Глава 36
Это было ее лучшее платье. Она и надевала-то его всего второй раз в жизни. Один раз - на собственный день рождения, который выдумала специально для малолеток (свой первый и настоящий день рождения, в котором никогда не было ни поздравлений, ни подарков, Марго сознательно вычеркнула из памяти), а второй раз - на встречу со Стасом. Правда, он ее наряда, кажется, даже не заметил, однако хорошо было и то, что Марго не чувствовала себя серенькой замухрышкой и, шагая с ним по залу филармонии, где и назначена была встреча, вероятно, впервые в жизни ощутила себя взрослой и красивой девушкой.
То есть, может быть, платьице не показалось ему каким-то особенным, а сапожки, которые некогда подарил Малюта, давно уже стали маловаты, но Стас держался с Маргаритой вполне дружески, без тени смущения угощая в буфете, помогая в партере проходить на свое место. Все это казалось жутко новым и непривычным - пробирающая до костей басовитая органная музыка, позолота на стенах, ослепительные наряды окружающих. Но главным, конечно, было его присутствие. То есть если в первую встречу она еще толком ничего не осознала, то в этой чертовой филармонии тайна раскрылась перед девушкой во всей ее чарующей и безнадежной полноте.
Она влюбилась.
В человека, которой был вдвое старше ее, который по статусу и по положению был совершенно ей не ровня. Да и где найдется такой мужик, который позарился бы на бомжиху? То есть на предмет разок перепихнуться - тут желающих, конечно, нашлась бы пропасть, а вот чтобы решиться на что-либо более серьезное - это вряд ли. Во всяком случае, сама Марго на собственный счет не заблуждалась. Последние два года поставили на ней штамп, отмыться от которого было практически невозможно. За последние два года Марго выучилась многому, но все ее знания были совершенно бессмысленны в обычной гражданской жизни. Она научилась воровать и вскрывать квартирные замки, могла без зазрения совести скользнуть тонкими пальчиками в карман подвыпившего прохожего, а при случае того же самого прохожего огреть безжалостным ударом по носу или по глазам. До открытого грабежа они опускались редко, но случались в их жизни и такие эпизоды. Чаще лазали по садам и огородам, собирали на улицах бутылки, а пару раз тайком от Тачана - большого любителя четвероногих друзей - варили в кастрюльках убойную собачатину. А Тачан и впрямь обожал собак. Даже предлагал завести собственного пса в бункере. Предложение зарубили «большинством голосов». Свой пес - это, конечно, хорошо, но попробуй объясни этому самому псу, когда нужно молчать, а когда сидеть дома, не высовывая носа наружу. Словом, песика не завели, хотя свое умение повелевать собачками Тачан демонстрировал не раз и не два. Был даже случай, когда в одном из плодовых питомников на них беззвучно бросился матерый питбуль. Обычно в таких ситуациях охраняющим лайкам подкидывали парочку взятых с собой кошек, но в тот раз в питомник направлялись с пустыми руками. Да и не бросилась бы тренированная зверюга на каких-то кошек. Ее на людей натаскивали, на бродяжек вроде их облезлой компании. Что и говорить, момент был жутковатый, и даже ступни Марго словно приросли к земле. Спасибо Тачану - вовремя оказался рядом. Шикнув на мчащегося пса, он отважно заслонил Маргариту, а в следующий миг питбуль впился своей акульей пастью в ногу малолетки. Любой другой на месте пацана заорал бы благим матом, но Тачан выдержал. Побледнев, он опустился на землю и, приговаривая ласковые слова, начал гладить питбуля по спине и за ушами. Ни Малюту с каменюкой в руках, ни Маргариту, извлекшую из сумки свою любимую вилку, он к себе не подпустил. Истекая кровью, гладил питбуля минут пять и заставил-таки гадину разжать страшные челюсти. А после еще держал какое-то время, морщась от боли в прокушенной ноге, обнимал могучую шею и ждал, пока, бегая по огородам, они не набьют сумки фруктами и овощами. Когда уже покидали питомник, Марго могла бы поклясться, что страшная собаченция, глядя им вслед, дружелюбно виляла обрубком хвоста. Такой это был парень - Тачан. Да и все они были ему под стать. Злые, юркие, звероватые, не доверяющие никому на свете, кроме своей же подземельной братии.
Одним словом, была нежная воспитанная девочка, да сплыла со временем. И хотя Марго учудила новый день рождения, сознательно сбавив себе лишний годик, свой настоящий возраст она все-таки не забывала. Именно в эту зиму ей исполнилось пятнадцать, и, проснувшись рано утром, она проплакала битый час, понимая, что стала уже старухой, что еще немного и лучшие годы пройдут, окончательно превратив ее в профессиональную воровку и бомжиху. И в этот же день к ней впервые пришло ясное осознание того, насколько она одинока. Сверстница Василиса - та могла бы ее понять, но Василисы рядом не было. Жизнь не текла, а стекала. Черным гнойным ручейком в помойную яму. И сказать кому, что до сих пор девственница, - не поверят. Это в пятнадцать-то лет! А потому появление в бункере взрослого статного мужчины с сильными руками и суровым привлекательным лицом оказалось для девушки роковым.
Уже после филармонии, когда Стас расспрашивал ее о прошлой жизни, Марго почти ничего не утаила, рассказала и про мать, и про отчима, и про свое отчаянное бегство из дому. Получился даже не разговор, а подобие исповеди. И Стасик, спасибо ему, умел слушать внимательно, без усмешек. Она и денег поначалу не хотела брать, но убедила его аргументация: Зимин давал деньги не за красивые глазки, а как «вспомогательное средство» для поиска похитителей. Самое загадочное, что, соглашаясь ему помогать, - про Коржика, «Гауду» и развлекательный центр «Стрелец» Маргарита так ничего и не рассказала. Уже тогда, наверное, приняла решение взяться за розыск похитителей самостоятельно. Благо и Стас помог своей информацией, назвав имена тех двух подонков, растолковав, насколько опасно заигрывать с этими субъектами.
- Если кого-то заметите, немедленно сообщайте. - Он протянул ей миниатюрную трубку. - Это сотовый телефон. Если говорить экономно, месяца на два батарей еще хватит. Ну а работает, как обычный телефон. Включаешь его, набираешь мой номер, и я тут же откликнусь.
Расставались они возле ворот в парк. В бункер Стас ее не повел - видимо, что-то все-таки понял. Да и в глазах Зимина Марго разглядела смущенный отблеск. Кто знает, возможно, попытайся он поцеловать ее, все враз бы перевернулось. Лопнула бы тонкая скорлупа, и хлынули бы из глаз скопившиеся за все эти годы слезы. Марго это ясно почувствовала, потому и отшатнулась от него первой. А отшатнувшись, отчетливо поняла, что сделает для этого человека все - пусть даже самое невозможное. И чем опаснее представлялась ее затея, тем больше было шансов, что этот, в сущности, незнакомый мужчина примет ее в свой мир, вырвет из бомжевского постылого болота.
Как бы то ни было, но, по словам Зимина, те двое охотились за блондинками. И золотоволосую Василису по этой же самой причине увели за собой. Наверное, это обстоятельство и подтолкнуло Марго на столь импозантный шаг. Посетив парикмахерскую, она выложила часть денег, выданных Стасом, и заказала себе покраску волос. Еще успела заметить, как недоуменно поджала губы пышнотелая парикмахерша, - дескать, надо же быть такой дурой, чтобы роскошные с огненной рыжинкой волосы перекрашивать в обычный «блондинистый» цвет. Но дело того стоило, и последние деньги пошли на создание нового привлекательного образа.
Так или иначе, но преображение произошло, и в «Стрелец» Марго входила уже на каблучках-шпильках, делающих ее сантиметров на семь-восемь выше, потряхивая белой копной волос, придерживая на бедре лаково поблескивающую сумочку. Простенький пуховичок с пушистым капюшоном тоже был куплен Стасом, ну а в одном из внутренних кармашков покоилась старая серебряная вилка, успевшая превратиться для девушки в подобие талисмана.
Следует сказать, что Марго переступала порог «Стрельца» уже во второй раз. В первое свое посещение она просто знакомилась с обстановкой, внимательно осматривалась, позволив какому-то вислогубому юнцу даже немного потанцевать с нею. Зэфа она тогда так и не дождалась, а когда на выходе вислогубый попытался силой задержать ее, Марго коленом врезала ему в пах и, подмигнув наблюдавшему со стороны плечистому охраннику, вышла на улицу.
Увы, в этот раз Зэфа она также не увидела. Шумела музыка, и лениво танцевала на круглой площадке разномастная публика. У стойки копошились какие-то мутноглазые юнцы, и Марго ничуть не удивилась, когда один из них тут же предложил ей сигарету, а после и винный коктейль. От сигареты она отказалась, а коктейль осторожно попробовала. Вполуха слушая отвязный треп обступивших ее юнцов, Маргарита сосредоточенно разглядывала танцующих, время от времени начинала волноваться, пугаясь, что не сумеет узнать того высокого худощавого мужчину, которого успел показать ей в прошлый раз Коржик. Она и запомнила только овал лица, заостренные скулы и хищный прищур серых глаз. Покажи ей этого человека в профиль, пожалуй, и впрямь не узнала бы. Потому и стоило присматриваться к публике повнимательнее.
Шумела музыка, и шумело в ее голове. Вопросы подобием гусениц теснились один на другой. Получится ли у нее что-нибудь со Стасом? Где сейчас Василиса? Кому и для какой цели могли понадобиться молоденькие блондинки?… Впрочем, большинство вопросов в ответах не нуждалось. Знала она все и про Стаса, и про девушек. Последних, разумеется, отправляли в бордели. Таков уж был этот мир. Деньги завоевали планету, а завоевав, превратили все ее имущество в товар. Отныне продавалось все - карьера, тело, репутация, жизнь. Помнится, пацанята из бункера вздыхали, что у них нет телевизора, а вот Марго полагала, что, будь у них телевизор, жизнь показалась бы малолеткам еще более горькой и беспросветной. Она и по дому помнила: любые теленовости начинались и заканчивались какими-нибудь трагедиями - вроде человеческих потерь на Кавказе, очередных терактов, смертью музыкантов, писателей и артистов. Спрашивается, какого черта все это слушать, если без того ясно, что жизнь - беспросветное дерьмо и ничего, кроме унижения, не сулит. Впрочем… В ее случае, кажется, что-то начинало меняться. И все только из-за того, что она повстречала Стаса. Случайность, которой могло бы не быть, но которая все же случилась…
- Ты что, глухая?…
Она не сразу поняла, что обращаются именно к ней. Говорили все те же юнцы. Кажется, опять шутили по поводу ее внешности. Прыщавый сосед, самый толстый из всей команды, внезапно протянул руку, жадно стиснул девичью кисть. Ладонь у него была жирной и влажной. А в следующую секунду Марго почувствовала, как вторая рука толстяка нетерпеливо елозит по ее ноге.
- Отвали! - Она попыталась было вырваться, но толстяк оказался сильнее.
- Ты чего, мочалка? - Сальные губы его опасно приблизились. - Я же бабки могу заплатить. Вполне реальные.
- Я сказала - отвали! - Марго вновь рванулась, но толстяк усилил хватку.
- Чего ты, в натуре? Скажи - сколько?
Девушка всерьез уже вознамерилась шарахнуть по пухлой физиономии кулачком, когда за ее спиной раздался злой и насмешливый голос:
- Але, колбасный огрызок! Тебе неясно сказали? Утри слюни и отвали.
- Чего-чего?
- Что слышал!…
Чьи-то пальцы легли поверх запястья толстяка, стиснули не то чтобы сильно, но как-то по-особенному умело. Во всяком случае, в глазах юнца тотчас отразились изумление и боль.
- Нравится? - процедил все тот же голос, и, без труда отняв руку юнца от кисти Марго, незнакомец отшвырнул ее в сторону. - Через минуту не уберетесь, положу всех троих.
Произнесено это было таким тоном, что юнцы не осмелились спорить. Торопливо сползли со своих табуретов, побитыми щенками поплелись от стойки.
- Здорово вы их, спасибо! - Марго обернулась к своему заступнику и обмерла.
- С такими паршивцами только так и надо. - Незнакомец обаятельно улыбнулся, щелкнув пальцами, подозвал бармена: - Это пойло вылей в раковину, а нам оформи-ка вон тот фирменный коньячок. Сделаешь с ним «Ласточку». Знаешь рецепт? Апельсин, корица и прочее?…
Бармен с готовностью кивнул.
- Вот и давай. Сработай, как в лучших домах Токио. Да готовь так, чтобы я видел. Знаю я вашего брата ловкача. Только отвернись - намешают чего ни попадя!… - Мужчина вновь взглянул на Марго. - Ну что? Не против бокала с «Ласточкой»?
Она заторможенно кивнула. Рядом с ней стоял не кто иной, как Зэф, - тот самый, кого она искала и кому обязана была своим неожиданным освобождением от докучливых юнцов…

Глава 37
В принципе жить было можно и доходами с поездов. Тот же Виталик игрой на баяне зарабатывал в одном вагоне от десяти до пятидесяти рублей, с поезда имел до пятисот. Таким образом, в удачный день общий заработок доходил до полутора тысяч. И действительно, жили бы, не тужили, если бы не Шуша и ему подобные. Куда бы ни совались бедствующие обитатели бункера - в товарные ли ряды, на паперть, в метро или в электрички, всюду немедленно появлялись пронырливые дяди с золотыми фиксами, кольцами на пальцах и татуированными ручищами, требующие своей «законной» доли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47