Выдержав короткую борьбу с самим собой, я поднял голову… передо мной стояли моя жена, королева Эззарии, и ее нынешний муж, тот, кто когда-то был моим лучшим другом.
Глава 24
Луна клонилась к горизонту, в лесу стало совсем темно. Я спустился с холма. Исанна с Рисом и их приятелем Даффидом, который был мне незнаком, соорудили для Александра носилки и увезли его. Я старался помочь, облегчить муки Александра, ускорить их отъезд, но был для них просто тенью в лунном свете. Даже в самый первый миг узнавания они ничем не выдали себя, словно земля под моими ногами была все, что они видели. Я знал, как это делается. Боги, смилуйтесь надо мной, я тоже так поступал раньше, не понимая всего ужаса того, кто вынужден быть невидимым другими, всей глубины одиночества отвергнутого, чьей плоти и крови недостаточно, чтобы считаться живым, и не было лекарства, способного вылечить его и вернуть в мир людей.
Ну что ж, по крайней мере я мог идти по их следам. Только раз я свернул в сторону от отпечатков конских копыт, чтобы зажечь факел от еще горячих углей брошенного костра. Маленький огонек помогал мне различать путь и согревал руки и лицо. Первая настоящая одежда за столько лет, и я не уберег ее. Я громко засмеялся. Александр решил бы, что это неплохая шутка. Мой смех странно звучал среди деревьев.
Годы придали Исанне величия. Даже в неверном свете факелов я заметил, что ее мягкие девичьи черты изменились, она стала настоящей красавицей. Я долго глядел в ее глаза, надеясь увидеть за стеной сдержанности цветущий сад ее души. Не многим дозволялось видеть его. Девичью резкость и вспыльчивость смягчили годы и опыт. Она была рождена стать королевой…
Ее семья жила в соседней с нами деревне. Исанну взяли в дом королевы Тарьи, когда ей исполнилось пять. Она распространяла вокруг себя потрясающую мелидду. Она была слишком мала, чтобы жить так далеко от дома, в огромном доме, хозяйка которого была старше ее бабушки. Королева Тарья воспитывала и тренировала Исанну точно так же, как пятьдесят лет назад воспитывали и тренировали ее саму. Она не позволяла природным способностям девочки вести ее вперед слишком быстро, не позволяла ей предчувствовать следующий шаг, вместо этого она заставляла ее просчитывать свои действия и осознавать все поступки. Тарья никогда не разрешала малышке демонстрировать разные грани ее природного дара, который проявлялся все больше, по мере того как она росла. Ее родители, благоговеющие перед королевой, не противоречили. У Исанны не было выбора. Десять лет в ней копились ярость и одиночество, которым она не позволяла выйти наружу. Она была уверена, что эта пожилая женщина пытается сделать ее тихой и незаметной либо и вовсе разрушить ее дух. Но в тот день, когда Исанне исполнилось пятнадцать, королева Тарья улыбнулась, обняла ее и сказала, что она стала самым могущественным Айфом, когда-либо рождавшимся в Эззарии, и что у рей-кирраха нет шансов, пока ее талант будет питаться горящим внутри ее огнем.
– Тогда почему ты никогда не позволяла мне использовать его? – Исанна ничего не понимала. – Почему ты все эти годы водила меня старыми путями?
Королева рассмеялась и сказала, что ее талант почти не нуждался в усовершенствовании. Но вот ее нрав… это совсем другое. Айф не имеет права быть нетерпеливым.
Исанна рассказала мне об этом дне, когда мы были знакомы уже много лет. Она никогда не думала, что может быть нужна кому-либо.
Быть Айфом, создателем Ворот, считалось одним из самых сложных эззарианских призваний. Сливаться своей душой с душой другого настолько, чтобы ощущать и физические изменения, было непросто, даже если речь шла о здоровом и разумном человеке. Но проделывать это с тем, в ком поселился демон, с полубезумным, диким, непредсказуемым существом, было просто опасно. В книгах обычно прославляли Смотрителей, как это часто бывает с воинами, но ни один из них не сделал бы ни шагу, не ощущай он должной свободы и уверенности, которую давала только безграничная, абсолютная вера в непогрешимость своего Айфа. Если Ворота захлопнутся, воин будет вечно скитаться в чужом сознании. Без постоянной связи со своим Айфом он сам впадет в безумие, и тогда никто уже не сможет исцелить его.
Учителя, подобные Галадону, жили по всей стране. Они внимательно следили за успехами учеников своих коллег, подбирая из них пары своим ученикам. Смотритель и Айф, Ловец и Утешитель, Ученый и Мастер Заговоров, все наши занятия подразумевали служение в паре, за исключением Ткачихи. Она всегда работала одна. Все усилия Ловца, старающегося обнаружить демона в самом сосредоточии безумия и жестокости, ни к чему бы не приводили, не будь рядом с ним Утешителя, который заставлял жертву забыться и расслабиться. Прикосновение же Утешителя, который отправлял поток силы обратно Айфу, могло бы пропасть даром, если бы их обоих физически не защищал Ловец. Они стремились к одной цели, и все их умения должны были подходить друг другу, как подходят друг к другу фигуры какого-нибудь сложного танца. В этом танце от слаженности движений и от понимая партнеров зависели их жизнь и разум. Сообщение о появлении новой пары было равносильно сообщению о помолвке, свадьбе или похоронах. Правда, это вовсе не означало, что пара вступала в брак. На самом деле чаще всего было не так. Однако Смотритель и Айф работали в особенно тесном союзе. Странно было бы жениться на другой женщине, когда твоя душа полностью сливалась с душой твоего Айфа.
Мне повезло, что Галадон жил в той же деревне, что и я. Мне не пришлось, как большинству учеников, покидать дом. Моя подготовка была строгой и суровой, но отец и сестра окружали меня теплотой и заботой. Я жил и учился в небольшой деревушке и был просто изумлен, когда Галадон сказал мне, что моей парой будет ученица королевы Тарьи. Девушка исключительно одаренная. Ее все считают холодной, у нее тяжелый характер. Она должна стать королевой. Девушка настолько прелестная, что все мои чувства, почти подавленные бесконечным обучением и тренировками, разом вышли из-под контроля в тот миг, когда я впервые увидел ее.
Галадон, конечно же, разрешил эту задачу. Он усложнил мой курс настолько, что все бывшее ранее оказалось детской забавой. В некоторые дни я видел ее только на короткий миг, когда свет свечей храма освещал строгое сосредоточенное лицо, лицо Айфа, готового создать Ворота. Я стоял, глупо уставившись на нее, и думал, как будет ощущаться ямочка на подбородке, если я проведу пальцами по ее лицу, или что случится, если она не станет сурово сводить брови и морщинка между ними исчезнет. Мои размышления на эту тему прерывал Галадон, который обычно ворчал:
– Начинай же, тупица! Демоны не станут ждать, пока ты сосчитаешь всех ворон!
И я закрывал глаза и вздыхал, вспоминая ее черты, думая, что Галадон не замечает этого. Потом произносил нужные слова, изменяя восприятие и переходя в созданный ею мир.
Я встречался с ней у Ворот. Там я мог слышать ее внутренний голос, не отвлекаясь на плотскую оболочку. Сначала мы все время спорили. Она была очень самоуверенна, но, хотя я был всего лишь застенчивым пятнадцатилетним мальчишкой во всем, что касалось женщин или жизни, я кое-что понимал в сражениях и заклятиях. Десять лет под руководством Галадона не прошли даром. Точно так же, как и десять лет с Тарьей. Либо ты начинаешь верить в себя, либо бросаешь это дело. Галадон заявил, что следующие два года мы будем тренироваться работать в паре. Он гордился нашими способностями, нашей силой, нашими успехами. Когда мы вернулись с победой после первого сражения (мы изгнали демона из сузейнской женщины, которая настолько обезумела, что едва не убила собственных детей), Галадон провозгласил за нас тост и сказал, что равной нам пары не было и нет. Но мы еле слышали его. Едва открыв глаза и увидев друг друга во плоти, все еще переживая недавнюю опасность, силу заклятия, триумф, мы были одни во всей Вселенной.
К этому времени я уже знал, что у мраморной богини горячее сердце, в ней есть нежность и страсть, способные оживить мертвого, ясный ум, острота которого сравнима с гранью алмаза, самоотверженность и способность любить. Она только ждет того, кому сможет вручить все это. Ее душа была пятым временем года: там существовало больше оттенков, чем в осеннем пейзаже, больше жизни, чем в весне. Все это ждало своего часа, когда оно сможет проявиться и изменить мир, сделав его таким прекрасным, что никому и не снилось. Она позволила мне увидеть все это… она обещала, что я смогу всю свою жизнь провести в этом пятом времени года.
Меня трясло крупной дрожью, когда я вышел из леса и направился к деревне. Все это было так давно…
В окнах дома для гостей горел свет, рядом толпились люди. Я подумал, не переждать ли мне в лесу, пока они разойдутся, но потом решил, что нет смысла. Нет причин оставаться на морозе, когда самое худшее уже произошло. Я не успел умереть раньше. Не истек кровью. Я выжил.
Люди у дома не разошлись, когда я приблизился, но благодаря их неуловимым движениям: вот один наклонился ближе к товарищу, другой поправил плащ на плечах, женщина покрепче прижала к себе детей, чтобы они не мерзли, – дорога для меня сделалась свободна, хотя я не коснулся ни одного из них. Женщина-лекарь даже не повернула головы, чтобы узнать, кто пришел.
Александр выглядел пугающе. Его кожа стала почти прозрачной, губы побелели, щеки и глаза запали. Лекарка промыла ему рану и перевязала его. По предметам, оставленным на столе: иглам, шелковыми нитям, мешочкам трав, небольшой жаровне, набору камешков и кусочков металла, – я понял, что она наложила швы и использовала заклятие для лечения ран. Я не смотрел на женщину, которая принялась собирать вещи, мыть руки и убирать обрывки окровавленной материи. Подошел и сел на край кровати.
– Спите спокойно, мой господин. Пусть вас оставят злые сны. – Он не двигался и не слышал меня. – Я буду вставать каждые несколько часов, чтобы подать вам воду и осмотреть повязки. – Женщина раздула огонь, потом взяла что-то со стола, оставив мешочек с травами и кусок чистой ткани. Дверь беззвучно закрылась за ней.
Я принес немного воды и смыл с рук запекшуюся кровь. Потом выстирал тунику, повесил ее сушиться, а сам завернулся в одеяло и уселся на полу перед очагом, размышляя, что же мне делать с рубахой и плащом. Эззарийцы, разумеется, не дадут мне одежды. Но на следующий день, когда я то проваливался в сон, то снова просыпался, я увидел на столе свои рубаху и плащ. Они лежали там чистые и аккуратно сложенные. Возможно, эззарийцы подумали, что это вещи Александра. Я оделся, дал Александру чаю, который заварил из оставленных лекарем трав, и снова заснул.
Лекарка часто заходила взглянуть на принца, который то впадал в совершенную неподвижность, то метался в жару. Я посмотрел, что она делает, чтобы облегчить его страдания, и стал поступать так же. Вечером приготовил себе еду и в очередной раз заснул. Видимо, по-прежнему умел засыпать когда угодно. К тому же никаких дел у меня не было.
Судя по всему, была уже поздняя ночь, огромная луна висела над западными пиками гор, когда я услышал за дверью чьи-то шаги. Я был готов провалиться обратно в сон, но потом решил посмотреть, не найдет ли лекарка каких-нибудь перемен в состоянии больного. Казалось странным, что она пришла так поздно. Темная фигура появилась на пороге. Вместо того чтобы зажечь лампу и подойти к Александру, пришедший направился в мою сторону. Я собирался отодвинуться, но человек присел на корточки рядом со мной и коснулся моего плеча.
– Сейонн, – позвал он шепотом.
– Его не существует.
– Тогда как объяснить то, что я видел в лесу? Думаешь, я перебрал эля?
Я сел, смущенный и улыбающийся:
– Ты так и не научился вовремя останавливаться, Рис-на-Варейн? Или с возрастом твоя голова стала дырявой и все уроки прежних лет выпали из нее?
Он нашел в темноте мою руку и крепко сжал… и тут его пальцы коснулись железного браслета. Он отдернул руку, словно железо еще было горячим.
– Гэнад зи, – произнес я. Я не мог не сказать этого. Мое воспитание требовало, чтобы я предупредил его о том, что я нечист.
– Будь проклят закон, – прошептал он горько. – Я не могу допустить такого безумия, когда ты приехал в Дэл Эззар живой. Я видел, как ты упал, Сейонн. Тебя окружили. Человек восемь или даже больше. Я увидел опускающийся меч и кровь на твоей одежде. Я не посмел рисковать оставшимися…
– Все равно ничего нельзя было сделать. Мы проиграли. Я рад, что ты сумел пережить это. Правда, рад. – Я надеялся, что он сменит тему.
– Я помню, что я поклялся привести помощь или умереть… и я привел. Даффид может подтвердить. Он был среди тех, кто охранял королеву Тарью, но я заставил их всех проводить ее и начать творить заклинания так, как ты хотел. Чтобы воссоединиться с тобой. Но ты упал…
– Что хорошего было бы в том, если бы ты погиб?
– Мне все еще снится тот день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Глава 24
Луна клонилась к горизонту, в лесу стало совсем темно. Я спустился с холма. Исанна с Рисом и их приятелем Даффидом, который был мне незнаком, соорудили для Александра носилки и увезли его. Я старался помочь, облегчить муки Александра, ускорить их отъезд, но был для них просто тенью в лунном свете. Даже в самый первый миг узнавания они ничем не выдали себя, словно земля под моими ногами была все, что они видели. Я знал, как это делается. Боги, смилуйтесь надо мной, я тоже так поступал раньше, не понимая всего ужаса того, кто вынужден быть невидимым другими, всей глубины одиночества отвергнутого, чьей плоти и крови недостаточно, чтобы считаться живым, и не было лекарства, способного вылечить его и вернуть в мир людей.
Ну что ж, по крайней мере я мог идти по их следам. Только раз я свернул в сторону от отпечатков конских копыт, чтобы зажечь факел от еще горячих углей брошенного костра. Маленький огонек помогал мне различать путь и согревал руки и лицо. Первая настоящая одежда за столько лет, и я не уберег ее. Я громко засмеялся. Александр решил бы, что это неплохая шутка. Мой смех странно звучал среди деревьев.
Годы придали Исанне величия. Даже в неверном свете факелов я заметил, что ее мягкие девичьи черты изменились, она стала настоящей красавицей. Я долго глядел в ее глаза, надеясь увидеть за стеной сдержанности цветущий сад ее души. Не многим дозволялось видеть его. Девичью резкость и вспыльчивость смягчили годы и опыт. Она была рождена стать королевой…
Ее семья жила в соседней с нами деревне. Исанну взяли в дом королевы Тарьи, когда ей исполнилось пять. Она распространяла вокруг себя потрясающую мелидду. Она была слишком мала, чтобы жить так далеко от дома, в огромном доме, хозяйка которого была старше ее бабушки. Королева Тарья воспитывала и тренировала Исанну точно так же, как пятьдесят лет назад воспитывали и тренировали ее саму. Она не позволяла природным способностям девочки вести ее вперед слишком быстро, не позволяла ей предчувствовать следующий шаг, вместо этого она заставляла ее просчитывать свои действия и осознавать все поступки. Тарья никогда не разрешала малышке демонстрировать разные грани ее природного дара, который проявлялся все больше, по мере того как она росла. Ее родители, благоговеющие перед королевой, не противоречили. У Исанны не было выбора. Десять лет в ней копились ярость и одиночество, которым она не позволяла выйти наружу. Она была уверена, что эта пожилая женщина пытается сделать ее тихой и незаметной либо и вовсе разрушить ее дух. Но в тот день, когда Исанне исполнилось пятнадцать, королева Тарья улыбнулась, обняла ее и сказала, что она стала самым могущественным Айфом, когда-либо рождавшимся в Эззарии, и что у рей-кирраха нет шансов, пока ее талант будет питаться горящим внутри ее огнем.
– Тогда почему ты никогда не позволяла мне использовать его? – Исанна ничего не понимала. – Почему ты все эти годы водила меня старыми путями?
Королева рассмеялась и сказала, что ее талант почти не нуждался в усовершенствовании. Но вот ее нрав… это совсем другое. Айф не имеет права быть нетерпеливым.
Исанна рассказала мне об этом дне, когда мы были знакомы уже много лет. Она никогда не думала, что может быть нужна кому-либо.
Быть Айфом, создателем Ворот, считалось одним из самых сложных эззарианских призваний. Сливаться своей душой с душой другого настолько, чтобы ощущать и физические изменения, было непросто, даже если речь шла о здоровом и разумном человеке. Но проделывать это с тем, в ком поселился демон, с полубезумным, диким, непредсказуемым существом, было просто опасно. В книгах обычно прославляли Смотрителей, как это часто бывает с воинами, но ни один из них не сделал бы ни шагу, не ощущай он должной свободы и уверенности, которую давала только безграничная, абсолютная вера в непогрешимость своего Айфа. Если Ворота захлопнутся, воин будет вечно скитаться в чужом сознании. Без постоянной связи со своим Айфом он сам впадет в безумие, и тогда никто уже не сможет исцелить его.
Учителя, подобные Галадону, жили по всей стране. Они внимательно следили за успехами учеников своих коллег, подбирая из них пары своим ученикам. Смотритель и Айф, Ловец и Утешитель, Ученый и Мастер Заговоров, все наши занятия подразумевали служение в паре, за исключением Ткачихи. Она всегда работала одна. Все усилия Ловца, старающегося обнаружить демона в самом сосредоточии безумия и жестокости, ни к чему бы не приводили, не будь рядом с ним Утешителя, который заставлял жертву забыться и расслабиться. Прикосновение же Утешителя, который отправлял поток силы обратно Айфу, могло бы пропасть даром, если бы их обоих физически не защищал Ловец. Они стремились к одной цели, и все их умения должны были подходить друг другу, как подходят друг к другу фигуры какого-нибудь сложного танца. В этом танце от слаженности движений и от понимая партнеров зависели их жизнь и разум. Сообщение о появлении новой пары было равносильно сообщению о помолвке, свадьбе или похоронах. Правда, это вовсе не означало, что пара вступала в брак. На самом деле чаще всего было не так. Однако Смотритель и Айф работали в особенно тесном союзе. Странно было бы жениться на другой женщине, когда твоя душа полностью сливалась с душой твоего Айфа.
Мне повезло, что Галадон жил в той же деревне, что и я. Мне не пришлось, как большинству учеников, покидать дом. Моя подготовка была строгой и суровой, но отец и сестра окружали меня теплотой и заботой. Я жил и учился в небольшой деревушке и был просто изумлен, когда Галадон сказал мне, что моей парой будет ученица королевы Тарьи. Девушка исключительно одаренная. Ее все считают холодной, у нее тяжелый характер. Она должна стать королевой. Девушка настолько прелестная, что все мои чувства, почти подавленные бесконечным обучением и тренировками, разом вышли из-под контроля в тот миг, когда я впервые увидел ее.
Галадон, конечно же, разрешил эту задачу. Он усложнил мой курс настолько, что все бывшее ранее оказалось детской забавой. В некоторые дни я видел ее только на короткий миг, когда свет свечей храма освещал строгое сосредоточенное лицо, лицо Айфа, готового создать Ворота. Я стоял, глупо уставившись на нее, и думал, как будет ощущаться ямочка на подбородке, если я проведу пальцами по ее лицу, или что случится, если она не станет сурово сводить брови и морщинка между ними исчезнет. Мои размышления на эту тему прерывал Галадон, который обычно ворчал:
– Начинай же, тупица! Демоны не станут ждать, пока ты сосчитаешь всех ворон!
И я закрывал глаза и вздыхал, вспоминая ее черты, думая, что Галадон не замечает этого. Потом произносил нужные слова, изменяя восприятие и переходя в созданный ею мир.
Я встречался с ней у Ворот. Там я мог слышать ее внутренний голос, не отвлекаясь на плотскую оболочку. Сначала мы все время спорили. Она была очень самоуверенна, но, хотя я был всего лишь застенчивым пятнадцатилетним мальчишкой во всем, что касалось женщин или жизни, я кое-что понимал в сражениях и заклятиях. Десять лет под руководством Галадона не прошли даром. Точно так же, как и десять лет с Тарьей. Либо ты начинаешь верить в себя, либо бросаешь это дело. Галадон заявил, что следующие два года мы будем тренироваться работать в паре. Он гордился нашими способностями, нашей силой, нашими успехами. Когда мы вернулись с победой после первого сражения (мы изгнали демона из сузейнской женщины, которая настолько обезумела, что едва не убила собственных детей), Галадон провозгласил за нас тост и сказал, что равной нам пары не было и нет. Но мы еле слышали его. Едва открыв глаза и увидев друг друга во плоти, все еще переживая недавнюю опасность, силу заклятия, триумф, мы были одни во всей Вселенной.
К этому времени я уже знал, что у мраморной богини горячее сердце, в ней есть нежность и страсть, способные оживить мертвого, ясный ум, острота которого сравнима с гранью алмаза, самоотверженность и способность любить. Она только ждет того, кому сможет вручить все это. Ее душа была пятым временем года: там существовало больше оттенков, чем в осеннем пейзаже, больше жизни, чем в весне. Все это ждало своего часа, когда оно сможет проявиться и изменить мир, сделав его таким прекрасным, что никому и не снилось. Она позволила мне увидеть все это… она обещала, что я смогу всю свою жизнь провести в этом пятом времени года.
Меня трясло крупной дрожью, когда я вышел из леса и направился к деревне. Все это было так давно…
В окнах дома для гостей горел свет, рядом толпились люди. Я подумал, не переждать ли мне в лесу, пока они разойдутся, но потом решил, что нет смысла. Нет причин оставаться на морозе, когда самое худшее уже произошло. Я не успел умереть раньше. Не истек кровью. Я выжил.
Люди у дома не разошлись, когда я приблизился, но благодаря их неуловимым движениям: вот один наклонился ближе к товарищу, другой поправил плащ на плечах, женщина покрепче прижала к себе детей, чтобы они не мерзли, – дорога для меня сделалась свободна, хотя я не коснулся ни одного из них. Женщина-лекарь даже не повернула головы, чтобы узнать, кто пришел.
Александр выглядел пугающе. Его кожа стала почти прозрачной, губы побелели, щеки и глаза запали. Лекарка промыла ему рану и перевязала его. По предметам, оставленным на столе: иглам, шелковыми нитям, мешочкам трав, небольшой жаровне, набору камешков и кусочков металла, – я понял, что она наложила швы и использовала заклятие для лечения ран. Я не смотрел на женщину, которая принялась собирать вещи, мыть руки и убирать обрывки окровавленной материи. Подошел и сел на край кровати.
– Спите спокойно, мой господин. Пусть вас оставят злые сны. – Он не двигался и не слышал меня. – Я буду вставать каждые несколько часов, чтобы подать вам воду и осмотреть повязки. – Женщина раздула огонь, потом взяла что-то со стола, оставив мешочек с травами и кусок чистой ткани. Дверь беззвучно закрылась за ней.
Я принес немного воды и смыл с рук запекшуюся кровь. Потом выстирал тунику, повесил ее сушиться, а сам завернулся в одеяло и уселся на полу перед очагом, размышляя, что же мне делать с рубахой и плащом. Эззарийцы, разумеется, не дадут мне одежды. Но на следующий день, когда я то проваливался в сон, то снова просыпался, я увидел на столе свои рубаху и плащ. Они лежали там чистые и аккуратно сложенные. Возможно, эззарийцы подумали, что это вещи Александра. Я оделся, дал Александру чаю, который заварил из оставленных лекарем трав, и снова заснул.
Лекарка часто заходила взглянуть на принца, который то впадал в совершенную неподвижность, то метался в жару. Я посмотрел, что она делает, чтобы облегчить его страдания, и стал поступать так же. Вечером приготовил себе еду и в очередной раз заснул. Видимо, по-прежнему умел засыпать когда угодно. К тому же никаких дел у меня не было.
Судя по всему, была уже поздняя ночь, огромная луна висела над западными пиками гор, когда я услышал за дверью чьи-то шаги. Я был готов провалиться обратно в сон, но потом решил посмотреть, не найдет ли лекарка каких-нибудь перемен в состоянии больного. Казалось странным, что она пришла так поздно. Темная фигура появилась на пороге. Вместо того чтобы зажечь лампу и подойти к Александру, пришедший направился в мою сторону. Я собирался отодвинуться, но человек присел на корточки рядом со мной и коснулся моего плеча.
– Сейонн, – позвал он шепотом.
– Его не существует.
– Тогда как объяснить то, что я видел в лесу? Думаешь, я перебрал эля?
Я сел, смущенный и улыбающийся:
– Ты так и не научился вовремя останавливаться, Рис-на-Варейн? Или с возрастом твоя голова стала дырявой и все уроки прежних лет выпали из нее?
Он нашел в темноте мою руку и крепко сжал… и тут его пальцы коснулись железного браслета. Он отдернул руку, словно железо еще было горячим.
– Гэнад зи, – произнес я. Я не мог не сказать этого. Мое воспитание требовало, чтобы я предупредил его о том, что я нечист.
– Будь проклят закон, – прошептал он горько. – Я не могу допустить такого безумия, когда ты приехал в Дэл Эззар живой. Я видел, как ты упал, Сейонн. Тебя окружили. Человек восемь или даже больше. Я увидел опускающийся меч и кровь на твоей одежде. Я не посмел рисковать оставшимися…
– Все равно ничего нельзя было сделать. Мы проиграли. Я рад, что ты сумел пережить это. Правда, рад. – Я надеялся, что он сменит тему.
– Я помню, что я поклялся привести помощь или умереть… и я привел. Даффид может подтвердить. Он был среди тех, кто охранял королеву Тарью, но я заставил их всех проводить ее и начать творить заклинания так, как ты хотел. Чтобы воссоединиться с тобой. Но ты упал…
– Что хорошего было бы в том, если бы ты погиб?
– Мне все еще снится тот день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60