– Насчет помощи областных ведомств Вениамин Федотович и ко мне подкатывался, – сказал Лимакин. – У него твердое убеждение, что без следователя по особо важным делам тут определенно не обойтись.
– Каждый кулик свое болото хвалит, – вмешался в разговор Голубев. – Видали мы областных важняков. Апломба у них много, а раскрываемость заказных убийств, считай, на нуле.
– Круши их, сыщик! – азартно подхватил Медников. – Только своих не бей ради того, чтоб чужие пугались.
– Своих, Боря, у нас раз-два и обчелся…
– Версий Мамаев не высказывал? – спросил следователя Антон.
– Что-то намекал туманно на Алексея Задова, но я толком не понял: то ли Вениамин Федотович озабочен знакомством Махновца с Геннадием Потехиным и связями с криминальными братками, то ли подозревает его в убийстве Руслана и Лоции.
– Лёха Задов и у меня на примете, – быстро проговорил Голубев. – Прошлую ночь даже сон видел, будто мы раскрыли это преступление, и виновным оказался Махновец.
– Твой бы сон да – в руку.
Судмедэксперт усмехнулся:
– Не выдавайте, сыщики, желаемое за действительное. Такие сны давно известны. В эпоху развитого социализма Рабиновича исключили из КПСС, что по тем временам, если помните, было равносильно «волчьему билету». Заснул бедняга и видит во сне, что Израиль напал на СССР и сокрушил непобедимую армию. Верховный главнокомандующий страны-победительницы въезжает на белом коне на Красную площадь, запруженную народом, и говорит: «Люди, скажите самое заветное ваше желание. Я немедленно его выполню». Многотысячная толпа ответила дружным хором: «Восстановите Рабиновича в партии!»
– Кроме комсомола, я ни в каких партиях никогда не состоял, – засмеявшись, сказал Голубев.
– Потому и зачах в сыщиках.
– А сам ты выше потрошителя трупов почему не вырос?
– По призванию…
– Ребята, не заводитесь, – с упреком проговорил Лимакин и продолжил прервавшийся было разговор с прокурором: – Прямо сказать, Антон Игнатьевич, хваленый адвокат не произвел на меня впечатления опытного юриста. Он настолько растерянным казался, словно впервые столкнулся с кровавым преступлением. Ему же наверняка доводилось листать десятки, если не сотни уголовных дел, где на фотографиях запечатлены не такие ужасы, как два трупа в морге, в общем-то не так уж и обезображенные.
– Одно дело – рассматривать чужие фотографии, другое – увидеть собственными глазами мертвого брата, – ответил Бирюков.
– Разница, конечно, есть. Однако мне почему-то подумалось, что Вениамин Федотович начинает свои защитительные речи в суде не лучше наших, районных, дам-защитниц: «Великий педагог Антон Семенович Макаренко утверждал, что дети не рождаются преступниками. Преступниками их делает среда»…
– Теперь не только в среду, но и по другим дням недели, от понедельника до воскресенья, клепают бритоголовых дегенератов, – не удержался от «поправки» Медников.
Голубев погрозил ему пальцем:
– Не возникай. Послушай, что говорят умные люди.
– По-моему, даже Жемчугова была удивлена растерянностью Мамаева, – продолжил свою мысль следователь. – Когда Вениамин Федотович залебезил перед ней, Татьяна Борисовна посмотрела на него таким взглядом, будто хотела сказать, мол, я – женщина, держусь достойно, а ты – мужик и раскис, как баба. После опознания она предложила Мамаеву заехать к пепелищу родительского дома, но тот, словно испугавшись встречи с отцом, заговорил о неотложных делах в Новосибирске. Короче говоря, впечатляющая внешность Вениамина Федотовича вроде бы не соответствует его духовному содержанию. – Лимакин глянул на Медникова. – Так, док, или нет?
Судмедэксперт пожал плечами:
– Духовное содержание даже при вскрытии не определишь.
– А если серьезно?..
– Если серьезно, то перед красивой дамой красавец адвокат явно подкачал.
– Надо, Петр, не затягивая, как только Мамаев отойдет от стресса, побеседовать с ним обстоятельно, – сказал Бирюков. – Не может такого быть, чтобы дорожащий своей репутацией адвокат, пригрев младшего брата, совершенно не интересовался поведением Руслана и его связями.
– Вряд ли Вениамин Федотович выдаст какой-то компромат на братишку, – ответил Лимакин. – Скорее всего, он станет валить на происки своих врагов.
– Тогда придется копать глубже, чтобы «враги» заговорили.
– А с Потехиным что будем делать? – спросил Голубев.
Бирюков недолго подумал:
– Геннадия Никифоровича надо разыскивать. В райцентре у него, кроме родителей, другие родственники есть?
– На Лесопосадочной улице живет родной дядя, Николай Власович Потехин.
– Поручи участковому Кухнину, чтобы порасспрашивал этого дядю. Может, племянник общался с ним и поведал что-то такое, чего не говорил отцу.
– Не лучше ли мне самому это сделать?
– Пожалуй, нет. Кухнина на Лесопосадочной знают, и в свойской беседе ему наверняка расскажут больше, чем при официальном разговоре. Это во-первых. Во-вторых, завтра утром тебе придется ехать в Новосибирск. Сначала постарайся отыскать там Алексея Задова. Проверь его алиби, которое он безусловно подкинет. Потом повстречайся с Лёхиным соседом Гариком Косачом. Выясни, не с Лоцией ли Гарик занимался «постельной аэробикой».
– Думаешь, Косач признается в своих сексуальных увлечениях?
– Прояви смекалку. Дело в том, что, как говорит Задов, нынешние «экс-девушки», действительно, порою прибегают к шантажу. В таких случаях, бывает, дешевле нанять киллера, чем платить шантажистке.
– Игнатьич, это же версия!
– Прозондируй ее. Непременно поговори с подругой Лоции Катей Лепетухиной. Основной задачей считай: выйти на след Геннадия Потехина и выяснить личности неизвестных для нас Василия Григорьевича и Муры. Обязательно загляни в региональное Управление по борьбе с организованной преступностью к Косте Веселкину. Возможно, у него есть какие-то сведения об интересующих нас людях. Это предварительный план, а действовать придется в зависимости от складывающейся обстановки.
Голубев поцарапал затылок:
– С таким объемом мне в один день, пожалуй, не справиться.
– Потрать два дня, но помни, что время – золото. Рассусолами не занимайся. Работай в темпе. Главное – собрать как можно больше информации. Когда появятся серьезные наметки на версию, сразу подключится Лимакин.
Глава XVI
По поручению Голубева участковый Кухнин застал дядю Потехина за необычным занятием. Семидесятилетний Николай Власович, могучей комплекцией и лицом смахивающий на старшего брата Никифора, только без чапаевских усов, старательно подгонял новые стекла в старинный буфет со множеством полок. Кроме хозяина, в доме никого не было, и общительный говорун приходу Кухнина откровенно обрадовался.
– Садись, Анатолий, в ногах правды нет, – гостеприимно предложил он. – От скуки зашел или по делу?
– Да, в общем-то, Власович, поговорить захотелось, – уклончиво ответил Кухнин.
– Разговору Потехины всегда рады. Правда, в отличие от Никифора, я политикой не интересуюсь, но почесать языком, сам знаешь, люблю, – Потехин интригующе подмигнул. – Видишь, стекольщиком заделался…
– Вижу.
– А спроси меня: почему осваиваю такое ремесло?
– Почему?
– Расскажу – обхохочешься.
– Что-то смешное случилось?
– Смешнее некуда, – Николай Власович громко хохотнул. – Понимаешь, Анатолий, на прошлой неделе в пятницу кум Яков ко мне в гости заглянул. Больше года не виделись. Радости накопилось – полный короб! Понятно, по нашему обычаю на столе сразу, как в сказке, возникла поллитровка с национальным напитком. Такие воспоминания у нас с кумом завязались, что для продолжения разговора пришлось еще одну емкость выставить, потом – третью. Если б старуха не остановила наше заседание, мы бы и четвертую бутылку уговорили, хотя перегруз чувствовали основательно. Кум вместо макарон окурки «Беломорканала» из пепельницы начал вилкой доставать, чем несказанно меня рассмешил. В таком состоянии об его уходе домой и мечтать было нечего. Утыркали мы со старухой Якова вот сюда, – Потехин показал на диван рядом с буфетом. – А сами улеглись в спальне. Сколько времени прошло, сказать не могу, но уже основательно завечерело, когда раздался сильный стук в дверь. Пока моя старуха кряхтела, поднимаясь с кровати, куманец вскочил на ноги и заблудился не в своем доме. Сам-то Яков живет в благоустроенной квартире, где в прихожую ведет стеклянная дверь. Видать, из этих соображений он бросился к буфету. Схватился за ручки и, чтобы, значит, вроде как стучавшему отворить, поволок дверцы. А те, язви их в душу, оказались замкнутыми. Кум то ли силу приложил, то ли с угару на спину повалился да и опрокинул буфет со всем содержимым на себя. От грохота и я вскочил. Ой, что тут было!.. Куманец, слава Богу, отделался легким испугом, а старуху мою чуть кондрашка не хватил… Как, Анатолий, тебе такая комедия нравится?
– Она больше на трагедию походит, – засмеявшись, сказал Кухнин. – Вся посуда, наверное, вдребезги побилась?
– Кое-что уцелело, но два ведра битого стекла да фарфора пришлось в мусорную яму выбросить.
– А кто стучал в дверь?
– Племянник мой.
– Геннадий Никифорович?
– Ну.
– Он же в прошлую пятницу вечером вроде бы в Новосибирск уехал.
– Хотел уехать, да неприятность помешала.
– Какая?
– Когда шел по лесопосадке к вокзалу, какой-то, как сказал Гена, «наемник» чуть не застрелил его, а после еще пытался финским ножом пырнуть. Из этой попытки ничего не вышло. Ты ведь знаешь, Геннадий не из тех ротозеев, у кого во рту мухи развлекаются. Хотя и есть присказка, что против лома нет приема, но Гена с помощью кулака обезоружил киллера. Левую руку, правда, себе раскровянил. Понятно, ехать в электричке с окровавленной рукой – дело неприятное и для окружающих подозрительное. Вот племянник из лесопосадки и прибежал ко мне, чтобы забинтовать рану. К родителям не пошел сознательно. Не захотел пугать стариков. И мне наказал, мол, не трезвонь о таком происшествии никому. Кроме тебя, Анатолий, я – ни гу-гу! А ты, как участковый, приглядись, что за бандит в нашей округе появился и почему он не дает прохода порядочным людям.
– Выходит, Геннадий Никифорович в тот вечер не уехал из райцентра? – спросил Кухнин.
– Конечно, нет. Пока я руку ему бинтовал, да мы с ним вызволяли из-под буфета стонавшего кума, электричка, гукнув сиреной, ускакала в Новосибирск. Куманец, едва его освободили, сразу вновь отрубился на диване. Бабка моя ушла причитать по разбитой посуде в спальню, а мы с племянником всю ноченьку проговорили за столом. Выпивать Геннадий отказался и уехал на рассвете, с первой утренней электричкой.
– Долгий разговор у вас получился.
– С Геннадием можно говорить тысячу и одну ночь подряд. Рассказчик он интересный. На морской службе в каких только странах не побывал! Теперь опять в дальнее плавание собирается. Говорит, коммерция не его призвание. Прибыль, мол, от торгового бизнеса не очень велика, а враги подстерегают на каждом шагу.
– Какие враги?
– Поименно племянник их не назвал. Ограничился тем, что заметил в Новосибирске слежку за собой. Чтобы скрыться от преследователей, он приехал сюда, к родителям. Однако и здесь его выследили. На прошлой неделе пока подстригался в парикмахерской, какой-то злоумышленник насыпал песку в движок Геннадиевой иномарки. По такой причине поршневая группа двигателя вышла из строя. По мнению Гены, сделано это специально, чтобы вынудить его идти пешком на электричку и в лесопосадке подкараулить. Понимаешь, Анатолий, насколь коварная задумка была?.. Если уж не из нагана, то финкой пырнуть намеченную жертву. Выбитый у налетчика наган Гена сразу зашвырнул в кусты, а финку на всякий пожарный случай прихватил с собой. Финач добрый! Утром я у племянника просил: оставь, дескать, мне этот кинжальчик. Очень подходящая штука свиней по осени колоть. Племяш покачал головой: «Нельзя, дядя Коля. С таким ножом можно под уголовную статью угодить. По дороге к вокзалу придется выбросить его в лесопосадке». На том мы и расстались. Ты, Анатолий, доложи своему начальству, что жизнь Геннадия Никифоровича Потехина в серьезной опасности.
– Почему он сам об этом не заявляет кому следует?
– Не тот человек, чтобы одолевать жалобами правоохранительные органы. Надеется на свои силы.
– Как бы своими силами он дров не наломал.
– Всякое возможно.
– С чего за ним слежка началась?
– На такой вопрос Гена ответил мне, что знает, откуда подул ветер, но откровенничать не стал.
– По-моему, у него что-то не заладилось с Татьяной, – сказал Кухнин.
– В семейной жизни радости да печали друг за дружкой по кругу бродят. Гена с флотской службы ушел, чтобы Таня подолгу не скучала без него. Теперь, говорит, она увлеклась большим бизнесом и скучать ей некогда. Может, это и к лучшему. Поживут в разлуке, соскучаются и, если что-то разладилось, снова наладится. Племянник у меня умный, с плеча рушить семью не станет. Дочку шибко любит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28