Бросить шахматы для
гроссмейстера - значит, покончить с жизнью. Профессиональные шахматисты
отличаются от простых смертных только тем, что намного ходов вперед могут
просчитывать передвижение деревянных фигур по черно-белым клеткам; а в
остальном они такие, как все... как все?.. Хуже, намного хуже - они
инфантильны, вспыльчивы, подозрительны и терпеть не могут чужого успеха.
Солидный международный турнир с высоким рейтингом - это престиж и
заработок шахматиста, за право участия в таких турнирах ведется закулисная
борьба. Всю жизнь надо быть в форме - и не только спортивной - иначе, в
лучшем случае, тебя ожидает судьба председателя захолустного шахматного
клуба. Но выгодные турниры, лекции и сеансы одновременной игры достаются
немногим, и потому каждый подрабатывает, как может. Однажды телевидение
предложило мне провести сногсшибательный сеанс - весь месяц я должен был
сидеть в студии и вслепую играть по телефону с телезрителями. Я сыграл
более тысячи партий и заработал столько, что до конца жизни, разумно
экономя, мог бы греться на солнышке у ворот гаража в плетенном кресле.
Шахматный мир был шокирован, ни для кого не было секретом, что против меня
в этом телесеансе анонимно играли несколько десятков гроссмейстеров.
Я лез на трон!
Узнай мою тайну соперники - меня разорвали бы! Кажется, еще не было
ни одного претендентского цикла или матча на первенство мира без
какого-нибудь скандала - по крайней мере, между великими шахматистами
всегда были неприязненные отношения - вспомните пары Стейниц-Ласкер,
Ласкер-Капабланка, Капабланка-Алехин, Алехин-Эйве, Ботвинник-Смыслов,
Карпов-Каспаров... я пропустил Фишера - этот скандалил против всех - они
постоянно обвиняли друг друга черт-те в чем - но меня невозможно было
разоблачить, мои беды пришли не от моих соперников.
8
На межзональном турнире Король впервые стал проявлять свой тяжелый
характер. То, что у него оказался характер, удивляло даже отца, но, как
видно, это свойство присуще всякому настоящему разуму, даже
искусственному. Разума без характера не бывает. Король любил иронизировать
над соперниками. Он смешил меня в самые ответственные моменты, и вскоре
многие шахматисты возненавидели меня за ухмылки во время игры. Кроме того,
Король был подвержен настроениям, у него то и дело появлялись нешахматные
интересы - иначе и быть не могло, наша жизнь была наполнена событиями, и
он продолжал самообучаться, как и положено любому разуму. Однажды я читал
перед сном и оставил книгу открытой. Король никогда не спал и утром
попросил меня перевернуть страницу - это была сказка Андерсена "Голый
король". Он дочитал ее до конца, долго не отзывался, о чем-то думал, и
наконец попросил сшить ему шелковую мантию.
Я с трудом убедил его, что шахматному королю не нужны никакие одежды.
С той поры Королем овладела страсть к чтению биографий своих коллег
по должности - Бурбонов, Стюартов, Романовых, Габсбургов; он злился, когда
не было новых книг. Я добывал эти книги в магазинах и библиотеках, а
газетные писаки вышучивали меня за пристрастие к подобному чтиву. Я
перелистывал Королю толстенные тома Дюма и Дрюона... нет скучнее занятия,
чем с утра до вечера плевать на пальцы и переворачивать страницы; ночью он
тоже не давал мне покоя и бубнил на ухо излюбленные пассажи.
Однажды, после очередного хода соперника, я не услышал от Короля
ехидного замечания и поковырял спичкой в ухе, думая, что отказал приемник.
Партнер злобно глядел на это ковырянье - о моем некорректном поведении
давно уже ходили анекдоты.
- Вы бы еще поковыряли в носу, - посоветовал он.
Я мог бы назло ему поковырять и в носу, но ничего на это не ответил и
никогда не отвечал, зато некоторые мои партнеры, чтобы вывести меня из
равновесия, курили дрянные сигареты, пускали мне дым в лицо, надевали
зеркальные очки, чтобы слепить меня, трясли под столом ногами, чавкали,
оглушительно сморкались в носовые платки...
Король молчал.
Я смотрел на доску, пытаясь что-нибудь сообразить, но бесполезно. За
год игры я ничему не научился в шахматах, кроме безошибочного передвигания
фигуры на нужное поле. Я был механизмом для передвигания фигур,
записывания ходов и переворачивания страниц, не больше.
Впервые я так долго думал.
Мой партнер давно собирался сдаться, но теперь с интересом поглядывал
на меня - ведь до победы мне оставалось сделать несколько вполне очевидных
ходов. Со мной никогда не случалось подобной заминки. Вдруг я остановил
часы и убежал за сцену, вызвав полный переполох - никто не понимал, почему
я сдался. Соперник пожал плечами, развел руками и поклонился почтенной
публике. Ему устроили овацию. Это был первый человек, выигравший у меня в
шахматы. После этого турнира, чтобы не искушать судьбу, он забросил игру и
начал функционировать в международной шахматной федерации.
Мой вечно пьяненький маэстро после неожиданного проигрыша сунулся
было ко мне за кулисы с какими-то советами, но я затопал ногами и послал
его к черту, нажив себе еще одного врага. Впоследствии он называл меня
"неблагодарной тварью, которую он вытащил из грязи". Что ж, он на мне
неплохо подзаработал.
Король очнулся только в отеле.
- Что с тобой? - нервно осведомился я. - Приемник работает, а ты
молчишь! Мы проиграли!
- Не мы, а ты проиграл, - уточнил Король. - Не беда. Не всегда же
выигрывать, разок для разнообразия полезно и проиграть. Я вот о чем
задумался... Одному Бурбону нагадала цыганка, что его отравит какой-то
таинственный король червей... Это кто такой?
- Все это ерунда, - объяснил я. - Книг о королях больше не будет. Ты
уже все прочитал.
- Тогда принеси мне последние шахматные книги и журналы, -
невозмутимо ответил он.
- Зачем?
- Чтобы пополнить образование.
Против "пополнить образование" я ничего не мог возразить, и утренним
самолетом нам доставили из-за океана целую библиотеку новых шахматных книг
и журналов, но в них в основном разбирались партии, сыгранные Королем.
Король почитал, почитал комментарии и заскучал.
9
Этим же самолетом прибыл в Европу обеспокоенный моим проигрышем
президент нашей шахматной федерации. Он вызвался быть моим новым тренером,
опекуном, отцом родным. Он говорил, что на меня с надеждой смотрит великая
страна. Он два часа говорил о национальном престиже. Нет ли у меня
денежных затруднений? Каких-либо других затруднений? Почему я не женат?
Почему я всегда такой мрачный? Все можно разумно решить, говорил он.
Когда так долго говорят, я тупею. Я не знал, как от него вежливо
отделаться, и у меня вдруг началась истерика. Я перевернул стол с
телефоном и шахматами. Президент перепугался и побежал от меня в коридор,
а я инстинктивно погнался за ним, размахивая пустой шахматной доской. В
коридоре бродили репортеры со своими фотопулеметами, и в вечерних газетах
появились сенсационные фотографии с остроумными комментариями,
изображающими меня в погоне за собственным президентом.
Я закрылся в своем номере, разбил телефон - хотя мог бы попросту его
отключить - и весь день ублажал Короля, листая ему все, что под руку
подвернется.
Не надо было этого делать!
Я не обратил внимания на то, что многие авторы пишут не шахматные
статьи, а сводки с фронтов. Воображение Короля потрясли перлы, наподобие
такого:
"Невзирая на близость противника, гроссмейстер отправил черную
кавалерию в глубокий рейд по вражеским тылам, а сам продолжал развивать
прорыв на королевском фланге, оставив в засаде боевых слонов."
Вскоре Король потерял все свое остроумие, сентиментальной
задумчивости как не бывало, и по утрам он орал:
- Подъем! По порядку номеров р-рассчитайсь! На принятие пищи ша-агом
марш!
Делать нечего, я подстроился под режим воинской казармы - впрочем,
мне это тогда было на руку: Король взялся за шахматы со всей
ответственностью солдафона. Игра его поскучнела, исчезли жертвы и быстрые
комбинации, зато все внимание он уделил стратегии. Матч с одним из
претендентов превратился в нудное маневрирование фигурами - доска
напоминала большую железнодорожную станцию, где без видимого толку
маневрируют, таская туда-сюда вагоны на запасных путях.
Каждая партия обязательно откладывалась на следующий день. Мой
очередной соперник, человек в летах, давно уставший от этой черно-белой
шахматной жизни, совсем не ожидал такого оборота. Перед матчем он
бахвалился, что мои некорректные жертвы и комбинации против него не
пройдут, и был очень удивлен, когда жертв и комбинаций с моей стороны не
оказалось.
Все были удивлены.
Шахматная общественность принялась рассуждать о том, что я изменил
своему стилю...
Не понимаю, кому какое до этого дело?
В первой же партии Король воздвиг такую оборону, что мой соперник
вскоре предложил ничью.
Король пр-риказал мне играть!
Он выиграл эту партию после двухдневного доигрывания каким-то
единственным умопомрачительным вариантом в девяносто восемь ходов и очень
сожалел, что комбинация не дотянула до стоходовки. Матч закончился
досрочно, потому что мой партнер заболел тяжелой формой невроза. В
больнице он дал интервью и сравнил меня с идеальной шахматной машиной, у
которой невозможно выиграть.
Если бы он знал, что случайно попал в самую точку!
Еще он заявил, что я гипнотизировал его за доской... хотя сам-то он
вытворял Бог знает что: приносил в термосе обед и, повязавшись салфеткой,
чавкал прямо за столиком; а когда брался засаленными пальцами за фигуру,
то сопел так, будто поднимал не пешку, а штангу.
10
Король продолжал самообучение. Однажды ему попалась книга из истории
шахмат, и он впервые увидел фигурки королей, выполненные древними
мастерами. Его загрызла черная зависть. Мне опять пришлось отправиться к
ювелиру, и Король заказал себе огромного золотого жеребца со сбруей.
Старый ювелир снял очки и хотел мне что-то сказать, но заказ был выгодный,
и он промолчал.
Жеребец получился реальным до отвращения. На бриллиант Королю
прицепили придуманную им корону, похожую на шапку-ушанку Макарова -
чемпиона мира он увидел в кинохронике. Оба уха свисали. В одной руке
Король держал то ли скипетр, то ли пюпитр, а в другой - палку с
ленточками, похожую на ту штуку, с которой ходят по праздникам и похоронам
военные оркестры.
Король был счастлив в то время. Он вертелся перед зеркалом - то есть
заставлял меня то и дело подходить к зеркалу - и с гордостью себя
разглядывал. Всю эту тяжесть я таскал на своей шее и терпел издевательства
тонких ценителей искусства, чтоб их черт побрал.
Всем до меня было дело! Я перестал читать газеты и включать
телевизор... впрочем, над нашим жеребцом вскоре перестали насмехаться -
подоспели новые скандалы.
11
Где играть финал?
Макаров предложил играть матч на первенство мира в какой-нибудь
нейтральной столице с умеренным климатом. Мне было все равно, я оставил
выбор места на усмотрение президента международной шахматной федерации.
Тот по финансовым соображениям выбрал Токио. Все уже согласились, как
вдруг Король объявил, что будет играть в Бородино и нигде более. Он,
видите ли, собирается взять у Макарова реванш за поражение императора
Наполеона!
Я бросился к Британской энциклопедии - Бородино оказалось небольшой
деревней под Москвой.
- Слушай, Наполеон! Нас засмеют! - взбунтовался я. - На это не пойдет
ни ФИДЕ, ни Макаров!
- Ма-алчать! Выполнять приказание! - закричал Король, и мне
показалось, что мой внутренний голос был слышен даже на улице.
Я суетился и не знал, как провести Короля.
- Ваше величество... - бормотал я. - Вам будет интересно в Японии...
самураи, харакири, Фудзияма... Там есть, что посмотреть. На открытии матча
будет лично присутствовать японский император... я вас с ним познакомлю.
Но Король не хотел отправляться в гости к японскому императору. Он
желал отомстить за Наполеона.
- Но ваше приказание невыполнимо! Бородино уже давно не существует...
на его месте разлилось Черное море!
К счастью, Король плохо знал географию, и этот довод на него
подействовал.
- Тогда мы будем сражаться в Каннах, - недовольно пробурчал Король. -
Я хочу одержать решающую победу в том месте, где одержал ее сам Ганнибал.
Так появилась на свет глупая телеграмма, чуть было не сорвавшая матч.
1 2 3 4 5 6
гроссмейстера - значит, покончить с жизнью. Профессиональные шахматисты
отличаются от простых смертных только тем, что намного ходов вперед могут
просчитывать передвижение деревянных фигур по черно-белым клеткам; а в
остальном они такие, как все... как все?.. Хуже, намного хуже - они
инфантильны, вспыльчивы, подозрительны и терпеть не могут чужого успеха.
Солидный международный турнир с высоким рейтингом - это престиж и
заработок шахматиста, за право участия в таких турнирах ведется закулисная
борьба. Всю жизнь надо быть в форме - и не только спортивной - иначе, в
лучшем случае, тебя ожидает судьба председателя захолустного шахматного
клуба. Но выгодные турниры, лекции и сеансы одновременной игры достаются
немногим, и потому каждый подрабатывает, как может. Однажды телевидение
предложило мне провести сногсшибательный сеанс - весь месяц я должен был
сидеть в студии и вслепую играть по телефону с телезрителями. Я сыграл
более тысячи партий и заработал столько, что до конца жизни, разумно
экономя, мог бы греться на солнышке у ворот гаража в плетенном кресле.
Шахматный мир был шокирован, ни для кого не было секретом, что против меня
в этом телесеансе анонимно играли несколько десятков гроссмейстеров.
Я лез на трон!
Узнай мою тайну соперники - меня разорвали бы! Кажется, еще не было
ни одного претендентского цикла или матча на первенство мира без
какого-нибудь скандала - по крайней мере, между великими шахматистами
всегда были неприязненные отношения - вспомните пары Стейниц-Ласкер,
Ласкер-Капабланка, Капабланка-Алехин, Алехин-Эйве, Ботвинник-Смыслов,
Карпов-Каспаров... я пропустил Фишера - этот скандалил против всех - они
постоянно обвиняли друг друга черт-те в чем - но меня невозможно было
разоблачить, мои беды пришли не от моих соперников.
8
На межзональном турнире Король впервые стал проявлять свой тяжелый
характер. То, что у него оказался характер, удивляло даже отца, но, как
видно, это свойство присуще всякому настоящему разуму, даже
искусственному. Разума без характера не бывает. Король любил иронизировать
над соперниками. Он смешил меня в самые ответственные моменты, и вскоре
многие шахматисты возненавидели меня за ухмылки во время игры. Кроме того,
Король был подвержен настроениям, у него то и дело появлялись нешахматные
интересы - иначе и быть не могло, наша жизнь была наполнена событиями, и
он продолжал самообучаться, как и положено любому разуму. Однажды я читал
перед сном и оставил книгу открытой. Король никогда не спал и утром
попросил меня перевернуть страницу - это была сказка Андерсена "Голый
король". Он дочитал ее до конца, долго не отзывался, о чем-то думал, и
наконец попросил сшить ему шелковую мантию.
Я с трудом убедил его, что шахматному королю не нужны никакие одежды.
С той поры Королем овладела страсть к чтению биографий своих коллег
по должности - Бурбонов, Стюартов, Романовых, Габсбургов; он злился, когда
не было новых книг. Я добывал эти книги в магазинах и библиотеках, а
газетные писаки вышучивали меня за пристрастие к подобному чтиву. Я
перелистывал Королю толстенные тома Дюма и Дрюона... нет скучнее занятия,
чем с утра до вечера плевать на пальцы и переворачивать страницы; ночью он
тоже не давал мне покоя и бубнил на ухо излюбленные пассажи.
Однажды, после очередного хода соперника, я не услышал от Короля
ехидного замечания и поковырял спичкой в ухе, думая, что отказал приемник.
Партнер злобно глядел на это ковырянье - о моем некорректном поведении
давно уже ходили анекдоты.
- Вы бы еще поковыряли в носу, - посоветовал он.
Я мог бы назло ему поковырять и в носу, но ничего на это не ответил и
никогда не отвечал, зато некоторые мои партнеры, чтобы вывести меня из
равновесия, курили дрянные сигареты, пускали мне дым в лицо, надевали
зеркальные очки, чтобы слепить меня, трясли под столом ногами, чавкали,
оглушительно сморкались в носовые платки...
Король молчал.
Я смотрел на доску, пытаясь что-нибудь сообразить, но бесполезно. За
год игры я ничему не научился в шахматах, кроме безошибочного передвигания
фигуры на нужное поле. Я был механизмом для передвигания фигур,
записывания ходов и переворачивания страниц, не больше.
Впервые я так долго думал.
Мой партнер давно собирался сдаться, но теперь с интересом поглядывал
на меня - ведь до победы мне оставалось сделать несколько вполне очевидных
ходов. Со мной никогда не случалось подобной заминки. Вдруг я остановил
часы и убежал за сцену, вызвав полный переполох - никто не понимал, почему
я сдался. Соперник пожал плечами, развел руками и поклонился почтенной
публике. Ему устроили овацию. Это был первый человек, выигравший у меня в
шахматы. После этого турнира, чтобы не искушать судьбу, он забросил игру и
начал функционировать в международной шахматной федерации.
Мой вечно пьяненький маэстро после неожиданного проигрыша сунулся
было ко мне за кулисы с какими-то советами, но я затопал ногами и послал
его к черту, нажив себе еще одного врага. Впоследствии он называл меня
"неблагодарной тварью, которую он вытащил из грязи". Что ж, он на мне
неплохо подзаработал.
Король очнулся только в отеле.
- Что с тобой? - нервно осведомился я. - Приемник работает, а ты
молчишь! Мы проиграли!
- Не мы, а ты проиграл, - уточнил Король. - Не беда. Не всегда же
выигрывать, разок для разнообразия полезно и проиграть. Я вот о чем
задумался... Одному Бурбону нагадала цыганка, что его отравит какой-то
таинственный король червей... Это кто такой?
- Все это ерунда, - объяснил я. - Книг о королях больше не будет. Ты
уже все прочитал.
- Тогда принеси мне последние шахматные книги и журналы, -
невозмутимо ответил он.
- Зачем?
- Чтобы пополнить образование.
Против "пополнить образование" я ничего не мог возразить, и утренним
самолетом нам доставили из-за океана целую библиотеку новых шахматных книг
и журналов, но в них в основном разбирались партии, сыгранные Королем.
Король почитал, почитал комментарии и заскучал.
9
Этим же самолетом прибыл в Европу обеспокоенный моим проигрышем
президент нашей шахматной федерации. Он вызвался быть моим новым тренером,
опекуном, отцом родным. Он говорил, что на меня с надеждой смотрит великая
страна. Он два часа говорил о национальном престиже. Нет ли у меня
денежных затруднений? Каких-либо других затруднений? Почему я не женат?
Почему я всегда такой мрачный? Все можно разумно решить, говорил он.
Когда так долго говорят, я тупею. Я не знал, как от него вежливо
отделаться, и у меня вдруг началась истерика. Я перевернул стол с
телефоном и шахматами. Президент перепугался и побежал от меня в коридор,
а я инстинктивно погнался за ним, размахивая пустой шахматной доской. В
коридоре бродили репортеры со своими фотопулеметами, и в вечерних газетах
появились сенсационные фотографии с остроумными комментариями,
изображающими меня в погоне за собственным президентом.
Я закрылся в своем номере, разбил телефон - хотя мог бы попросту его
отключить - и весь день ублажал Короля, листая ему все, что под руку
подвернется.
Не надо было этого делать!
Я не обратил внимания на то, что многие авторы пишут не шахматные
статьи, а сводки с фронтов. Воображение Короля потрясли перлы, наподобие
такого:
"Невзирая на близость противника, гроссмейстер отправил черную
кавалерию в глубокий рейд по вражеским тылам, а сам продолжал развивать
прорыв на королевском фланге, оставив в засаде боевых слонов."
Вскоре Король потерял все свое остроумие, сентиментальной
задумчивости как не бывало, и по утрам он орал:
- Подъем! По порядку номеров р-рассчитайсь! На принятие пищи ша-агом
марш!
Делать нечего, я подстроился под режим воинской казармы - впрочем,
мне это тогда было на руку: Король взялся за шахматы со всей
ответственностью солдафона. Игра его поскучнела, исчезли жертвы и быстрые
комбинации, зато все внимание он уделил стратегии. Матч с одним из
претендентов превратился в нудное маневрирование фигурами - доска
напоминала большую железнодорожную станцию, где без видимого толку
маневрируют, таская туда-сюда вагоны на запасных путях.
Каждая партия обязательно откладывалась на следующий день. Мой
очередной соперник, человек в летах, давно уставший от этой черно-белой
шахматной жизни, совсем не ожидал такого оборота. Перед матчем он
бахвалился, что мои некорректные жертвы и комбинации против него не
пройдут, и был очень удивлен, когда жертв и комбинаций с моей стороны не
оказалось.
Все были удивлены.
Шахматная общественность принялась рассуждать о том, что я изменил
своему стилю...
Не понимаю, кому какое до этого дело?
В первой же партии Король воздвиг такую оборону, что мой соперник
вскоре предложил ничью.
Король пр-риказал мне играть!
Он выиграл эту партию после двухдневного доигрывания каким-то
единственным умопомрачительным вариантом в девяносто восемь ходов и очень
сожалел, что комбинация не дотянула до стоходовки. Матч закончился
досрочно, потому что мой партнер заболел тяжелой формой невроза. В
больнице он дал интервью и сравнил меня с идеальной шахматной машиной, у
которой невозможно выиграть.
Если бы он знал, что случайно попал в самую точку!
Еще он заявил, что я гипнотизировал его за доской... хотя сам-то он
вытворял Бог знает что: приносил в термосе обед и, повязавшись салфеткой,
чавкал прямо за столиком; а когда брался засаленными пальцами за фигуру,
то сопел так, будто поднимал не пешку, а штангу.
10
Король продолжал самообучение. Однажды ему попалась книга из истории
шахмат, и он впервые увидел фигурки королей, выполненные древними
мастерами. Его загрызла черная зависть. Мне опять пришлось отправиться к
ювелиру, и Король заказал себе огромного золотого жеребца со сбруей.
Старый ювелир снял очки и хотел мне что-то сказать, но заказ был выгодный,
и он промолчал.
Жеребец получился реальным до отвращения. На бриллиант Королю
прицепили придуманную им корону, похожую на шапку-ушанку Макарова -
чемпиона мира он увидел в кинохронике. Оба уха свисали. В одной руке
Король держал то ли скипетр, то ли пюпитр, а в другой - палку с
ленточками, похожую на ту штуку, с которой ходят по праздникам и похоронам
военные оркестры.
Король был счастлив в то время. Он вертелся перед зеркалом - то есть
заставлял меня то и дело подходить к зеркалу - и с гордостью себя
разглядывал. Всю эту тяжесть я таскал на своей шее и терпел издевательства
тонких ценителей искусства, чтоб их черт побрал.
Всем до меня было дело! Я перестал читать газеты и включать
телевизор... впрочем, над нашим жеребцом вскоре перестали насмехаться -
подоспели новые скандалы.
11
Где играть финал?
Макаров предложил играть матч на первенство мира в какой-нибудь
нейтральной столице с умеренным климатом. Мне было все равно, я оставил
выбор места на усмотрение президента международной шахматной федерации.
Тот по финансовым соображениям выбрал Токио. Все уже согласились, как
вдруг Король объявил, что будет играть в Бородино и нигде более. Он,
видите ли, собирается взять у Макарова реванш за поражение императора
Наполеона!
Я бросился к Британской энциклопедии - Бородино оказалось небольшой
деревней под Москвой.
- Слушай, Наполеон! Нас засмеют! - взбунтовался я. - На это не пойдет
ни ФИДЕ, ни Макаров!
- Ма-алчать! Выполнять приказание! - закричал Король, и мне
показалось, что мой внутренний голос был слышен даже на улице.
Я суетился и не знал, как провести Короля.
- Ваше величество... - бормотал я. - Вам будет интересно в Японии...
самураи, харакири, Фудзияма... Там есть, что посмотреть. На открытии матча
будет лично присутствовать японский император... я вас с ним познакомлю.
Но Король не хотел отправляться в гости к японскому императору. Он
желал отомстить за Наполеона.
- Но ваше приказание невыполнимо! Бородино уже давно не существует...
на его месте разлилось Черное море!
К счастью, Король плохо знал географию, и этот довод на него
подействовал.
- Тогда мы будем сражаться в Каннах, - недовольно пробурчал Король. -
Я хочу одержать решающую победу в том месте, где одержал ее сам Ганнибал.
Так появилась на свет глупая телеграмма, чуть было не сорвавшая матч.
1 2 3 4 5 6