Люба в полном нокауте глаза под лоб закатила. Когда очухалась, девочка наивным голоском спросила: «Тетя, может, сразу заплатить за неделю вперед?» – «Иди ты в жопу, блатячка. Без охраны перетопчешься», – пробурчала Люба.
– Отчаянная у деда Никифора внучка, – улыбнувшись, сказал Голубев. – Не знаешь, с кем она здесь дружила?
Кухнин пожал плечами:
– По-моему, Лоция не успела в райцентре дружбу завести. Несколько раз видел ее на дискотеке в клубе. Всегда была трезвая и по кустам с парнями не ползала, как другие, захмелевшие или обкуренные наркотой росомахи. Задовского шалмана в прошлом году у нас еще не было…
– К слову, Лёха Задов не торгует наркотиками?
– Пока вроде бы – нет.
– Почему «пока»?
– Махновцу надо создать видимость порядочного заведения. После, как любил говорить Наполеон, «битва покажет». На зиму, конечно, он укроется в берлогу, но будущим летом может развернуться с большим размахом.
– Беседовал я сегодня с ним. Говорит, обанкротился.
– Теперь все предприниматели слезы льют. С какой, собственно, радости ты учинил с Махновцем беседу?
– Задов оказался крайним. В Новосибирске у метро «Речной вокзал» Лёха накоротке перебросился несколькими фразами с Лоцией перед ее исчезновением. В этом блиц-разговоре Лоция будто бы упомянула какого-то Мамая, назвав его поганым киллером. А на Лесопосадочной улице, по твоим словам, живет некто…
– Ну, живет там Федот Мамаев, – не дал договорить Кухнин.
– Вот у меня сейчас возникла мысль: не есть ли кличка «Мамай» – производное от фамилии этого Федота?..
– Уголовные кликухи часто происходят от фамилий, однако ни сам старик Мамаев, ни его сыновья никак на роль киллеров не подходят.
– Сколько у Федота сыновей?
– Двое. Старший Вениамин Федотович – известный в Новосибирске адвокат. В газетах часто о нем пишут. Судя по хвалебным статьям, огребает за юридические услуги баснословные деньги и живет роскошно. В школе учился на пять классов впереди нас с Таней Шаньгиной. Младший сын Руслан – наш одноклассник. После восьмилетки поступил в суворовское училище, но на офицера учиться не стал. Ушел служить в армию. Позапрошлый год приезжал на похороны матери в погонах старшего прапорщика. Говорил, что служит контрактником в Приднестровье, где дислоцируются остатки полурасформированных российских войск.
– Проще говоря, у отца-пьяницы сыновья выросли нормальными?
– По-моему, так. Во всяком случае, не алкоголики. Да и сам Федот раньше не перехлестывал выпивкой. Спиваться он стал после смерти жены. Теперь дошел до ручки. Трезвым почти не бывает. Вениамин настойчиво уговаривал отца полечиться. Старик не согласен: «Я – не алкаш! Сила воли у меня у-у-у какая! Захочу – без леченья брошу».
– На какие средства пьет?
– На неправедные. Сам переселился жить в баньку, а избу приспособился сдавать в аренду для любовных свиданий. Молодежный бордель устроил. Пришлось провести с организатором секс-услуг профилактическую беседу. Сказал Федоту, что повешу на избу красный фонарь, чтобы соседи знали, чем подрабатывает. Или налоговую инспекцию приведу. Как штрафанут, мол, на тысячу минимальных зарплат – не расплатишься. Старик захорохорился: «Мой Венька знаменитый аблакат! Пожалуюсь сыну – вместе с налоговиками усадит тебя в кутузку». Однако бордельный бизнес прекратил. Раньше ночные гульбища в притоне шли под музыку. А последнее время по ночам ни одно окошко в избе не светится и тишина полнейшая…
Внезапно выбежавший из дома на крыльцо Гаврила-сорванец звонко прокричал:
– Папка, кончай сидеть! Мама борщ с крольчатиной сварила, обедать зовет!
– Пойдем, перекусишь за компанию, – обращаясь к Голубеву, сказал Кухнин.
– Спасибо, дома пообедаю, – отказался Слава. – Ты, Анатолий, прояви бдительность. Если что-то услышишь о внучке Потехиных, сообщи мне немедленно.
– Разумеется, сообщу.
От Кухнина Голубев вернулся на Лесопосадочную улицу, намереваясь познакомиться с Федотом Мамаевым. Знакомство не состоялось. На двери бревенчатого домика с шиферной крышей висел замок.
Глава VI
Обедали Кухнины всей семьей. После борща на столе появилась большая сковорода жареных грибов.
– Ого!.. – удивился участковый. – Откуда грибочки?
– Из лесу, вестимо, – юношеским баском ответил самый старший Иван.
– Мальчишки утром в лесопосадку ходили, – сказала жена. – Полную корзину подберезовиков принесли.
Кухнин окинул взглядом активно жующих сыновей:
– Всем участникам грибного поиска объявляю благодарность.
– Мы еще и дохлого Корта нашли, который убежал от деда Никифора Потехина, – поднося ко рту ложку, проговорил Иван.
– Где?
– Там же, в лесопосадке, близко от тропы.
– От какой?
– Ну, по которой с Лесопосадочной улицы ходят напрямую к железнодорожному вокзалу. А Гаврош, если не врет, даже пистолет недалеко от мертвой собаки видел.
– По-твоему, Ванька-встанька, я врун, да?! – возмутился Гаврила-проказник. – Сказал, что видел, значит, видел!
– Игрушечный пистолет? – спросил Кухнин.
– Настоящий. Только не макаровский, как у тебя, а с набалдашником на конце ствола. Игрушечный я бы запросто подобрал.
– Почему же этот не взял и не принес мне?
– Нашел дурака!.. – Гаврила прищурился. – Чтобы ты опять нахлестал ремнем, да?..
– Если соврал, тоже нахлещу.
– Только попробуй. Скажу начальнику милиции, что ты неправильно воспитываешь нас. Тогда и тебе мало не будет.
– Ух, какой шустрый!
– А что?.. Дети тоже имеют свои права.
– Не рассуждай, правовед, – Кухнин нахмурился. – Почему один ты видел пистолет, а другие братья не видели?
– Они испугались. Унюхали протухшего Корта и драпанули со всех ног куда подальше. А я подошел к собаке, поглядел. Корт вовсе не подох, убили его.
– С чего это взял?
– Морда и шерсть у него в засохшей крови. Видать, давно в лесопосадке лежит. Тухлятиной воняет сильно. Я побежал догонять братанов и в траве наступил на пистолет. После звал братьев вернуться, чтобы сами посмотрели. Они сначала согласились. Потом увидели Любу-кэгэбэшницу с красным ведром и опять струсили.
– Чего Люба там делала?
– Тоже грибы искала, – Гаврила повернулся к старшему брату. Иван, скажи, не так?..
– Так, – потупясь, ответил тот.
Кухнин, чуть подумав, словно приказал:
– Оперативно завершаем обед и всем отрядом отправляемся в лесопосадку…
Детище сталинской поры, когда советский народ с энтузиазмом осуществлял грандиозные предначертания вождя, решившего украсить Родину садами, представляло собой искусственно созданную полосу смешанного леса, некогда огибавшую полукольцом окраину райцентра. Изначально хилая, шириной около трехсот метров, полоса молодых деревцев за полвека вымахала в стройный лес, изобилующий самыми разными грибами. Разросся с тех давних лет вширь и районный город. За лесопосадкой появились новые улицы. Для сообщения с ними в лесополосе прорубили просеку, превращенную с годами в накатанную автомашинами дорогу. В целях же сокращения пути к жизненно важным объектам люди протоптали в лесу пешеходные тропы. Одна из таких троп вела от Лесопосадочной улицы к железнодорожному вокзалу. По ней и направился участковый Кухнин с сыновьями.
Раскрашенные осенней желтизной белоствольные березки вперемежку с высокими осинами и приземистыми дубками стояли не шелохнувшись. Затянутое дымкой сентябрьское солнце скупо пробивалось сквозь отживающую свой короткий век листву, навевая грусть об уходящем лете. Словно тоскуя по теплу, жалобно попискивали изредка порхающие среди деревьев лесные птахи. От земли тянуло прохладной сыростью и запахом увядших листьев.
Бодро шагавший впереди «отряда» неутомимый Гаврила-проказник внезапно огляделся и свернул с тропы вправо. Пройдя между деревьев около пяти метров, мальчишка остановился возле раздвоенной у корневища березы и, как будто доказывая свою правоту, гордо сказал:
– Вот он, потехинский Корт! Лежит и не дышит.
Кухнин с остальными сыновьями подошел к Гавриле. Под березой действительно лежал вспухший от начавшегося разложения черновато-серый кобель породы дальневосточной овчарки, недавно сорвавшийся с цепи и убежавший со двора Никифора Потехина. Участковый присел на корточки и, пересиливая смрадный запах, стал внимательно осматривать собаку. Судя по запекшимся сгусткам крови, Корт был застрелен не меньше как тремя выстрелами из какого-то нарезного оружия. Размазанные бурые полосы темнели и на гладкой бересте березового ствола, вроде бы за нее хватались окровавленной ладонью. Чуть поодаль от березы земля в нескольких местах была взрыта черными бугорками, а пожухлая трава примята так, будто здесь шла отчаянная борьба либо человека с разъяренной овчаркой, либо осатаневших от ярости борцов.
Подражая отцу, мальчишки тоже присели на корточки и с любопытством заводили глазами по сторонам. Расторопный Гаврила внезапно выхватил из травы пузатенькую стреляную гильзу и радостно выпалил:
– Папка, вот пустой патрон от пистолета!
Гильза девятимиллиметрового калибра на самом деле была похожа на пистолетную. Нахмуренно рассматривая латунный цилиндрик, участковый приказал сыновьям тщательно обшарить поблизости всю траву. Мальчишки рьяно взялись за дело. Вскоре они отыскали еще три одинаковые гильзы.
– Теперь, Гаврош, показывай, где пистолет лежит, – сказал Кухнин.
Гаврила, словно ориентируясь, стал спиной к мертвой собаке, быстро глянул влево-вправо и пошел вдоль продолговатой полянки. В конце ее, отшагав от места обнаружения гильз метров пятнадцать, мальчуган остановился перед толстой осиной, поглядел у себя под ногами и растерянно произнес:
– Нету пистолета…
– Ты, Гаврош, наверно, место спутал, – высказал предположение старший брат.
– Ты чо, Иван… Тут путать нечего, – Гаврила показал на раздавленный мухомор. – За этого красноголовика я запнулся. А пистолет лежал в траве рядом с грибом.
– Признайся, ради чего соврал? – строго спросил Кухнин.
– Папка, ну зачем мне врать?! – обиженно повернулся к нему мальчишка. – Я же знаю, что ты не какая-нибудь шпана, а участковый инспектор милиции. Ну был здесь пистолет, был!
– Куда же он подевался?
Гаврила пожал плечами:
– Наверное, Люба-кэгэбэшница подобрала.
– Лучше ничего не можешь придумать?
– Да не придумываю я!
– Правда, пап, в этом месте Люба следом за нами шла и шарила палкой в траве, – поддержал младшего брата Иван.
Участковый посмотрел на него:
– Веди по-быстрому братву домой. Как придете, сразу позвони в уголовный розыск оперуполномоченному Голубеву. Передай ему мою просьбу: пусть срочно приедет с экспертом-криминалистом на Лесопосадочную улицу. Буду ждать его у Любы Борщевской или у деда Никифора Потехина. Запомнил?
– Конечно.
– Если Иван чего-то забудет, я подскажу, – мигом вставил Гаврила.
– Смотри, отсебятину не подсказывай!
– Папка, ну я же не маленький…
Глава VII
Расставшись с сыновьями, участковый первым делом зашел к Никифору Потехину. Надо было уточнить, какого числа и в какое время убежал со двора сорвавшийся с цепи сторожевой пес. Никифор Власович, недолго подумав, ответил:
– Это произошло аккурат в тот день, когда Геннадий ушел от нас на вокзал.
– А когда он ушел? – спросил Кухнин.
– С неделю назад.
– Точно день и число не помнишь?
– Щас подсчитаем… – старик, шевеля чапаевскими усами, стал загибать узловатые в суставах крупные пальцы. – Значит, было это в пятницу одиннадцатого сентября. В полдень Корт еще бегал на цепи. После ухода Геннадия к вечерней электричке я вынес кобелю кормежку, а его, собаки, и след простыл.
– Не за Геннадием ли он увязался?
– Возможно. Геннадия Корт уважал пуще, чем меня. Привык из его рук лакомиться то косточками со стола, то пряниками да конфетками. Видать, поэтому, когда Гена отправился на электричку, кобель заметался на цепи, будто шальной. Умный кобелина был. Все понимал, только говорить не мог.
– Геннадий с вещами пошел на вокзал?
– Налегке. Он же хотел вскоре за своей автомашиной приехать, но задерживается чего-то.
– Может, с деньгами туговато?
– Какие тут деньги? Пустяк… Ты, случаем, не на след Корта напал?
– Застрелили его в лесопосадке, – сказал Кухнин.
Старик удивленно присвистнул:
– Поди, какому-то мерзавцу понадобилась шкура на унты?
– Нет, шкуру не сняли.
– Тогда зачем стрелять?
– Видимо, оборонялись.
– Корт понапрасну на людей не кидался. Вспомни, когда сам ко мне приходил… Полает, бывало, для порядку и уляжется в конуре. Даже на таких пьяниц, как Федот Мамаев и Люба-кэгэбэшница, зубы не щерил. Он всех жителей нашей улицы за своих считал. Это, так и знай, какой-то незнакомый вооруженный охламон раздразнил кобеля.
– А в ту пятницу здесь, на улице, не появлялись незнакомые «охламоны»?
– Не видел никаких подозрительных чужаков.
– И Геннадием никто не интересовался?
– Интересовалась какая-то барышня.
– Когда?
– В воскресенье вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Отчаянная у деда Никифора внучка, – улыбнувшись, сказал Голубев. – Не знаешь, с кем она здесь дружила?
Кухнин пожал плечами:
– По-моему, Лоция не успела в райцентре дружбу завести. Несколько раз видел ее на дискотеке в клубе. Всегда была трезвая и по кустам с парнями не ползала, как другие, захмелевшие или обкуренные наркотой росомахи. Задовского шалмана в прошлом году у нас еще не было…
– К слову, Лёха Задов не торгует наркотиками?
– Пока вроде бы – нет.
– Почему «пока»?
– Махновцу надо создать видимость порядочного заведения. После, как любил говорить Наполеон, «битва покажет». На зиму, конечно, он укроется в берлогу, но будущим летом может развернуться с большим размахом.
– Беседовал я сегодня с ним. Говорит, обанкротился.
– Теперь все предприниматели слезы льют. С какой, собственно, радости ты учинил с Махновцем беседу?
– Задов оказался крайним. В Новосибирске у метро «Речной вокзал» Лёха накоротке перебросился несколькими фразами с Лоцией перед ее исчезновением. В этом блиц-разговоре Лоция будто бы упомянула какого-то Мамая, назвав его поганым киллером. А на Лесопосадочной улице, по твоим словам, живет некто…
– Ну, живет там Федот Мамаев, – не дал договорить Кухнин.
– Вот у меня сейчас возникла мысль: не есть ли кличка «Мамай» – производное от фамилии этого Федота?..
– Уголовные кликухи часто происходят от фамилий, однако ни сам старик Мамаев, ни его сыновья никак на роль киллеров не подходят.
– Сколько у Федота сыновей?
– Двое. Старший Вениамин Федотович – известный в Новосибирске адвокат. В газетах часто о нем пишут. Судя по хвалебным статьям, огребает за юридические услуги баснословные деньги и живет роскошно. В школе учился на пять классов впереди нас с Таней Шаньгиной. Младший сын Руслан – наш одноклассник. После восьмилетки поступил в суворовское училище, но на офицера учиться не стал. Ушел служить в армию. Позапрошлый год приезжал на похороны матери в погонах старшего прапорщика. Говорил, что служит контрактником в Приднестровье, где дислоцируются остатки полурасформированных российских войск.
– Проще говоря, у отца-пьяницы сыновья выросли нормальными?
– По-моему, так. Во всяком случае, не алкоголики. Да и сам Федот раньше не перехлестывал выпивкой. Спиваться он стал после смерти жены. Теперь дошел до ручки. Трезвым почти не бывает. Вениамин настойчиво уговаривал отца полечиться. Старик не согласен: «Я – не алкаш! Сила воли у меня у-у-у какая! Захочу – без леченья брошу».
– На какие средства пьет?
– На неправедные. Сам переселился жить в баньку, а избу приспособился сдавать в аренду для любовных свиданий. Молодежный бордель устроил. Пришлось провести с организатором секс-услуг профилактическую беседу. Сказал Федоту, что повешу на избу красный фонарь, чтобы соседи знали, чем подрабатывает. Или налоговую инспекцию приведу. Как штрафанут, мол, на тысячу минимальных зарплат – не расплатишься. Старик захорохорился: «Мой Венька знаменитый аблакат! Пожалуюсь сыну – вместе с налоговиками усадит тебя в кутузку». Однако бордельный бизнес прекратил. Раньше ночные гульбища в притоне шли под музыку. А последнее время по ночам ни одно окошко в избе не светится и тишина полнейшая…
Внезапно выбежавший из дома на крыльцо Гаврила-сорванец звонко прокричал:
– Папка, кончай сидеть! Мама борщ с крольчатиной сварила, обедать зовет!
– Пойдем, перекусишь за компанию, – обращаясь к Голубеву, сказал Кухнин.
– Спасибо, дома пообедаю, – отказался Слава. – Ты, Анатолий, прояви бдительность. Если что-то услышишь о внучке Потехиных, сообщи мне немедленно.
– Разумеется, сообщу.
От Кухнина Голубев вернулся на Лесопосадочную улицу, намереваясь познакомиться с Федотом Мамаевым. Знакомство не состоялось. На двери бревенчатого домика с шиферной крышей висел замок.
Глава VI
Обедали Кухнины всей семьей. После борща на столе появилась большая сковорода жареных грибов.
– Ого!.. – удивился участковый. – Откуда грибочки?
– Из лесу, вестимо, – юношеским баском ответил самый старший Иван.
– Мальчишки утром в лесопосадку ходили, – сказала жена. – Полную корзину подберезовиков принесли.
Кухнин окинул взглядом активно жующих сыновей:
– Всем участникам грибного поиска объявляю благодарность.
– Мы еще и дохлого Корта нашли, который убежал от деда Никифора Потехина, – поднося ко рту ложку, проговорил Иван.
– Где?
– Там же, в лесопосадке, близко от тропы.
– От какой?
– Ну, по которой с Лесопосадочной улицы ходят напрямую к железнодорожному вокзалу. А Гаврош, если не врет, даже пистолет недалеко от мертвой собаки видел.
– По-твоему, Ванька-встанька, я врун, да?! – возмутился Гаврила-проказник. – Сказал, что видел, значит, видел!
– Игрушечный пистолет? – спросил Кухнин.
– Настоящий. Только не макаровский, как у тебя, а с набалдашником на конце ствола. Игрушечный я бы запросто подобрал.
– Почему же этот не взял и не принес мне?
– Нашел дурака!.. – Гаврила прищурился. – Чтобы ты опять нахлестал ремнем, да?..
– Если соврал, тоже нахлещу.
– Только попробуй. Скажу начальнику милиции, что ты неправильно воспитываешь нас. Тогда и тебе мало не будет.
– Ух, какой шустрый!
– А что?.. Дети тоже имеют свои права.
– Не рассуждай, правовед, – Кухнин нахмурился. – Почему один ты видел пистолет, а другие братья не видели?
– Они испугались. Унюхали протухшего Корта и драпанули со всех ног куда подальше. А я подошел к собаке, поглядел. Корт вовсе не подох, убили его.
– С чего это взял?
– Морда и шерсть у него в засохшей крови. Видать, давно в лесопосадке лежит. Тухлятиной воняет сильно. Я побежал догонять братанов и в траве наступил на пистолет. После звал братьев вернуться, чтобы сами посмотрели. Они сначала согласились. Потом увидели Любу-кэгэбэшницу с красным ведром и опять струсили.
– Чего Люба там делала?
– Тоже грибы искала, – Гаврила повернулся к старшему брату. Иван, скажи, не так?..
– Так, – потупясь, ответил тот.
Кухнин, чуть подумав, словно приказал:
– Оперативно завершаем обед и всем отрядом отправляемся в лесопосадку…
Детище сталинской поры, когда советский народ с энтузиазмом осуществлял грандиозные предначертания вождя, решившего украсить Родину садами, представляло собой искусственно созданную полосу смешанного леса, некогда огибавшую полукольцом окраину райцентра. Изначально хилая, шириной около трехсот метров, полоса молодых деревцев за полвека вымахала в стройный лес, изобилующий самыми разными грибами. Разросся с тех давних лет вширь и районный город. За лесопосадкой появились новые улицы. Для сообщения с ними в лесополосе прорубили просеку, превращенную с годами в накатанную автомашинами дорогу. В целях же сокращения пути к жизненно важным объектам люди протоптали в лесу пешеходные тропы. Одна из таких троп вела от Лесопосадочной улицы к железнодорожному вокзалу. По ней и направился участковый Кухнин с сыновьями.
Раскрашенные осенней желтизной белоствольные березки вперемежку с высокими осинами и приземистыми дубками стояли не шелохнувшись. Затянутое дымкой сентябрьское солнце скупо пробивалось сквозь отживающую свой короткий век листву, навевая грусть об уходящем лете. Словно тоскуя по теплу, жалобно попискивали изредка порхающие среди деревьев лесные птахи. От земли тянуло прохладной сыростью и запахом увядших листьев.
Бодро шагавший впереди «отряда» неутомимый Гаврила-проказник внезапно огляделся и свернул с тропы вправо. Пройдя между деревьев около пяти метров, мальчишка остановился возле раздвоенной у корневища березы и, как будто доказывая свою правоту, гордо сказал:
– Вот он, потехинский Корт! Лежит и не дышит.
Кухнин с остальными сыновьями подошел к Гавриле. Под березой действительно лежал вспухший от начавшегося разложения черновато-серый кобель породы дальневосточной овчарки, недавно сорвавшийся с цепи и убежавший со двора Никифора Потехина. Участковый присел на корточки и, пересиливая смрадный запах, стал внимательно осматривать собаку. Судя по запекшимся сгусткам крови, Корт был застрелен не меньше как тремя выстрелами из какого-то нарезного оружия. Размазанные бурые полосы темнели и на гладкой бересте березового ствола, вроде бы за нее хватались окровавленной ладонью. Чуть поодаль от березы земля в нескольких местах была взрыта черными бугорками, а пожухлая трава примята так, будто здесь шла отчаянная борьба либо человека с разъяренной овчаркой, либо осатаневших от ярости борцов.
Подражая отцу, мальчишки тоже присели на корточки и с любопытством заводили глазами по сторонам. Расторопный Гаврила внезапно выхватил из травы пузатенькую стреляную гильзу и радостно выпалил:
– Папка, вот пустой патрон от пистолета!
Гильза девятимиллиметрового калибра на самом деле была похожа на пистолетную. Нахмуренно рассматривая латунный цилиндрик, участковый приказал сыновьям тщательно обшарить поблизости всю траву. Мальчишки рьяно взялись за дело. Вскоре они отыскали еще три одинаковые гильзы.
– Теперь, Гаврош, показывай, где пистолет лежит, – сказал Кухнин.
Гаврила, словно ориентируясь, стал спиной к мертвой собаке, быстро глянул влево-вправо и пошел вдоль продолговатой полянки. В конце ее, отшагав от места обнаружения гильз метров пятнадцать, мальчуган остановился перед толстой осиной, поглядел у себя под ногами и растерянно произнес:
– Нету пистолета…
– Ты, Гаврош, наверно, место спутал, – высказал предположение старший брат.
– Ты чо, Иван… Тут путать нечего, – Гаврила показал на раздавленный мухомор. – За этого красноголовика я запнулся. А пистолет лежал в траве рядом с грибом.
– Признайся, ради чего соврал? – строго спросил Кухнин.
– Папка, ну зачем мне врать?! – обиженно повернулся к нему мальчишка. – Я же знаю, что ты не какая-нибудь шпана, а участковый инспектор милиции. Ну был здесь пистолет, был!
– Куда же он подевался?
Гаврила пожал плечами:
– Наверное, Люба-кэгэбэшница подобрала.
– Лучше ничего не можешь придумать?
– Да не придумываю я!
– Правда, пап, в этом месте Люба следом за нами шла и шарила палкой в траве, – поддержал младшего брата Иван.
Участковый посмотрел на него:
– Веди по-быстрому братву домой. Как придете, сразу позвони в уголовный розыск оперуполномоченному Голубеву. Передай ему мою просьбу: пусть срочно приедет с экспертом-криминалистом на Лесопосадочную улицу. Буду ждать его у Любы Борщевской или у деда Никифора Потехина. Запомнил?
– Конечно.
– Если Иван чего-то забудет, я подскажу, – мигом вставил Гаврила.
– Смотри, отсебятину не подсказывай!
– Папка, ну я же не маленький…
Глава VII
Расставшись с сыновьями, участковый первым делом зашел к Никифору Потехину. Надо было уточнить, какого числа и в какое время убежал со двора сорвавшийся с цепи сторожевой пес. Никифор Власович, недолго подумав, ответил:
– Это произошло аккурат в тот день, когда Геннадий ушел от нас на вокзал.
– А когда он ушел? – спросил Кухнин.
– С неделю назад.
– Точно день и число не помнишь?
– Щас подсчитаем… – старик, шевеля чапаевскими усами, стал загибать узловатые в суставах крупные пальцы. – Значит, было это в пятницу одиннадцатого сентября. В полдень Корт еще бегал на цепи. После ухода Геннадия к вечерней электричке я вынес кобелю кормежку, а его, собаки, и след простыл.
– Не за Геннадием ли он увязался?
– Возможно. Геннадия Корт уважал пуще, чем меня. Привык из его рук лакомиться то косточками со стола, то пряниками да конфетками. Видать, поэтому, когда Гена отправился на электричку, кобель заметался на цепи, будто шальной. Умный кобелина был. Все понимал, только говорить не мог.
– Геннадий с вещами пошел на вокзал?
– Налегке. Он же хотел вскоре за своей автомашиной приехать, но задерживается чего-то.
– Может, с деньгами туговато?
– Какие тут деньги? Пустяк… Ты, случаем, не на след Корта напал?
– Застрелили его в лесопосадке, – сказал Кухнин.
Старик удивленно присвистнул:
– Поди, какому-то мерзавцу понадобилась шкура на унты?
– Нет, шкуру не сняли.
– Тогда зачем стрелять?
– Видимо, оборонялись.
– Корт понапрасну на людей не кидался. Вспомни, когда сам ко мне приходил… Полает, бывало, для порядку и уляжется в конуре. Даже на таких пьяниц, как Федот Мамаев и Люба-кэгэбэшница, зубы не щерил. Он всех жителей нашей улицы за своих считал. Это, так и знай, какой-то незнакомый вооруженный охламон раздразнил кобеля.
– А в ту пятницу здесь, на улице, не появлялись незнакомые «охламоны»?
– Не видел никаких подозрительных чужаков.
– И Геннадием никто не интересовался?
– Интересовалась какая-то барышня.
– Когда?
– В воскресенье вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28