Игра воображения.
Он снова стоял в своей каюте, на борту «Далекого поиска». Он смотрел на Соню, а Соня — на него, и огненно-рыжие волосы делали ее лицо еще бледнее.
— Джон! Ты вернулся!
— Да.
— Мы собирались задержаться и не улетать с Кинсолвинга, но наши господа и хозяева нажали на нас и потребовали, чтобы мы возвращались.
— Ничего страшного.
— Почему?
— Потому что где бы ты ни была, я последую за тобой.
Он сидел в своем салоне и пытался расслабиться при помощи выпивки. Он привел свой корабль в порт, поймав момент затишья между двумя депрессиями*, перебросив балласт с кормы, чтобы скомпенсировать тонны воды в затопленном трюме, и миновал Отмель, даже не взбаламутив ила. Он был измотан и знал, что сон не поможет. Но занять себя было нечем. Его старший офицер был в состоянии проследить за осушением трюма, и даже, насколько это возможно, самостоятельно отдать необходимые распоряжения.
«Здорово я разобрался с этой треклятой историей», — подумал он.
Он вставил лист в пишущую машинку, набил свою трубку, раскурил ее и начал писать. Когда последняя фраза появилась на белом листе, он посмотрел на рыжеволосую женщину на фотографии, которая стояла на столе.
«Потому что, где бы ты ни была, я последую за тобой».
«И я уверен, ты будешь рад этому, старый сварливый ублюдок», — пробормотал он.
— И все это действительно произошло…— пробормотал адмирал Кравински, изучая рапорт — толстую пачку листов, которая лежала перед ним на столе.
— Я… я полагаю, да, — ответил Граймс — не слишком уверенно.
— Вы знаете, о чем я говорю. Вы были там.
— Где — «там»?
— Избавьте меня от всей этой метафизики, Граймс, — адмирал выбрал одну из шишковатых сигар с обрезанными кончиками, которые лежали перед ним в ящичке, и закурил. Словно защищаясь, коммодор достал и принялся раскуривать видавшую виды вересковую трубку. Только сейчас он начал жалеть о трубке, которую потерял в этой заварушке.
Кравински сидел молча, окутанный облаками сизого дыма.
— В конце концов, это подозрительно, — изрек он после долгой паузы. — Очень подозрительно.
— Это Вы мне говорите, — согласился Граймс.
— Я полагаю, нам придется оставить идею о колонизации Кинсолвинга — по крайней мере на время. Мне не нравится вся эта история с плодами творческого воображения… или творчеством плодов воображения, или что там еще…
— Так Вам не нравится…
— Хорошо, хорошо. Мое сердце обливается кровью. Довольны? А теперь, адмирал, у меня для Вас есть одно дельце. Как раз в Вашем вкусе.
— Адмирал? Так я получил повышение, сэр?
— Получите — после дождичка в четверг! Но, Граймс, если мне не изменяет память, Вы являетесь почетным адмиралом флота Фарна — флота наземных судов, которые плавают по морю. Звание, которое ничего не значит. Но Вам оно в кои-то веки пригодится, потому что Вы отправляетесь на Аквариус.
— Я бы не сказал, что мое звание ничего не значит, — возмутился Граймс.
— Тем лучше. В добрый путь, адмирал. Поднимайте якоря, ставьте парус, бросайте лот… что там еще делают эти мореходы, когда отправляются в путь?
— Должно быть, это будет интересно.
— Учитывая Вашу способность запутывать все, что можно и нельзя — скорее всего, так оно и будет.
1 2 3 4 5 6 7
Он снова стоял в своей каюте, на борту «Далекого поиска». Он смотрел на Соню, а Соня — на него, и огненно-рыжие волосы делали ее лицо еще бледнее.
— Джон! Ты вернулся!
— Да.
— Мы собирались задержаться и не улетать с Кинсолвинга, но наши господа и хозяева нажали на нас и потребовали, чтобы мы возвращались.
— Ничего страшного.
— Почему?
— Потому что где бы ты ни была, я последую за тобой.
Он сидел в своем салоне и пытался расслабиться при помощи выпивки. Он привел свой корабль в порт, поймав момент затишья между двумя депрессиями*, перебросив балласт с кормы, чтобы скомпенсировать тонны воды в затопленном трюме, и миновал Отмель, даже не взбаламутив ила. Он был измотан и знал, что сон не поможет. Но занять себя было нечем. Его старший офицер был в состоянии проследить за осушением трюма, и даже, насколько это возможно, самостоятельно отдать необходимые распоряжения.
«Здорово я разобрался с этой треклятой историей», — подумал он.
Он вставил лист в пишущую машинку, набил свою трубку, раскурил ее и начал писать. Когда последняя фраза появилась на белом листе, он посмотрел на рыжеволосую женщину на фотографии, которая стояла на столе.
«Потому что, где бы ты ни была, я последую за тобой».
«И я уверен, ты будешь рад этому, старый сварливый ублюдок», — пробормотал он.
— И все это действительно произошло…— пробормотал адмирал Кравински, изучая рапорт — толстую пачку листов, которая лежала перед ним на столе.
— Я… я полагаю, да, — ответил Граймс — не слишком уверенно.
— Вы знаете, о чем я говорю. Вы были там.
— Где — «там»?
— Избавьте меня от всей этой метафизики, Граймс, — адмирал выбрал одну из шишковатых сигар с обрезанными кончиками, которые лежали перед ним в ящичке, и закурил. Словно защищаясь, коммодор достал и принялся раскуривать видавшую виды вересковую трубку. Только сейчас он начал жалеть о трубке, которую потерял в этой заварушке.
Кравински сидел молча, окутанный облаками сизого дыма.
— В конце концов, это подозрительно, — изрек он после долгой паузы. — Очень подозрительно.
— Это Вы мне говорите, — согласился Граймс.
— Я полагаю, нам придется оставить идею о колонизации Кинсолвинга — по крайней мере на время. Мне не нравится вся эта история с плодами творческого воображения… или творчеством плодов воображения, или что там еще…
— Так Вам не нравится…
— Хорошо, хорошо. Мое сердце обливается кровью. Довольны? А теперь, адмирал, у меня для Вас есть одно дельце. Как раз в Вашем вкусе.
— Адмирал? Так я получил повышение, сэр?
— Получите — после дождичка в четверг! Но, Граймс, если мне не изменяет память, Вы являетесь почетным адмиралом флота Фарна — флота наземных судов, которые плавают по морю. Звание, которое ничего не значит. Но Вам оно в кои-то веки пригодится, потому что Вы отправляетесь на Аквариус.
— Я бы не сказал, что мое звание ничего не значит, — возмутился Граймс.
— Тем лучше. В добрый путь, адмирал. Поднимайте якоря, ставьте парус, бросайте лот… что там еще делают эти мореходы, когда отправляются в путь?
— Должно быть, это будет интересно.
— Учитывая Вашу способность запутывать все, что можно и нельзя — скорее всего, так оно и будет.
1 2 3 4 5 6 7