Темно-синий костюм-тройка в тонкую полоску и бледно-голубая рубашка элегантно оттенялись сдержанным шелковым галстуком с орнаментом в виде медальонов. Он прошел бы отбор на любой обед Бостона и Вашингтона, кроме разве что самых модных и изысканных, и, уж конечно, должен сойти для вечеринки с коктейлями в Иерихоне. Он чувствовал неловкость оттого, что у него не было подарка хозяйке дома, но решил, что при таком внезапном приглашении будет простительно не принести цветов, конфет или бутылки французского вина.
На улице он увидел с дюжину прохожих, включая двоих полицейских, которые несли службу в городке. Когда он открывал калитку в когда-то роскошный, а теперь заброшенный сад дома Уэйнрайта, то заметил, что некоторые из этих людей тайком наблюдали за ним, почти – он улыбнулся при этом образе – голодными взглядами.
Хьюлетт Уэйнрайт открыл дверь сам.
– Прошу вас, входите, – сказал он официально, пропуская Мортона. – Добро пожаловать в наш дом.
– Спасибо, – сказал Мортон, шагая в полумрак холла.
Он заметил подлинные светильники от Тиффани и решил, что дом, вероятно, не электрифицировали заново с тех пор, как они были установлены. Неудивительно, что Уэйнрайты пользовались маломощными лампочками: что-либо более мощное могло бы вызвать пожар. И все же, подумал он, пробираясь вслед за хозяином к салону, попытаться стоило: обстановка была определенно мрачной, если принять во внимание всю эту тяжелую темную мебель И приглушенный свет.
– Моя жена вскоре к нам присоединится; она дремлет днем – понимаете, чтобы хорошо выглядеть вечером. – Он указал на салон, который был сокровищницей модерна. – Проходите, мистер Саймз. Устраивайтесь поудобнее.
Мортон сказал несколько слов благодарности и ступил в салон, восторгаясь увиденным. По любым стандартам каждый предмет в помещении был ценным предметом антиквариата, и все содержалось в прекрасном состоянии, если не считать тончайшего налета пыли, давностью не более одного-двух дней. Помимо светильников от Тиффани там были маленькие статуэтки благородного дизайна, три из них, несомненно, из потускневшего серебра. Закончив рассматривать самую большую из них – двух любовников, чьи изящные тела сплелись, как виноградные лозы, – Мортон услышал позади себя звук шагов.
– Ах, вот и вы, моя дорогая, – сказал Хьюлетт Уэйнрайт.
Женщина, стоящая в дверях, была элегантно задрапирована в тяжелый черный шелк, с корсажем из густого венецианского черного кружева. Ее густые глянцево-белые волосы струились назад от лица и были схвачены в узел, который подчеркивал ее стройную шею и высокий лоб. Конечно, она была немолода, но так величественна, что у Мортона перехватило дыхание. Она едва заметно улыбалась, ее полные красные губы изгибались; и руку она протянула для поцелуя, а не для рукопожатия. «Добро пожаловать в наш дом», – произнесла она, когда Мортон принял ее руку.
Чувствуя себя невероятно неуклюжим, Мортон тем не менее наклонился и поцеловал ее пальцы, пытаясь выглядеть более искушенным в правилах этикета, чем был на самом деле.
– Рад познакомиться с вами, миссис Уэйнрайт.
– Меня зовут Илона, – сказала она. – Это один из венгерских вариантов имени Хелен. – Она наверняка объясняла это и раньше, и не раз, но стиль ее речи устанавливал какую-то близость с гостями, такую, что каждый из них чувствовал, что ему доверяют особый секрет; Мортон не был исключением.
– Мистер Саймз беспокоится о нашем городке, – поведал Уэйнрайт своей жене. – Он из Внутренней службы. Ты помнишь, я тебе рассказывал?
– О да, – сказала Илона, не сводя темного пристального взгляда с лица Мортона. – Это что-то связанное с налогами, не так ли?
– Да. Они беспокоятся, потому что мы единственные в Иерихоне, кто все еще платит налоги. – Он подошел к вычурному застекленному шкафчику напротив камина. – Что бы вы хотели выпить, мистер Саймз? Я должен вас предупредить: у нас нет льда.
– О, – с усилием выговорил Мортон, – что угодно, на ваш выбор. Боюсь, я не очень разбираюсь в таких вещах. – Он знал, что ему не следует разглядывать хозяйку, но было в ней что-то – однако не ее элегантность и красота, совсем не увядшая с годами, – что мешало ему избавиться от чар.
– Ага, – сказал Уэйнрайт. – Что ж, в этом случае я могу порекомендовать канадское виски; оно не очень доступно в этой стране, но, живя так близко к границе, время от времени я приобретаю бутылочку-другую, когда бываю на севере по делам. – Он достал большой низкий стакан со следами гравировки. – Я налью вам немного, а если вам понравится – буду рад снова наполнить ваш стакан. – Он налил виски и принес напиток своему гостю. – Я вижу, Илона вас совершенно очаровала. Она так привлекательна, верно?
– Да, – признался Мортон, заливаясь при этом румянцем.
– Я не виню вас за разглядывание. Я помню первый раз, когда ее увидел; я думал, что умру, если отведу взгляд. Вы были очень милы со мной тогда, моя дорогая, – сказал мистер Уэйнрайт, адресуя последнюю реплику своей жене.
Она подняла плечо; у нее даже такое земное движение вышло невероятно грациозным.
– А вы были милы со мной. Вы были так хороши на вкус…
Мортон моргнул, пораженный таким выбором слов. Потом вспомнил, что английский ей не родной, и предположил, что время от времени в ее речи будут проскальзывать странные обороты. Он пригубил виски и едва сдержался, чтобы не закашляться.
– Очень… необычно.
Хьюлетт Уэйнрайт счел это комплиментом.
– Спасибо. Позвольте налить вам еще. А Мэгги вскоре принесет что-нибудь на закуску. – Он подмигнул Мортону. – Ничего особенного, просто немного сыру и крекеров, но это смягчит виски. Не то чтобы вам пришлось беспокоиться об этом сегодня вечером. Гостиница достаточно близко, и вы все равно не за рулем. – Он хихикнул. – Наслаждайтесь нашим гостеприимством.
– А вы что же? – спросил Мортон, заметив, что только у него был стакан в руке.
– О, Илона так и не приобрела вкус к виски, а мне пришлось его бросить. – Уэйнрайт похлопал себя по животу. – Знаете, как это бывает: после определенного возраста приходится следить за тем, что вы едите и пьете, иначе организм вам отомстит. Вы этого еще не знаете, но однажды это случится и с вами.
– Мне, право же, неловко… – начал Мортон, но Уэйнрайт только отмахнулся.
– Не беспокойтесь, мистер Саймз. Мы бесконечно рады предложить вам наше гостеприимство, и вы бы нас разочаровали, не получив удовольствия от того, что мы предлагаем. – Он указал на стул палисандрового дерева у камина. – Присядьте. Устраивайтесь поудобнее. Илона, помоги мне его уговорить.
Миссис Уэйнрайт взглянула Мортону прямо в глаза.
– Пожалуйста. Садитесь. Пейте свой напиток. Устраивайтесь поудобнее.
Слегка смутившись, Мортон повиновался, думая, что, если ситуация станет слишком неловкой, он всегда сможет извиниться и уйти.
– Спасибо.
– Итак, – сказал Хьюлетт Уэйнрайт, подходя к камину, – я обещал вам объяснить, что случилось в этом городке, из-за чего так переменилась наша судьба. Полагаю, ваше начальство захочет это выяснить независимо от того, чем вы здесь занимаетесь. В известном смысле я об этом сожалею; мне неприятно думать, что Иерихон привлекает к себе внимание в своем настоящем состоянии. Однако, я полагаю, мы должны принять наше затруднительное положение как неизбежность. В конце концов кто-нибудь заметил бы наше… отсутствие.
Мортон пытался не смотреть на Илону Уэйнрайт, но не преуспел.
– Ваше отсутствие, – повторил он, как будто эти слова совсем не имели смысла.
– Разумеется, мы должны бороться с… многими проблемами. С тех пор как лесопилка закрылась, стало не за что держаться, понимаете ли. Лесопилка, прямо или косвенно, имела отношение более чем к половине рабочего населения Иерихона; это означает, что закрытие произвело нечто вроде эффекта домино. Некоторые предприятия смогли удержаться, но в общем и целом у нас нет достаточно широкой экономической базы, чтобы удержать город на плаву. Вот поэтому я предоставлял кредит большому числу горожан из своих собственных средств, которые довольно велики.
– Хьюлетт – человек старой закваски, – сказала Илона, бросив любящий взгляд на мужа. – Я иногда думаю, что именно поэтому он захотел на мне жениться.
– О дорогая! – захохотал Хьюлетт Уэйнрайт. – Я не заботился о том, что ты или кто ты, или вообще о чем-то, что касалось тебя; я беспокоился только, чтобы ты хотела меня так же, как я хотел тебя. – Он сделал паузу и повернулся к Мортону. – Это был мой второй брак; первая моя жена умерла десять лет назад. Она – моя первая жена – была дочерью ближайшего делового партнера моего отца. Можно без преувеличения сказать, что наш брак был предрешен с рождения.
– Ты еще хуже, чем старые аристократы, – ласково сказала Илона.
– Ну и пусть. Во второй раз, мистер Саймз, я женился для собственного удовольствия, и когда я привез жену назад в Иерихон, я был счастливейшим человеком в мире. – Он обвел салон широким жестом. – Это не карпатский замок, но и не лачуга.
– Карпатские замки холодны, – сказала Илона. – Более половины из них лежат в руинах. – Она смотрела на Мортона со странным выражением в гипнотизирующих глазах. – Вы думаете, что это место стало запустелым, – вы просто ничего об этом не знаете. В горах моей родной земли есть места, которые, кажется, уже глубоко в могиле, – настолько они безжизненны.
– Не преувеличивай, моя дорогая, – попросил Хьюлетт Уэйнрайт с игривой ухмылкой. – В каждом уголке Европы найдется какая-нибудь деревня или руины, рядом с которыми Иерихон покажется энергичным и оживленным.
– Полагаю, что так, – неуверенно сказал Мортон. Он пригубил еще виски, надеясь, что сможет сохранить ясную голову. – Должно быть, странно было приехать сюда после жизни в Европе. В Европе так много истории.
На этот раз Илона широко улыбнулась:
– Мы творим свою собственную историю, не так ли? – Она повернула голову, когда маленькая бесформенная женщина поспешно внесла в комнату небольшой поднос. – Вот и сыр. Я надеюсь, вам понравится, мистер Саймз.
Мортон посмотрел на жесткий желтый сыр и сделал вид, что страшно заинтересован.
– Прекрасно. – Он был рад, что немного перекусил перед встречей, и в то же самое время чувствовал себя таким голодным и потерянным в этой странной компании, что почти несъедобный вид сыра едва его озаботил.
– Я отрежу вам ломтик, если хотите, – предложил Хьюлетт Уэйнрайт, жестом отпуская прислугу. Он подцепил сырную лопаточку и принялся за работу. – Вы найдете его очень необычным. В наши дни этот вид сыра можно достать далеко не везде.
– Понятно! – сказал Мортон, принимая длинный осколок сыру, положенный поперек крекера. – Спасибо. – Справиться с сыром и крекером было довольно тяжело; за этим занятием он выпил почти все виски, чтобы только суметь проглотить угощение. В голове у него звенело, но он старательно улыбался, когда отставлял стакан в сторону. – Вы очень великодушны. Прошу вас, расскажите мне еще о том, как город попал в финансовые трудности. Это ведь случилось два года назад?
Хьюлетт наполнил его стакан снова, пока разворачивал перед ним запутанную историю, за которой было бы достаточно сложно следить, даже если бы Мортон был в лучшей форме. А так он обнаружил, что не способен извлечь никакого смысла из большей ее части, хотя и получил общее описание лесопилки, не способной конкурировать с современным большим бизнесом, и города, который жил на доходы с нее. Это была та самая тема с вариациями, которую он уже знал, но рассказанная с большим количеством сюжетных коллизий. Все же, с украшениями или без, история была по сути своей проста: когда лесопилка закрылась, работа и деньги исчезли, и большая часть города потерпела крах.
– Мой муж изложил все более схематично, чем оно есть, – сказала Илона, когда Хьюлетт наконец сделал паузу. – Он не упомянул свою собственную роль в поддержке этого места. Его личное участие, его беспокойство о городке обеспечили средства к существованию многим из тех, кто здесь остался.
– Но… но они не подали декларацию о доходах, – сказал Мортон, стараясь отчетливо произнести это заявление.
– У них не было повода, – возразил Хьюлетт. – У большинства из них доходов было очень мало. Нечего было декларировать.
– Но вы ведь не настолько несведущи, – запротестовал Мортон, стараясь удержать мысли достаточно ясными для продолжения разговора. – Нам надо знать, когда не о чем подавать заявку, так же как если есть о чем. Это информация, которая является ключевой, – разве вы не понимаете? Правительство не может обеспечить необходимую помощь, если нет заявки о такой необходимости, – разве вы не понимаете? – Его голова шумела, как раковина, прижатая к уху, – со звуком, который должен был изображать море, но морем не был. – Мы должны показать, что обстоятельства изменились, что вы не… используете ситуацию в своих интересах и не… – Он тяжело сглотнул и предпринял новую попытку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9