Также совершенно неизвестно, кем было все-таки это неприятное создание? Действительно пришелец из бездны или нечто куда более скромного происхождения? С одной стороны, в священном городе бесам делать особенно нечего. С другой стороны, как раз в священном городе бесам очень много работы, и какую логику предпочесть, я не знаю.
И вообще об этом создании мы знаем куда меньше, чем хотелось бы. Даже облик можно описать только самым приблизительным образом. Мои вопросы о том, были ли у существа копыта, когти на руках и хоть какая-то одежда, оставались без ответа. Люди просто не успевали, похоже, сосредоточиться на том, что они видят, и уж, конечно, ничего не разглядывали.
Точно так же, кстати, непонятно, почему это создание вдруг исчезло через полгода. Может быть, все-таки кто-то изгонял беса? Тогда эта история имеет совершенно неизвестное мне продолжение, а конец ее совсем другой, чем кажется на первый взгляд. Или существо сделало все, что хотело? Может, оно искало вполне конкретного человека, нашло его, и на этом история кончилась? Или нет никакого рационального объяснения, а просто существо из другого мира какое-то время развлекалось, тешилось, а потом занялось другими делами?
Но все это — только ни к чему не обязывающие предположения, из которых любой может выдумать художественное произведение по своему собственному вкусу. Я рассказал тот фрагмент истории, который стал мне известен, а вся история так и остается чем-то, не имеющим совершенно никакого рационального объяснения.
ГЛАВА 22
ПРОВАЛИВШИЕСЯ ПОД ЗЕМЛЮ
И скоро величественное аббатство охватилось сокрушительным пламенем, и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся волны огня.
Н.В.ГОГОЛЬ
Я собрал несколько любопытных историй, связанных с разрушениями церквей. Думаю, они будут небезынтересны читателю.
Истории села Павловска
Это произошло в селе Павловске, в 52 км от Барнаула. Село стоит на реке Касмала; когда-то село возникло для рабочих серебряного прииска, и есть сведения, что сам знаменитый Ползунов проектировал пруд, необходимый для промывки обогащенной руды.
К концу XIX века в селе было две церкви: Покровская и Введенская, то есть церковь, посвященная введению Богородицы во храм. Эту церковь, очень значительную для сельского храма, строили лет сорок и достроили только к концу XIX столетия.
В 1930-е начали ломать эту церковь. Никто из местных не стал участвовать в преступлении; комсомольцев, чтобы ломать храм, привезли из Барнаула. Было много шума, собралась толпа, а одна бабулька сказала приехавшим: мол, «будете вы наказаны, не сомневайтесь!». Те, разумеется, только смеялись над предрассудками темного народа.
До того, как взорвать или разбить ломиками здание церкви, комсомольцы должны были ее обобрать: срывали оклады с икон, выковыривали драгоценные камни, собирали драгоценную посуду и красивые одежды священников. Все это, как тогда говорилось, «шло на мощь государства».
Наступил момент, когда большая часть приезжих комсомольцев сидела под самым куполом церкви, на значительной высоте, и в этот самый момент церковь рухнула. И рухнула как-то странно — вдруг, без всяких внешних причин, здание начало ползти с камней, с самого нижнего ряда своей собственной кладки. Тут имеет смысл уточнить: кладка церковного здания делалась по знаменитому рецепту, когда раствор замешивается на яичных желтках, и проще разрушить камни, чем отделить их друг от друга. Лом не брал церковь, и потом пришлось добивать ее динамитом. А тут — просто церковь как бы поползла сама собой, и все. Одного комсомольца зашибло насмерть, другие страшно покалечились.
Село Павловск — с историей, жители его привыкли себя очень даже хорошо помнить, и советская власть была не в состоянии вытравить из них этого осознания своей особости и значительности. Нашлись краеведы, и они проследили судьбы всех, кто грабил, а потом разбивал ломиками и взрывал церковь, всего одиннадцати человек.
Так вот, судьбы всех одиннадцати оказались очень тяжелыми и очень короткими. Все умирали от болезней, кончали с собой, несколько человек загремели в сталинские лагеря и там прожили очень недолго. Последний из взрывавших церковь погиб в 1941, причем погиб без всякой славы — застрелили свои же, когда «строитель светлого будущего» без памяти кинулся бежать из окопа.
В Покровской церкви сперва сделали библиотеку; потом здание разобрали, перенесли на новое место, сложили из тех же кирпичей Дом культуры. Сгорел Дом культуры. Часть кирпичей сохранилась, частью — завезли новые и построили еще здание. Простояло два года, сгорело. Перестроили. Опять сгорело. И так повторялось несколько раз, пока от первоначальной церкви ничего не осталось. Сегодня в здании Дома культуры нет ни одного кирпича, который лежал бы в кладке Покровской церкви.
В Санкт-Петербурге
В Санкт-Петербурге все станции метро построены не где-нибудь, а на месте порушенных храмов. То есть победители в гражданской войне 1917 — 1922 годов не просто затеяли строить метро, их цели простирались куда дальше.
Я долгое время не знал этой детали о строительстве Санкт-Петербургского метро и все удивлялся — почему мне так неприятно спускаться под землю именно в Санкт-Петербурге?! Гораздо неприятнее, чем в Москве, Киеве или Новосибирске.
Поразительно, какую же поистине сатанинскую ненависть нужно было питать к Церкви, храмам, православию, христианству, ко всей захваченной стране, чтобы выделывать такое?! Выделывать не в ярости, не в момент, когда нахлынуло бешенство, а выделывать планомерно и постепенно, десятилетиями строя на месте христианских храмов провалы под землю.
Церковные кирпичи
В Ачинске самым большим был Троицкий собор. В 1928 году собор обокрали. Кто? Ведь советская власть давно реквизировала все золото и ценные вещи из храма… Но в соборе еще оставались красивые ритуальные вещи, и воры польстились на них.
О том, кто подло украл остатки церковных ценностей, рассказал Владимир Иванович Скворцов, проработавший почти всю свою жизнь в Ачинской типографии. В 1928 году его бабушка, Устинья Ивановна, работала нянькой в семье начальника ОГПУ и своими глазами видела скатерть, покрывало на кровати и другие красивые вещи, украденные из Троицкого собора. Не подав виду, что она узнала эти вещи, женщина проработала целый день и только вечером рассказала о своем открытии домочадцам. В семье Скворцовых долго обсуждали новость и решили сохранить все в тайне. Но в семье-то знали, конечно, кто совершил преступление, и Владимир Иванович (ему в 1928 году было 10 лет) на склоне лет рассказал об этом.
После кражи в соборе власти повели пропаганду за снятие с него колоколов. Самый большой из них весил 800 килограммов, и его звук слышен был за сорок километров. Были еще 6 малых колоколов весом порядка 100 килограммов каждый.
9 января 1930 года провели даже митинг из 10 тысяч человек с требованием закрыть «ненужные народу» собор, костел, синагогу и прочие «устаревшие» заведения. День был выбран далеко не случайно, а вполне даже идеологически правильно — день Кровавого воскресенья, день предательства попа Гапона. В местной газете «Крестьянин и рабочий» печатались призывы председателя «Союза воинствующих безбожников», некого товарища Белоусова: «Мы требуем от горсовета немедленного закрытия собора! Нам нужно здание для культурной работы. Горсовет обязан выполнить это требование».
Если верить газетке, дальше выступали представители школ (Так в тексте! — Прим. А.Б.), другие трудящиеся всех народов, и каждый говорил на своем родном языке: товарищ Мухутдинов по-татарски, что татарское население рвет путы религии и требует закрыть собор — очаг религиозного мракобесия. В том же духе выступал товарищ Печерский на еврейском и товарищ Донецкий на польском языке.
В тот же идеологически правильный день горсовет и впрямь решил, что раз он имеет требования о закрытии собора от 63 коллективов и других организаций, то пора действовать! Собор был официально закрыт, а в постановлении горсовета говорилось следующее: «…недалеко то время, когда в зданиях собора и костела вместо гнусавых религиозных псалмов раздадутся бодрые, звучные слова культуры» [9, с. 191].
Непостижимы пути партийной власти! После очередного постановления Совнаркома «О необоснованном закрытии церквей и ущемлении свободы совести граждан» уже закрытый собор снова открыли и начали по новой закрывать уже в 1931 году.
Впрочем, желающих участвовать в снятии колоколов и уничтожении собора в Ачинске не нашлось, что бы там ни болтали воинствующие безбожники. Интересно, что и они сами не рвались собственноручно уничтожать храм… Видимо, были на то у них какие-то соображения. Пришлось господарищам коммунистам подбить на грязное дело двух блаженненьких, кормившихся у паперти подаянием. От одного из них сохранилась только кличка Каташа — одна нога у него была короче другой. У второго сохранилось христианское имя — Мишенька Прозорливый. В те времена ко многим людям так приставали клички, что имена забывались напрочь. Скажем, одну из активисток союза воинствующих безбожников звали бабка Голопупиха. Голопупиху боялись за неряшливость, мужеподобность и невероятную стервозность, но имя ее совершенно изгладилось из народной памяти.
Вот эти два юродивых, Прозорливый и Каташа, и были той самой религиозной общественностью, которая дала согласие властям на снятие колоколов и разрушение храма. В несколько глухих осенних ночей сбросили с колокольни, увезли колокола и начали ломать само строение. Построенный в 1802 году на яичных желтках, собор не поддавался ни лому, ни кайлу. Пришлось взорвать его и малыми блоками растаскивать для возведения городской бани (как видите, ни о каких «бодрых, звучных словах культуры» речь уже не шла). Уже в январе 1932 года собор исчез с лица земли.
О судьбе воров-чекистов и разрушителей собора я ничего не знаю, но вот «общественность» кончила плохо. Голопупиха замерзла зимой пьяная, Мишенька Прозорливый незаметно исчез из города, а Каташа окончательно свихнулся, все ходил по городу с мешком кирпичей, крича: «Вот камни святые! Я святотатец!» Потом он выбрасывал эти кирпичи, шел за другими… Так и ходил, пока не помер в начале 1960-х годов [9, с. 192].
А стараниями городских активистов (проследить бы их судьбы и судьбы их детей и внуков!) из кирпичей Троицкого собора возвели городскую баню, причем на том самом месте, где со времен Ачинского острога стояла первая в Ачинске церковь святителя Николы Чудотворца.
На фундаменте Троицкого собора построили летний кинотеатр, только как-то он не жил, кинотеатр, — дважды горел, и после второго пожара его не стали восстанавливать.
А баня тоже горела до тех пор, пока в ее кладке не исчезли все кирпичи из стен Троицкого собора.
Под землю
Самый яркий случай этого рода произошел не в Сибири, а под Костромой. Тут церковь провалилась прямо под землю. Провалилась, конечно же, совершенно естественным образом, во внезапно открывшуюся карстовую полость. Несомненно, нельзя потакать попам, которые обманывают рабочих, — так что пес с ними, пусть будет карстовая полость. Только вот разверзлась карстовая полость как-то уж очень своевременно: как раз, когда здание церкви было полным-полнехонько «строителями нового общества», «воинствующими безбожниками», «сознательными комсомольцами» и прочими. Никто из них живым из карстовой воронки не выбрался, которая продолжала так же своевременно заваливаться. Так и ушли под землю все сокровища, так и не попали «на мощь государства».
А когда заполнялось водой ложе Рыбинского водохранилища, отверстое жерло карстовой воронки залила вода.
ГЛАВА 23
КЛАДБИЩЕНСКИЕ ИСТОРИИ
Вечный покой сердце вряд ли обрадует,
Вечный покой — для седых пирамид…
Песня из кинофильма «ЗЕМЛЯ САННИКОВА»
В книге о странных и необычных событиях обязательно должен быть раздел, где действие разворачивается на кладбище. Только вот все истории, которые мне удалось собрать, обычно получаются скорее ироничными… кроме одной, очень мрачной, но совершенно лишенной всякой мистики.
Предлагаю их вниманию читателей.
Череп
В Ачинске в 1950-е годы школьников повели сажать лес на старом кладбище. Класс во главе с учительницей трудился на своем участке. Девочка провалилась ногой куда-то… и застряла! Впечатление такое, как будто кто-то вцепился ей в ногу и не отпускает. Дергает, дергает ногу бедная девочка, никак вытащить не может! С перепугу девочка начала орать — кто знает, кто это там, под землей, схватил ее ногу! Учительница подбежала, вцепилась в девочку, и они вместе вытащили ногу, вырвали ее из земли… а на ноге у девочки висит череп!
Череп сравнительно свежий, с черными длинными волосами, которые обвились вокруг ноги, а нога-то вошла в лицевую часть черепа. Впечатление было такое, словно череп впился девочке в ногу зубами и обмотался волосами вокруг голени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
И вообще об этом создании мы знаем куда меньше, чем хотелось бы. Даже облик можно описать только самым приблизительным образом. Мои вопросы о том, были ли у существа копыта, когти на руках и хоть какая-то одежда, оставались без ответа. Люди просто не успевали, похоже, сосредоточиться на том, что они видят, и уж, конечно, ничего не разглядывали.
Точно так же, кстати, непонятно, почему это создание вдруг исчезло через полгода. Может быть, все-таки кто-то изгонял беса? Тогда эта история имеет совершенно неизвестное мне продолжение, а конец ее совсем другой, чем кажется на первый взгляд. Или существо сделало все, что хотело? Может, оно искало вполне конкретного человека, нашло его, и на этом история кончилась? Или нет никакого рационального объяснения, а просто существо из другого мира какое-то время развлекалось, тешилось, а потом занялось другими делами?
Но все это — только ни к чему не обязывающие предположения, из которых любой может выдумать художественное произведение по своему собственному вкусу. Я рассказал тот фрагмент истории, который стал мне известен, а вся история так и остается чем-то, не имеющим совершенно никакого рационального объяснения.
ГЛАВА 22
ПРОВАЛИВШИЕСЯ ПОД ЗЕМЛЮ
И скоро величественное аббатство охватилось сокрушительным пламенем, и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся волны огня.
Н.В.ГОГОЛЬ
Я собрал несколько любопытных историй, связанных с разрушениями церквей. Думаю, они будут небезынтересны читателю.
Истории села Павловска
Это произошло в селе Павловске, в 52 км от Барнаула. Село стоит на реке Касмала; когда-то село возникло для рабочих серебряного прииска, и есть сведения, что сам знаменитый Ползунов проектировал пруд, необходимый для промывки обогащенной руды.
К концу XIX века в селе было две церкви: Покровская и Введенская, то есть церковь, посвященная введению Богородицы во храм. Эту церковь, очень значительную для сельского храма, строили лет сорок и достроили только к концу XIX столетия.
В 1930-е начали ломать эту церковь. Никто из местных не стал участвовать в преступлении; комсомольцев, чтобы ломать храм, привезли из Барнаула. Было много шума, собралась толпа, а одна бабулька сказала приехавшим: мол, «будете вы наказаны, не сомневайтесь!». Те, разумеется, только смеялись над предрассудками темного народа.
До того, как взорвать или разбить ломиками здание церкви, комсомольцы должны были ее обобрать: срывали оклады с икон, выковыривали драгоценные камни, собирали драгоценную посуду и красивые одежды священников. Все это, как тогда говорилось, «шло на мощь государства».
Наступил момент, когда большая часть приезжих комсомольцев сидела под самым куполом церкви, на значительной высоте, и в этот самый момент церковь рухнула. И рухнула как-то странно — вдруг, без всяких внешних причин, здание начало ползти с камней, с самого нижнего ряда своей собственной кладки. Тут имеет смысл уточнить: кладка церковного здания делалась по знаменитому рецепту, когда раствор замешивается на яичных желтках, и проще разрушить камни, чем отделить их друг от друга. Лом не брал церковь, и потом пришлось добивать ее динамитом. А тут — просто церковь как бы поползла сама собой, и все. Одного комсомольца зашибло насмерть, другие страшно покалечились.
Село Павловск — с историей, жители его привыкли себя очень даже хорошо помнить, и советская власть была не в состоянии вытравить из них этого осознания своей особости и значительности. Нашлись краеведы, и они проследили судьбы всех, кто грабил, а потом разбивал ломиками и взрывал церковь, всего одиннадцати человек.
Так вот, судьбы всех одиннадцати оказались очень тяжелыми и очень короткими. Все умирали от болезней, кончали с собой, несколько человек загремели в сталинские лагеря и там прожили очень недолго. Последний из взрывавших церковь погиб в 1941, причем погиб без всякой славы — застрелили свои же, когда «строитель светлого будущего» без памяти кинулся бежать из окопа.
В Покровской церкви сперва сделали библиотеку; потом здание разобрали, перенесли на новое место, сложили из тех же кирпичей Дом культуры. Сгорел Дом культуры. Часть кирпичей сохранилась, частью — завезли новые и построили еще здание. Простояло два года, сгорело. Перестроили. Опять сгорело. И так повторялось несколько раз, пока от первоначальной церкви ничего не осталось. Сегодня в здании Дома культуры нет ни одного кирпича, который лежал бы в кладке Покровской церкви.
В Санкт-Петербурге
В Санкт-Петербурге все станции метро построены не где-нибудь, а на месте порушенных храмов. То есть победители в гражданской войне 1917 — 1922 годов не просто затеяли строить метро, их цели простирались куда дальше.
Я долгое время не знал этой детали о строительстве Санкт-Петербургского метро и все удивлялся — почему мне так неприятно спускаться под землю именно в Санкт-Петербурге?! Гораздо неприятнее, чем в Москве, Киеве или Новосибирске.
Поразительно, какую же поистине сатанинскую ненависть нужно было питать к Церкви, храмам, православию, христианству, ко всей захваченной стране, чтобы выделывать такое?! Выделывать не в ярости, не в момент, когда нахлынуло бешенство, а выделывать планомерно и постепенно, десятилетиями строя на месте христианских храмов провалы под землю.
Церковные кирпичи
В Ачинске самым большим был Троицкий собор. В 1928 году собор обокрали. Кто? Ведь советская власть давно реквизировала все золото и ценные вещи из храма… Но в соборе еще оставались красивые ритуальные вещи, и воры польстились на них.
О том, кто подло украл остатки церковных ценностей, рассказал Владимир Иванович Скворцов, проработавший почти всю свою жизнь в Ачинской типографии. В 1928 году его бабушка, Устинья Ивановна, работала нянькой в семье начальника ОГПУ и своими глазами видела скатерть, покрывало на кровати и другие красивые вещи, украденные из Троицкого собора. Не подав виду, что она узнала эти вещи, женщина проработала целый день и только вечером рассказала о своем открытии домочадцам. В семье Скворцовых долго обсуждали новость и решили сохранить все в тайне. Но в семье-то знали, конечно, кто совершил преступление, и Владимир Иванович (ему в 1928 году было 10 лет) на склоне лет рассказал об этом.
После кражи в соборе власти повели пропаганду за снятие с него колоколов. Самый большой из них весил 800 килограммов, и его звук слышен был за сорок километров. Были еще 6 малых колоколов весом порядка 100 килограммов каждый.
9 января 1930 года провели даже митинг из 10 тысяч человек с требованием закрыть «ненужные народу» собор, костел, синагогу и прочие «устаревшие» заведения. День был выбран далеко не случайно, а вполне даже идеологически правильно — день Кровавого воскресенья, день предательства попа Гапона. В местной газете «Крестьянин и рабочий» печатались призывы председателя «Союза воинствующих безбожников», некого товарища Белоусова: «Мы требуем от горсовета немедленного закрытия собора! Нам нужно здание для культурной работы. Горсовет обязан выполнить это требование».
Если верить газетке, дальше выступали представители школ (Так в тексте! — Прим. А.Б.), другие трудящиеся всех народов, и каждый говорил на своем родном языке: товарищ Мухутдинов по-татарски, что татарское население рвет путы религии и требует закрыть собор — очаг религиозного мракобесия. В том же духе выступал товарищ Печерский на еврейском и товарищ Донецкий на польском языке.
В тот же идеологически правильный день горсовет и впрямь решил, что раз он имеет требования о закрытии собора от 63 коллективов и других организаций, то пора действовать! Собор был официально закрыт, а в постановлении горсовета говорилось следующее: «…недалеко то время, когда в зданиях собора и костела вместо гнусавых религиозных псалмов раздадутся бодрые, звучные слова культуры» [9, с. 191].
Непостижимы пути партийной власти! После очередного постановления Совнаркома «О необоснованном закрытии церквей и ущемлении свободы совести граждан» уже закрытый собор снова открыли и начали по новой закрывать уже в 1931 году.
Впрочем, желающих участвовать в снятии колоколов и уничтожении собора в Ачинске не нашлось, что бы там ни болтали воинствующие безбожники. Интересно, что и они сами не рвались собственноручно уничтожать храм… Видимо, были на то у них какие-то соображения. Пришлось господарищам коммунистам подбить на грязное дело двух блаженненьких, кормившихся у паперти подаянием. От одного из них сохранилась только кличка Каташа — одна нога у него была короче другой. У второго сохранилось христианское имя — Мишенька Прозорливый. В те времена ко многим людям так приставали клички, что имена забывались напрочь. Скажем, одну из активисток союза воинствующих безбожников звали бабка Голопупиха. Голопупиху боялись за неряшливость, мужеподобность и невероятную стервозность, но имя ее совершенно изгладилось из народной памяти.
Вот эти два юродивых, Прозорливый и Каташа, и были той самой религиозной общественностью, которая дала согласие властям на снятие колоколов и разрушение храма. В несколько глухих осенних ночей сбросили с колокольни, увезли колокола и начали ломать само строение. Построенный в 1802 году на яичных желтках, собор не поддавался ни лому, ни кайлу. Пришлось взорвать его и малыми блоками растаскивать для возведения городской бани (как видите, ни о каких «бодрых, звучных словах культуры» речь уже не шла). Уже в январе 1932 года собор исчез с лица земли.
О судьбе воров-чекистов и разрушителей собора я ничего не знаю, но вот «общественность» кончила плохо. Голопупиха замерзла зимой пьяная, Мишенька Прозорливый незаметно исчез из города, а Каташа окончательно свихнулся, все ходил по городу с мешком кирпичей, крича: «Вот камни святые! Я святотатец!» Потом он выбрасывал эти кирпичи, шел за другими… Так и ходил, пока не помер в начале 1960-х годов [9, с. 192].
А стараниями городских активистов (проследить бы их судьбы и судьбы их детей и внуков!) из кирпичей Троицкого собора возвели городскую баню, причем на том самом месте, где со времен Ачинского острога стояла первая в Ачинске церковь святителя Николы Чудотворца.
На фундаменте Троицкого собора построили летний кинотеатр, только как-то он не жил, кинотеатр, — дважды горел, и после второго пожара его не стали восстанавливать.
А баня тоже горела до тех пор, пока в ее кладке не исчезли все кирпичи из стен Троицкого собора.
Под землю
Самый яркий случай этого рода произошел не в Сибири, а под Костромой. Тут церковь провалилась прямо под землю. Провалилась, конечно же, совершенно естественным образом, во внезапно открывшуюся карстовую полость. Несомненно, нельзя потакать попам, которые обманывают рабочих, — так что пес с ними, пусть будет карстовая полость. Только вот разверзлась карстовая полость как-то уж очень своевременно: как раз, когда здание церкви было полным-полнехонько «строителями нового общества», «воинствующими безбожниками», «сознательными комсомольцами» и прочими. Никто из них живым из карстовой воронки не выбрался, которая продолжала так же своевременно заваливаться. Так и ушли под землю все сокровища, так и не попали «на мощь государства».
А когда заполнялось водой ложе Рыбинского водохранилища, отверстое жерло карстовой воронки залила вода.
ГЛАВА 23
КЛАДБИЩЕНСКИЕ ИСТОРИИ
Вечный покой сердце вряд ли обрадует,
Вечный покой — для седых пирамид…
Песня из кинофильма «ЗЕМЛЯ САННИКОВА»
В книге о странных и необычных событиях обязательно должен быть раздел, где действие разворачивается на кладбище. Только вот все истории, которые мне удалось собрать, обычно получаются скорее ироничными… кроме одной, очень мрачной, но совершенно лишенной всякой мистики.
Предлагаю их вниманию читателей.
Череп
В Ачинске в 1950-е годы школьников повели сажать лес на старом кладбище. Класс во главе с учительницей трудился на своем участке. Девочка провалилась ногой куда-то… и застряла! Впечатление такое, как будто кто-то вцепился ей в ногу и не отпускает. Дергает, дергает ногу бедная девочка, никак вытащить не может! С перепугу девочка начала орать — кто знает, кто это там, под землей, схватил ее ногу! Учительница подбежала, вцепилась в девочку, и они вместе вытащили ногу, вырвали ее из земли… а на ноге у девочки висит череп!
Череп сравнительно свежий, с черными длинными волосами, которые обвились вокруг ноги, а нога-то вошла в лицевую часть черепа. Впечатление было такое, словно череп впился девочке в ногу зубами и обмотался волосами вокруг голени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59