Я видел стоянку такси, видел спаренные кольца, внутри которых покачивалась сигара пневматика, видел десяток стариков, сосущих кальян в смоук-баре. И одновременно я видел три висящих в воздухе объемных экрана с пробегающими потоками цифр.
— Значит, твой дед убивал вирусы, а ты создаешь? Сознательно вредишь, так? В моем мире это называется хакерством.
Наверное, я произнес чудовищную глупость. Изабель застыл с открытым ртом. Мимо нас, без посторонней помощи, проплыли санитарные носилки с толстой женщиной, нырнули в кишку эскалатора. Толстуха с кем-то пересмеивалась, нацепив мультивизор.
— Бой, я тебя прошу, никому не токай энифинг в этом роде, тебя зафризят в Психо, и даже Чак не сможет хэлп, штекаешь? Пока идет война, криэйторам платят десять тузов за каждую удачную мутацию, и я не хочу потерять этот джаб! — Он разволновался, даже вспотел.
— Я не хотел тебя обидеть. Ну, извини! — Внезапно меня озарило: — Ты говорил, что война с японцами кончилась?
— Война с Чайной идет одиннадцатый год.
— Война с Китаем?! Ты сказал, что вчера прилетел из Пекина!
Он потянул меня за рукав:
— Нельзя стоять на открытом месте больше трех минут… Слушай, я не думал, что будет так фантазно спикать с парнем из пробоя! Почему война должна помешать поездкам домой? Чайна не соблюдает Конвенцию по чистоте генотипа…
— Изабель, а чем занимаюсь я? Скажи, хуже уже не будет.
— Ты? — Он замолк, раздумывая. Мне почему-то стало не по себе. — Когда Серж была мужчиной, ты жил с ней. Вы… любили друг друга. — Последняя фраза далась ему с напряжением. — Вы вместе джабали в «Охоте братьев Ли», и… ты был одним из лучших в штате.
— И на кого мы охотились? — Мне подумалось, что я знаю ответ.
— Это не вы, а на вас охотились…
— А потом? — Я разглядывал то, что называлось такси. Водителей не наблюдалось, но шашечки на боку этих торпед имелись. Периодически то один, то другой сегмент стоянки опускался вниз, чтобы отправить свободную машину на уровень бана или поднять наверх вернувшуюся, с пассажирами.
— Потом тебя дважды ранили в сердце, ты получил свои миллионы страховки и решил свалить. А Серж сменила секс, потому что ты втюрился в Чака.
— Стало быть, когда я ее любил, она была мужчиной?
— Снейк, ты крейзи? Ну не феминой же!
— Стало быть, женщины любят женщин?
— Кроме порченых… И не глуши мне мозг, что в дикие времена было иначе!
— Оп… А как назвать тех, кто не порченый?
— Натуралы, естественно…
Я отогнул ворот безрукавки. Под левым соском белели тонкие, еле заметные шрамы. И ниже, на боку, и на локте.
— Мне дважды попали в сердце, и я остался жив? — Тонкости тендерных взаимоотношений я решил оставить на потом.
— Йэп, натурально, ты умер. Просто для клона сердечной мышцы перегрузки не рекомендуются, и ты оттуда ушел. Теперь мы живем трио… Чак, ты и я.
— Кем Чак работает? — Я оставался почти спокоен.
— Снейк, милый… то есть Макс, никто почти не работает, кроме процентов двадцати крейзи, вроде меня. Бой, тебя уже отследили… Ты не знаешь, как активировать личный доступ. Чак едет сюда, он поручился, что мы доставим пробитого без помощи полиции. Йэп! Велено проводить тебя в пансион Гаутамы… Странно.
— А зачем пароль, если хард мой личный и всегда на мне?
— А если штатники, или япошки, или китаезы начнут атаку в общем доступе? Пока восстановится нэт, ты спасешь личный ресурс. И кроме того, как ты в общем доступе будешь отслеживать баланс?
Не вполне понятно, но звучит разумно.
Позади открылся лифт. Помахав нам ручкой, прошла красотка с живым удавом на шее. За ней, то и дело опускаясь на четвереньки, трусил голый мужик в кожаной маске и ошейнике. В маске не было прорезей для глаз, мужик постоянно налетал лбом на встречные предметы, но какая-то сила тянула его за женщиной. Когда они прошли мимо, я забыл обо всем, желудок напрягся, готовясь выплеснуть остатки завтрака… На спине у любителя ходить на четвереньках отсутствовала кожа. Шевелились позвонки, под ребрами дергалось что-то красное…
— Ты меня слушаешь, Снейк?! — Изабель проследил за моим остекленевшим взглядом. — Донт варри! Консуэла забавляется, купила нового песика!
— Забавляется?! Да с него содрана кожа!
— Ничего не содрано, просто скин-инъектор меняет структуру кожных покровов, хватает на пару дней.
— Он добровольно на это пошел?
— Йэп! Песику нравится быть рабом, вай нот? В эскорте очередь желающих. Это дает пенсионный стаж и гражданство. И вообще, многим нравится, есть целая сеть клубов… Пойдем, нам надо в арсенал, забрать свои ганы. В жилой массив с оружием доступ закрыт.
В арсенале меня поджидал очередной конфуз. Приветливое личико за стойкой расплылось в улыбке, затем повернулось, демонстрируя, вместо волос на затылке, плоскую черную поверхность. Мало того, изящное женское туловище составляло со стойкой единое целое. Ганы представляли собой два бильярдных шара, послушно зависших в сантиметре у меня над плечами.
— И как они… стреляют?
— Начнется атака — поймешь, — туманно объяснил Изи.
Местный эскалатор был крутым и гладким, но стоило задрать ногу, как пупырчатая поверхность изогнулась, образовав ступеньку. Как только я поставил ступню, за ухом негромко звякнуло.
— С моего счета сняли деньги за вход? Значит, без компьютера, то есть без харда, я бы в метро не попал?
— Ты бы никуда не попал, Снейки, ни в транспорт, ни домой, ни в один бар. Поэтому песики так стремятся стать гражданами Евросоюза.
— А наличные деньги существуют?
— Где-то есть парочка стран… В Африке! — Он задумался. — Запроси хард, если интересно.
— Россия входит в Союз?
— Не помню точно… Лет двести.
Что ты вообще помнишь, подумал я.
К перрону подплыл сверкающий болид. Рядом двое парней горячо целовались. Один держал за руку мальчишку лет пяти. В вагоне, сплетясь руками, хихикали две девушки.
— Который сейчас год, Изабель?
Он молча указал пальцем в жерло тоннеля. Над сияющими голограммами реклам вспыхивала надпись «2400. С Новым годом!»
Taken: , 13. Пансион
— Вы воспринимаете себя Максимом Молиным, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, служащим в особом подразделении по борьбе с наркотиками?
— Да, я воспринимаю себя именно так.
Мне стало весело. Собственная бредовая фантазия пытается убедить меня в том, что я — не я.
— Очень хорошо, — с нажимом произнесла она. — Можете взять одежду и оружие.
— Я свободен?
— Ваша семья за вас поручилась. Завтра вас доставят в это же время. Если удастся выяснить характер повреждений, начнем восстановительный цикл. На время пробоя, до возвращения личности, мы вживляем психосканер. Допуск к личному ресурсу восстановлен. Мистерии посещать только в сопровождении. Активная оборона запрещена, пассивный радиус ганов — десять метров.
Моя семья… Изабель и Чак подмигивали мне из приемной. Оба здорово набрались. Чак мне, кстати, понравился. Нет, упаси боже, не в интимном плане. Во-первых, он не паниковал. Во-вторых, употреблял привычный русский язык и не вис у меня на шее. В-третьих, он сразу предложил сделку: с моей стороны — послушание и следящий сканер, с его — домашний уход.
— Что со мной в одиночестве может случиться? — спросил я, пока такси, на глубине пятидесяти метров, неслось по бану. Чтобы не видеть, как они лижутся и Чак шурует у Изабель под платьем, я нарочито внимательно изучал пейзаж за окном. Машины двигались в восемь рядов, строго выдерживая одинаковую скорость и интервал, — все перестроения, видимо, контролировались из единого центра. На фоне серой стенки тоннеля со скоростью транспортного потока вышагивала сказочная трехмерная блондинка в сопровождении трех бронированных головорезов. «Трехдневный эскорт в зоны риска! Всего 8000 новыми! Артефакты диких времен!»
— В разных районах Питера действуют свои законы. Ты можешь случайно угодить в зону свободного кайфа или вольных Мистерий и неадекватно отреагировать, это опасно. — Чак теребил зеленую бороду, участливо похлопывал меня по руке. Изабель уже успел ему шепнуть, что лучше со мной не целоваться.
— Если так опасно, то оставьте меня в пансионе, зачем вам головная боль?
Они изумленно переглянулись.
— Макс, если Снейк попадет в реестр Психо, ему не дадут визы на воспроизводство! Пансионы никого не оставляют на воле, в городе полно чокнутых! Плиз, покажи лояльность, будь послушным одну неделю, ведь он твой… потомок.
— Снейк планирует иметь ребенка?!
— Он три года провел в тренинге на Сатурне, чтобы джабать зверем в «Охоте братьев Ли», затем три года на Охоте, это почти рекорд. Зверям запрещен тяжелый допинг, Макс, поэтому им проще получить визу на ребенка. Пожалей своих правнуков, Макс!
— А ты, Чак? Ты хочешь детей?
— Йэп, бой! — Он захохотал, вскидывая зеленую бородку. Зубы у моей второй жены были превосходные. — Мне поздно, мы с Изи выбираем кайф. После стольких лет медузы мутации клеток неуправляемы…
— Подожди… Все эти медузы, тиба и прочая дурь, они в свободной продаже?
— Май Год, Снейки. — Изабель положил голову на колени Чака. — Запроси в харде Декларацию прав. Вообще-то кайф делится на пойзоны, или отраву, как тебе удобнее, ею глушатся в основном за пределами Союза, затем идет собственно кайф, это для малолеток, — сплины, Красный, Черный тиба, Бальзам Хо…
— Бальзамы Хо тоже признаны отравой, — перебил Чак. — Смертность превысила норму, и много жалоб на слепоту. Акции Хо упали за месяц вдвое.
— Взрослые люди глушат медузу, колумбийские грибы, — продолжал Изи. — Коку, джойстики, эквадорский гриб, опий, кому что по карману. Иногда чистки стоят дороже допинга, а не сменишь кровь — не доживешь до сорока…
Я зажмурился. В висках настойчиво барабанило, не так, как прежде, но ощутимо. Такси сдвинулось на три ряда вправо, скользнуло на тормозной пандус и выпрыгнуло на поверхность, плавно болтаясь промеж магнитных буйков. Святые яйца! Слева выросла и тут же умчалась назад «Аврора», заключенная в стеклянный колпак. Излучины реки не было и в помине, крейсер стоял посреди огороженного пруда. Я попытался сориентироваться, но Большая Нева ушла под землю, на месте Троицкого моста висели соты аэровокзала, а Петропавловская крепость, также под колпаком, переехала в район Марсова поля. Кусочек исторического центра размещался в глубоком ущелье, среди убегающих ввысь небоскребов. В нижних этажах колоссов суетились человеческие фигурки, а далеко наверху продолжалось строительство. Опорные балки, точно куски скелета, не обросшие пока «мясом», тянулись к небу, между ними, в провалах будущих окон, поблескивала гора стекловидной бурой массы. Ни подъемных кранов, ни обломков кирпича, ни машин с раствором.
— Бактерии, — указал пальцем Чак. — Питаются псевдомитом на кремниево-молибденовой основе, особый строительный хард управляет расходом их выделений, согласно проекта…
— А Нева?! — не выдержал я.
— Что с ней такого?
— Как это «что»? Она течет в другую сторону!
Река не просто сменила направление. Примерно в том месте, где раньше Литейный проспект заглядывался на шпиль Финляндского вокзала, она обрывалась двадцатиметровым кипящим водопадом, даже целым каскадом, и энергично устремлялась в сторону Ладоги.
— Красиво, йэп? — засмеялся Изабель. — Донт варри, бой, она никуда не течет, это для красоты. Ладожская промысловая экосистема закрыта для притока, а в Балтике, дальше Кронштадтской стены, сплошной пойзон. Годится лишь для отмывки изотопов в реактор.
Место, раньше называвшееся Петроградской стороной, буйно заросло тропическим лесом, а за верхушками пальм вздымались знакомые заросли жилого бамбука. Желтый Город… В далекой безоблачной синеве колыхалось что-то вроде громадной паутины, на растяжках бесчисленных нитей удерживались полые гибкие трубы, внутри которых стремительно проносились темные тени. Более подробно я не успел рассмотреть, тоннель снова нырнул под землю.
— А кто будет матерью ребенка?
— Хард подберет женскую клетку.
— То есть вынашивание искусственное?
— Я где-то читал… — Чак поглаживал Изи по горлу. — В колониях порченых, в Африканских штатах, не перевелись еще подпольные родильные дома… Йэп, Макс, черт знает когда, лет триста назад, ООН выдвинула идею взаимного военного контроля, никто сегодня не вспомнит, как это называлось. Короче говоря, после того как Всемирный хард ООН начал сканить все игрушки массового поражения, реальные войны почти прекратились. Но до того успели закидать друг друга таким количеством химического дерьма и вредной биотики, что нормальных детей не стало. Тогда япошки предложили первую эрзац-матку с балансиром генетической отсечки. Модель до сих пор стоит в Музее Человека в Токио, я видел… Размером с лайнер. В тридцатых годах прошлого века случился последний вал мутаций, после него фемины добились окончательного запрета на роды, Содружество ввело визовую квоту на воспроизводство и учредило Демо-полицию… Уроды теперь не появляются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Значит, твой дед убивал вирусы, а ты создаешь? Сознательно вредишь, так? В моем мире это называется хакерством.
Наверное, я произнес чудовищную глупость. Изабель застыл с открытым ртом. Мимо нас, без посторонней помощи, проплыли санитарные носилки с толстой женщиной, нырнули в кишку эскалатора. Толстуха с кем-то пересмеивалась, нацепив мультивизор.
— Бой, я тебя прошу, никому не токай энифинг в этом роде, тебя зафризят в Психо, и даже Чак не сможет хэлп, штекаешь? Пока идет война, криэйторам платят десять тузов за каждую удачную мутацию, и я не хочу потерять этот джаб! — Он разволновался, даже вспотел.
— Я не хотел тебя обидеть. Ну, извини! — Внезапно меня озарило: — Ты говорил, что война с японцами кончилась?
— Война с Чайной идет одиннадцатый год.
— Война с Китаем?! Ты сказал, что вчера прилетел из Пекина!
Он потянул меня за рукав:
— Нельзя стоять на открытом месте больше трех минут… Слушай, я не думал, что будет так фантазно спикать с парнем из пробоя! Почему война должна помешать поездкам домой? Чайна не соблюдает Конвенцию по чистоте генотипа…
— Изабель, а чем занимаюсь я? Скажи, хуже уже не будет.
— Ты? — Он замолк, раздумывая. Мне почему-то стало не по себе. — Когда Серж была мужчиной, ты жил с ней. Вы… любили друг друга. — Последняя фраза далась ему с напряжением. — Вы вместе джабали в «Охоте братьев Ли», и… ты был одним из лучших в штате.
— И на кого мы охотились? — Мне подумалось, что я знаю ответ.
— Это не вы, а на вас охотились…
— А потом? — Я разглядывал то, что называлось такси. Водителей не наблюдалось, но шашечки на боку этих торпед имелись. Периодически то один, то другой сегмент стоянки опускался вниз, чтобы отправить свободную машину на уровень бана или поднять наверх вернувшуюся, с пассажирами.
— Потом тебя дважды ранили в сердце, ты получил свои миллионы страховки и решил свалить. А Серж сменила секс, потому что ты втюрился в Чака.
— Стало быть, когда я ее любил, она была мужчиной?
— Снейк, ты крейзи? Ну не феминой же!
— Стало быть, женщины любят женщин?
— Кроме порченых… И не глуши мне мозг, что в дикие времена было иначе!
— Оп… А как назвать тех, кто не порченый?
— Натуралы, естественно…
Я отогнул ворот безрукавки. Под левым соском белели тонкие, еле заметные шрамы. И ниже, на боку, и на локте.
— Мне дважды попали в сердце, и я остался жив? — Тонкости тендерных взаимоотношений я решил оставить на потом.
— Йэп, натурально, ты умер. Просто для клона сердечной мышцы перегрузки не рекомендуются, и ты оттуда ушел. Теперь мы живем трио… Чак, ты и я.
— Кем Чак работает? — Я оставался почти спокоен.
— Снейк, милый… то есть Макс, никто почти не работает, кроме процентов двадцати крейзи, вроде меня. Бой, тебя уже отследили… Ты не знаешь, как активировать личный доступ. Чак едет сюда, он поручился, что мы доставим пробитого без помощи полиции. Йэп! Велено проводить тебя в пансион Гаутамы… Странно.
— А зачем пароль, если хард мой личный и всегда на мне?
— А если штатники, или япошки, или китаезы начнут атаку в общем доступе? Пока восстановится нэт, ты спасешь личный ресурс. И кроме того, как ты в общем доступе будешь отслеживать баланс?
Не вполне понятно, но звучит разумно.
Позади открылся лифт. Помахав нам ручкой, прошла красотка с живым удавом на шее. За ней, то и дело опускаясь на четвереньки, трусил голый мужик в кожаной маске и ошейнике. В маске не было прорезей для глаз, мужик постоянно налетал лбом на встречные предметы, но какая-то сила тянула его за женщиной. Когда они прошли мимо, я забыл обо всем, желудок напрягся, готовясь выплеснуть остатки завтрака… На спине у любителя ходить на четвереньках отсутствовала кожа. Шевелились позвонки, под ребрами дергалось что-то красное…
— Ты меня слушаешь, Снейк?! — Изабель проследил за моим остекленевшим взглядом. — Донт варри! Консуэла забавляется, купила нового песика!
— Забавляется?! Да с него содрана кожа!
— Ничего не содрано, просто скин-инъектор меняет структуру кожных покровов, хватает на пару дней.
— Он добровольно на это пошел?
— Йэп! Песику нравится быть рабом, вай нот? В эскорте очередь желающих. Это дает пенсионный стаж и гражданство. И вообще, многим нравится, есть целая сеть клубов… Пойдем, нам надо в арсенал, забрать свои ганы. В жилой массив с оружием доступ закрыт.
В арсенале меня поджидал очередной конфуз. Приветливое личико за стойкой расплылось в улыбке, затем повернулось, демонстрируя, вместо волос на затылке, плоскую черную поверхность. Мало того, изящное женское туловище составляло со стойкой единое целое. Ганы представляли собой два бильярдных шара, послушно зависших в сантиметре у меня над плечами.
— И как они… стреляют?
— Начнется атака — поймешь, — туманно объяснил Изи.
Местный эскалатор был крутым и гладким, но стоило задрать ногу, как пупырчатая поверхность изогнулась, образовав ступеньку. Как только я поставил ступню, за ухом негромко звякнуло.
— С моего счета сняли деньги за вход? Значит, без компьютера, то есть без харда, я бы в метро не попал?
— Ты бы никуда не попал, Снейки, ни в транспорт, ни домой, ни в один бар. Поэтому песики так стремятся стать гражданами Евросоюза.
— А наличные деньги существуют?
— Где-то есть парочка стран… В Африке! — Он задумался. — Запроси хард, если интересно.
— Россия входит в Союз?
— Не помню точно… Лет двести.
Что ты вообще помнишь, подумал я.
К перрону подплыл сверкающий болид. Рядом двое парней горячо целовались. Один держал за руку мальчишку лет пяти. В вагоне, сплетясь руками, хихикали две девушки.
— Который сейчас год, Изабель?
Он молча указал пальцем в жерло тоннеля. Над сияющими голограммами реклам вспыхивала надпись «2400. С Новым годом!»
Taken: , 13. Пансион
— Вы воспринимаете себя Максимом Молиным, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, служащим в особом подразделении по борьбе с наркотиками?
— Да, я воспринимаю себя именно так.
Мне стало весело. Собственная бредовая фантазия пытается убедить меня в том, что я — не я.
— Очень хорошо, — с нажимом произнесла она. — Можете взять одежду и оружие.
— Я свободен?
— Ваша семья за вас поручилась. Завтра вас доставят в это же время. Если удастся выяснить характер повреждений, начнем восстановительный цикл. На время пробоя, до возвращения личности, мы вживляем психосканер. Допуск к личному ресурсу восстановлен. Мистерии посещать только в сопровождении. Активная оборона запрещена, пассивный радиус ганов — десять метров.
Моя семья… Изабель и Чак подмигивали мне из приемной. Оба здорово набрались. Чак мне, кстати, понравился. Нет, упаси боже, не в интимном плане. Во-первых, он не паниковал. Во-вторых, употреблял привычный русский язык и не вис у меня на шее. В-третьих, он сразу предложил сделку: с моей стороны — послушание и следящий сканер, с его — домашний уход.
— Что со мной в одиночестве может случиться? — спросил я, пока такси, на глубине пятидесяти метров, неслось по бану. Чтобы не видеть, как они лижутся и Чак шурует у Изабель под платьем, я нарочито внимательно изучал пейзаж за окном. Машины двигались в восемь рядов, строго выдерживая одинаковую скорость и интервал, — все перестроения, видимо, контролировались из единого центра. На фоне серой стенки тоннеля со скоростью транспортного потока вышагивала сказочная трехмерная блондинка в сопровождении трех бронированных головорезов. «Трехдневный эскорт в зоны риска! Всего 8000 новыми! Артефакты диких времен!»
— В разных районах Питера действуют свои законы. Ты можешь случайно угодить в зону свободного кайфа или вольных Мистерий и неадекватно отреагировать, это опасно. — Чак теребил зеленую бороду, участливо похлопывал меня по руке. Изабель уже успел ему шепнуть, что лучше со мной не целоваться.
— Если так опасно, то оставьте меня в пансионе, зачем вам головная боль?
Они изумленно переглянулись.
— Макс, если Снейк попадет в реестр Психо, ему не дадут визы на воспроизводство! Пансионы никого не оставляют на воле, в городе полно чокнутых! Плиз, покажи лояльность, будь послушным одну неделю, ведь он твой… потомок.
— Снейк планирует иметь ребенка?!
— Он три года провел в тренинге на Сатурне, чтобы джабать зверем в «Охоте братьев Ли», затем три года на Охоте, это почти рекорд. Зверям запрещен тяжелый допинг, Макс, поэтому им проще получить визу на ребенка. Пожалей своих правнуков, Макс!
— А ты, Чак? Ты хочешь детей?
— Йэп, бой! — Он захохотал, вскидывая зеленую бородку. Зубы у моей второй жены были превосходные. — Мне поздно, мы с Изи выбираем кайф. После стольких лет медузы мутации клеток неуправляемы…
— Подожди… Все эти медузы, тиба и прочая дурь, они в свободной продаже?
— Май Год, Снейки. — Изабель положил голову на колени Чака. — Запроси в харде Декларацию прав. Вообще-то кайф делится на пойзоны, или отраву, как тебе удобнее, ею глушатся в основном за пределами Союза, затем идет собственно кайф, это для малолеток, — сплины, Красный, Черный тиба, Бальзам Хо…
— Бальзамы Хо тоже признаны отравой, — перебил Чак. — Смертность превысила норму, и много жалоб на слепоту. Акции Хо упали за месяц вдвое.
— Взрослые люди глушат медузу, колумбийские грибы, — продолжал Изи. — Коку, джойстики, эквадорский гриб, опий, кому что по карману. Иногда чистки стоят дороже допинга, а не сменишь кровь — не доживешь до сорока…
Я зажмурился. В висках настойчиво барабанило, не так, как прежде, но ощутимо. Такси сдвинулось на три ряда вправо, скользнуло на тормозной пандус и выпрыгнуло на поверхность, плавно болтаясь промеж магнитных буйков. Святые яйца! Слева выросла и тут же умчалась назад «Аврора», заключенная в стеклянный колпак. Излучины реки не было и в помине, крейсер стоял посреди огороженного пруда. Я попытался сориентироваться, но Большая Нева ушла под землю, на месте Троицкого моста висели соты аэровокзала, а Петропавловская крепость, также под колпаком, переехала в район Марсова поля. Кусочек исторического центра размещался в глубоком ущелье, среди убегающих ввысь небоскребов. В нижних этажах колоссов суетились человеческие фигурки, а далеко наверху продолжалось строительство. Опорные балки, точно куски скелета, не обросшие пока «мясом», тянулись к небу, между ними, в провалах будущих окон, поблескивала гора стекловидной бурой массы. Ни подъемных кранов, ни обломков кирпича, ни машин с раствором.
— Бактерии, — указал пальцем Чак. — Питаются псевдомитом на кремниево-молибденовой основе, особый строительный хард управляет расходом их выделений, согласно проекта…
— А Нева?! — не выдержал я.
— Что с ней такого?
— Как это «что»? Она течет в другую сторону!
Река не просто сменила направление. Примерно в том месте, где раньше Литейный проспект заглядывался на шпиль Финляндского вокзала, она обрывалась двадцатиметровым кипящим водопадом, даже целым каскадом, и энергично устремлялась в сторону Ладоги.
— Красиво, йэп? — засмеялся Изабель. — Донт варри, бой, она никуда не течет, это для красоты. Ладожская промысловая экосистема закрыта для притока, а в Балтике, дальше Кронштадтской стены, сплошной пойзон. Годится лишь для отмывки изотопов в реактор.
Место, раньше называвшееся Петроградской стороной, буйно заросло тропическим лесом, а за верхушками пальм вздымались знакомые заросли жилого бамбука. Желтый Город… В далекой безоблачной синеве колыхалось что-то вроде громадной паутины, на растяжках бесчисленных нитей удерживались полые гибкие трубы, внутри которых стремительно проносились темные тени. Более подробно я не успел рассмотреть, тоннель снова нырнул под землю.
— А кто будет матерью ребенка?
— Хард подберет женскую клетку.
— То есть вынашивание искусственное?
— Я где-то читал… — Чак поглаживал Изи по горлу. — В колониях порченых, в Африканских штатах, не перевелись еще подпольные родильные дома… Йэп, Макс, черт знает когда, лет триста назад, ООН выдвинула идею взаимного военного контроля, никто сегодня не вспомнит, как это называлось. Короче говоря, после того как Всемирный хард ООН начал сканить все игрушки массового поражения, реальные войны почти прекратились. Но до того успели закидать друг друга таким количеством химического дерьма и вредной биотики, что нормальных детей не стало. Тогда япошки предложили первую эрзац-матку с балансиром генетической отсечки. Модель до сих пор стоит в Музее Человека в Токио, я видел… Размером с лайнер. В тридцатых годах прошлого века случился последний вал мутаций, после него фемины добились окончательного запрета на роды, Содружество ввело визовую квоту на воспроизводство и учредило Демо-полицию… Уроды теперь не появляются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46