«Светляк» не замедлил появиться, хотя он был слаб настолько, что в школе за такой вызов могли оставить без ужина. Небольшое светящееся облачко сорвалось со сложенных горстью ладоней девушки и воспарило вверх, скудно освещая пещеру, по которой плыла легкая плоскодонная лодка. Явно здесь творится что-то неладное, в обычных условиях такое заклинание заставило бы «светляка» сиять, подобно солнцу, освещая каждый уголок в пещере и воду локтей на двадцать в глубину, если здесь столько наберется. Это заклинание для магички давно стало даже не забавой — просто чем-то настолько обыденным, что использование его было таким же естественным, как дыхание.
И в то же время свет едва разгонял мрак, а вода была непроглядно черной и какой-то тяжелой.
Все вокруг казалось ей сейчас очень странным и непонятным — а все непонятное заведомо кажется и враждебным. Айрин напряглась, рука скользнула к бедру, тщетно пытаясь нащупать там шпагу. Увы, оружия с ней не было, оставалось рассчитывать только на магические умения, и хотя боевой маг не шел ни в какое сравнение с воином, она как-то привыкла к тяжести шпаги на бедре и теперь ощущала себя чуть ли не беззащитной.
Лодка была сделана добротно, хотя производила впечатление старой, даже очень старой. Сама ее форма говорила о том, что с момента ее постройки прошли годы и годы — сейчас строят проще и в то же время функциональнее. Эта же лодка, скорее ладья, была богато украшена резьбой, нос венчала вырезанная из темного дерева голова дракона, покрытая остатками позолоты, оказавшейся менее стойкой, чем материал, пошедший на само носовое украшение. Айрин прислушалась к своим ощущениям и, хотя у девушки возникло чувство, будто уши и нос у нее забиты ватой, кое-что уловить все же удалось. Эта лодка была далеко не так проста, и дело вовсе не в витиеватой отделке, не в причудливой резьбе — само дерево, из которого срубили ладью, было напитано магией, древней, седой магией. Эльфийское дерево, не поддающееся ни гниению, ни червям-древоточцам, не обрастающее водорослями, не набухающее больше положенного, драгоценное во все времена дерево, вышедшее из-под рук лучших магов школы природы. Лодка стоила баснословных денег. Она была почти вечной, и это означало, что столь же хорошо она могла сохраниться и через год, и через десять, и через сто лет…
Когда-то дно лодки устилал толстый слой мехов… нет, пожалуй, она была нагружена мехами, но сейчас они сгнили, и то, что осталось от мягкой рухляди, уберегло-таки девушку от серьезных травм при падении.
Лодка плыла медленно — мимо каменных стен пещеры, изредка мерцающих кристаллами кварца или пластинками слюды. Тоннель вряд ли был рукотворным, хотя Айрин могла бы поклясться, что заговоренные зубила гномов оставили след на этих сводах, ровняя и подгоняя под свои нужды то, что было создано самой природой.
Внезапно Айрин пришла в голову мысль, что ее наверняка будут искать, а ведь она уже далеко отплыла от того места, где попала в эту ладью. Товарищам необходим знак, что она жива, что не утонула…
Первой мыслью волшебницы было остановить ход лодки, однако сделать это оказалось невозможно. Вёсел не было, а может, они просто соскользнули от удара в воду и давно уплыли куда-то вперед. Она попробовала зацепиться за скалу, но кинжал — единственное оставшееся у нее оружие, никак не находил достаточно глубокой щели.
Не получилась и попытка заморозить воду — магия ей упорно не давалась, и она никак не могла найти этому объяснение. Вся ее сила, вложенная в заклинание охлаждения, раньше проморозившая бы, пожалуй, эту речку до самого дна и на полсотни локтей вперед, сейчас вызвала лишь несколько небольших льдинок, которые тут же растаяли. Айрин опустила руку в воду — ну вот тебе пожалуйста, вода ко всему еще и теплая, чуть ли не горячая. То-то в пещере так тепло…
Мысль о вызове водного элементаля она оставила — конечно, это было бы лучшим решением, дух стихии просто отбуксировал бы лодку назад, туда, откуда началось это путешествие… Но странная антимагическая аура подземелья не давала никакой надежды на удачный исход заклинания.
Айрин сосредоточилась, стараясь собрать как можно больше энергии, а затем тонкая струя пламени, срываясь с ее пальцев, ударила в стену пещеры, оставляя ясно видимые даже в неярком свете пятна копоти и слегка оплавленного камня. Пятна сложились в грубо начертанную кривую стрелу, показывающую направление ее движения, и в завершение в большую, хотя и несколько кособокую букву «А». Удовлетворенно взглянув на свое медленно уходящее во тьму творение, Айрин вздохнула — пожалуй, ни на что большее она сейчас не способна.
Что ж, теперь оставалось только ждать, куда привезет ее ладья…
* * *
— Айрин! Айрин, отзовись! — Голос Рона гремел над каменистой горной седловиной, бессильно отражаясь от равнодушных скал. Совсем рассвело, и уже битый час путешественники обшаривали каждый камень, каждую яму или трещину в надежде обнаружить без следа исчезнувшую девушку или хотя бы ее тело. Поиски были безуспешны, девушка как сквозь землю провалилась.
— Айрин!…
Они расходились все более широкими кругами, заглядывая под чахлые кустики, не способные спрятать даже суслика, прислушиваясь к малейшему шороху в надежде услышать стон или зов о помощи. В том, что с юной волшебницей случилась беда, никто не сомневался, но каждый верил, что все еще поправимо — нужно только ее найти.
Тьюрин остановился у плоского камня локтей пять в длину и три — в ширину. Некоторое время он задумчиво разглядывал гранитную поверхность, затем, нахмурившись, опустился на колени и принялся водить по камню ладонями, покрытыми заскорузлыми, твердыми, как сам этот гранит, мозолями. Это священнодействие продолжалось достаточно долго, чтобы привлечь наконец внимание его спутников.
— Что вас так заинтересовало, почтенный гном… — начал Рон, но был остановлен нетерпеливым, призывающим к молчанию жестом.
Ладони продолжали ощупывать камень, медленно двигаясь вслед за кварцевыми прожилками, прихотливо сплетающими узор на его поверхности. Казалось, гном полностью отрешился от этого мира, уйдя в далекие дали размышлений. И лишь когда его руки пересекли черту, где гранит смыкался с песком и щебнем, он встал, отряхнулся и покачал головой. Его товарищи молчали, понимая, что гном обнаружил нечто важное, и ждали, когда он соблаговолит поделиться с ними своим открытием.
— Мне надо подумать, — вместо объяснений буркнул гном и, не говоря больше ни слова, повернулся и ушел, сразу же затерявшись между скал.
Рон вместе с Бриком и проводником возобновили прерванные было поиски, но каждый нутром чувствовал, что разгадка столь таинственного исчезновения Айрин где-то очень близко и ключ к ней находится в руках у Тьюрина. Вернее — в его голове.
Прошло не менее часа, прежде чем над скалами пронесся бас Тьюрина, призывающий всех туда, где он так долго ощупывал несокрушимый гранит.
— Я не умею красиво говорить, — медленно начал он, когда все сбежались на его зов, — и знаю, что времени мало. И все же сказать должен. У гномов много тайн, и людям таковые знать не положено. Но нужда заставляет меня кое-что показать вам. Всем известно, что гномы, мастера рыть подземелья, делать потайные входы и скрытые двери. Здесь одна из них. Это старая, очень старая работа, пожалуй, эту дверь сделали еще в те времена, когда человека не знали в этом мире. Наши легенды ничего не говорят об этой двери, но законы, по которым она построена, мне известны. Простите, что я не смогу показать вам, как ее открыть… Я позвал вас именно поэтому — не хочу, чтобы кто-то увидел случайно. Эта дверь недавно открывалась… Но не изнутри. Снаружи. Думаю, ее открыла леди Айрин. Случайно, здесь не магический запор… был, может, и магический, но столько лет…
— Ты считаешь, леди Айрин там, под этой плитой? — перебил его Рон. — Так открывай ее скорее, Чар тебя раздери!
— Ее нет под плитой, — сухо ответил гном. — И не торопи меня. Это дверь не в пещеру, в шахту… Если… Думаю, ее уже нет в живых. Обычно наши шахты бывают очень глубокими, падать ей было высоко. А теперь я буду открывать ее. Вы даете слово, что не попытаетесь увидеть?
— Да.
— Слово.
— Клянусь.
— Отвернитесь…
Все послушно отвернулись, и Рон поймал себя на том, что ему смертельно хочется подсмотреть, что именно будет делать Тьюрин. Редчайший случай — приоткрывалась одна из ревностно охраняемых подземным народом тайн!
Сотни лет жадные до золота искатели приключений безуспешно пытались найти дорогу в лабиринты гномов. Даже заброшенные своими обитателями, эти тоннели представляли собой лакомый кусочек для любителя сокровищ — далеко не все захоронки опустошались при уходе гномов из-под гор, которые уже ничего не могли дать рудокопам. Что-то оставалось… Но путь туда так никто и не нашел.
Бывали, конечно, случаи, когда рудокопы, выбирая бедную жилу, случайно проламывали стенку тоннеля гномов и оказывались в их подземельях. Никто не знает, как гномам удавалось немедленно об этом проведать, но факт остается фактом — не позднее чем через полдня на этом месте появлялись бородатые карлики и вежливо, но настойчиво изгоняли «удачливых» рудокопов. С гномами спорить не решались, всегда помня об их бычьей силе и абсолютном отсутствии такого понятия, как «жалость». Те же, кто успевал спуститься в не знавшие солнечного света пещеры, обычно назад не возвращались. А потом тоннель оказывался завален, и найти в него новый вход так и не получалось. И тогда родилась легенда, что только тот, кто зайдет в правильно открытую дверь, сможет беспрепятственно передвигаться по подземельям.
И вот сейчас, возможно, свершится то, о чем грезили люди век за веком. Самому Рону было наплевать на золото, но витавший в воздухе восхитительный, манящий аромат тайны заставлял его буквально скрипеть зубами, убеждая себя не нарушать данное слово…
* * *
Тьюрин водил рукой по скале, нависающей над плитой, широко расставив ноги, так, чтобы не наваливаться на камень всем своим весом. Многочисленные слухи о гномьих ловушках были по меньшей мере преувеличением, но сейчас перед ним была как раз одна из них. Едва различимые знаки говорили о том, что дверь должна открыться в скале, но знаки эти предназначались не гному и даже не человеку — человек вообще не заметил бы этих «тщательно скрытых» следов. Ловушка, скорее всего, предназначалась для эльфов — только они, пожалуй, смогли бы прочитать тайные отметины.
Гном же видел… нет, не видел, чувствовал, что дверь откроется внизу, прямо под его ногами. Никто, кроме истинного гнома, не способен почувствовать это, потому никто до сих пор и не проникал со злым умыслом в их пещеры. Были, были те, кого приглашали сами гномы, но редко гостю дозволялось смотреть по сторонам и никогда — видеть ритуал открытия дверей.
В памяти послушно всплыли намертво вбитые строгими учителями строки Песни. Люди не знают, что такое Песнь… знали эльфы, да только они тоже не склонны делиться с кем-то своим достоянием, особенно — информацией. А Песнь складывалась тысячелетиями… Все, что было сделано гномами великого, их умения, их магия — все было в Песне. Как закалить металл и как выковать броню, как создать замок и как наложить на него чары, как обрушить свод и как открыть дверь; откуда берет начало тот или иной род, когда и в каких пещерах жило то или иное колено рода, где можно найти алмазы, где есть отличная железная руда, а где нет уже ничего ценного; с кем союзничали гномы, а кого и по настоящее время считают «кровником» — все несла в себе бесконечная Песнь. Пять-шесть десятков лет уделялось изучению Песни, и сейчас Тьюрин мысленно пел святые рифмы, вспоминая ту, которая поможет найти путь вниз. Он не сомневался, что вспомнит, — он знал всю Песнь, кроме, пожалуй, тех строк, что появились в ней в последние годы.
Наконец он нашел нужные слова, и его ладонь прижалась к камню в нужной точке, лаская его, гладя в строго определенном направлении строго выверенными движениями. И древний механизм подчинился потомку своих создателей. Каким-то звериным чутьем уловив, что плита под ним вот-вот раскроется, Тьюрин отпрыгнул в сторону, на мгновение упредив падение гранитной крышки, открывшей черноту бездонного, казалось, колодца, вырубленного в скале.
Рон, получивший наконец разрешение обернуться, вглядывался в черноту провала. Спуститься вниз было довольно просто — через равные промежутки, слишком частые, пожалуй, для человека, но вполне подходящие для гнома, в скалу были вбиты железные скобы — не иначе как древний гномий металл, драгоценность, куда более дорогая, чем чистое золото. Этот металл не боялся ни ржавчины, ни кислоты, ни самого времени… Скобы выглядели так, как будто их вколотили в скалу не далее чем вчера.
— Я пойду вниз, — буркнул гном. Не дождавшись возражений — а принимать их, даже если бы они и были, он не собирался, — Тьюрин стал обвязываться веревкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48