— Не может считаться обеспечением? Почему же так, сэр?
— Вы можете умереть завтра. Вы — человек не молодой. Который вам год?
— Шестьдесят четвертый.
Мистер Метакса просмотрел длинный столбец цифр.
— Это — таблица актуариуса, — сказал он. — В вашем возрасте человек может прожить только несколько лет, и то в таком случае, если он хорошо сохранился.
— Вы намекаете на то, что я не хорошо сохранился?
— Надо сказать правду, адмирал, жизнь на море тяжелая. Моряки в молодости бывают людьми веселыми и живыми, и им все нипочем. А когда они становятся старше, то им все-таки приходится работать, не покладая рук. и им нет времени отдохнуть или успокоиться. Я не считаю полезною для здоровья жизнь моряка.
— Вот что я скажу вам, сэр, — сказал с запальчивостью адмирал: — если у вас есть две пары фехтовальных перчаток, то вы увидите, что я нанесу вам рану после трех приступов. Или же, если мы пойдем с вами вперегонки отсюда до собора св. Павла, то я обгоню вас, и вот этот мой приятель будет свидетелем. Я вам докажу, старик я, или нет.
— Это совсем не относится к делу, — сказал ростовщик, презрительно пожимая плечами. — Дело в том, что если вы умрете завтра, что же останется мне тогда в обеспечение?
— Я застрахую свою жизнь и полис передам вам.
— Если только в каком-нибудь обществе примут вашу жизнь на страх, в чем я очень сомневаюсь, то с вас возьмут не меньше пятисот фунтов стерлингов страховкой премии в год. Едва ли вы будете в состоянии затратить так много.
— Хорошо, сэр, но что же вы намерены предложить мне? — спросил адмирал.
— Для того, чтобы услужить вам, я мог бы устроить это дело другим манером. Я пошлю за доктором, который вас освидетельствует и скажет, долго ли вы можете прожить. Тогда и я увижу, что можно сделать.
— Прекрасно. Я ничего не имею против этого.
— На нашей улице живет отлично знающий свое дело доктор. Его фамилия Прауди. Джон, беги за доктором Прауди!
Мальчик побежал исполнять это поручение, а в ожидании доктора мистер Метакса сел за свою конторку и принялся чистить свои ногти, делая при этом краткие замечания насчет погоды. Вскоре на лестнице послышались шаги; ростовщик выбежал из комнаты, пошептался с кем-то за дверью и вернулся с широкоплечим, толстым, грязно одетым человеком, в очень поношенном сюртуке и очень старом цилиндре.
— Доктор Прауди, джентльмены, — сказал мистер Метакса.
Доктор поклонился, улыбнулся, поспешно снял с себя шляпу и вынул из нее свой стетоскоп с видом заклинателя на сцене.
— Которого из этих джентльменов мне нужно освидетельствовать? — спросил он, смотря прищурившись то на одного, то на другого из них. — Ах, это вас! Расстегните только ваш жилет. Не нужно расстегивать воротника. Благодарю вас! Дышите всей грудью! Благодарю вас! Девяносто девять! Благодарю вас! Ну, теперь задержите на минуту дыхание. О, о, что я слышу!
— Что такое? — спросил адмирал совершенно спокойным тоном.
— Та, та, та! Это очень жаль. У вас был ревматизм?
— Никогда.
— У вас была какая-нибудь серьезная болезнь?
— Никогда.
— Ах, да, вы — адмирал. Вы были за границей, под тропиками, а там малярия, лихорадка, — я знаю.
— Я не был никогда болен.
— Насколько вам самим известно; но вы вдыхали в себя нездоровый воздух, и это подействовало на ваше здоровье. У вас в сердце шум — небольшой, но его можно ясно слышать.
— Это опасно?
— Со временем может сделаться и опасным. Вам не нужно много ходить.
— О, в самом деле? А если я пробегу полмили, то это будет для меня вредно?
— Это будет очень опасно.
— А милю?
— От этого вы почти наверное умрете.
— А больше этого у меня ничего нет?
— Нет, но если сердце слабо то значит и все слабо и так долго прожить нельзя.
— Вы видите, адмирал, — заметил мистер Метакса в то время, когда доктор прятал опять свой стетоскоп в шляпу, — мои замечания были отчасти верны. Я очень сожалею о том, что мнение доктора не в вашу пользу, но так как это относится к делу, то должны быть приняты некоторые предосторожности.
— Конечно. Значит, освидетельствование кончено?
— Да, и мы можем сейчас же приступить к делу. Я очень желаю быть вам полезным. Как вы думаете, доктор, сколько времени может, по всей вероятности, прожить этот джентльмен?
— Ну, это довольно щекотливый вопрос, — сказал мистер Прауди, как будто бы в замешательстве.
— Ничуть, сэр. Говорите прямо! Я слишком часто видел смерть лицом к лицу, а потому и не боюсь ее теперь, если бы она даже стояла так близко, как вы.
— Хорошо, хорошо; разумеется, я должен сказать средним числом. Ну, скажем два года? Я думаю, что два-то года вы проживете.
— За два года вы получите 1600 фунтов стерлингов пенсии. Ну, я сделаю для вас все, что могу, адмирал! Я дам вам 2000 фунтов стерлингов, а вы можете передать мне вашу пенсию до вашей смерти. С моей стороны, это будет только спекуляция. Если вы умрете завтра, то я потеряю свои деньги. Если предсказание верно, то я тоже потеряю часть денег. Только в том случае, если вы проживете немного дольше, я верну свои деньги. Вот все, что я могу для вас сделать.
— Значит, вы хотите купить мою пенсию?
— Да, за две тысячи фунтов стерлингов.
— А если я проживу двадцать лет?
— О, в таком случае моя спекуляция будет гораздо удачнее. Но ведь вы слышали мнение доктора?
— Вы мне выдадите деньги сейчас же?
— Тысячу вы получите сейчас. А другую тысячу я попрошу вас взять мебелью.
— Мебелью?
— Да, адмирал. Мы дадим вам за эту сумму великолепную обстановку. Обыкновенно все мои клиенты берут половину мебелью.
Адмирал сидел в страшном недоумении. Он пришел сюда за тем, чтобы достать денег, и ему было очень горько идти назад, не получив их и не имея возможности помочь своему сыну, который нуждался в каждом шиллинге, и этим выручить его из беды. С другой стороны, он уступал так много и получал так мало. Но все-таки что-нибудь. Не лучше ли взять что-нибудь, чем идти назад с пустыми руками? Он увидал на столе чековую книжку в желтом переплете. Ростовщик открыл ее и обмакнул свое перо в чернила.
— Ну, что же, написать мне чек? — спросил он.
— Я думаю, адмирал, — заметил Уэстмакот, — что нам лучше погулять и позавтракать прежде, чем мы решим это дело.
— О, мы можем сделать это и сейчас. Было бы нелепо откладывать дело, — Метакса говорил с жаром и сердито смотрел своими прищуренными глазами на невозмутимого Чарльза.
Хотя адмирал мало понимал в денежных делах, но он видел на своем веку много людей и научился читать их мысли. Он увидал этот ядовитый взгляд и заметил также и страшное нетерпение, которое проглядывало у комиссионера, несмотря на то, что он принял на себя небрежный вид.
— Вы говорите правду, Уэстмакот, — сказал он. — Мы немножко пройдемся прежде, чем решим это дело.
— Но, может быть меня не будет в конторе после полудня.
— Ну, так мы назначим другой день.
— Но почему же вы не хотите решить дело сейчас?
— Потому что я этого не желаю, — отвечал очень коротко адмирал.
— Очень хорошо. Но помните, что мое предложение имеет силу только на нынешний день. Если вы не примите его сейчас, то я отказываюсь.
— Ну, так я его не принимаю.
— А мое вознаграждение! — закричал доктор.
— Сколько нужно вам дать?
— Гинею.
Адмирал бросил на стол один фунт стерлингов и один шиллинг.
— Пойдемте, Уэстмакот, — сказал он, и оба они вышли из комнаты.
— Мне это не нравится, — сказал Чарльз, когда они опять очутились на улице. — Я не считаю себя проницательным человеком, но тут слишком ясно, что это — мошенническая штука. Для чего ему нужно было выходить из конторы и говорить с доктором? А эта выдумка, что у вас слабое сердце, было им очень на руку. Я думаю, что это два плута, которые действуют заодно.
— Это акула и рыба-меч, — сказал адмирал.
— Вот что я посоветую вам сделать, сэр. Тут есть один адвокат по имени Мак-Адам, который занимается делами моей тетушки. Он — человек честный и живет по ту сторону Паультри.
— Далеко ли это отсюда?
— О, по крайней мере, с милю! Мы можем взять кэб.
— С милю? Так вот мы и посмотрим, правду ли сказал этот негодяй доктор! Пойдем на всех парусах, мой сын, и увидим, кто дольше выдержит.
И тогда скромные обитатели делового центра в Лондоне, которые, позавтракав, возвращались в свои конторы, увидали странное зрелище. Посреди улицы, пробираясь между кэбами и телегами, бежал пожилой человек с загорелым лицом в черной шляпе с широкими полями, которые хлопали, и в домашней паре из твида. С локтями назад, ухватившись руками за бока, около подмышек и с выпяченной грудью, он бежал по улице, а за ним с трудом поспевал какой-то широкоплечий, полный молодой человек с белокурыми усами, который, казалось, устал от этой беготни гораздо больше, чем господин постарше. Они бежали все вперед, как ни попало, и, наконец, остановились, задыхаясь от усталости, перед конторой, где можно было найти адвоката Уэстмакотов.
— Ну, что? — воскликнул с торжеством адмирал. — Что вы на это скажете? Нет никакого повреждения в машинном отделении, а?
— Вы, кажется, можете бегать, сэр.
— Я ни за что не поверю, чтобы у этого негодяя был диплом доктора. Он выкупил чужой флаг, или я очень ошибаюсь
— В этом ресторане есть справочные и адресные книги, — сказал Уэстмакот. — Мы войдем туда и справимся о нем.
Они так и сделали, но в списке докторов не оказалось доктора Прауди из Бред-Стрита.
— Ведь вот какое мошенничество! — воскликнул адмирал, постукивая себя по груди. — Ну, мы напали на плутов, Уэстмакот! Посмотрим теперь, что сделает для нас ваш честный человек.
Глава XIV
На восток!
Мистер Мак-Адам, который вел дела под фирмою «Мак-Адам и Сквайр», был человеком с большим лоском, который сидел за блестящим полированным столом в самой опрятной и уютной из всех контор. Седой, любезный в обращении, с резкими чертами лица и орлиным носом, он беспрестанно низко кланялся, и казалось, что он как будто на пружине, и голова его или наклонялась для поклона, или поднималась кверху после него. Он ходил в застегнутом до верха сюртуке, нюхал табак и оснащал свою речь краткими цитатами из классиков.
— Дорогой мой, сэр, — сказал он, выслушав их рассказ, — всякий друг миссис Уэстмакот есть в то же время и мой друг. Не угодно ли понюхать табачку? Я удивляюсь, что вы пошли к этому Метакса: уже по одной его публикации видно, что он — плут. Habet foenum in cornu. Они все плуты.
— И доктор был тоже плут. Он мне не понравился.
— Areades ambo. Ну теперь мы посмотрим, что мы можем сделать. Конечно, то, что говорил Метакса, совершенно верно. Пенсия сама по себе не может считаться обеспечением, если к ней не приложено свидетельство о страховании жизни, которое представляет собою также доход. Это никуда не годится.
Лицо его клиента выражало смущение.
— Но есть еще другой исход. Вы прямо можете продать вашу пенсию. Люди, помещающие свои деньги и пускающиеся в спекуляции, иногда делают такие дела. У меня есть один клиент, человек, занимающийся спекуляциями; очень может быть, что он примет это предложение, если мы сойдемся с ним в условиях. Конечно, я должен последовать примеру Метакса и послать за доктором.
И адмирала опять тыкали, выстукивали и выслушивали. Но на этот раз не могло быть сомнений в том, что это настоящий доктор, так как это был член хирургической коллегии, и его отзыв, в противоположность отзыву первого, был самый благоприятный.
— У него сердце и грудь сорокалетнего человека, — сказал он. — Я могу сказать, что при его возрасте это — самый здоровый человек, какого когда-либо мне приходилось осматривать.
— Это хорошо, — сказал мистер Мак-Адам, записывая замечания доктора, в то время как адмирал вынул из кошелька вторую гинею.
— Вам нужно, как я понял, пять тысяч фунтов стерлингов. Я могу сообщить об этом моему клиенту, мистеру Эльберри, и затем дам вам знать, подходит ли ему это дело. А пока вы можете оставить здесь ваши бумаги на получение пенсии. Если я увижусь сегодня с мистером Эльберри, то завтра вы можете получить от нас и чек. Понюхайте еще табачку. Не желаете? Ну, так прощайте. Я очень рад, что мог быть вам полезным.
Мистер Мак-Адам проводил их с поклонами, потому что он был очень занятой человек, и когда они вышли опять на улицу, то у них было уже легче на душе, чем тогда, когда они вошли в контору.
— Право, Уэстмакот, я очень вам обязан, — сказал адмирал. — Вы поддержали меня, когда я нуждался в помощи, потому что я не мог измерить глубину моря, находясь посреди этих городских акул. Но у меня есть еще одно дельце, которое я могу сделать и сам, и я не хочу вас больше беспокоить.
— О, тут нет никакого беспокойства! Мне совсем нечего делать. У меня никогда не бывает никакого дела. Да если бы и было какое дело, то я думаю, что не сумел бы его сделать. Мне будет очень приятно пойти вместе с вами, сэр, если только я могу вам в чем-нибудь помочь.
— Нет, нет, мой милый. Теперь идите домой. Но только будьте так любезны, зайдите на обратном пути в первый нумер и скажите моей жене, что у меня дело устроилось и что через час или около этого я вернусь домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19