Но, если уж на то пошло, Дэв впервые видел её в полной парадной форме. Он отдал ей честь.
- Доброе утро, капитан. Вы всегда так тихо подкрадываетесь?
- Осторожно, лейтенант. В этом и состоит секрет военного искусства страйдеров. Как ты себя чувствуешь?
Он поморщился.
- Не очень. Они дали мне новую программу тренировок. От постромок ноги болят сильнее, чем от проклятых гамм. Говорят, что завтра уберут. Правда, не знаю что, постромки или одну из ног.
Она рассмеялась. «Странно, - подумал он, - как чёрный солдатских юмор способен создавать юджо, солдатское братство». Рядом с Катей, несмотря на различия в звании и опыте, ему было хорошо.
- Итак, что ты думаешь обо всём этом? - она качнула головой в сторону многотысячной ревущей толпы, собравшейся на стадионе.
- А мне полагается что-то думать по этому поводу?
- Это всё в твою честь, Дэв. Твой незаметный подвиг на Норвежской гряде вызвал настоящий переполох. Или ты ничего не заметил?
- Думаю, что заметил, но до сих пор никак не возьму в толк, почему.
- Перестань изводить себя. Дай мне свой интерфейс.
Он протянул ей ладонь, и она коснулась её своей. Сведения из её банка данных перекочевали в его, столбцы слов и цифр. Название места, ресторан в Тауэрдауне и время.
- Сегодня у нас торжество. Приходи.
- Но почему я?
Она улыбнулась.
- Потому что ты почётный гость, новичок.
- Это приказ?
- Да, если хочешь.
- Я приду, - сказал он. - Эй, говорят, сегодня ваша коллекция пополнится еще одним знаком отличия. Поздравляю.
Выражение её лица стало кислым.
- За это я и рассчитываюсь обедом в Мидгарде - выброшу сен-эн* [тысяча йен (яп.)].
- Не так уж мало, да?
- Эй, я вовсе не хотела принизить тебя этим, лейтенант. Ты вёл себя прекрасно, лейтенант. Впервые в бою.
«Впервые». Она говорила так, словно забыла о его самом первом, постыдном опыте под обстрелом. Или она хотела сказать, что первый раз не считается?
Он уже собирался спросить Катю об этом, но её голова замерла в напряженном ожидании.
- Меня зовут, - сообщила она. - Время двигаться. Удачи, лейтенант.
Мгновенье спустя в его голове прозвучал голос церемониймейстера, произносивший его собственное имя. Он передавался по цефлинку и воспринимался микрорадиоретранслятором, встроенным в его правый В-разъём. Он занял своё место в строе первого взвода среди серьёзных мужчин и женщин в парадной армейской форме, выдержанной в двух тонах серого цвета, со всеми воинскими регалиями и наградами. Снаружи послышались звуки вступления к «Земной Гегемонии», исполняемой оркестром-имитацией.
- Полк, смирно! - прозвучал в голове голос. - Приготовиться... на счет десять! С музыкой, с левой ноги!.. и левой!... и левой!...
Во время военной подготовки на базе Дэв не видел никакого толка в строевой муштре, но он не мог не признать, что было что-то особенно волнующее и впечатляющее в зрелище, когда из арки вышли и прошли торжественным строем к центру огромного круглого стадиона девять сотен мужчин и женщин. Возможно, в этом не было ничего, кроме зрелищности, но, вероятно, впервые с тех пор, как он добровольно вступил в армию Гегемонии, Дэв почувствовал, что был частицей чего-то значительного. Младший лейтенант Дэвис Камерон был, должно быть, крохотной частицей огромной безликой организации, но в ней у него было свое собственное место - место, которое он заслужил собственным трудом. Это было его место.
Церемониймейстер продолжал отсчитывать мерный шаг, когда полк вышел на поле и парадным строем промаршировал перед приподнятой временной платформой, на которой собрались знаменитости и военная верхушка.
- Равнение направо! - скомандовал церемониймейстер, и Дэв, наконец, получил возможность их увидеть.
Самое сильное впечатление производили сто солдат третьей роты первого батальона пятой имперской гвардии штурмовиков, полка «Зугайкоцу». В парадных, чёрных с серебром, бронедоспехах морских пехотинцев они были ослепительны. Часть пехотинцев Имперского гарнизона первого батальона пятнадцатой гвардии, дислоцированного на Асгарде, стройными шеренгами стояли на плац-параде перед гостевыми шеренгами, сжимая в руках бластерное оружие. Глядя на их безукоризненный строй, невозможно было даже допустить мысли о том, что их называют «хрустящими чипсами».
За ними, на гостевых трибунах, казалось, разместился весь командный состав Асгарда. За спинами гостей повесили огромный демонстрационный экран, имевший в высоту тридцать и в ширину десять метров. В данный момент на нём показывали парадный марш полка: бесконечные ряды парадных цветов - офицеры в мундирах серого цвета двух тонов, техники в зелёной униформе, артиллерия в красном, пилоты аэрокосмолётов в тёмно-синем и военнослужащие рядового и солдатского состава в форме цвета хаки или чёрных парадных бронедоспехах.
Людей на гостевых трибунах можно было разделить на две равные половины - японцев и гайджинов. Здесь же присутствовали майор Фишер и майор Рассмуссен, офицеры из командного состава центра подготовки новобранцев Гегвоенкома. Пётр Класст, губернатор Гегемонии на Локи, тоже был в числе гостей. Маленький, коренастый, очень напыщенный штатский, он стоял на трибуне в пурпурном костюме парашютиста, подпоясанный золотым поясом. Дэв едва не сбился с шага, когда увидел мужчину в чёрном с золотом мундире Имперских Вооруженных сил, стоявшего на подиуме. Это был ни кто иной, как сам шошо Аико, главнокомандующий найхонджинским контингентом войск, дислоцированным на Асгарде.
Аико! Так значит, презентацию будет проводить он? Когда Дэв видел этого человека в последний раз, тот был капитаном, членом Имперского штаба. Он присутствовал на церемонии награждения свежеиспеченного адмирала Майкла Камерона золотой Имперской Звездой.
Интересно, думал Дэв, был ли позор его отца как-то связан с назначением Аико на командный пост в такой глуши, мире, удалённом от Имперского Дворца на восемнадцать световых лет? Если да, то довольно странно, что он согласился председательствовать на этой церемонии. За ним возвышался невероятно толстый штатский в искусственных перьях, украшениях и татуировке. Дэв не знал его, но, судя по богатству его украшений, можно было предположить, что это был человек из Имперского двора. Ходившие слухи оказались точными. Это церемония и впрямь стала событием первостепенной важности.
Завершив круг почёта на арене стадиона, «Молоты Тора» выстроились напротив подиума для почетных гостей и неподвижной шеренги Имперских гвардейцев. Их насчитывалось около девяти сотен мужчин и женщин, что составляло почти шестьдесят процентов всего личного состава полка. Из остальных арок на плац выходили войска других подразделений. Сотни техников, артиллеристов, линейных пехотинцев в новеньких, только что изготовленных бронедоспехах, кадеты-стажёры в жёлтой форме стройными шеренгами парадным маршем проходили по полю и выстраивались на отведённых им местах. Но в полном составе были представлены только «Молоты Тора» и роты стажеров. Представители «Копий Одина» и «Гвардейцев Отечества» были в красочных мундирах и со своими знамёнами.
Наконец парадный марш закончился, и музыка стихла. Имплантант Дэва отметил, что восемь минут истекли. На мгновение над стадионом воцарилась полная тишина. Оркестр заиграл имперский гимн, после чего было произнесено несколько речей.
Дэв, вытянувшись по стойке смирно, с интересом разглядывал цветущего вида губернатора Локи, чьё лицо крупным планом показывали на экране, поднятом над гостевыми трибунами. Тот говорил о необходимости тесного сотрудничества Империи и Гегемонии, без которого невозможно завершение работы. Но в голове Дэва бродили другие мысли, весьма далекие от содержания доклада. Куда больше его волновали сведения, переданные Катей.
Да... он так и предполагал. Кроме данных относительно времени и места встречи, имелся ещё один небольшой заархивированный файл с пометкой «лично». Это значит, что никакой сканер не мог разархивировать и прочесть его без добровольного разрешения Дэва. Сразу он не заметил этого файла, но его присутствие ощущалось на уровне подсознания и не давало ему покоя. Разбираемый любопытством, Дэв раскрыл его и услышал мысленный голос.
«Дэв, я не должна была тебе говорить, но я хочу, чтобы ты знал, что я представила тебя к награждению Имперской Звездой. Насколько мне известно, эта рекомендация без помех прошла все инстанции до самого штаба Аико, где твердолобый шесейджи* [ублюдок (яп.)] навеки похоронил её.
Особых надежд на то, что ты получишь Звезду, я не возлагала, потому что одного свидетеля маловато. Но я хочу, чтобы ты хорошо запомнил одну вещь: важен сам человек, а не звонкие побрякушки, что украшают его грудь. Медали можно купить в любом ломбарде на Мидгард-вей, а вот героев, тех, настоящих, не выставляющих свою храбрость напоказ, отыскать чертовски трудно.
Главным образом, я хотела ещё раз поблагодарить тебя за то, что не бросил меня тогда. С нетерпением жду встречи с тобой сегодня вечером.
Катя Алессандро»
Новость оглушила его. Имперская Звезда? Боги К-Т пространства, какое отношение ко всему этому имеют свидетели? Имперские власти, мыслящие семейными категориями, считающие сыновей ответственными за дела отцов, не любят, когда им напоминают о прошлых неудачах. Наградить сына адмирала Майкла Камерона «Тейкоку но Хоши» - значило признать, что его отец был принесен в жертву в угоду политической необходимости. Невероятно!
Что касается самого Дэва, то в душе он был даже рад, что не получит эту проклятую Звезду. Если говорить честно, то он был даже удивлен, что его вообще награждали. Медаль «За доблесть» пользовалась большим уважением, но он ничего такого не сделал, чтобы заслужить её, разве что глупо рисковал архиважными, случайно добытыми разведывательными данными ради того, чтобы затащить в страйдер раненного боевого товарища: в конце концов, Катя пострадала по его вине. Возможно, это и называется храбростью. Но, чёрт, он так перетрусил. До сих пор Дэв ужасно стыдился этого выворачивающего душу страха и того, как Кате пришлось заорать, чтобы он, оглушённый собственными воплями, услышал её. Он еще раз прокрутил Катину записку, пытаясь сопоставить её с тем, что было на самом деле. Герой? Он? Ничего подобного!
Наконец речи, из которых Дэв не услышал ни слова, закончились. Может быть, потом он проиграет запись церемонии, чтобы пережить её снова, а пока он действовал, как будто был на автопилоте. По сигналу внутреннего голоса Дэв вышел вперед, чётким мерным шагом прошел вдоль шеренги воинов, выполняя безупречные повороты под прямым углом, между неподвижными рядами Имперских гвардейцев поднялся по ступенькам подиума на трибуну, отдал честь и поклонился. Аико с бесстрастным лицом повернулся к ординарцу и вынул из коробочки медаль, золотой щит с голографическим изображением Императора, на алой с жёлтым ленте. Планка, вокруг которой была обмотана лента, с обратной стороны имела клейкую полосу, благодаря которой медаль будет надёжно прикреплена к мундиру Дэва. Снять её можно будет, только прикоснувшись к контактной точке в углу планки.
- «Юкан но Кишу», - произнёс Аико и прижал награду к груди Дэва. - Медаль «За доблесть» - за службу императору, выходящую за рамки долга. - Он повернулся и протянул руку за второй медалью, это была серебряная, с перламутром, на алой ленточке - «Шиши но Яи», что в переводе означало «Кровь Льва», предназначалась тем, кто пролил за императора кровь.
Большинство гайджинов именовали её «планкой за кровь».
- Поздравляю, - с тем же бесстрастным выражением лица добавил Аико.
Интересно, о чём он думает в эту минуту, спрашивал себя Дэв, помнит ли он, как несколько лет назад вручал медаль другому гайджину? Знал ли Аико, что Дэв был сыном адмирала Камерона? Наверняка знал. Прежде чем удовлетворить ходатайство Кати, он должен был просмотреть дело Дэва. «Твердолобый шесейджи», - так окрестила его Катя. Твердолобый ублюдок. Но за этим скрывалось нечто большее.
- Благодарю вас, адмирал-сан.
- Вы делаете честь вашему народу, шо-и, - сказал тот на англике с сильным акцентом, но выключил при этом голосовой усилитель, так что кроме них двоих этих слов никто не услышал. - И вашей семье.
Но что, чёрт возьми, он хотел этим сказать? Дэв был в недоумении. Японцы предпочитали выражаться двусмысленно, особенно в тех случаях, когда дело касалось политики и важно было сохранить лицо. Они всегда старались обходить острые углы и не делать прямых заявлений, дабы исключить случайное оскорбление.
Дэв отдал честь, развернулся на сто восемьдесят градусов и парадным шагом, ритм которому отсчитывал звучавший в голове голос церемониймейстера, вернулся в строй. Следующей была очередь Кати. Она получила очередную степень медали «За доблесть», которая у нее уже имелась, и планку за кровь. Никакого упоминания о том, как она умудрилась сломать ногу, не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53