- Не знаю, как вы этого
добились, но по всем сериям вы дали практически стопроцентный результат, и
не мне вам объяснять, что это означает. Ну, так продолжим, пока не
установим на сколько еще вас хватит.
В следующей серии Уошберн промахнулся четыре раза, далее - два раза,
а в последующих пяти не допустил ни одной ошибки. Только когда Рафаэль
выключил записывающее устройство. Джин с Уошберном не могли поверить, что
Рафаэль вовсе не подделал результаты опытов с целью воздействия на них, но
что так было на самом деле. Когда же, наконец, убедились, то посмотрели
друг на друга с опаской.
- Мне кажется. Джин, - сказал Рафаэль, - нам сейчас самое время
выпить кофе. Все это необходимо осмыслить.
Пока Джин варила кофе, Джо Уошберн бродил по лаборатории, ухмылялся
до ушей, поматывал головой и бил правым кулаком в левую ладонь. Рафаэль
закурил было новую сигару, но тут же погасил ее, чувствуя, что должен
немедленно поделиться с кем-нибудь тем, что произошло. Он подошел к
телефону и уже протянул руку к трубке, когда раздался звонок.
- Вас вызывает междугородняя, доктор Рафаэль, - сказала телефонистка.
- Профессор Моррисон из Кливленда.
- Благодарю вас, - машинально произнес Рафаэль, ошеломленный таким
совпадением. Ведь он собирался позвонить именно Моррисону, ближайшему
своему другу из горстки людей, которые продолжали упрямо исследовать
область экстрасенсорного восприятия. Он не сомневался, что знает, чем
вызван этот звонок, и возбужденный голос в трубке подтвердил его
предположение.
- Алло! Фергес? Слава Богу, я вас застал! Вы не за что не угадаете,
что у нас твориться.
- Угадаю, - ответил Рафаэль.
- Ну-ка, ну-ка!
- Вы начали получать стопроцентные попадания в телепатических
экспериментах.
Он ясно расслышал, как Моррисон охнул от изумления.
- Вот именно! Но как вы узнали?
- Может быть, - мрачно ответил Рафаэль, - я и сам телепат.

8
Только к вечеру Джек Бретон справился с волнением, которое пробудило
в нем случайно прочитанное четверостишие.
Он расспрашивал о нем Кэт со всей настойчивостью, на какую мог
рискнуть, а когда узнал, каким образом оно появилось на листке,
притворился, будто очень интересуется автоматическим письмом. Кэт словно
была очень польщена и довольна тем, что он разделил ее увлечение, и
подробно изложила все, что ей было известно о медиумических способностях
Мириам Палфри.
Все больше и больше тревожась, Бретон просмотрел сотни листков с
автоматическими записями и убедился, что до этого вечера ничего подобного
из-под пера Мириам Палфри не выходило. И написала она эти строки всего за
час-другой до его появления во Времени Б, что вряд ли могло быть случайным
совпадением. Как он не перегруппировывал факты, единственным их
объяснением оставалась телепатия, а ему вовсе не хотелось, чтобы кто-то
читал его мысли.
На следующее утро его догадка, какой бы правдоподобной она ни
казалась, подтвердилась самым неожиданным образом. С его появлением
отношения Кэт и Джона зримо ухудшились. Джон замкнулся еще больше, его
тон, когда он упоминал Кэт, словно бы мучительно осмысляя свою жизнь,
обретал особую едкость. И как будто утверждая свое право на независимое
существование в своей вселенной, он непрерывно расхаживал по дому с
приемником под мышкой, включая его на полную мощь, едва начиналась
передача последних известий.
Те, которые успевал услышать Джек Бретон, словно бы указывали, что
происходят какие-то весьма неожиданные события, но он был так поглощен
своей личной судьбой, что не обращал внимания на аномалии, ставящие ученых
в тупик. И если бы он не начал пересматривать свои планы, учитывая, что
Мириам Лалфри словно бы выхватила что-то прямо из его сознания, он
пропустил бы мимо ушей сообщение, что в нескольких университетах
телепатические эксперименты начали давать потрясающие результаты. После
этого Мириам из необъяснимой угрозы была низведена до уровня множества
явлений, творящихся на заднем плане.
А вот в отношениях со своим альтер эго Джек Бретон, как ни странно,
никакого ухудшения не обнаружил. Большой дом переполняло почти физическое
напряжение, пока Кэт и Джон маневрировали в Ожидании, кто же из них первым
нарушит сковавшее их душевное оцепенение. Но порой Джек оказывался с
Джоном как бы в тихой заводи, и они разговаривали точно близнецы,
встретившиеся после многолетней разлуки. С легким удивлением он обнаружил,
что их общее детство Джон помнит гораздо полнее и подробнее. Несколько раз
он принимался спорить с Джоном о подлинности того или иного случая, и
вдруг в его мозгу словно открывался какой-то ящичек, и калейдоскопические
обрывки воспоминаний убеждали его, что Джон прав.
Джек предположил, что воспоминания закрепляются, если их вызывают
часто, а Джон Бретон в течение последних девяти лет на каком-то этапе
начал жить в прошлом. Неполадки жизни, какой она стала, толкнули его
искать утешения в радостях былого.
Как ни мало прожил Джек в их доме, он успел заметить интерес Джона к
старым фильмам, настолько его поглощавший, что он то и дело сравнивал
людей с прежними звездами экрана. Мастерская в подвале была увешена
фотографиями автомобилей тридцатых годов с их маленькими вертикальными
ветровыми стеклами. ("Я бы с наслаждением прокатился на таком близоруком
старичке, - сказал Джон как-то. - Просто чувствуешь запах пыли, набившейся
в их широкие матерчатые сиденья!") А высвобождаясь из прошлого, он избегал
реальностей человеческого общения в настоящем, с головой уходя в
инженерные и коммерческие проблемы своей фирмы.
Джек Бретон с радостью выслушивал все сведения о ее делах - ему
необходимо было располагать наиболее полной возможной информацией, когда
осуществится подмена. Кроме того это давало ему возможность установить
один факт, без чего его план был обречен на заведомую неудачу...
- Гравиметрические съемки, естественно, стали невозможными, - заметил
после обеда Джон Бретон. - Утром Бюро стандартов так и объявило - сила
тяготения уменьшается. Она всегда флуктуировала, и я побьюсь об заклад,
что мы просто переживаем нисходящую стадию необычно глубокого колебания, и
все же странно, что в радиопередачах этот вопрос затрагивается так мало. В
конце-то концов сила тяготения составляет основу основ. Возможно, на
что-то наложен запрет.
- Не думаю, - рассеянно ответил Джек, представляя, как Кэт сейчас
наверху у себя в спальне приводит в порядок свое оперение.
- Ну хотя бы гравиметры в полной исправности. А то мы с Карлом
беспокоились. А у тебя он был? Карл Тафер?
- Да. Фирма перешла к нему и Хетти. (Может быть, Кэт расхаживает
голая в грешной полутьме за опущенными шторами.)
- Да и выйди гравиметры из строя, это было бы не так уж страшно. Было
время, когда все мое оборудование исчерпывалось гравиметром, теодолитом да
парочкой армейских нивелиров, списанных, как устаревшие. До того, как я
начал заключать контракты на бурение и вообще на обслуживание скважин.
Джек неожиданно заинтересовался.
- А новые бессверловые буры? С распылителем вещества? Вы ими
пользуетесь?
- У нас их три, - оживляясь, ответил Джон. - Мы ими пользуемся для
бурения всех широких скважин. Карлу они, правда, не нравятся так как не
дают кернов. Зато работают быстро и чисто. Можно пробить двухфутовую дыру
в любой породе, а на поверхности подается одна микропыль.
- Я их в действии никогда не видел, - сказал Джек с хорошо
разыгранным огорчением. - Вблизи от города установки нет?
- Ближайшая в двадцати милях к северу отсюда, у главного шоссе на
Силверстрим. - В голосе Джона было сомнение. - Только не вижу, как ты мог
бы там побывать. Если нас увидят вдвоем, это вызовет разговоры.
- Ну, с этим скоро все будет в порядке.
- Да? - В тоне Джона Бретона появилось подозрение, и Джек спросил
себя, не догадывается ли он об уготованной ему судьбе.
- Естественно, - быстро сказал Джек. - Должны же вы с Кэт придти к
решению. Не понимаю, почему вы тянете. Почему не признаетесь, что надоели
друг другу до смерти, и не положите этому конец?
- Кэт тебе что-нибудь говорила?
- Нет, - осторожно ответил Джек, не желая ускорять кризис, пока
полностью к нему не подготовится.
- Что же... Как только она соберется с духом сказать, о чем она
думает, я ее тут же выслушаю. - По квадратному лицу Джона скользнуло
выражение мальчишеской воинственности, и Джек понял, что инстинкт его не
обманул: ни один мужчина не отказался бы добровольно от такого приза, как
Кэт. И проблему треугольника могли разрешить только два механизма -
пистолет, спрятанный у него в спальне, и бессверловый бур у шоссе на
Силверстрим.
- Тебе настолько важно, чтобы первый шаг сделала Кэт?
- Если ты не будешь копаться в моей душе, я не буду копаться в твоей,
- многозначительно сказал Джон.
Джек мягко ему улыбнулся. Слово "копаться" вызвало у него образ
микропыли, в которую превратился труп Джона, абсолютно неотличимой от всей
остальной, ставящей в тупик любое следствие.
Едва Джон отправился в контору, Джек принялся считать минуты,
представляя, как Кэт вот-вот спустится к нему. Но спустилась она в
твидовом костюме с поясом и высоким меховым воротником.
- Решила прогуляться? - Он попытался скрыть свое разочарование.
- За покупками, - сказала она деловитым голосом, от которого ему
почему-то стало больно.
- Останься!
- Но ведь нам так или иначе надо есть. - В ее тоне ему послышалось
враждебность, и вдруг он осознал, что она избегала его все время после их
единственного физического сближения. Она могла чувствовать себя
виноватой... из-за него. Эта мысль ввергла его в панику.
- Джон поговаривает о том, что уедет. - Бретон выпалил эту ложь, как
влюбленный мальчишка, почти против воли, вполне сознавая, что должен
подготовить ее к исчезновению Джона с такой осторожностью, с такой
бережностью, к каким ему еще никогда не приходилось прибегать. Кэт
остановилась в нерешительности между ним и дверью. Пушок на ее щеках
заблестел на солнце точно иней, и ему показалось, что снова в морге и
видит ее в ящике... Ему стало страшно.
- Джон имеет право уехать, если захочет, - сказала она наконец и
вышла.
Минуту спустя он услышал, как в гараже взревела ее машина. Он встал у
окна, чтобы посмотреть, как она проедет мимо, но стекла были подняты, и за
прямоугольниками отраженного в них неба Кэт промелькнула неясным пятном.
Бретон отвернулся от окна в яростном возмущении. Оба его создания -
люди, которых он сотворил так, словно попирал Землю среди библейских
молний, вдыхая жизнь в бездушную глину - прожили без него девять лет.
Теперь, вопреки тому, что им стало известно, они упорно действуют
самостоятельно, игнорируя его, когда им удобно, бросают одного в доме, где
ему мучительно быть одному. Стиснув кулаки, Бретон проплелся по безмолвным
пустым комнатам. Он готовился выждать неделю, но ситуация изменилась и
продолжала меняться. Пожалуй, надо действовать быстрее и решительнее.
В окне задней комнаты он увидел серебристый купол обсерватории за
буками, и в нем пробудилось невольное любопытство. С первой минуты его
появления между ними тремя возник инстинктивный, не облеченный в слова
договор: никто не должен заподозрить, что существует два Бретона, а потому
из дома ему выходить не полагалось. Но ведь сад надежно укрыт от соседних
домов, а чтобы дойти до обсерватории и скрыться внутри, ему и минуты не
потребуется.
Он прошел на кухню, осторожно поглядел из-за занавески на стеклянной
двери и выскользнул в крытый внутренний дворик. Октябрьский лимонно-желтый
солнечный свет струился между древесными стволами, вдалеке слышалось
терпеливое размеренное жужжание газонокосилки. Бретон зашагал к
обсерватории.
- Э-эй! Не работаем сегодня? - донесся сзади чей-то голос.
Бретон судорожно обернулся. Окликнул его высокий ладный мужчина лет
сорока, который вышел из-за угла дома. На нем был хороший спортивный
костюм, сидевший словно форма, а его кудрявые волосы поседели на висках. У
него было широкое загорелое лицо и крохотный нос, словно бы и не
разделявший широко посаженные голубые глаза.
Бретона пробрала почти суеверная дрожь - он узнал лейтенанта Конвери,
того, кто в другом потоке времени приехал сообщить ему о смерти Кэт, - но
он сохранил полное самообладание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21