, что слишком опасно.
— И они правы! Если ты только думаешь, что я!..
— Ты просто об этом подумай. Потому что через определенное время мы получим посылочку.
Симона подозрительно уставилась на него.
— Снаряжение. Из Гренобля.
40
— Но я боюсь высоты! — “сказала Симона. Они с трудом пробирались по крутому каменистому склону. Над ними нависал кряж высоких елей. Рюкзак Хьюстона тянул его назад, лямки врезались в плечи. Он сильно потел от усилий. Веки смыкались и горели. Колени дрожали. Под рюкзаком толстая рубашка и свитер прилипали к спине от сырости, его трясло от холода, хотя лицо горело, как в лихорадке.
— Ты просто не смотри назад и все, — ответил Пит. За ними и внизу лабиринт покрытых лесом лощин и склонов резко обрывался к пропасти, выходящей прямо к долине. С такого расстояния Хьюстон не мог разглядеть укрытого за высоким забором шале, находящегося в ста метрах у дороги, их фургона, не видел и заросшей бурьяном тропинки, ведущей к замку. Пит различал лишь главную дорогу среди гор, хотя с этой высоты она казалась черной лентой, на которой белые разметные полосы ползли, точно насекомые.
— Не оглядываться, говоришь? — переспросила Симона. — Не оглядываться? Да меня просто парализует от страха, если я оглянусь. По крайней мере, уж точно написаю в штаны.
Пит хохотнул, хотя ему вовсе было не до этого. Если расслабится, то наделает ошибок и хотя склон пока не представлял отвесную стену, все ж таки он был достаточно крут и, упав, Хьюстон наверняка себе что-нибудь повредит. А в данных обстоятельствах даже небольшие раны приведут к смертельным последствиям. Растяжения и синяки будут сковывать его движения, что вызовет последующие несчастные случаи, пока…
— Думаешь, это смешно?
— Нет, — сказал Пит. — Сейчас вообще смеяться не над чем.
— Да нет, я пока еще держусь. Если что случиться, я схвачусь за любые камни, обломки… Но вот дальше, когда настанет черед веревок… Вот тогда мне уж точно будет не до смеха. Не думаю, что смогу сделать все, что от меня потребуется.
Пит карабкался прямо за ней, оставаясь немного справа, так, чтобы, если Симона сковырнет случайно какой-нибудь камень, он не полетел ему прямо в голову.
— Ты в нормальной форме. Бегаешь. Занимаешься гимнастикой.
— Физически — да. В принципе я понимаю, что вполне смогла бы справиться со всей этой лавиной веревок. Но ведь я не обучалась лазить по скалам.
— Я тебя научу.
— За один день?
Пит ничего не ответил. Чтобы не говорить правду, он обогнал женщину, карабкаясь выше.
— Даже летя в самолете, — продолжила она, — я не могу смотреть в иллюминатор. Меня сразу же начинает тошнить. — Голос ее был натянут, как струна. Хьюстон услышал, как подошвы ее ботинок царапают по скале. — Да и солнце почти село.
Пит сощурился на небо. Солнце — красное, распухшее — грузно оседало в какую-то гору.
— Это как раз неплохо.
— Чем это еще?
— В темноте не видно, что там под тобой происходит. Его ладонь обхватила скальный выступ. Пристроив ботинок на выступ, Пит подтянулся и влез на вершину. В мускулах отдалось облегчение. С лица капал пот. Он быстро повернулся на месте. Симона взбиралась следом. Протянув руку, он подтянул ее и, пройдя по крошечному альпийскому лужку, они отправились к мрачной стене елей и неровных клифов, возвышавшихся за деревьями.
У Пита не было времени восхищаться тем, что он видел. Солнце находилось совсем низко. Пит быстро спустился с вершины, чтобы не выдать свое присутствие силуэтом на фоне светила. Подойдя совсем близко к елям, он скинул рюкзак, потянулся и растер ноющие мышцы. Затем покопался в рюкзаке и вытащил флягу и два шоколадных батончика. Шоколадки оказались размякшими от тепла, но, не обратив на это никакого внимания, Пит сорвал с них обертки и сунул одну Симоне. Сам стал жевать другую. Энергии практически не осталось, и поэтому он не чувствовал даже сладости, батончик закончился, прежде чем он понял, что накинулся на шоколадку, как приехавший из голодного края. Отвернув крышечку фляги, Пит глотнул теплой, отдающей железом воды.
“Это слишком, — подумал он. — Могут начаться спазмы”.
Симона вытерла с губ остатки шоколада.
— А теперь, надеюсь, отдохнем.
— Нет, сейчас проверим, не заблудились ли мы. Из кармашка Пит достал карту и компас. Мокроватую карту он расстелил на траве и повернул ее так, чтобы контурные линии спусков и хребтов совпадали с местностью, находящейся в округе.
— Через эти вот деревья, — указал он, — мы доберемся до следующего склона. Пожалуйста, не смотри на меня так. Больше подъемов не будет. Пойдем налево от подножия и минуем две лощины справа. Затем будет третья лощина — тоже справа. По ней сойдем вниз. И таким образом выйдем к клифу, находящемуся позади замка.
— А какой он высоты?
Пит сверился с компасом.
— Пит… клиф… какой он высоты?
— А, ерунда.
— Слушай, а ты точно представляешь, что делаешь?
— Я же тебе еще вчера говорил, что когда пишешь книгу, занимаешься специальными исследованиями. Если в моей книге стреляют, я должен все узнать об оружии. Поэтому пошел, скажем, на стрельбище и стал даже брать уроки стрельбы. Во втором своем романе я вывел героя, которого преследовали в горах. Этот человек все прекрасно знал о выживании. Он мог карабкаться по скалам, использовать веревки, ну, в общем, что я должен все тебе сначала говорить. Так что пришлось мне, так как я сам, естественно, ничего об этом не знал, учиться. Конечно, я не смогу из тебя за день сделать классного специалиста. Да и дня у нас нет. Но от беды уберечь — сумею.
Хьюстон свернул карту. Компас кинул в карман.
— Давай-ка двигаться, пока еще светло. Будем учить тебя пользоваться альпинистским снаряжением.
Часть пятая
41
Вспоминать о спуске не хотелось. Как и о том, что произошло между Симоной и ним, и об умоляющих глазах, которыми она смотрела на него, когда он скользнул с обрыва.
И о провале…
Все оказалось тщетным.
“Добро пожаловать, мистер Хьюстон”.
Его ждали.
Как он кинулся вниз.
Без веревки, без снаряжения — так, словно Икар, силящийся перебороть земное притяжение.
Юкон, Аляска, господи, как все далеко…
Хьюстон медленно посмотрел наверх. Черные брюки, пиджак, галстук. Человеку где-то под шестьдесят. Полногубый, с темными полыхающими глазами, резкими щеками, зачесанными назад со скульптурного черепа темными волосами. Кожа настолько загорелая, что кажется бронзовой. Пит от страха заморгал.
— Глупостями занимаетесь, мистер Хьюстон, — произнес мужчина.
— Да? А вы на моем месте что бы сделали? — Яростны? слова, вылетающие изо рта Хьюстона, казались приглушенными, словно он говорил через навощенную бумагу.
Пауза.
Пожатие плеч, означающее поздравления, удивленные глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Дорога повернула, огибая здание. Она вела к простым металлическим воротам, зажатым между бетонными стенами.
“Да это крепость”, — подумалось Хьюстону.
Вблизи стены закрывали вид на замок. Сквозь прутья решетки не было заметно ни охраны, ни сторожевых собак, ни какого бы то ни было движения — виднелся лишь лесопарк и гравийная, извивающаяся до бесконечности дорожка, исчезающая вдали. Земля казалась нетронутой, девственной.
Но Хьюстон был уверен, что в густых ветвях деревьев, сквозь которые пробивались солнечные лучи, наверняка хоронятся телохранители, а в стволах понапихано достаточно аппаратуры и защитных систем.
Когда фургон проезжал мимо ворот, у Хьюстона появилось сильнейшее ощущение, что за ним откуда-то наблюдают. Изо всех сил стараясь унять внутреннюю дрожь, он не повернулся и не посмотрел, как ворота исчезают за спиной. И хотя ему безумно этого хотелось, но Пит не стал рассматривать стены, не стал анализировать, из-за чего он так разнервничался. А уставился строго вперед, туда, где дорога карабкалась наверх среди вековых елей. Пит надеялся на то, что они с Симоной похожи всего лишь на случайных и безобидных туристов.
Впереди них шла машина. Взглянув в зеркальце заднего обзора, Пит увидел, что откуда-то сбоку вывернула вторая и пошла за ними следом. Ничего в принципе страшного — дорога она и есть дорога. Хьюстон думал, что все-таки их фургон выглядит, видимо, здорово подозрительным. Стена окончилась и под углом соединилась с другой, которая отошла от дороги и устремилась обратно к горе. Хьюстон повернулся к Симоне.
— Как только заберемся немножечко повыше, отыщем местечко, где сможем остановиться.
Он отыскал обзорную площадку, обнесенную перилами и парковку, покрытую гравием, отстоящую несколько в стороне от дороги. На ней находились столики для пикников, скамеечки и целый ряд платных подзорных труб на штативах.
— Поставь фургон таким образом, чтобы задней своей частью он упирался в замок, — сказал Пит Симоне, прищурившись, наблюдая за размытой картинкой великолепной долины, раскинувшейся внизу. — Я уверен, что за движением машин на этой дороге они тщательно наблюдают. И если мы останемся здесь слишком надолго, они начнут что-нибудь подозревать. А я хочу, чтобы мы ничем не отличались от обыкновенных туристов. Выходи и иди к телескопам. Но к замку становись спиной. Веди себя так, словно тебя интересует только долина.
— А ты пойдешь?
— Пока нет.
— Но если за дорогой действительно наблюдали, то ясно видели в машине двоих. И станут еще более подозрительными, обнаружив, что я одна.
— Мне нужны всего пять минут.
Симона, нахмурившись, вылезла из фургона и перешла гравийную площадку. Подошла к телескопам. Машина, следовавшая за ними, припарковалась прямо за ней. Хьюстон напрягся. Но тут он увидел мужчину, женщину и троих ребятишек, выползавших из салона. Они возбужденно встали рядом с Симоной, восхищенные открывшимся видом. “Отлично, — подумал он. — Они будут ее прикрывать”. С этой, стоявшей позади Симоны машиной, даже если кто-нибудь наблюдал за ней из замка, все равно он не сможет хорошенько ее разглядеть.
Он прополз в заднюю часть фургона и взял бинокль, купленный им а Гренобле. Восьмикратное увеличение. Это был самый большой бинокль, который можно использовать без треноги, не боясь за трясущиеся руки. Чтобы его не было видно, Пит присел подальше от окон, и сквозь линзы уставился на замок, который находился в тысяче метров от него.
Он осмотрел сооружение, несколько небольших строений рядом, затем парковую зону и стену, примыкавшую к поместью. Иногда изображение было настолько четким, что Питу казалось, что он может дотронуться до каменных блоков, из которых был сложен замок или до гладкой голубой поверхности “порша”, припаркованного возле небольшого острокрышего здания — либо бывшей каретной, либо помещения для прислуги.
Или охраны.
Хьюстон схватил корзинку для пикника, откатил боковую дверцу фургона и вылез, скрытый машиной от всех, кто мог наблюдать из замка. Выйдя из-за фургона, он встал к замку спиной, многозначительно помахивая корзинкой.
— Симона.
Она отошла от телескопа — неохотно, словно с трудом отрываясь от грандиозного вида долины — и бочком подошла к столу. Усевшись, они снова оказались скрытыми от наблюдателей в замке.
— Ну, что? — спросила она.
— Я разглядел все, что нам необходимо.
На завтрак у них были горячие круассаны и кофе. Ленч они пропустили. Со все нарастающим голодом Хьюстон заглянул в корзинку. Колбаса, сыр, крепкое красное вино. Он откусил кусок колбасы.
— Охрана с винтовками, — сказал он. Симона застыла.
— Пятеро. Две немецкие овчарки разгуливают по территории совершенно свободно. Видимо, где-то бродят остальные. На башнях — фонари и прожектора. — Хьюстон услышал, как в ее горле раздался приглушенный всхлип. — На всех стенах вокруг замка — телекамеры. Но даже если мы придумаем, как забраться на стены, чтобы нас не увидели, все равно нам не перебраться через колючую проволоку, идущую по верху. Да, конечно, проволоку можно перерезать, но я подозреваю, что она находится под напряжением, поэтому как только мы это сделаем, автоматически включаются сигнальные системы.
— Это действительно крепость. Нам не пробраться внутрь. Пит вытер рот, не зная, в какой форме предложить Симоне то, что он надумал.
— Ну, почему же.
— Да потому. Это невозможно.
— Нет. Просто очень тяжело. — Он положил еду и вино обратно в корзинку.
— И как же ты себе это представляешь?
Пит услышал, как хлопнула дверца автомобиля и увидел, как мужчина, женщина и ребятишки уселись обратно в автомобиль. Взревел мотор.
— Мы здесь и так слишком долго, — сказал он. — Когда они отъедут, нам тоже придется убираться. Конечно, вид отсюда потрясающий, но не настолько, чтобы вертеться тут целые сутки. — Хьюстон встал.
— Я ведь кажется спросила, как ты это себе представляешь?
— Мы заберемся в замок с противоположной стороны. Опустимся сверху. Нет-нет, не оборачивайся. Симона остановилась.
— Но там ведь клиф! О, Господи, только не клиф! Ни за что! Гладкая каменная поверхность!
— Так, значит, оттуда они посетителей не ждут. Тоже считают, что слишком опасно.
— И они правы! Если ты только думаешь, что я!..
— Ты просто об этом подумай. Потому что через определенное время мы получим посылочку.
Симона подозрительно уставилась на него.
— Снаряжение. Из Гренобля.
40
— Но я боюсь высоты! — “сказала Симона. Они с трудом пробирались по крутому каменистому склону. Над ними нависал кряж высоких елей. Рюкзак Хьюстона тянул его назад, лямки врезались в плечи. Он сильно потел от усилий. Веки смыкались и горели. Колени дрожали. Под рюкзаком толстая рубашка и свитер прилипали к спине от сырости, его трясло от холода, хотя лицо горело, как в лихорадке.
— Ты просто не смотри назад и все, — ответил Пит. За ними и внизу лабиринт покрытых лесом лощин и склонов резко обрывался к пропасти, выходящей прямо к долине. С такого расстояния Хьюстон не мог разглядеть укрытого за высоким забором шале, находящегося в ста метрах у дороги, их фургона, не видел и заросшей бурьяном тропинки, ведущей к замку. Пит различал лишь главную дорогу среди гор, хотя с этой высоты она казалась черной лентой, на которой белые разметные полосы ползли, точно насекомые.
— Не оглядываться, говоришь? — переспросила Симона. — Не оглядываться? Да меня просто парализует от страха, если я оглянусь. По крайней мере, уж точно написаю в штаны.
Пит хохотнул, хотя ему вовсе было не до этого. Если расслабится, то наделает ошибок и хотя склон пока не представлял отвесную стену, все ж таки он был достаточно крут и, упав, Хьюстон наверняка себе что-нибудь повредит. А в данных обстоятельствах даже небольшие раны приведут к смертельным последствиям. Растяжения и синяки будут сковывать его движения, что вызовет последующие несчастные случаи, пока…
— Думаешь, это смешно?
— Нет, — сказал Пит. — Сейчас вообще смеяться не над чем.
— Да нет, я пока еще держусь. Если что случиться, я схвачусь за любые камни, обломки… Но вот дальше, когда настанет черед веревок… Вот тогда мне уж точно будет не до смеха. Не думаю, что смогу сделать все, что от меня потребуется.
Пит карабкался прямо за ней, оставаясь немного справа, так, чтобы, если Симона сковырнет случайно какой-нибудь камень, он не полетел ему прямо в голову.
— Ты в нормальной форме. Бегаешь. Занимаешься гимнастикой.
— Физически — да. В принципе я понимаю, что вполне смогла бы справиться со всей этой лавиной веревок. Но ведь я не обучалась лазить по скалам.
— Я тебя научу.
— За один день?
Пит ничего не ответил. Чтобы не говорить правду, он обогнал женщину, карабкаясь выше.
— Даже летя в самолете, — продолжила она, — я не могу смотреть в иллюминатор. Меня сразу же начинает тошнить. — Голос ее был натянут, как струна. Хьюстон услышал, как подошвы ее ботинок царапают по скале. — Да и солнце почти село.
Пит сощурился на небо. Солнце — красное, распухшее — грузно оседало в какую-то гору.
— Это как раз неплохо.
— Чем это еще?
— В темноте не видно, что там под тобой происходит. Его ладонь обхватила скальный выступ. Пристроив ботинок на выступ, Пит подтянулся и влез на вершину. В мускулах отдалось облегчение. С лица капал пот. Он быстро повернулся на месте. Симона взбиралась следом. Протянув руку, он подтянул ее и, пройдя по крошечному альпийскому лужку, они отправились к мрачной стене елей и неровных клифов, возвышавшихся за деревьями.
У Пита не было времени восхищаться тем, что он видел. Солнце находилось совсем низко. Пит быстро спустился с вершины, чтобы не выдать свое присутствие силуэтом на фоне светила. Подойдя совсем близко к елям, он скинул рюкзак, потянулся и растер ноющие мышцы. Затем покопался в рюкзаке и вытащил флягу и два шоколадных батончика. Шоколадки оказались размякшими от тепла, но, не обратив на это никакого внимания, Пит сорвал с них обертки и сунул одну Симоне. Сам стал жевать другую. Энергии практически не осталось, и поэтому он не чувствовал даже сладости, батончик закончился, прежде чем он понял, что накинулся на шоколадку, как приехавший из голодного края. Отвернув крышечку фляги, Пит глотнул теплой, отдающей железом воды.
“Это слишком, — подумал он. — Могут начаться спазмы”.
Симона вытерла с губ остатки шоколада.
— А теперь, надеюсь, отдохнем.
— Нет, сейчас проверим, не заблудились ли мы. Из кармашка Пит достал карту и компас. Мокроватую карту он расстелил на траве и повернул ее так, чтобы контурные линии спусков и хребтов совпадали с местностью, находящейся в округе.
— Через эти вот деревья, — указал он, — мы доберемся до следующего склона. Пожалуйста, не смотри на меня так. Больше подъемов не будет. Пойдем налево от подножия и минуем две лощины справа. Затем будет третья лощина — тоже справа. По ней сойдем вниз. И таким образом выйдем к клифу, находящемуся позади замка.
— А какой он высоты?
Пит сверился с компасом.
— Пит… клиф… какой он высоты?
— А, ерунда.
— Слушай, а ты точно представляешь, что делаешь?
— Я же тебе еще вчера говорил, что когда пишешь книгу, занимаешься специальными исследованиями. Если в моей книге стреляют, я должен все узнать об оружии. Поэтому пошел, скажем, на стрельбище и стал даже брать уроки стрельбы. Во втором своем романе я вывел героя, которого преследовали в горах. Этот человек все прекрасно знал о выживании. Он мог карабкаться по скалам, использовать веревки, ну, в общем, что я должен все тебе сначала говорить. Так что пришлось мне, так как я сам, естественно, ничего об этом не знал, учиться. Конечно, я не смогу из тебя за день сделать классного специалиста. Да и дня у нас нет. Но от беды уберечь — сумею.
Хьюстон свернул карту. Компас кинул в карман.
— Давай-ка двигаться, пока еще светло. Будем учить тебя пользоваться альпинистским снаряжением.
Часть пятая
41
Вспоминать о спуске не хотелось. Как и о том, что произошло между Симоной и ним, и об умоляющих глазах, которыми она смотрела на него, когда он скользнул с обрыва.
И о провале…
Все оказалось тщетным.
“Добро пожаловать, мистер Хьюстон”.
Его ждали.
Как он кинулся вниз.
Без веревки, без снаряжения — так, словно Икар, силящийся перебороть земное притяжение.
Юкон, Аляска, господи, как все далеко…
Хьюстон медленно посмотрел наверх. Черные брюки, пиджак, галстук. Человеку где-то под шестьдесят. Полногубый, с темными полыхающими глазами, резкими щеками, зачесанными назад со скульптурного черепа темными волосами. Кожа настолько загорелая, что кажется бронзовой. Пит от страха заморгал.
— Глупостями занимаетесь, мистер Хьюстон, — произнес мужчина.
— Да? А вы на моем месте что бы сделали? — Яростны? слова, вылетающие изо рта Хьюстона, казались приглушенными, словно он говорил через навощенную бумагу.
Пауза.
Пожатие плеч, означающее поздравления, удивленные глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27