Майкрофт спросил:
— Когда вы отправляетесь?
— Сегодня днем.
— Мне не следовало бы говорить вам, что весь этот план… ну, аморален.
— Мистер Майкрофт, вы душечка. Но у меня нет никакой морали.
Он склонил голову, пожал плечами, затянулся.
— Вы уверены?
— Ну… да, — Джин немного подумала. — Я полагаю, что это так. Вы хотите, чтобы я углубилась в детали?
— Нет. Я думаю, то, что я хотел сказать, прозвучало бы так: уверены ли вы, что знаете, чего хотите от жизни?
— Несомненно. Множества денег.
Майкрофт усмехнулся.
— Ответ на самом деле не слишком хорош. Что вы купите за свои деньги?
Джин почувствовала, как в ней растет иррациональная злость.
— О, много чего, — она повернула к выходу. — Сколько я вам должна, мистер Майкрофт?
— Десять долларов. Передайте их Руфи.
— Благодарю вас, мистер Майкрофт, — Джин торжественно удалилась.
Уже в коридоре она с удивлением обнаружила, что на себя злилась не меньше, чем на мистера Майкрофта… Он не имеет права заставлять людей задумываться над собой. Но это не было бы так плохо, если бы она еще раньше не начала чуть-чуть задумываться.
Но все чепуха. Два миллиона это два миллиона. Когда Джин разбогатеет, она вызовет мистера Майкрофта и спросит, действительно ли он считает, что это не стоило небольших прегрешений.
А сегодня — вверх, на станцию Эберкромби. Джин вдруг почувствовала волнение.
3
Пилот грузовой баржи Эберкромби проявлял настойчивость:
— Сэр, я думаю, вы делаете ошибку, что берете с собой такую хорошенькую юную леди.
Он был коренастым человеком за тридцать, немало повидавшим на своем веку и потому самоуверенным. Редкие белокурые волосы покрывали его череп, глубокие морщинки у рта придавали ему циничное ехидство. Веббарда, главного управляющего Эберкромби, разместили на носу, в специально сконструированном отсеке. При его телосложении обычные устройства сети не были способны обеспечить защиту от перегрузок: он плавал по шею в баке, наполненном эмульсией той же плотности, как и его тело. Джин еще не приходилось видеть такого толстого человека.
Пассажирской кабины на барже не было, и Джин устроилась рядом с пилотом. На ней было скромное белое платье, белая шляпка без полей, серый с черными полосами жакет.
У пилота мало нашлось хороших слов о Станции Эберкромби.
— Ну, как не стыдно брать такого ребенка, как вы, прислуживать таким, как они… Почему они не выбирают среди себе подобных? Обе стороны несомненно были бы довольны.
Джин простодушно сказала:
— Я не собираюсь там быть очень долго.
— Это вы сейчас так думаете. Но Станция засасывает. Через год вы будете такой же, как все остальные там. Достаточно самого тамошнего воздуха, чтобы нормального человека стошнило: густой, сладкий, как оливковое масло. Что до меня, я никогда не вылезал бы из баржи, будь на то моя воля.
Пилот облизнул губы и направился к своему сидению.
— О, там вы будете в полной безопасности, — бормотал он. — По крайней мере от тех, кто уже провел на Станции некоторое время. Вам, может быть, потребуется увертываться от нескольких свеженьких, которые только что с Земли… После того, как они поживут на Станции, что-то в их мыслях меняется, и они плевать готовы на лучших земных девушек.
— Гм… — Джин поджала губы. Эрл Эберкромби родился на Станции.
— Но я много об этом не размышлял, — сказал пилот.
Так трудно, думал он, взывать искренне к здравому смыслу ребенка, такого юного, такого неопытного. — Я имею ввиду, — продолжал он, — что в этой атмосфере вы перестанете следить за собой. Очень скоро вы будете выглядеть как остальные — и никогда не захотите оттуда улететь. Некоторые даже не в состоянии уйти — они, даже если захотят, не смогут ходить по Земле.
— О, я думаю, что со мной такого не случится. Это не мой случай.
— Это засасывает, — повторил страстно пилот. — Слушай, крошка, я знаю точно. Я вожу грузы на все станции. Я вижу, кто туда приходит и кто уходит. На каждой станции свои причуды, и вам этого не избежать, — он непроизвольно фыркнул. — Может быть, я сам поэтому немного того… Вот, например, Станция Мадейра. Гомики. Вычурность. Платьями шуршат, — он сделал рубящий жест пальцами. — Такова Мадейра. Вы не можете знать много об этих вещах… Но возьмем гнездо Балчестера, возьмем девку Мерлин, возьмем Звездный Дом….
— Но некоторые станции всего лишь курорты, места для увеселений.
Пилот нехотя признал, что из двадцати двух курортных спутников добрая половина столь же обыденна, как Майами-Бич.
— Но другие… О, Моисей! — он закатил глаза. — И Эберкромби худшая из них.
Наступило молчание. В иллюминаторе исполинским шаром плыла Земля — зеленая, синяя, черная, белая. Солнце — блистающая в бешенстве дыра чуть пониже. Впереди сверкали звезды и ряд ослепительных синих и красных огней.
— Это Эберкромби?
— Нет, это Храм Масонов. Эберкромби дальше и немного в стороне от нашего курса… — пилот посмотрел на девушку неуверенно, искоса. — Теперь слушайте, девочка! Я не хочу, чтобы посчитали меня за нахала. Хотя, может быть, я нахал. Но если вы так нуждаетесь в работе — почему бы вам не вернуться со мной на Землю? У меня прекрасная хижина на Лонг Бич. Ничего экстравагантного, но она на берегу, и это лучше, чем работать на компанию случайных уродцев.
Джин ответила с отсутствующим видом:
— Нет, благодарю.
Пилот вжал голову, опустил руки, покраснел.
Прошел час. Сзади донесся грохот. Маленькая дверца откинулась. В отверстие просунулось тучное лицо Веббарда. Баржа дрейфовала в свободном полете. Гравитация отсутствовала.
— Сколько еще до станции? — выдавил толстяк.
— Она как раз впереди. Полчаса, около того, и нас выудят. Надежно выудят, мастерски.
Веббард хрюкнул и скрылся. Впереди замигали желтые и зеленые огни.
— Это Эберкромби, — сказал пилот. Он потянулся к рычагу ручного управления. — Застегните ремни.
Впереди заискрились бледно-синие тормозные струи.
Сзади послышался удар и сердитая ругань. Пилот усмехнулся:
— Хорошо его взяло, — тормозные струи прорычали с минуту и затихли. — Каждый раз одно и то же. Сейчас, не пройдет и минуты, как он просунет сюда голову и облает меня.
Крышка отлетела в сторону. Показалось разъяренное лицо Веббарда.
— Почему, черт возьми, ты не предупреждаешь меня, когда тормозишь? Я получил удар, который мог мне повредить. Если ты допускаешь такое обращение с пассажирами, ты не пилот!
Пилот произнес, паясничая:
— Извините, сэр, в самом деле извините. Больше не повторится.
— Лучше бы не повторялось! Если повторится, я поставлю делом своей чести проследить, чтобы тебя уволили.
Крышка захлопнулась.
— Иногда я достаю его сильнее, чем обычно, — сказал пилот. — Сейчас хорошо, судя по удару.
Он устроился поудобнее, положил руку на плечи Джин и притянул ее к себе.
— Давай-ка немного поцелуемся, пока нас не выудили со Станции.
Джин наклонилась к нему и протянула руку. Пилот увидел, как к нему приближается ее лицо — бледно-розовое, оникс, слоновая кость, улыбчивое, полное жизни… Но рука прошла мимо него и тронула тормозной клапан. Четыре струи ударили вперед. Баржа дернулась. Пилот упал на приборную панель. На лице его читалось забавное недоумение.
Сзади донесся тяжелый, звучный удар. Пилот выбрался обратно на сидение и вышиб тормозной клапан. По подбородку его струилась кровь, маленький красный ручеек. Сзади, в отверстии, виднелось черное от бешенства лицо Веббарда.
Когда Веббард закончил, наконец, свою речь и крышка захлопнулась, пилот посмотрел на Джин, которая спокойно сидела на своем кресле, мечтательно приподняв уголки рта.
Пилот сказал, выдавливая слова:
— Будь вы одна на борту, я отколошматил бы вас до полусмерти.
Джин вздернула колени под подбородок, обвила их руками и молча уставилась перед собой.
Станция Эберкромби была построена по типовому проекту Фитча: цилиндр со стволом, в котором располагалась силовая установка и прочие служебные помещения, серии круглых палуб, прозрачная оболочка. К оригинальной конструкции было добавлено множество модификаций и пристроек. Цилиндр Станции окружало кольцо внешней палубы из листовой стали, чтобы удерживать магнитные присоски маленьких лодок, крепления грузов, магнитные подошвы ботинок — все, что надо было фиксировать в неподвижности более или менее долгое время. На обоих концах цилиндра торчали трубы, соединяющие его с дополнительными помещениями. Первое — сфера — было личной резиденцией Эберкромби. Второе — цилиндр — вращалось со скоростью, которой было достаточно, чтобы вода растекалась по внутренней поверхности ровным слоем, глубиной в десять футов. Это был плавательный бассейн станции — особенность, присущая кроме Эберкромби еще только трем курортным спутникам.
Грузовая баржа медленно подошла к палубе и ткнулась в нее. Четверо служащих подсоединили тали к кольцам обшивки и подтянули баржу к грузовому причалу. Баржа улеглась в своем гнезде, захваты сработали, открылись люки.
Главный управляющий Веббард еще дымился от ярости, но ухитрялся прятать ее под маской величия. Пренебрегая магнитными ботинками, он оттолкнулся и поплыл ко входу в станцию, сказав Джин:
— Заберите ваш багаж.
Джин потянулась к своему скромному маленькому чемоданчику, дернула его и обнаружила, что сама беспомощно барахтается посреди грузового отсека. Веббард нетерпеливо ухватил ее магнитными захватами за ботинки и подтолкнул вместе с чемоданами по направлению к входу.
Воздух здесь был иной, пряный. Баржа пахла озоном, смазкой, мешковиной, но станция… Даже не пытаясь распознать запах, Джин подумала о вафлях с маслом и сиропом, присыпанных тальком.
Веббард плыл впереди. Впечатляющее зрелище. Вес не держал его больше в оковах, как на Земле. Он раздулся во все стороны, словно баллон. Лицо было похоже на арбуз и казалось, что рот, нос, уши были выгравированы на нем, запали внутрь, а не выступали наружу, как у нормальных людей. Он сфокусировал свой взгляд на точке чуть выше ее темной головки.
— Нам надо бы найти взаимопонимание, юная леди.
— Конечно, мистер Веббард.
— Я принял вас на работу в знак уважения к моему другу мистеру Фосерингею. Я совершил этот поступок, но больше ни за что не отвечаю. Я не ваш спонсор. Мистер Фосерингей дал вам очень хорошие рекомендации. Так что смотрите, чтобы вы соответствовали им. Ваша непосредственная начальница — миссис Блейскелл, ей вы должны подчиняться безоговорочно. У нас здесь, в Эберкромби, очень жесткие правила поведения для служащих, зато хорошее обращение и достойная плата, но вы должны это заслужить. Ваша работа должна за себя говорить сама, вы не должны ожидать какого-то особенного отношения, — он кашлянул. В самом деле, осмелюсь сказать, вам повезло, что вас сюда взяли. Обычно мы нанимаем людей своего собственного вида. Это делается для создания гармонии.
Джин слушала, притворно скромно склонив голову. Веббард продолжил, детализируя предостережения, предписания, указания.
Девушка послушно кивала. Не было смысла задевать старого помпезного Веббарда. Ведь он считал, что перед ним приличная юная леди, худенькая, очень молодая, со своеобразным сиянием глаз, но полностью подавленная его величием… Хорошее чувство цвета. Приятные черты. Если бы она ухитрилась нарастить на своих костях еще пару сотен фунтов плоти, она могла бы привлечь его простую натуру.
— Теперь направляйтесь за мной, — сказал Веббард.
Он поплыл головой вперед по коридору, и даже в этом положении какая-то внутренняя сила заставляла его излучать впечатление непреклонного величия.
Джин передвигалась более скромно, с помощью магнитных захватов, толкая перед собой чемодан с такой легкостью, словно это была папка с бумагами.
Они достигли центрального ствола, и Веббард, оглянувшись назад из-за своих разбухших плеч, запустил себя вверх по шахте.
Застекленные окна в стенках ствола позволяли видеть различные залы, трапезные, салоны. Джин задержалась у комнаты, декорированной драпировками из красного плюша, в которой стояли мраморные статуи. Она глядела сначала удивленно, потом изумленно.
Веббард нетерпеливо напомнил ей:
— Вперед мисс, нам надо дальше.
Джин оттолкнулась от окна.
— Я увидела постояльцев, они выглядят как… — она вдруг разразилась непроизвольным смехом.
Веббард нахмурился и поджал губы. Джин подумала, что он вот-вот потребует объяснить причину ее веселья, но очевидно он счел это ниже своего достоинства. Он сказал ей:
— Ну, пойдемте же дальше. Я могу вам уделить очень немного времени.
Джин бросила прощальный взгляд на комнату и рассмеялась во весь голос.
Толстые женщины, словно рыбы-шары в аквариуме. Толстые женщины, круглые и нежные, как спелые желтые персики. Толстые женщины, чудесным образом непринужденные и проворные в отсутствии гравитации. Было время полуденного музыкального представления. Зал был до отказа набит шарами розовой плоти, задрапированными в блузы и панталоны — белые, бледно-голубые, желтые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18