он надеялся, что Хьюлетт Уэйнрайт не будет слишком противиться его требованиям. При воспоминании о своей предосудительной встрече с Илоной Мортон съежился, не в силах представить, как он сможет встретиться лицом к лицу с ее мужем. Он попытался сконцентрироваться на работе, которую ему доверили, по во все это врывалась Илона; ее элегантное чувственное присутствие пробиралось в мир цифр. Наконец Мортон отложил отчеты и решил нанести визит на почту. Если документы, которые он затребовал, уже пришли, он мог продолжать работу. Ему хотелось верить, что одержимость уменьшится, если он с головой уйдет в свою работу. Романы и налоговые формы редко сочетаются, решил он и подумал о тех многочисленных случаях, когда его увлечение угасало – стоило лишь усилиться рвению по выслеживанию налоговых несоответствий. Как же он стремился к своему компьютерному экрану и безопасному прибежищу надежных, осмысленных, бескровных цифр! Впечатление, которое производили на него изгиб рта и блестящие глаза Илоны Уэйнрайт, можно было изгнать колонками цифр.
На почте находился одинокий пожилой клерк, мужчина казенного серого цвета, начиная от волос, глаз и кожи и кончая свитером и брюками. Он односложно отказался сообщить, пришли ли документы из Внутренней налоговой службы для Хьюлетта Уэйнрайта, а когда на него надавили, закрыл заслонку перед своей конторкой.
Мортон неохотно двинулся к банку, и его рвение исчезало с каждым шагом. Он не знал, как сможет, подавленный виной, посмотреть в лицо Хьюлетту Уэйнрайту: ведь Илона была его женой. Мортон никогда прежде не допускал связи с замужней женщиной, и осознание того, что в таком маленьком городке, как Иерихон, секреты удержать невозможно, приводило его в ужас больше, чем возможная ярость Уэйнрайта.
– Добрый день, мистер Саймз Мортон! – Хьюлетт Уэйнрайт порывисто вышел из своего офиса. Он указал на дежурного кассира. – Как мило с вашей стороны прислать эти письма. Я не могу передать, как это облегчает дело. Ведь таким образом я не скомпрометировал своих вкладчиков, не так ли? – Его голос рокотал в сводчатой комнате. – Проходите в мой офис, и мы сможем внимательно изучить записи.
Мортон пришел в замешательство от этого напора и все еще колебался, пожимая руку президенту банка.
– Что ж, спасибо.
– Сегодня вы выглядите чуть менее здоровым. Ничего, что я об этом говорю? – Он провел Мортона в свой офис. – Вы единственная добыча в городе, и поэтому вы… – Он умолк, когда Мортон воззрился на него.
– «Единственная добыча в городе»? – сказал Мортон, шокированный противоречивыми чувствами.
Хьюлетт сложил руки.
– Шутка, вроде каламбура, Мортон. Вы… пользуетесь спросом из-за этого.
К своей досаде, Мортон покраснел.
– Мистер Уэйнрайт, я не знаю, что вам сказать. Я никогда не намеревался делать ничего некорректного, и вы должны верить, что…
Хьюлетт похлопал Мортона по спине.
– Сейчас нас не должна беспокоить «некорректность». – Он указал своему посетителю на стул. – Садитесь же. И позвольте мне достать записи, которые вам нужны. Они очень старомодны. Сейчас у нас в городке не очень много компьютеров.
– С тех пор как лесопилка закрылась, – добавил Мортон.
– Нет, не в этом дело, – сказал Хьюлетт, нахмурясь. – Что вы обычно делали днем в субботу, когда были молоды, Мортон?
Эта внезапная перемена темы заставила Мортона заморгать.
– Ну… я был бойскаутом. Мы ходили на прогулки на природу и все такое.
Хьюлетт покивал:
– А мы в нашей округе ходили в кино. Наши матери, бывало, брали нас в театр в Норт-Пойндекстере и оставляли там, пока сами ходили по магазинам, на обед, в парикмахерскую и так далее. – Он сложил руки. – Разве вы никогда не ходили смотреть «Годзиллу» или «Огненных девушек из космоса»? Или «Дракулу»?
– Нет, – сознался Мортон, гадая, что Хьюлетт Уэйнрайт пытался ему сказать. – Иногда мы катались на роликах, но моя семья считала, что дети должны дышать свежим воздухом, занимаясь полезными для здоровья вещами, если мы были не в школе.
– Ага, – сказал Хьюлетт серьезно. – И вы никогда не ускользали тайком, в одиночку?
– Не для этого, но… – сказал Мортон, еще более озадаченный.
Хьюлетт побарабанил пальцами по столу.
– Что вы думаете об Илониных… аппетитах? Мортон почувствовал, как лицо его пылает жаром.
– Я… я никогда не намеревался делать ничего, что вы…
– Ваши намерения не имеют значения, – величественно сказал Хьюлетт. – Имеет значение то, чего мы хотим.
– Я не намеревался… – Мортон замолчал, пялясь на Хьюлетта и впервые замечая, что президент банка производит внушительное впечатление. – Я немедленно уеду, если вы находите, что я создаю проблемы. Я организую приезд другого инспектора.
– Вы это сделаете в любом случае, – сказал Хьюлетт со спокойной уверенностью. – Ведь именно этого мы и хотим.
– А… – Это единственное слово повисло в воздухе. – Я, пожалуй, пойду, – предложил он, начиная подниматься.
– Я с вами еще не закончил, Мортон, и Илона тоже. Мы можем еще кое-что получить от вас, и мы намерены это получить. Мы так проголодались. – Хьюлетт наклонился к нему через стол.
– Проголодались? – повторил Мортон, снова теряя нить мысли Хьюлетта.
Впервые Хьюлетт проявил нетерпение.
– Черт возьми, мужик, ты что, действительно так несведущ, как выглядишь? Ты действительно не понимаешь, что с тобой случилось?
– Я… не знаю, о чем вы говорите. И если, – продолжал Мортон, внезапно убеждаясь, что все эти хождения вокруг да около были направлены на то, чтобы помешать его расследованию, – вы планируете утаить те цифры, которые затребовала ВHС, вы будете очень разочарованы.
Хьюлетт потряс головой:
– В этом расследовании нет смысла. Оно к нам больше не относится.
– Правила ВНС относятся ко всем, мистер Уэйнрайт, – завил Мортон с внезапным достоинством, которого он до этого момента никак не мог обрести. – Понимаете ли, даже когда у города затруднения, мы не можем делать исключений. Это не идет на пользу. Каждый должен заявить о подоходном налоге. Таковы правила.
Хьюлетт засмеялся, но на этот раз веселости не было и следа.
– Смерть и налоги, смерть и налоги. Похоже, что нам не дано освободиться от смерти.
– Когда вы умрете, вашим наследникам придется подать декларацию за вас, чтобы мы знали, что вы мертвы. До тех пор, боюсь, все вы в том же положении, что и остальная страна. – Мортон поднялся, покачиваясь. – Если вы не возражаете, я должен проверить записи. Я хочу сделать это в гостинице, если позволите.
– Мортон, придите в чувство! – приказал Хьюлетт, его манеры стали торжественными. Разве вы не понимаете, что с вами случилось? Вы не догадались, с чем столкнулись?
– Я бы хотел, чтобы вы прекратили эти мелодраматические уловки, – произнес Мортон с затвердевшим лицом. Будь его самочувствие чуть получше, он получил бы удовольствие от такой перемены. – Ваш город, возможно, попал в очень затруднительное положение, а способа уладить последствия нет. Вы не можете просто взять и не заявить о налогах на доходы, Уэйнрайт. Не вам принимать такие решения.
– Разве? – Хьюлетт поднялся на ноги, его лицо потемнело. – Мортон, мы же вампиры.
Мортон уставился на него. Он никогда не слышал такого странного оправдания за неподанную декларацию.
– Что? Чушь какая!
– Сначала, – сказал Хьюлетт отчетливо, – были только Илона и я, но здесь, в Иерихоне, мы выбрали, что хотели, а те, на кого пал наш выбор, выбирали других. В последнее время нам приходится пробавляться случайной добычей. Вроде вас, Мортон.
– Вроде меня? – Мортон нервно рассмеялся. – Не усугубляйте свое положение. Просто отдайте записи и позвольте мне делать свою работу. И не пытайтесь подсунуть мне всякую ерунду…
Хьюлетт потряс головой, гнев сделал его лицо более изможденным, чем раньше.
– Вы думаете, я вам лгу, Мортон? Вы полагаете, я это выдумал?
– Это просто смешно, – отчеканил Мортон решительно. – Вам придется придумать что-то получше. И если вы будете настаивать на такой абсурдной истории, то не найдете сочувствия у ВНС. Мы стараемся быть отзывчивыми к проблемам тех налогоплательщиков, которые испытывают финансовые трудности, но вы насмехаетесь над нашими принципами, и это не идет вам на пользу. – Он потер лоб, желая избавиться от головной боли.
– А что вы подумаете, когда вам захочется крови? – спросил Хьюлетт, и в его тоне зазвучали хитрые нотки. – Как вы собираетесь это объяснить?
– Ваши угрозы для меня ничего не значат, – мотнул головой Мортон.
– Подождите до ближайшего полнолуния, – сказал Хьюлетт. – Вот тогда вы будете шокированы. – Он хлопнул ладонью по столу. – Для вашей же пользы, Саймз, не будьте слишком опрометчивы. Вы сейчас в рискованном положении, а стоит вам присоединиться к нам…
– Да бросьте вы! – воскликнул Мортон, направляясь к двери. – Я не собираюсь подыгрывать вам в этом фарсе, Уэйнрайт. Будь вы откровенны со мной, я бы, возможно, захотел поработать на пользу этому городу, но в данной ситуации – ситуации, которую создали вы, мистер Уэйнрайт, – у меня нет причин делать что-либо сверх положенного: подать рапорт и дать закону идти своим путем. – Не ожидая ответа, он шагнул в дверь офиса и двинулся через вестибюль.
Со своего места за столом Хьюлетт Уэйнрайт крикнул:
– Ждите Илону сегодня вечером, Саймз. В ваших жилах еще осталось немного вина. А потом подождите полнолуния.
Мортон решил было покинуть Иерихон в тот же день, но чувствовал себя таким уставшим, что побоялся вести машину по извилистым узким дорогам при тающем свете дня. В оставшееся время он занялся пополнением отчетов и добавлением собственных наблюдений к тем фактам, которые ему удалось обнаружить. По большей части он относился к своим открытиям довольно отстраненно, но когда дошло до нелепых заявлений Уэйнрайта, Мортон заколебался. Дела в Иерихоне пошли бы, вероятно, достаточно плохо и без дополнительного недовольства насмешками банкира. Мортон решил, что не годится целому городу страдать из-за того, что президент банка нанес ему оскорбление и делал абсурдные заявления. Найдутся и другие способы справиться с Хьюлеттом Уэйнрайтом, а у горожан и так достаточно проблем, с которыми надо бороться.
Сумерки сделали «плющевую» комнату темной, и Мортон наконец отложил работу. Он знал, что ему следует пойти поесть, но усилившаяся головная боль убила всякий аппетит. Он спустился в вестибюль и попросил прислать наверх чайник чаю и булочки. Затем неверной походкой поднялся обратно наверх и тут же рухнул на кровать. Его мысли поплыли, и вскоре он оказался в том странном полусне-полуяви, где ощущения были зыбкими и податливыми, как «Силли патти».
В этом состоянии ему привиделось, что он снова встал и спустился на улицу, где увидел десятки горожан, молча ждущих, пока он шел к дому Уэйнрайта. Он узнал начальника полиции и официантку, которая подавала ему ужин, но остальные ничего для него не значили, как будто у них не было лиц. Мортон чувствовал, что за ним наблюдают, хотя лишь немногие осмелились делать это открыто. На их лицах был написан откровенный голод, который мог бы его ошеломить, не будь это сном. Он продолжал путь.
Илона Уэйнрайт находилась в заросшем саду – стояла у бесформенного куста, названия которого Мортон не знал. С его ветвей свисало несколько длинных цветов, испускающих слабый чувственный запах, перенасыщенный, как приторная конфета. Илона, в бледно-лиловом платье со шлейфом, улыбнулась и протянула ему руку – часть сознания Мортона хотела посмеяться над Илоной за то, что она не в черном, – маня его рукой.
Так близко от горожан Мортон едва заставлял себя двигаться. Он компрометировал себя, свое расследование и ВНС этой страстью к замужней женщине. Одно дело, когда об их отношениях можно было строить догадки, потому что тогда у него была возможность все правдоподобно отрицать. Но если об их свидании станет известно, если их хоть раз увидят вдвоем – никакой возможности опровергнуть выдвинутые против него обвинения уже не будет. Он задрожал, когда взглянул на нее; когда она позвала его по имени, он перестал сопротивляться.
Как холодны были ее руки, и как она обнимала его! Единственное, чего недоставало в ее страстных объятиях – теплоты. К тому времени, когда они оторвались друг от друга, Мортон весь дрожал.
– Вы должны зайти в дом. Позвольте мне согреть вас, – сказала Илона своим очень низким чарующим голосом.
– Я… – Мортон не мог убежать от нее.
– Проходите же, – упрашивала она, идя к открытой двери, которая вела из сада в комнату, – раньше ее принято было называть утренней.
Мортон пошел за ней и провалился в еще более глубокий сон, чтобы проснуться утром бледным и больным, чувствуя, как будто провел целую ночь в бесконечном кулачном бою, который он проиграл. У него ушло больше пяти минут на то, чтобы встать, и когда он наконец это сделал, то был сбит с толку как никогда раньше. Он глупо моргал и пялился на чудовищные обои, как будто это могли оказаться древние нерасшифрованные письмена, а не дурно изображенные листья плюща.
1 2 3 4 5 6 7 8 9